Современная психология и христианство

Двадцатый век ознаменовался крушением последних империй. Монархия отличается от диктатуры уже тем, что является продолжательницей определенных истори­ческих традиций, в том числе нравственных норм. Диктатура, как правило, основана на ломке традиций, на изменении народного сознания. По концепции Платона, демократия сменяется тиранией. В настоящее время общепринятой формой правления в общественном созна­нии является демократия. Но в духовном плане либера­лизм, нивелировав личность человека, может проложить путь к формированию нового типа личности - человеко-демона, в лице которого ад начнет последнюю отчаян­ную войну против неба.

Демократия декларирует свободу совести, в том числе свободу религий. Более того, она объявляет себя гарантом права человека - исповедовать свою веру и ре­лигиозные убеждения. В демократических странах дис­криминация религий, посягательство на право принад­лежать к любой секте или церкви должны караться за­коном как преступление. И в то же время демократия создает свою собственную религию - религию человека, освобожденного от традиций и нравственной ответствен­ности перед Богом и собственной совестью, которому разрешено делать все, что не препятствует общественно­му «благополучию». Демократия, соединяясь с либера­лизмом, освобождает не человека, а зверя, живущего в человеке. Более того, она заботливо питает и взращивает в нем этого зверя.

Отражение душевного состояния общества мы можем найти в искусстве. Что представляет собой современное искусство освобожденного демократией человека? К какойпище тянется наш современник, в каком мире он живет, что представляет для него главную ценность в жизни? Искусство создает образ человека, живущего в мире каких-то фантасмагорий, пропитанном запахом наркотиков и крови, насилия, секса и убийств.

Как может этот мир ужиться с религией? Он может терпеть ее только до поры до времени. Развращенное сердце в глубине своей ненавидит Бога, а поток разврата захлестывает мир.

В демократическом обществе функции священника постепенно переходят к психологу. С психологами сове­туются члены правительства, психологов нанимают кон­церны и крупные предприятия. Сама психология по пре­имуществу занимается вопросами патопсихологии, а рядом с психологами, иногда по совместительству, «тру­дятся» астрологи, экстрасенсы, оккультисты и им подоб­ные. Оккультизм, несмотря на его различные разветвле­ния, представляет собой единую религию, в основе ко­торой лежит культ силы: психической, магической и так далее. Для обретения этой силы дозволены все средства, и дается она человеку, далекому от духовности, только демоническим миром. Оккультизму на словах ничего не нужно от человека, а на самом деле он требует самого главного - отказа от своей души, но этого не понимает мир и видит в нем «добрые» силы, в виде некой гума­нитарной помощи людям со стороны неведомых транс­цендентных сил, которые в действительности являются падшими ангелами. Впрочем, откровенный сатанизм так­же приобретает все больше сторонников.

С каких позиций рассматривают ведущие гуманисты-психологи религию? Какие инъекции они «впрыскивают» в вены своим пациентам? По Фрейду, религия - это надстройка над сексом, который представляет собой основу бытия, всепроникающий импульс человеческой пуши. Сам Фрейд - атеист, но его учение - это религия больной и извращенной души, сексуального маньяка или же сознательного развратителя человеческих душ.

Позже самым известным евроамериканским психоло­гом считался Фромм³⁷⁰. Его позиция основана на кон­цепциях гуманизма. Он считал человека существом до­брым по своей природе, но испорченным воспитанием и социальной средой. По мнению Фромма, если дать ре­бенку возможность свободно развить потенциал зало­женных в нем способностей, то дети сами собой превра­тятся в подобие ангелов и жизнь на земле будет счаст­ливой и бесконфликтной.

В оценке религии Фромм недалеко ушел от Фрейда. По его мнению, религия представляет собой коллектив­ный невроз. Каких-либо аргументов Фромм не приводит; ему кажется, что все понятно и так. Что Фромм пони­мает под неврозом, об этом он также умалчивает.

Если невроз представляет собой повышенную возбу­димость с неправильной нервно-психической реакцией на раздражитель, то религия, выводя человека из клуб­ка противоречий, как раз является мощным средством излечения различных неврозов. Человек, придающий особое значение факторам земной жизни и меняющим­ся ситуациям, психически более уязвим. Среди ду­шевнобольных преобладающее большинство составляют бывшие атеисты и люди, не живущие религиозной нзнью, то есть не исполняющие в своей личной жизни нормы и предписания христианства. Надо сказать, что бред душевнобольных, даже когда он кажется связан­ным с религией, имеет не религиозный, а оккультнсь демонический характер.

Другой известный американский психолог Маслоу³⁷¹, в противоположность Фромму, считает религию не след­ствием и проявлением невроза, а причиной его. Он счи­тает одним из путей оздоровления человека снятие огра­ничений в первую очередь религиозного порядка. Мы вновь видим не научно-экспериментальное учение, осно­ванное на фактах, а попытку дискредитации религии как запретительной системы, насилующей человека.

Факты говорят о другом: высокие идеи и чувство долга помогают человеку не падать духом, а бороться и выживать в экстремальных условиях. Но для нас инте­ресен факт, что идеи, подобные концепциям Фрейда, Фромма и Маслоу, находят сочувствие и отклик в со­временном гуманистическом обществе. Если бы Фрейд и Фромм жили столетием раньше, то их концепции возмутили бы общество, несмотря на его индифферентность к религии, и были бы объявлены ничего не имеющими общего с наукой. Теперь они находят отклик в челове­ческих сердцах именно потому, что их ядовитое жало направлено против религии - в этом главная причина их популярности.

Фромм говорит, что Евангелие ошибается, поставив во главе две заповеди: любовь к Богу и любовь к ближ­нему. Он пишет, что для счастья требуется другая запо­ведь: не мы должны любить, а нас должны любить. Но что произойдет в таком случае с человеческой личнос­тью? Что постоянно нужно делать человеку, чтобы его любили? Люди не любят ни правды, ни истины; они не любят, когда человек делает противоположное их при­вычным грехам и порокам. Поэтому для того, чтобы все любили человека, он должен стать лояльным ко всем порокам людей и общества, стараться быть солидарным с каждым человеком, то есть самому надо сделаться бес­принципным. Христос сказал о том, что истинных хрис­тиан мир будет ненавидеть. Святые Отцы предсказали, что все с любовью примут антихриста.

Дух вседозволенности не может любить духа цело­мудрия и чистоты. Фромм и Маслоу также считают, что чем выше представление о Боге, тем ниже представле­ние о человеке, и наоборот, чем выше представление о человеке, тем ниже о Боге. Другими словами, достоин­ство человеческой личности требует уничтожения самой идеи Божества. Но у человека остается нереализован­ным религиозное чувство. Чем же можно заполнить этот вакуум? Мы видим воочию, чем он заполняется: оккуль­тизмом и магией - религией без Бога.

При рассмотрении концепций Фромма и других ве­дущих психологов мы обнаруживаем у них одно общее заключение: для того, чтобы человек жил, надо, чтобы Бог умер, а если Он не умирает, Его надо убить.

Христианство предъявляет к человеку высокие нрав­ственные требования, для исполнения которых необ­ходима постоянная борьба со страстями и грехом. Эта нравственная истина вызывает критику психологов-гуманистов. Они говорят, что конфликтность порождает неврозы. Религия - это перманентный конфликт между идеалом человека, представленным в христианстве, и че­ловеком эмпирическим, страстным и грешным. Это кон­фликт разрыва между нравственным чувством человека и темной стихией его души; это конфликт борьбы, обле­ченной в метафизическую форму, между Богом и миром или Богом и демоном, в котором человеку предоставле­на возможность выбора. Это порождает в человеке ответ­ственность за внутреннее состояние своей души, страх перед возмездием, чувства греховности, самоосуждения и покаяния. Все это, по мнению психологов-гуманистов, является причиной неврозов. О каком же уважении к религии может идти здесь речь? Уважать религию гума­нистам так же невозможно, как уважать эпилепсию или истерию, - их только терпят до поры до времени.

Прямо не порывая с религией, гуманисты хотят уничтожить в человеческом сознании мысль о перво­родном грехе, о всеобщей испорченности человечества, необходимости борьбы со своими страстями, вечной жизни или смерти, определяемой делами человека, су­ществовании ада и духов зла. Все это «верующие» гума­нисты считают унижением человеческой личности и жестокой мифологией. Некоторые гуманисты, называю­щие себя христианами, подчеркивают, что у них особое христианство. К церковному христианству они относят­ся с раздражением и даже ненавистью, в лучшем слу­чае как к религии людей, привыкших к рабству. Кредо или Символ веры у гуманистов один: если есть в мире что-либо божественное, то это божественное - сам че­ловек.

К средневековым гуманистам можно отнести иезуи­тов, которые отличались крайней снисходительностью к человеческим грехам и порокам, а для достижения сво­их целей - формальной и внешней лояльностью к раз­личным политическим и общественным формациям. Иезуиты еще до Фромма предвосхитили его концепцию: «Вместо того, чтобы любить ближнего, старайся, чтобы ближний возлюбил тебя». Мораль Евангелия на словах восхищает многих, но когда дело касается непосред­ственно жизни человека, она кажется ему тяжелой и не­исполнимой. Поэтому иезуит должен найти способы, проповедуя Евангелие, обходить его императивы и законы. На помощь иезуиту приходит выработанная отцами ордена теория пробабилизма³⁷² и апология намерений. Пробабилизм - это учение о том, что обычай, пример или личное мнение в определенной ситуации принима­ют значение закона. Если поступок человека не соответ­ствует Евангельской заповеди и даже противоречит ей, достаточно сослаться на пример или высказывания не­скольких уважаемых лиц (в крайнем случае, на одно лицо), чтобы обойти заповедь. При желании, подобных примеров можно найти достаточно, тем более, что не все поступки и действия святых людей святы.

Каждый святой проходит тяжелый путь борьбы с грехом, и в этой борьбе, кроме побед, есть ошибки и поражения, о чем правдиво свидетельствует Священное Писание. Кроме того, святость - еще не совершенство, поэтому и у святых были некоторые слабости, не изжи­тые ими до конца. Святым людям также необходимо по­стоянное покаяние. Самые великие подвижники в молитве «Отче наш» просили прощения не только грехов близких, но и своих собственных грехов³⁷³. Господь об­винял фарисеев в том, что они заповеди Божии подме­нили заповедями человеческими. Таким образом, проба­билизм открывает широкое поле для нравственного из­вращения, когда жизнеописания исторических лиц и сама агиография становятся предметом манипуляций.

Второй тактический прием - это апология намере­ний. Мы также говорим о том, что Бог судит человека по его намерениям и внутреннему состоянию его сердца. При этом мы утверждаем, что если его намерения будут действительно чистыми, то и дело, реализующее это намерение, будет также чистым. Сын Сирахов говорит: «Лучше немногое с правдою, нежели множество прибыт­ков с неправдою» ³⁷⁴. Иезуиты рассматривают намерения изолированно от дела. Например, они говорят: «Если у человека в супружестве не было детей, и он приобрел ребенка от незаконного сожительства, то это нельзя рас­сматривать как прелюбодеяние, а как намерение иметь ребенка. Если человек дал ложную клятву, будучи вы­нуждаем обстоятельствами, то это не клятвопреступ-ле­ние, так как он имел намерение не солгать, а избежать наказания». Поэтому, если в преступлении можно найти какой-то добрый мотив, то его допустимо рассматривать не в виде греха или действия, карающегося законом, а в виде тайного доброго намерения. Например, отец семейства скуп, а сын, для того чтобы помочь бедной родне, убивает своего отца. В глазах иезуитов это не убийство, гак как оно осуществлено ради помощи бедным. Значит, лишив жизни отца, сын может рассматриваться не в ка­честве убийцы, а - благодетеля бедных. Таким образом, апология намерений превращается в апологию греха. В руководстве иезуитов духовникам предписывается не только оправдывать грех, но и представлять его в виде добродетели, тогда «сильные мира сего» пожелают иметь иезуитов своими духовниками. Например, если князь сребролюбив, следует называть этот грех бережливостью; если он жесток, то нужно говорить, что он справедлив; если отличается хитростью и лживостью, то хвалить как мудрого правителя; если развратен, то восхищаться пыл­костью его сердца.

Такими методами иезуиты хотели заслужить по­пулярность и любовь. Их религиозный индифферентизм доходил до того, что они позволяли бывшим язычникам вносить в католические храмы изображения своих бо­жеств и мудрецов, например, поклоняться Конфуцию как святому. Таким образом, заповедь о любви запечат­лена у гуманистов в перевернутом виде: «Любите нас».

Современная психология и патопсихология по своей атеистической направленности и нигилизму практиче­ски не отличается от марксистского богоборчества. По­пулярность Фрейда и Фромма - это клиническая кар­тина бездуховности Запада.

 

Об оккультизме

Почему в вопросе об исповеди значительное место заняла у нас проблема оккультизма? Потому, что на смену одряхлевшему материализму несется, как поток прорвавшейся воды, демонизм, который буквально затопляет страны православного региона, увы, православного теперь только в историческом аспекте.

За одной волной демонизма следует другая волна. Все смешалось вместе в «ведьмином котле»: оккультный импорт из Гималаев и Тибета, мистерии древнего язычества, которые казались давно похороненными на кладбище истории, учения оккультных сект и союзов, которые тайно существовали в странах Европы. Теперь они неожиданно появились на свет, как грибы после обильного дождя.

Экспансия оккультизма возрастает не с каждым годом, а с каждым днем. Теперь перестают быть конспиративными кощунственные и жестокие ритуалы сатанизма. В судебной медицине появилась новая отрасль - ритуальные убийства. Скрытый, как бы мягкий вид магии - астрология настойчиво популяризируется широкой прессой и прочно входит в менталитет современного человека. Возрождаются древние учения герметизма, орфиков и гностиков. Открываются масонские ложи, в которые входят известные деятели современной культуры. Симптоматично, что первая масонская ложа в посткоммунистический период в России открылась при Доме писателей. Розенкрейцеры, иллюминаты, теософы и антропософы, о которых можно сказать, что «имя им - легион»³⁷⁵, собрались под черным знаменем сатаны. Их объединяет общая ненависть к христианству, особенно к православию.

Духовные катастрофы должны предшествовать тем трагическим событиям, мировым катастрофам и катаклизмам, о которых приоткрыто нам в Апокалипсисе. Сатанисты гордо заявляют, что их религия будет самой многочисленной в XXI столетии. И все же эти несчастные люди являют собой образ Божий, хотя и затемненный демоническими грехами. Их душа подобна обгоревшей в костре, и покрытой копотью иконе, где еле различим контур почерневшего лика. Они в какой-то мере являются нашими близкими, потому что для них еще открыта возможность покаяния и возрождения.

Исповедь оккультистов - это особо ответственное дело, которое требует от священника молитвенной подготовки и любви к падшему в пропасть человеку. В Ветхом Завете оккультисты подлежали смертной казни. В Новом Завете смерти подлежит грех, но не грешник. Поэтому Церковь не отвергает никого из приходящих к ней.

Священнику не требуется знать подробности оккультных учений, для него обязательно показать обратившемуся от оккультизма нравственную силу, цельность и внутреннюю красоту христианства - то, что отсутствует в оккультизме и магии.

Демонизм похож на духовную эпидемию, которая, как чума, охватила мир. Мы должны бороться с демонической силой, но при этом сохранять сострадание к обманутым сатаной людям.

 

⇐ Предыдущая891011121314151617Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: