 |
Глава 11. Встреча. Рассказ Ганны
|
|
|
|
Глава 11
ВСТРЕЧА
Кухня дома на Байрон-стрит, точно такая, как мне помнилось: большая, просторная, с видом на пенящийся океан. Все органы чувств работали, и все же я знала, что я сейчас — всего лишь зрительница, сторонний наблюдатель. Я могла свободно перемещаться в пространстве, но не была его частью. Все равно что смотреть кино изнутри экрана.
Раннее утро. Поют птицы, на столе посвистывает чайник. Балконная дверь настежь, у соседнего дома, где живет Долли Гендерсон, кто-то косит траву. На тарелке — глазированные кексы, которые пекла Айви перед моим исчезновением. Они остались нетронутыми и уже зачерствели. И еще на столе — ваза с увядшими васильками, словно напоминание, каким веселым местом была эта кухня всего несколько дней назад.
В считаные мгновенья сцена ожила. За кухонным столом, в нескольких шагах от меня, обхватив голову руками, сидел Ксавье. Я отметила его позу потому, что никогда прежде не видела его таким понурым.
Одет он был в знакомую серую футболку и треники и, судя по щетине на лице, в эту ночь вовсе не ложился.
Я попробовала подойти к нему и с восторгом обнаружила, что это довольно легко удалось. От близости закружилась голова. А вот коснуться не получалось, как я ни старалась. Моя бестелесная рука прошла насквозь.
Ксавье переменился. Плечи и мышцы рук были напряжены, и я ощущала повисшее в воздухе горе.
Затем возник хорошо знакомый запах фрезии. В дверях появилась сестра и озабоченно оглядела гостя. Внешность Айви осталась ангельски безмятежной, но между бровями пролегла предательская морщинка. Я поняла, что сестра вне себя от беспокойства.
— Тебе что-нибудь принести? — мягко спросила она Ксавье.
|
|
|
— Нет, — ответил тот, — спасибо.
Голос звучал рассеянно, словно издалека, и он даже головы не поднял.
— Габриель снова поехал в дом Ноксов, — продолжала Айви. — Надеется найти там след.
Ксавье слишком глубоко ушел в мрачные мысли, чтобы ответить. Айви подошла ближе к нему и осторожно тронула за плечо. Он отдернулся, не позволяя себя утешить.
— Нельзя терять мужества. Мы ее разыщем.
Ксавье поднял голову и взглянул ей в лицо. Он был бледен как никогда, под блестящими голубыми глазами лежали круги. Мне хотелось дотянуться, взять его лицо в ладони, сказать, что со мной все хорошо — я в ловушке, одинока и несчастна, но невредима. Пусть я не в его объятиях, как нам обоим хотелось бы, однако я держусь. Выживаю.
— Как? — после долгой паузы спросил Ксавье. Голос звучал ровно, хотя видно было, каким трудом это ему дается. — Мы не представляем, куда он ее увез… и что он с ней сделал.
Последняя мысль оказалась слишком тяжела, голос сорвался.
Холодный ком ужаса встал у меня в горле. Если они не представляют, где я, много ли надежды, что сумеют найти? Ни Айви, ни Габриель не видели моего похищения, они полагались только на обрывочные воспоминания Ксавье, и то лишь до момента, когда Джейк сбил его мотоциклом. Меня могли держать заложницей в любом уголке мира.
— Габриель работает, — уверенно сказала Айви. — Он отлично соображает.
— Нам бы надо быть с ним, — беспомощно бросил Ксавье.
— Он знает, что делать, какие следы искать.
В разговоре возникла неловкая заминка, слышалось тиканье часов в коридоре.
— Это я виноват, — заговорил наконец Ксавье. — Я не защитил ее.
На ресницах у него повисли слезы, но Ксавье смахнул их так быстро, что Айви ничего не заметила.
— Человек бессилен против сил этого рода, — возразила моя сестра. — Не вини себя. Ты ничего не мог сделать.
Ксавье упрямо покачал головой.
— Мог, — сквозь зубы проговорил он. — Я мог остаться с ней. Если бы я не валял дурака на озере, ничего бы не случилось.
|
|
|
Стиснув руки в кулаки, он с трудом сглотнул.
— Как ты не понимаешь? Я обещал за ней присмотреть и подвел.
— Ты не знал. Как ты мог знать? Зато помоги Бет сейчас — не расклеивайся. Будь сильным ради нее.
Ксавье крепко зажмурил глаза и кивнул.
— Габ пришел, — сказала Айви, прежде чем в замке повернулся ключ.
Ксавье встал со стула, весь подался вперед. Через минуту в кухню вошел Габриель.
Даже меня, знавшую брата как никто другой, окружавшее его сияние заставило ахнуть. Идеальные мраморные черты были суровы. Серебристые глаза смотрели мрачно.
— Что-то удалось? — спросила Айви.
— Думаю, что-то нашел, — помедлив, ответил Габриель. — Возможно, портал. Я учуял серу на шоссе близ дома Ноксов.
— Только не это! — простонала Айви и опустилась на ближайший стул.
— Что это значит? Портал? Что такое портал? Куда портал? — забросал их вопросами Ксавье.
Габриель отвечал ему медленно и размеренно:
— В этом мире есть отверстия, которые ведут в другие царству. Мы зовем их порталами. Иногда они открываются случайно, иногда — подчиняясь достаточно сильной воле.
— Что за царства? Где Бет? — с нарастающим испугом спрашивал Ксавье.
Мне хотелось крикнуть: «Я здесь! » — но голос отказал.
— Асфальт на шоссе обгорел, — заметил Габриель, не отвечая на вопрос, — и вокруг все опалено. Тому может быть лишь одно объяснение.
Ксавье перевел дыхание, словно взяв себя в руки. Я видела — он начинает понимать, что стоит за словами Габриеля.
— Не может быть, — слабо возразил он. Рассудок его отказывался признавать истину.
— Это правда, Ксавье. — Даже Габриелю пришлось отвернуться, чтобы не видеть, какое действие оказали его слова. — Джейк утащил Бетани в ад.
Ксавье выглядел так, словно воплотились самые страшные его кошмары. Челюсть у него отвисла, глаза неподвижно уставились на моего брата. Он будто надеялся, что тот сейчас рассмеется и признается, что все это — злая шутка. Словно обратившись в камень, Ксавье простоял так несколько долгих минут. Потом задрожал всем телом, не сдержав муки. Я, призрачная и неосязаемая как пар, страдала вместе с ним. Какой горестной парой мы были — смертный мальчик и привидение, невидимое для него, но любящее его больше всего на свете!
|
|
|
Габриель сделал такое, чего никогда не делал при мне. Он прошел через кухню и встал на колени перед Ксавье, легко коснувшись его руки. Что за зрелище — архангел смиренно преклоняет колени перед человеком!
— Я не стану тебе лгать, — сказал Габриель, глядя ему прямо в глаза. — Я пока не знаю, как помочь Бетани.
Этих слов я и боялась. Габриель никогда не приукрашивал жестокую правду, это было не в его природе. Он готовил себя и Ксавье к худшему.
— О чем ты говоришь? — вскричал Ксавье. — Надо что-то делать! Бет не виновата. Ее похитили! В моем мире это преступление. А в вашем, скажешь, нормально?
Габриель вздохнул и ответил со всем свойственным ему терпением:
— Законы, правящие Небесами и адом, существуют с начала времен.
— То есть?
— Думаю, Габ хочет сказать, что не мы устанавливаем правила. Нам придется ждать распоряжений, — объяснила Айви.
— Ждать? — повторил Ксавье, взбешенный их нерешительностью. — Вы можете ждать до судного дня, но я не стану сидеть сложа руки!
— У нас нет выбора, — строго произнес Габриель.
Какими разными они были: ангел и смертный, разделенные взглядами на вселенную с противоположных сторон. Я видела, что терпение Габриеля иссякло. Нескончаемые расспросы Ксавье утомили его. Брат жаждал одиночества, чтобы обратиться к высшей власти. А Ксавье не успокоится, пока не поймет, что делать. Он каждую задачу рассматривает по законам логики.
Айви, лучше Габриеля понимавшая парня, послала брату взгляд, призывавший к осторожности.
— Не теряй надежды. Если способ есть, мы его отыщем, — ободрила она.
— Это будет непросто, — уточнил Габриель.
— Но возможно, да? — Ксавье отчаянно цеплялся за каждую ниточку надежды.
— Да, возможно, — улыбнулась ему моя сестра.
— Я хочу помочь, — сказал Ксавье.
— И поможешь, но пока нам надо очень тщательно обдумать следующий шаг.
— Безрассудные попытки только ухудшат положение Бетани, — предупредил Габриель.
— Куда уж хуже? — возмутился Ксавье.
|
|
|
Слушая их перепалку, я сходила с ума от бессилия. Хотелось принять участие в споре, хотелось помочь им. Как странно, что обо мне говорят в третьем лице, когда я здесь! Если бы они знали то, что знаю я, могли бы придумать более действенный план. Я готова была взорваться. Почему они не чувствуют моего присутствия? Те, кого я больше всех люблю, рядом, только руку протянуть, а коснуться их невозможно!
— Мы не можем ничего предпринимать самостоятельно, без распоряжений, — пыталась объяснить Айви.
— И долго ждать?
— Высшие осведомлены о происходящем. Они свяжутся с нами, когда сочтут нужным. — Больше Габриель ничего не сказал.
— А до тех пор что делать?
— Предлагаю молиться.
Я вдруг испугалась. Ясно, они не вправе действовать, не обратившись прежде за советом. Это не только стандартная практика, но и самый разумный путь, ясно. Но что ответят Высшие? Габриель говорил очень уверенно, однако даже он не в силах повлиять на их решения. Что, если они, в своей безграничной мудрости, решат списать потери? Как-никак, от меня на земле было немного проку. Вместо того чтобы исполнять инструкции, я вечно создавала сложности и конфликты. Послушание не входит в число моих добродетелей, а своенравие, естественное для смертного, ангелу непростительно. Не лишила ли эта черта, отделившая меня от родных, и ценности для Небес? Даже если Высшие из милосердия сочтут меня достойной спасения, штурм ада окажется величайшим испытанием, с каким приходилось сталкиваться моим брату и сестре. Вполне возможно, что они и сами погибнут, спасая меня. Стоит ли рисковать? Я не хотела подвергать их опасности.
Что до Ксавье — мне невыносима была мысль, что с ним из-за меня случится беда. Я скорее вынесла бы муки в огненном озере, чем допустила бы такое. Я глядела на его гладкие загорелые руки, на знакомый плетеный ремешок на запястье, на серебряное кольцо — мой подарок… Я всей душой потянулась к нему, к его пальцам.
— Ксавье! Ксавье, я здесь!
И сама удивилась, уловив в кухне слабый отзвук своих слов. Габриель, Айви, Ксавье развернулись ко мне, словно антенны, уловившие радиосигнал. На лице Ксавье мелькнуло недоверие, как будто он усомнился в собственном рассудке.
— Я с ума схожу, или вы тоже слышали?
Брат с сестрой нерешительно переглянулись.
— Слышали, — признал Габриель, в уме уже перебирая возможные объяснения. Только бы не списал все на уловки демона!
Айви прикрыла глаза, и я ощутила нащупывающую меня энергию. Но, дотянувшись до места, где я пребывала, она прошла мимо, и стало ясно: установившаяся связь не продержалась и нескольких секунд.
|
|
|
— Здесь пусто, — сказала сестра.
Ксавье она не убедила.
— Нет, я слышал ее голос… она была здесь.
— Возможно, Бетани ближе, чем мы думаем, — произнес Габриель.
Взгляд Ксавье метался по комнате, шарил в воздухе. Я отчаянно сосредоточилась, пытаясь передать ему свои мысли, но вышло наоборот, комната вытолкнула меня. Сознание мое отступало из знакомой кухни на Байрон-стрит. Я сопротивлялась, как могла, попыталась даже обвиться вокруг спинки стула, однако картинка таяла.
Все потемнело, а когда темнота рассеялась, я увидела свое тело, лежащее у озера Грез. Надо мной склонялся Такер, тряс за плечи.
— Вернись, Бет. Пора идти.
Я рывком вошла в тело. Тепло Байрон-стрит сменилось холодной сыростью канала.
— Зачем ты это сделал? — громко возмутилась я. — Мне не хватило времени.
— Нас слишком долго не было. Опасно. Ты не волнуйся, магия останется с тобой.
— То есть я смогу переноситься когда захочу?
— Угу, — гордо кивнул Так. — Если кто попил из озера Грез, оно остается внутри. Ты теперь разделяешь его силу. Избавиться от нее можно, только попив из Леты.
— Она и вправду существует? — заинтересовалась я.
— Конечно, — сказал Такер. — Буквально означает «река Забвения». Она заставляет забыть, кто ты есть.
— Ужасно! Это проклятие?
— Когда как. У некоторых в жизни бывало такое, о чем помнить не хочется. Попьешь из Леты, и дурные воспоминания уходят на дно.
Я прищурилась на него:
— Ты так уверенно говоришь… Знаешь кого-нибудь, кто это делал?
— Да. — Такер уставился на свои ботинки. — Я.
— От чего ты хотел сбежать? — не подумав, спросила я, и Такер рассмеялся.
— Теперь уже какой смысл спрашивать?
— Верно, — признала я, взяв его за руку. — Я рада, что река дала тебе покой.
Такер пожал мне руку, но на лице его было сомнение.
Глава 12
РАССКАЗ ГАННЫ
В отель мы вернулись с удвоенной поспешностью — боялись разоблачения. Мои мысли были заняты воспоминанием о руках Ксавье — не таких напряженных, какими я видела их недавно, а прежних, когда он гладил меня по лицу, доказывая нам обоим, что весь мрак мира не затмит нашего счастья. Как же мы были тогда наивны! Теперь-то я знала, как смертоносен бывает мрак. Для сражения с ним понадобится вся наша отвага до последней капли. И даже тогда шансов маловато.
После первой попытки «переноса», как называл его Такер, я ни о чем другом не могла и думать. Теперь, вспомнив вкус дома, я особенно остро ощущала пустоту отеля «Амброзия». Весь день я терпеливо совершала привычные движения, дожидаясь случая вернуться в Венус-Коув, узнать, что там происходит. И пока Ганна причесывала меня или уговаривала поесть, я мысленно стремилась к единственной цели: снова увидеть Ксавье. Такер был начеку, а я отсчитывала минуты: когда же он наконец уляжется и даст мне свободу вернуться на свое место, хотя бы и невидимо.
Такер понимал меня лучше, чем я думала.
— Словно наркотик, верно? — заметил он. — Поначалу все мало.
Спорить не приходилось. Побывка на Байрон-стрит воодушевила меня как ничто другое.
— Я была совсем рядом, даже запахи чувствовала.
Такер пристально осмотрел меня.
— Видела бы ты свое лицо. Оно светится, стоит тебе заговорить о них.
— Потому что для меня они — всё!
— Понимаю, но имей в виду: между твоими возвращениями жизнь у них продолжается. Со временем ты станешь всего лишь теплым воспоминанием. И в конце концов почувствуешь себя призраком среди незнакомцев.
— Со мной такого никогда не будет, — рассердилась я. Мысль, что Ксавье привыкнет жить без меня, была невыносима, я и думать об этом не хотела. — Кроме того, ты кое-что забыл. Я — не призрак. Я, как ни странно, жива. Смотри! — Я основательно ущипнула его за руку, и на его бледной коже расплылось красное пятно.
Такер слабо улыбнулся.
— Хочешь повторить прямо сейчас, да?
— Конечно. А ты бы не хотел?
— Ты всегда такая нетерпеливая?
— Нет, — резко ответила я, — только в человеческом облике.
Такер насупился. Как видно, сомневался, сумею ли я ответственно распорядиться новым даром. Я решила его успокоить:
— Еще раз спасибо, что научил меня, Так. Мне тяжело здесь, а от возможности повидать своих стало много легче.
Непривычный к похвалам Такер смутился и принялся ковырять ковер пяткой.
— Да пожалуйста, — промямлил он и тут же помрачнел. — Прошу тебя, будь осторожна. Понятия не имею, что сделает Джейк, если узнает.
— Буду осторожна, — согласилась я, — но обязательно найду способ вытащить нас отсюда.
— Нас?
— Конечно. Мы теперь одна команда.
Такер все правильно сообразил. Я хотела вернуться домой в эту же ночь. Первая попытка только раззадорила мой аппетит. Я не лгала, обещая, что постараюсь нас вытащить, но пока для меня это было не главное. Ради собственного спокойствия мне прежде всего хотелось снова повидать Ксавье, как будто ничего не случилось. Чем бы он ни занимался, я хотела быть рядом, хотела впитать его присутствие сколько сумею и унести с собой. Оно станет моим талисманом на предстоящие бесконечно долгие дни и ночи.
Поэтому, когда в дверях появилась Ганна с ужином, я едва не отослала ее прочь — торопилась залезть в свою слишком просторную постель, чтобы перенестись оттуда домой. Ганна взглянула на меня, как смотрела всегда, жалея, что не в силах помочь. Она, хоть и была моложе, относилась ко мне по-матерински, как к птенцу, которого надо выкармливать и нянчить. Только ради нее я наспех проглотила приготовленный ею ужин — хрустящий хлебец, какое-то жаркое и пирожок с фруктовой начинкой.
Ганна не ушла сразу, очевидно, было у нее что-то на уме.
— Мисс, — заговорила она наконец, — как вы жили, пока не попали сюда?
— Училась в старшем классе школы, в маленьком городке, где все между собой знакомы.
— Но вы ведь не оттуда?
Я удивилась, что Ганна заговорила о моем прежнем доме. Привыкла на земле хранить тайну и все время забывала, что здесь всем известно, кто я такая.
— Я не из Венус-Коув, — признала я, — но он стал моим домом. Я ходила в школу «Брюс Гамильтон», а мою лучшую подругу звали Молли.
— Мои родители работали на фабрике, — выпалили вдруг Ганна. — Они были слишком бедны, чтобы посылать меня в школу.
— У тебя дома были книжки?
— Я не умею читать.
— Еще не поздно, — заверила я. — Хочешь, научу?
Мое утешение оказало на Ганну обратное действие: она опустила глаза, улыбка пропала.
— Какой теперь смысл, мисс.
— Ганна, — начала я, осторожно подбирая слова, — можно тебя спросить?
Она кинула на меня боязливый взгляд, но все же кивнула.
— Ты здесь давно?
— Больше семидесяти лет, — сдержанно ответила девушка.
— Как же вышло, что ты, такая добрая и ласковая, попала сюда?
— Это долгая история.
— Я хочу послушать.
Ганна пожала плечами.
— Что там рассказывать? Я была молода. Спасти одного человека хотела больше, чем спасти душу. Заключила договор, продалась сюда, а когда осознала ошибку, было поздно.
— Сейчас ты бы сделала другой выбор?
— Думаю, я бы попыталась добиться того же другим способом. — Взгляд Ганны затуманился, она с тоской уставилась перед собой, затерялась в воспоминаниях.
— Значит, ты сожалеешь. Ты была слишком молода, чтобы отдавать себе отчет в своих поступках. Когда за мной придут родные, я тебя здесь не брошу.
— Не тратьте время, мисс. Я сама сделала выбор, а такой договор не отменишь.
— Ну не знаю, — легко ответила я. — Всякий договор можно пересмотреть.
Ганна улыбнулась, на миг забыв о вечной настороженности.
— Я бы хотела прощения, — сказала она, — но здесь некому его дать.
— Может, тебе станет легче, если расскажешь мне?
Как я ни спешила к Ксавье, крик о помощи невозможно было не услышать. Ганна заботилась обо мне, нянчилась со мной в самые темные часы. Я была пред ней в долгу. Она носила свой груз десятилетиями. Если возможно, я постараюсь хотя бы облегчить ей ношу.
Подвинувшись, я похлопала по простыне. Для постороннего мы, наверно, выглядели двумя подружками-школьницами, шепчущимися о детских секретах.
Ганна, нерешительно покосившись на дверь, подсела ко мне. Я видела, что ей неловко: глаза в пол, красные от мытья и стирки пальцы нервно перебирают пуговицы униформы. Она прикидывала, можно ли мне доверять. Не удивительно. Она одинока в мире Джейка, ей не к кому обратиться за добрым словом или советом. Она научилась быть благодарной за кусок пищи, за каждую ночь, которую провела, никем не обиженная. Мне казалось, любую боль Ганна принимает как мученица, в уверенности, что другого и не заслуживает.
Она со вздохом откинулась назад.
— Даже не знаю, с чего начать. Я давно ни с кем не говорила о прежней жизни…
— Начни с чего хочешь, — подбодрила я.
— Тогда начну с Бухенвальда… — Ее молодое лицо было бесстрастно, словно она говорила не о себе, а пересказывала старую сказку.
— Ты о концлагере? — не поверила я. — Ты была там?
Я тут же пожалела, что прервала рассказ, сбила Ганну с мысли.
— Продолжай, пожалуйста.
— При жизни меня звали Ганна Шварц. В 1933 году мне исполнилось шестнадцать. Депрессия тяжелей всего ударила по рабочим. У нас не было денег, я ничего не умела, поэтому вступила в гитлерюгенд, и когда открылся Бухенвальд, меня отправили туда на работу. — Она замолчала, перевела дыхание.
— Я видела: то, что там делают, — неправильно. Не просто неправильно — я видела, что вокруг творится зло, но была бессильна что-либо изменить, да и семью подвести боялась. Люди кругом то и дело спрашивали: «Где же Бог? Как он мог допустить такое? » Я старалась об этом не думать, но в глубине души сердилась на Бога — обвиняла его. Я хотела перевестись, вернуться домой к родителям, когда доставили девушку, которую я знала. Мы вместе играли детьми. Она жила на моей улице, ходила в местную школу. Отец ее был врач; когда-то лечил моего брата от кори и денег не взял. Девушку звали Эсфирь. Она делилась со мной школьными учебниками, потому что знала, как я мечтаю учиться. В детстве я не видела между нами никакой разницы. Еврейка, она жила как я, только была богаче и ходила в школу. Я знала, что SS арестовала и выслала ее семью, и больше не видела ее до того дня в Бухенвальде. Туда она угодила вместе с матерью. Я старалась не попадаться им на глаза — не хотела, чтобы они меня там видели. Эсфирь была нездорова, когда ее привезли, и со временем ей делалось все хуже. Что-то с легкими — она не могла дышать. Была слишком слабой, чтобы работать, и я знала, какая судьба ее ждет. Это было только делом времени. А я почему-то не могла этого допустить.
Тогда-то я и познакомилась с Джейком. Он был одним из младших офицеров лагерной охраны, только выглядел иначе, чем сейчас. Волосы светлее, и одевался он не так пышно. Я ему нравилась — он мне улыбался и норовил завести разговор, когда я подавала офицерам еду. Как-то я грустила, думая об Эсфири, а Джейк остановил меня и спросил, что случилось. Я ошиблась, доверилась ему — воспользовалась случаем рассказать, как боюсь за подругу детства. И очень обрадовалась, когда он сказал, что мог бы помочь. Я подумала, что если сделаю хоть одно доброе дело, сумею снова уважать себя.
Карл — так называл тогда себя Джейк — был на редкость красив, прямо завораживал. Мне льстило уже то, что такой мужчина вообще заметил меня, тем более заинтересовался моими проблемами. Он спросил, верю ли я в Бога, и я ответила, что, если судить по моей жизни, Бог отвернулся от нас. Карл сказал, что хочет поделиться секретом, потому что доверяет мне. Сказал, что служит высшему господину, такому, который не оставляет верность без награды. Обещал, что я, если присягну ему на верность, сумею помочь Эсфири. Посоветовал не бояться, сулил, что моя жертва будет вознаграждена вечной жизнью. Теперь, вспоминая об этом, я не понимаю, почему он выделил меня среди других. Думаю, просто скучал и искал себе игрушку. — Ганна помолчала, перебирая в памяти далекое прошлое. — Тогда это звучало очень просто.
— И что? — спросила я, хотя уже знала ответ.
— Эсфирь поправилась. Джейк вернул ей здоровье, чтобы у охраны не было причины ей вредить, а я вошла во тьму. Но я сомневалась, сдержит ли Джейк слово до конца…
— Сдержал? — на одном дыхании произнесла я.
— Он вернул ей здоровье. — Грустные карие глаза Ганны блеснули. — Но это не спасло ее от газовой камеры две недели спустя.
— Он предал тебя! — Я не верила услышанному. — Обманом выманил у тебя жизнь. Это подлость, даже для Джейка!
— Могло быть хуже, — промолвила Ганна. — Брошенная в Аид, я каким-то образом избежала ямы. Меня поставили обслуживать отель, и с тех пор я здесь. Видите, мисс, я сама выбрала свою участь. Жаловаться не приходится.
— У тебя были добрые намерения, Ганна. По-моему, для каждого есть надежда.
— Это пока мы ходим по земле. А здесь — конечная станция. Я уже ни на что не надеюсь и не верю в чудо.
— Ты видела за работой дьявола, почему же не можешь поверить и в силу Неба?
— Небеса беспощадны к таким, как я. Я заключила договор и принадлежу аду. Даже ангел не в силах разорвать эти узы.
Неужели Ганна права? Неужели законы Неба и ада приговорили ее к этой тюрьме? Наверняка ее самопожертвование должно что-то значить. Она, несомненно, заслужила такой приговор — но должен же быть выход? Я надеялась, что смогу сдержать данное ей слово.
Ганна отвлеклась: наводила порядок у меня на туалетном столике, где выстроились французские духи, лосьоны и пудра — вещи, которыми Джейк рассчитывал меня порадовать. Ничего-то он не понимал.
— Ты не веришь, что меня найдут, да? — тихо спросила я.
Ганна не отвечала, еще усерднее занимаясь уборкой. Мне ужасно хотелось схватить ее за плечи и встряхнуть. Если я сумею убедить Ганну, то и сама поверю, что не вечно останусь пленницей.
— Ты не понимаешь, — услышала я собственный крик. — Не понимаешь, что я такое! Меня сейчас ищут все архангелы и серафимы. Они сумеют вызволить меня отсюда.
— Как скажете, мисс, — отрывисто бросила Ганна.
— Не говори так, — накинулась на нее я. — Что ты думаешь на самом деле?
— Хорошо, я скажу, что я думаю. — Ганна отложила тряпку, которой вытирала пыль, и обернулась ко мне. — Если ангелы запросто способны взять штурмом эту тюрьму, то почему они еще не здесь? — Голос ее смягчился. — Если бы они могли освободить страдающие души, разве не сделали бы этого? Разве Бог не вмешался бы? Видите ли, мисс, Небо и ад связаны законами, древними, как само время. Ни один ангел не вправе войти сюда без приглашения. Подумайте, разве демон мог бы попасть на Небеса?
— Никак не мог бы, — нехотя признала я, силясь понять ее мысль. — Ни за миллион лет.
— Единственное, что работает в вашу пользу, — это что Джейк добился вашего доверия обманом. Может, ваши ангелы сумеют найти слабое место, как сумел он. Такое возможно, хотя и очень трудно. Вход в ад хорошо стерегут.
— Я тебе не верю, — громко, словно обращаясь к залу, объявила я. — Где есть воля, будет и способ, а я не знаю более волевого человека, чем Ксавье.
— А, мальчик-смертный из вашего городка… — грустно отозвалась Ганна. — Я слышала, как о нем говорят.
— Что слышала? — воспламенилась я.
— Князь ему завидует, — ответила Ганна. — Он наделен всем, чего может пожелать человек: красотой, силой и храбростью. Он не боится смерти и в союзе с ангелами. И еще он владеет тем, чего Джейк желает больше всего на свете.
— Чем же это?
— Ключом к вашему сердцу. Это делает его опасным.
— Видишь, Ганна, — обрадовалась я, — если Ксавье для них опасен, значит, надежда все же есть. Ксавье придет за нами.
— За вами, — поправила девушка. — И все равно, он всего лишь отважный мальчик. Может ли сила одного человека выстоять против Джейка с воинством демонов?
— Может, — настаивала я, — если сила Неба на его стороне. В конце концов, Христос был человеком.
— И еще — сыном Божьим. Это другое дело.
— Думаешь, его сумели бы распять, не будь он человеком? — спросила я. — Он был из плоти и крови, как и Ксавье. Ты пробыла здесь так долго, что забыла, как сильны смертные. В них — мощь природы.
— Простите, мисс, я не могу надеяться, как надеетесь вы, — смиренно промолвила Ганна. — Не хочу воскрешать из праха мечты только для того, чтобы их вновь растоптали. Вы понимаете?
— Да, Ганна, понимаю, — помедлив, ответила я. — И потому, если ты не против, буду надеяться за двоих.
Когда Ганна ушла, я еще долго обдумывала ее историю. Несмотря на отчаянное желание посмотреть, как дела в Венус-Коув, я неотрывно размышляла о том, как тяжело пришлось этой девушке в молодости. Как мало я знаю человеческое страдание. О самых темных моментах истории мне известны лишь голые факты. Пережитое Ганной было много сложнее. Пожалуй, я могла бы научиться у нее большему, чем предполагала.
Одно точно: Ганна совершила ошибку, но раскаивалась и сожалела о своем поступке. Если она заслужила вечную жизнь в аду, с системой что-то не так. Конечно, Небеса не могут оставить такую несправедливость безнаказанной. «Мне отмщение, — сказал Господь, — и я воздам». Ганна ошибается. Небеса восстановят справедливость. Нужно только терпение.
|
|
|
