 |
Глава 37. Последняя
|
|
|
|
Собраться всем вместе получилось только через две недели, двадцать седьмого числа зимнего месяца декабря, опять же в пятницу. Сначала какие‑ то дела нарисовались у Бацунина и ему пришлось срочно вылететь в Германию, потом Володя Лопатин решал вопрос с очередным по счету, теперь уже в ранге вице‑ губернатора, чиновником, возжелавшим поделиться с самим собой любимым доходами «Росмеда». А потом все ждали Саню Котова.
После восстановления в должности (он назвал это посмертной реабилитацией) этот тип испросил отпуск на две недели за свой счет по состоянию здоровья (ха! ) и для решения каких‑ то экономических вопросов. Последнее было более чем удивительным, так как Котов имел к экономике такое же приблизительно отношение, как первая красавица страны Ксюша Стульчак к татарской борьбе на поясах. Но потом и этот красавец нашелся и высокомерно сообщил, что к встрече на высшем уровне готов.
Собрались опять у Волкова. Котов заявился последним с двумя здоровенными сумками. На законный вопрос трудящихся, не устроился ли он распространителем косметических товаров в фирму «Мэри Кэй», как‑ то через губу ответил, что в сумках новогодние подарки для присутствующих и он вполне может раздумать раздавать их, если немедленно не будет налито.
Третий тост произнес, естественно, Гера, и выпили не чокаясь.
Старший лейтенант Бажанов, позывной «Рыжий».
Капитан Евсеев, позывной «Лось».
Капитан Добряков, позывной «Латыш».
Капитан‑ лейтенант Петренко, позывной «Кнехт».
Майор Тимофеев, позывной «Старый».
– Если солдат пускают в рай, верю, ребята, что вы там. Извините, что все так вышло. Мы нашли этих уродов, и каждый из них получил свое. Жаль, что пришлось ждать так долго.
|
|
|
Когда выпили по пятой, Сергей попытался вручить каждому часть своего гонорара, но все отказались, даже Котов не потребовал лишних ста граммов для восстановления утраченной за время операции веры в человечество.
– Оставь себе эти копейки, Серега (ничего себе, копейки), – гордо сказал он.
– Ежели по справедливости, то это я тебе, Бегемот, приплатить должен, – ответил Бацунин.
– Ребятам из котовской группы заплатил? – спросил Боксер.
– А то.
После седьмой разговор зашел, как это ни странно, о службе. Дело в том, что Саню вот уже второй месяц разыскивал с собаками его бывший сослуживец, доросший до высокого звания генерала. Сослуживец в восторженных тонах расписывал невероятные перспективы работы в новых условиях, обещал свернуть горы в компании с Котовым и даже грозился досрочно присвоить ему звание «полковник» в случае согласия.
– А что, Саня, – разливая по следующей, спросил Гера, – может, согласишься? Опять же, полковникам теперь снова папахи выдают, очень козырно смотреться будешь в папахе, горы ворочая.
– Этот генерал свежевылупившийся, у нас самым бестолковым опером был, и папаха мне не идет, я примерял. И лотом, все больно странно в армии стало, вон, министром обороны вообще какой‑ то товаровед устроился. Я так и сказал, пока начальником ГРУ педикюршу не назначат, к ним не вернусь, даже в папахе.
– Не зарекайся, вдруг назначат? – подколол друга почти невидимый в клубах табачного дыма Лопатин.
– Тогда, может, и вернусь, только вице‑ адмиралом от кавалерии. Кстати, дайте противогаз или проветрите, наконец, кухню, а то аж слезы наворачиваются.
– Это у тебя от горя, что папаху не суждено поносить, – молвил Волков, открывая форточку.
– Быть может. Налей, кстати, по следующей. Выпьем, и я начну новогодние подарки раздавать.
Выпили, конечно же, в легком удивлении. Саня в роли Деда Мороза, интересно... Тот вышел в прихожую и припер на кухню оба своих баула.
|
|
|
– Обожаю дарить подарки под Новый год. Так, крибля, крабля, бля... как там дальше? А, бумс! Попрошу принять скромные деревенские дары, расписок не требуется. – На столе возле плиты появились во множестве прямоугольные брикеты в прозрачной упаковке.
– Это же... – подавился дымом Волков.
– Совершенно верно, мой юный догадливый друг. Деньги, пенензы, пайсы, тугрики, лаве, бабки, в конце концов! По пятнадцать с копейками миллионов на каждого из присутствующих в патриотических рублевых купюрах. Извините уж, что не вся сумма в крупных, сами понимаете, Новый год на носу, в банках аврал, с наличкой напряженно.
– Саня, – почесывая правую бровь сгибом указательного пальца оставшейся руки, укоризненно сказал Бацунин. – Мы, кажется, договорились не мародерствовать.
– Между прочим, это не со счетов Малыгина, Литвиненко и Игнатьева. Все их деньги я полностью перевел в благотворительные фонды и напрямую детям, нуждающимся в срочных операциях. Извольте ознакомиться с отчетом о проделанной работе! – И он шваркнул об стол какими‑ то исписанными непонятными каракулями листами бумаги и газетными вырезками. – Вот так, всего себя отдаешь работе, ночи, можно сказать, не спишь, недоедаешь...
– Особенно ты, – подколол прекрасного в гневе оратора Волков. – Вон похудел как.
– Я попросил бы меня не перебивать, – казенным тоном попытался продолжить оскорбленный, но его тут же опять перебили.
– А к чему газетные вырезки?
– А к тому, что в них слова благодарности неизвестным российским олигархам, в которых наконец‑ то проснулась совесть и они сподобились анонимно помочь больным деткам в Москве, Казани, Владивостоке и кое‑ где еще. Научитесь, наконец, читать, друзья мои, и, может быть, повторяю, может быть, вы осознаете всю порочность ваших подозрений и величие моего подвига.
– Тогда откуда это? – спросил Лопатин.
– Это отдельная история. Когда финансист Вайнерман угостился моей фирменной «фантой» с почти невинными пищевыми добавками из старых запасов, он честно и откровенно признался в том, что на протяжении трех лет исправно обворовывал фирму господина Малыгина. Так что вот это, – он театральным жестом указал на лежащие на столе бруски, – отмытые, то есть изъятые у воришки, средства – ни в коем случае не факт мародерства, а честные боевые трофеи... Уф‑ ф, замотался я с вами бодаться, попрошу налить.
|
|
|
Выпили в полном молчании.
– Ну, Саня... – покачал головой Бацунин.
– Ребятам заплатил? – поинтересовался Сергей.
– Считаю ваш вопрос оскорбительным, – гордо ответствовал Котов и стал в позу, как ему представлялось, оскорбленной невинности.
– Вайнерману что‑ нибудь оставил? – спросил Лопатин.
– Хрен ему, еще наворует. Ну, что думаете?
– Думаем, прежде всего, что ты, Саня, жулик еще почище Арнольдика будешь.
– А по основному вопросу?
– А по основному вопросу я думаю, что бабки придется взять, – подытожил общее мнение Бацунин.
– Чтобы Саня не обиделся, – ехидно добавил Волков. – Амнистия, Саня, радуйся.
Амнистированный тут же предложил за это дело выпить и даже сам взялся разливать.
Разошлись под утро, изрядно поддатые, неся с собой нежданно привалившее богатство в позаимствованных у хозяина дома пластиковых пакетах, как картошку с рынка. Уже во дворе, грузясь в дежурную машину из росмедовского гаража, Котов со всей дури грянул «Владимирский централ». Так и уехал домой, с песней.
Весь следующий день, субботу, Волков отсыпался и приходил в себя после выпитого накануне (по самым скромным подсчетам, выходило почти по два литра в одно лицо), а в воскресенье с утра встал пораньше, помахал руками‑ ногами и отправился гулять по Москве.
К счастью, остались еще в столице заповедные места, не загаженные офисными, коммерческими, развлекательными центрами и прочей лабудой, как грибы после дождя проросшей на месте снесенных зданий века позапрошлого и позапозапрошлого. Выступал тут недавно один деятель по ящику, бойкий такой, в галстучке, и бодренько так чирикал о том, что старая Москва себя изжила и надо идти в ногу со временем... С каким, в жопу, временем? Попробуйте себе представить, что в Лондоне сносят Тауэр или Вестминстерское аббатство, а на освободившемся месте возводят очередной супермаркет, объясняя это назревшей необходимостью обновить лицо родного городка на Темзе (и стыдливо замалчивая, что папашка покойного плейбоя Додика аль‑ Файеда уже заслал денежку в оркестр)? Представили? Вот то‑ то же. Точечная, мать их, застройка, символизирующая... символизирующая, что им бабла очень хочется нарубить, и срать они хотели на ту Москву с Триумфальной арки! Извините, однако, за грубость и неформальную лексику, просто наболело.
|
|
|
После прогулки Сергей заехал в «Молодую гвардию» на Полянку и прикупил наконец‑ то Джерома и О. Генри, в подлинниках, естественно. Давно хотелось перечитать.
Вечер был томным. Сначала поговорил по телефону с родителями. Оба приглашали приехать и встретить с ними Новый год в Питер и Ростов. Сергей поблагодарил и отказался. Ему что‑ то захотелось смотаться в Дублин. Был он там пару лет назад, и городишко ему очень даже понравился, тихий такой, умиротворенный, и народ донельзя приветливый. Решил развеяться, короче, благо до 15 января возвращаться в родное бюро переводов просто не имело смысла.
Остатки вечера провел, перечитывая в свое удовольствие «Трое в лодке» Джерома, попивая чай с вареньем и хихикая.
Только засобирался наутро в понедельник ехать выкупать билеты, как зазвонил телефон. Все тот же идиот, с тем же вопросом: «И где я? » – «В жопе, по‑ прежнему в жопе».
Вернувшись вечером после обязательной шпионской пробежки, нагулявший здоровый аппетит Волков соорудил гигантский бутерброд с ветчиной и присел к компьютеру. Прочитал, посидел, подумал, порисовал на бумаге какие‑ то схемы. Затем сжег бумагу в пепельнице (конспияция, батенька) и выбросил пепел в унитаз. Затем решительно направился к телефону.
– Привет, Володя! С наступающим. Поздравь супругу и дочку.
– Спасибо, тебя тоже.
– Что делаешь?
– У нас званый обед. Тебя же тоже приглашали, а ты в Дублин засобирался.
– Дублин откладывается. Котов у тебя?
– А где ему быть? Отбивные ест.
– Много съел?
– Только начал.
– Пьете?
– После пятницы? Издеваешься?
– Можете прямо сейчас подъехать ко мне? Есть дело.
– Не вопрос. Отбивных прихватить?
– Если можно.
Через час с небольшим Лопатин и недовольный Котов были у него. Сначала доели отбивные. Даже остывшие, они были чудо как хороши – Володина жена готовить умела. За чаем выслушали очередной рассказ о проделках лопатинских «деток» – дочки Насти и пса, естественно, боксера Тора. Предыдущий пес, любимец Володи Тамерлан, умер от рака в 1998 году, сгорел буквально за неделю. Нынешнего купила его жена, такая вот у нее оказалось, у беременной, прихоть. Пес номер два ни с кем драться не желал, он любил весь мир и все вокруг него. Был, правда, один случай, но об этом как‑ нибудь потом.
|
|
|
Допив чай, не торопясь перекурили. Первым не выдержал слегка подобревший от съеденного Котов.
– Зачем звал, изверг?
– У вас выходные до которого?
– Девятого на работу, – ответил большой начальник Володя.
– Можно и четырнадцатого, – предположил ленивый Котов.
– Размечтался. Какие проблемы, Серега? – спросил Лопатин.
– Тут такое дело... Мы тут вроде удачно сработали командой. Не хотите еще разок попробовать? Гонорар, кстати, неплохой.
– Я не беден, – высокомерно заявил Котов и тут же спросил с интересом: – А что за дело?
– Пойдемте в кабинет, там все и расскажу.
– Что скажете? – спросил Сергей у собравшихся после того, как они все прочитали, просмотрели, задали вопросы и вникли.
– Видишь ли, Бегемот, – не торопясь разминая сигарету, начал Володя. В этот раз он был непривычно многословным. – Я, признаться, несколько заскучал. Работы сейчас у нас немного, а которая есть – в основном легальная и, я бы даже сказал, скучноватая. Что касается лично меня, я не против. Хочется, знаешь ли, иногда вспомнить молодость и тряхнуть стариной.
– А что Гера скажет?
– Гера до пятнадцатого с семейством, ты будешь смеяться, в Куршевеле.
– Надо же. А ты, Саня, что скажешь?
– Обожаю живую, оперативную работу, – заявил, потирая ручищи, будто примериваясь выпить по первой с мороза, Котов. И тут же потребовал: – Только, чур, разработчик – я.
– Да сколько угодно.
– Отлично! Когда начинаем?
– Прямо сейчас. Готовь мозги к работе.
|
|
|
