 |
Год спустя.
|
|
|
|
Это чувство… когда музыка качает, басы стучат по полу под ногами, вибрацией поднимаются по телу…ничего не сравнится с этим.
Во всяком случае, для меня.
Танцы всегда были моей страстью. Я люблю это. И я чертовски хороша в этом.
Я училась балету и уличным танцам. Но я бросила уличные, когда была еще подростком, потому, что балет всегда был моей мечтой. Он был всем для меня.
Я училась в Джулиярде, на полной стипендии, стремилась попасть в Нью-Йорк Сити балет. Все изменилось, когда я была на втором году обучения.
Точнее, две розовые линии на тесте изменили все. И мое будущее изменило свое направление к чему-то другому.
И даже сейчас, здесь, на этом подиуме, на котором я трясу своей задницей, каждый вечер пятницы и субботы, я знаю, что приняла верное решение. И, нет, прежде чем вы спросите, я не стриптизерша. Я танцовщица гоу-гоу в этом высококлассном клубе на Манхэттене.
Конечно, это была не та сцена, на которой я мечтала оказаться, когда росла. Но жизнь подкидывает тебе крученые мячи, и тебе приходится справляться с этим.
И мой маленький крученый мяч зовут Джиджи, и я люблю ее больше, чем когда-либо могла себе представить. Она лучшее решение, которое я когда-либо принимала.
Ладно, на самом деле она не была запланированной.
Я была на таблетках, но я встречалась с ее отцом в течении четырех лет.
Он был моим возлюбленным с детских лет. Абсолютная любовь всей моей жизни. Я думала, что мы состаримся вместе.
Очевидно, из этого ничего не вышло.
Он бросил меня. По телефону.
Да, на то время он был в Англии, а я была здесь, в Нью-Йорке, но слышать, что любовь всей твоей жизни изменила тебе по телефону, это не самый лучший период, через который мне пришлось пройти. А потом, через несколько месяцев, выяснить, что я была беременна его ребенком, и услышать, как он говорит, что не хочет иметь ничего общего ни с одним из нас, хотя, на самом деле он даже не сказал мне лично. Он поручил своему менеджеру, самому огромному мудиле - Марселю Дюрану, сказать мне это и предложить отступные деньги, от которых я отказалась, конечно же. Так что, да, можно сказать, это заставило меня немного разочароваться в нем.
|
|
|
Но я должна быть благодарна за одну вещь – за его донорство спермы, потому, что это подарило мне Джиджи, и она – лучшее, что когда-либо случалось со мной.
Текущая песня «Останься» Зедда и Алесии Кара подходит к концу, и затем из динамиков вырывается «Грязная» Кристины Агилеры. Толпа сходит с ума. И это отбрасывает меня на пятнадцать лет назад, к девятилетней девочке, стоящей перед телевизором, смотрящей клип на MTV, которая пытается выучить танцевальные движения из этой песни, и рядом, присоединившись ко мне, стоит моя тетя Элли.
У тети Элли совершенно отсутствует чувство ритма. Отличный коп. Ужасная танцовщица.
Воспоминания вызывают у меня улыбку, пока я покачиваю свое тело в такт, из всех сил стараясь выполнить движение, которое помнит мое тело, даже сейчас, после стольких лет.
Я потею. Танцуя на протяжении долгого времени. Скоро придет Ким, чтобы перенять эстафету. Мы всегда меняемся, делая интервалы от двадцати до тридцати минут.
Я готова к перерыву, так что смогу подзарядиться.
Я убираю завитки волос с лица рукой. Мои длинные каштановые волосы заплетены в высокий хвост. У меня от природы прямые волосы, но от чрезмерной обработки они повреждены, и без спецсредств и выпрямителей они пушатся, вот откуда высокий хвост и выбившиеся пряди.
Я чувствую, как рука оборачивается вокруг моей лодыжки, хватаясь за нее. Это не редкость для людей, особенно для мужчин, пытающихся стать немного дружелюбней. Они считают, раз я здесь, танцую, то они имеют право трогать меня.
|
|
|
Я смотрю вниз, вижу костюм и голову с блондинистыми волосами, уложенных в этот только-что-из-постели стиль, хотя мы все знаем, что он потратил на нее часы, доводя до совершенства.
Я встречаю его взгляд, в блеске глаз явный признак чрезмерного употребления алкоголя, ну это, и бутылка пива, которую он держит в руке, что запрещено на танцполе.
Я смотрю вверх, сканирую территорию, в поисках службы безопасности, чтобы предупредить, но не нахожу ни одного из них. Устремляю взгляд на бар, но он заполнен клиентами, и я не могу поймать никого из барменов, чтобы установить с ним зрительный контакт.
Мать твою. Похоже, мне придется разобраться с этим самой.
Сохраняя доброжелательное выражение лица, я присела на корточки, оказавшись на уровне глаз с распускающим руки пьяницей. На самом деле, с близкого расстояния, он ничего так. Тем не менее, это все еще не дает ему права трогать меня.
Я постучала по его руке.
— Никаких прикосновений, — любезно говорю ему.
— О, прости. – Он убирает руку с моей лодыжки.
Видите? Разве это не было легко? Охрана и вовсе не понадобилась.
— Без проблем. — Улыбаюсь.
Почувствовав великодушие к парню, спрашиваю его:
— Тебе что-то нужно?
Он возвращает мне улыбку, ну, скорее это похоже на ухмылку, а потом говорит:
— Да. Ты, голая в моей постели, детка.
Фууу. И мое хорошее отношение к нему испаряется.
Я сопротивляюсь желанию закатить глаза.
Если бы мне давали по доллару, каждый раз, когда я слышала эту фразу или близкую к ней, то прямо сейчас, лежала бы на шезлонге, на заднем дворе своего особняка в Беверли-Хиллз, загорая у бассейна олимпийского размера, с двойником Джейсона Момоа, массажирующем мои ноги, между подачей маргариты и обслуживанием меня, подмигивая, целый день на пролет.
— Да, ну, этого не случится, приятель. – Смеюсь я.
Я собираюсь подняться, но он хватает меня за запястье, удерживая на месте. У него крепкая хватка, и, хотя я окружена сотнями людей, все еще чувствую эту мгновенную искру паники, но стараюсь справиться с ней.
Одна хорошая вещь, которую сделал мой бывший, помимо того, что подарил мне Джиджи, это научил меня защищаться. Положительная сторона, когда встречаешься четыре года с боксером.
|
|
|
Я смотрю ему прямо в глаза.
— Отпусти мою руку.
— О, детка, не нужно быть такой. Я лишь стараюсь быть дружелюбным. — Он сжимает пальцы вокруг моего запястья.
— Я думаю, тебе нужно вернуться в школу и узнать значение этого слова. Это твое последнее предупреждение. Следующее не будет таким приятным.
— На твоем месте я бы послушал девушку.
Распускающий руки засранец отпустил мое запястье и повернулся лицом к голосу, который только что вызвал озноб по моей спине. И не хорошую разновидность озноба.
Мои глаза прорезали пространство над головой распускающего руки засранца, и впервые, за пять лет, я смотрю прямо в глаза Зевсу Кинкейду.
Лживому ублюдку и бессердечному сукину сыну, который бросил меня и своего не рождённого ребенка.
Ах, гребаный ад, нет.
Из-за шока, увидеть его спустя столько лет, его имя вырвалось из моих легких.
— Зевс.
— Привет, Голубка. — Такой знакомый глубокий голос, произносящий прозвище, которое он дал мне много лет тому назад, вызывает тысячу воспоминаний. Хороших и плохих.
Я любила то, как он называл меня Голубкой.
Сейчас, я это ненавижу.
Он называл меня так с момента нашей первой встречи. Сказал, что я похожа на голубку. Красивая и хрупкая. С моим воинственным нравом, скрытым внутри меня.
И, по прошествии времени, Зевс сказал, что я была его миром в хаосе, который был его жизнью. Я была его Голубкой.
И я верила ему.
Пока он не решил, что ему больше не нужна его Голубка, и он не лишил меня крыльев и не оставил умирать.
Но я не умерла, и я также вернула себе свои крылья.
Так что, пошел на хер, Зевс.
— Эй… я знаю тебя. — Распускающий руки засранец пялился на Зевса, указывая на него пальцем.
Этого ублюдка никак нельзя было назвать маленьким. Вероятнее всего он был где-то пять футов и одиннадцать дюймов, но Зевс был больше. На полфута больше, если быть точной. Шесть футов и пять дюймов, состоящих из твердых мышц.
Поэтому он и является чемпионом мира в супертяжелом весе. Это, и его Божий дар причинять людям боль. Большую часть времени, ему даже не приходится бить людей, чтобы сделать им больно.
|
|
|
Я живое доказательство этому.
— Да, я знаю тебя. Ты же Зевс Кинкейд, верно? Святое дерьмо! Это ты! Я, черт возьми, не могу в это поверить! Зевс, мать твою, Кинкейд. Чувак, ты потрясающий! Я выиграл две тысячи на твоем последнем бое. Ей, можно сделать фото? Мои приятели не поверят в это!
Отрывая взгляд от Зевса, я не жду, чтобы услышать его ответ. Я использую это, как возможность убраться к чертям оттуда.
Без промедления, я поднимаюсь, чтобы встать, и сбегаю по ступенькам с подиума. Быстро пробираюсь сквозь толпу, направляясь прямо в комнату для персонала.
Мое сердце колотится, голова крутится, и мои ноги не могут двигаться достаточно быстро, чтобы вытащить меня оттуда, и подальше от Зевса.
Не могу поверить, что он здесь.
Я примерно в десяти шагах от служебной двери, почти на свободе, когда рука обвивается вокруг моего бицепса, останавливая меня.
Мне даже не нужно оборачиваться, чтобы узнать, кто это.
Я поворачиваюсь лицом к Зевсу, наклоняю голову назад, чтобы посмотреть ему в лицо. Во мне пять футов и девять дюймов, пять футов и одиннадцать дюймов, когда я на каблуках. Довольно высока для женщины, но Зевс всегда заставлял меня чувствовать себя маленькой.
Раньше мне нравилось это чувство.
Теперь же я его ненавижу.
— Что ты здесь делаешь?
Что я здесь делаю? И это все? Это все, что он может мне сказать после пяти лет молчания? Не, у нас девочка или мальчик? Или, как поживает мой ребенок?
Господи, как я его ненавижу.
Я смотрю на него, задаваясь вопросом, как вообще могла любить этого мужчину.
Зевс всегда был красивым, в этом никогда не было никаких сомнений. В начале карьеры, пресса окрестила его «Красавчиком бокса». Я помню, как сильно он ненавидел это прозвище. Теперь же, они называют его «Богом».
Я же называю его Дьяволом.
Но он уже не такой красивый мальчик, каким был тогда.
Теперь он мужественно красивый. Даже со слишком-много-раз сломанным носом и шрамом, который рассекает его бровь. Я помню бой, в котором он получил этот шрам. Это случилось из-за меня. У него до сих пор есть его фирменная щетина на щеках, которая, как я знаю, более мягкая на ощупь, чем кажется. И его темные волосы, которые он всегда сбривал, теперь стильно подстрижены: по-прежнему короткие по бокам, но длиннее сверху.
И его глаза… они были первыми, что я заметила в нем. Если бы мне пришлось определить им цвет, я бы сказала лазурный. Самый голубой из голубых. Глаза с глубинами океана. Ты смотришь в них, и они ничего не дают, кроме как заставляют тебя чувствовать все.
|
|
|
Может, физически он и был ошеломляющим, но внутри него совершенно другая история.
Он подошел ближе. Его запах омывает меня – такой близкий, но все же, чужой. Он поменял свой бальзам после бритья. Он всегда пользовался «Барберри Тач». Это был мой любимый аромат. Я всегда покупала его ему.
Я предполагаю, что он избавился от всего, что было связано со мной.
Включая его ребенка.
Что-то, похожее на нож, вонзилось мне в сердце.
— Голубка, я задал тебе вопрос. Что ты здесь делаешь? — его хватка на моей руке усиливается, брови сходятся вместе в отчаянии.
Я вижу намек на гнев в его глазах. И это возвращает меня к жизни.
У него хватило наглости требовать от меня ответа после того, что он сделал?
К черту это.
Мне хочется плюнуть в него в отвращении. Но не стану. Я сохраню свое достоинство, в отличие от нашего последнего разговора пять лет назад.
Я наполняю свои глаза презрением, которое испытываю к нему, многолетней ненавистью и гневом, говорю ему:
— Не называй меня так. Меня зовут Кам. И что, по-твоему, я здесь делаю? Я работаю, мудак.
Я вырываю руку из его хватки и спешу к двери комнаты для персонала. Я набираю код на клавиатуре, отпирающий дверь. Я бросаюсь сквозь нее, позволяя закрыться позади меня, под звук его голоса, зовущего меня по имени.
Руки до сих пор трусились, я повернула ключ зажигания, и моя Тойота ожила. Песня Хэлси «Закрытые глаза» кровоточила из стерео. Я выезжаю со стоянки для персонала клуба и отправляюсь в часовой путь домой, в Порт Вашингтон, к дому, который я делю с Джиджи и тетей Элли. Технически, я все еще живу дома, так как этот дом принадлежит тете Элли.
Тетя Элли переехала в Порт Вашингтон с Кони-Айленд, когда ее повысили до детектива и дали должность в участке, в котором она сейчас работала. Она могла ездить на работу, но это казалось бессмысленным, так как я больше не жила дома. В то время я училась в Джулиярде и жила в Нью-Йорке.
Но, когда я оказалась беременной и одинокой, то проживание с тетей Элли было единственным вариантом. И, честно говоря, я была рада, что мне не придется возвращаться на Кони-Айленд. Там не было ничего, но там были воспоминания о Зевсе и наших отношениях. Кроме того, я не хотела рисковать, и столкнуться там с его семьей.
Так что, Порт Вашингтон стал моим новым стартом. И жизнь моя складывалась довольно хорошо…ну, до недавнего времени, то есть.
Я раньше ушла с работы. Мне нужно было убраться отсюда. Так что я сказала своему боссу, что заболела, и что мне нужно было домой.
Я не могла рисковать, вернувшись в зал, и снова столкнуться с Зевсом.
Видеть его после всех этих лет…это сшибло меня с ног.
И тот факт, что он пытался поговорить со мной…я просто не понимаю этого.
Все эти годы, он предельно ясно давал понять, что не хочет иметь ничего общего ни с Джиджи, ни со мной, так почему же сейчас он пришел ко мне и пытался поговорить со мной?
Я просто рада, что мне больше не придется с ним видеться снова. Я собираюсь уволиться с работы. Он, вероятно, больше не покажется в клубе, но я не хочу рисковать. Мои эмоции не выдержат этого.
Я чувствую…понятия не имею, что я чувствую. Злость. Боль. Злость. Разочарование. Я упоминала о злости?
Я просто найду другую работу, в другом клубе. В любом случае, это не главный источник моего дохода. У меня есть дневная работа. Я работаю администратором в полицейском участке.
Я устроилась на работу в клубе, чтобы иметь возможность продолжать танцевать. Деньги, которые я зарабатываю здесь, идут на сберегательный счет для Джиджи, так что, когда она станет старше, я смогу платить за колледж или танцевальную школу, чтобы она ни выбрала. У нее танцевальный огонек, как у ее мамы. И я знаю, что предвзята, но она хороша.
Так что, мое увольнение не будем концом света.
Увидеть снова Зевса – будет.
Всю дорогу домой я провожу во внутренних спорах с самой собой.
Часть меня считает, что я должна была сказать больше Зевсу сегодня вечером. Что я должна была сказать ему все то, что хотела пять лет назад, но так и не получила шанса. Умная же сторона меня знает, что я поступила правильно, уйдя, не оглядываясь назад. Но…я не знаю.
Я только знаю, что хочу вернуться домой и обнять свою дочь.
Прошло не так много времени с тех пор, как я проехала знак «Добро пожаловать в Порт Вашингтон», когда красно-синие огни замигали в моем зеркале заднего вида.
Нажав на сигнал поворота, я замедлила машину и остановилась на обочине.
— Если это один из тех парней, который валяет дурака, я буду в ярости, — бормочу я про себя.
Я действительно могла бы обойтись без этого сегодня ночью.
Я посмотрела назад, и в темноте увидела, как офицер выходит из своей машины и идет к моей.
Я определенно не превышала скорость. Я точно это знаю. Но, если я сделаю, что-то не так, поверьте мне, быть племянницей детектива Рид, не гарантирует мне билета на свободу. Не то, чтобы я пыталась проверить эту теорию.
Ладно, может быть, один или два раза. Но это никогда не срабатывало.
Я опускаю окно и жду, когда увижу, кто это. Я знаю всех копов в этом городе. Я прожила здесь приблизительно пять лет, но работа в участке, и тетя в отряде означают, что я должна знать всех копов.
— Ты рано возвращаешься домой. Все в порядке?
Я узнаю этот голос, и это вызывает улыбку на моих губах. Что-то, о чем я не думала, может случиться сегодня ночью.
Рич Хастингс, парень, с которым я встречаюсь. Ну, может «встречаюсь» не совсем подходящее слово. Мы тусуемся…вместе в постели. Иногда и в его душе. Или на его кухонном столе. В любом случае, вы получили представление.
Я не ищу отношений, впрочем, как и Рич.
После того, как я обожглась с Зевсом, впустить парня в свою жизнь, и жизнь Джиджи, не то, чего я хочу.
Джиджи думает, что Рич просто парень, с которым мама работает. Так и есть. А также мы, случайно, раздеваемся вместе.
То, что есть между нами с Ричем, работает. Мы на одной волне. Секс, никаких обязательств. Между нами хорошая химия. Великолепный секс. Он милый парень. Он заставляет меня смеяться. Нам весело вместе.
Я поднимаю свое лицо к нему.
— Да, я в порядке. Просто немного устала, поэтому ушла пораньше.
Он наклоняется, и кладет предплечья на дверь моей машины, и я смотрю в его прекрасное лицо.
Рич горяч. Не такой, как Зевс. Не думаю, что вообще кто-то может быть. Зевс совершенно на другом уровне, нежели все остальные мужчины. Ненавижу это.
Но Рич привлекателен в этом полностью-американском-стиле. Абсолютная противоположность Зевса. Блондинистые волосы. Зеленые глаза. Шесть футов и два дюйма. Играл в баскетбол в колледже. Спортивный…горячий. И он носит униформу, так что…вы понимаете, горячо.
Глаза Рича опускаются и расширяются, по мере того, как ему открывается вид на мой костюм, который виднеется из-под распахнутого пальто.
Я пытаюсь подавить смех. Мужчины так примитивны.
Я не переодела свою клубную одежду в повседневную, как обычно, перед тем, как отправиться домой. Из-за Зевса я очень торопилась уйти. Мой клубный наряд состоял из белых высоких go-go ботинок, ярко-розового топа на завязках, и соответствующих горячих шортиков. Наряды, которые мы носим в клубе, не очень много места оставляют воображению.
— Милый наряд, — произносит он. Его расширенные глаза сначала путешествуют по моим губам, а потом к глазам. — Почему я не видел его раньше?
— Потому что ты никогда не был в клубе.
— Ах. Моя ошибка. Одну я должен исправить немедленно.
Я смеюсь, но в действительности не чувствую веселья, и я точно знаю почему.
Зевс.
Гребанный Зевс.
— Ты уверена, что ты в порядке?
Рич взял мое лицо в руки, и я благодарна за то тепло, которое они принесли.
Я была наполнена столькими разными эмоциями, с того момента, как увидела Зевса, большинство из которых были плохими, что почувствовала холод внутри. Я не понимала, насколько холодной была, пока Рич не прикоснулся ко мне руками.
Порой, самые простые прикосновения могут заставить вас почувствовать себя лучше. Ну, может, и не лучше. Не думаю, что в ближайшее время вообще буду в порядке, не после того, как сегодня столкнулась с Зевсом.
— Уверенна.
Он легко прикасается большим пальцем моих губ.
— Давненько я тебя не видел, — нежно говорит он.
— Знаю. Я была занята подготовительной программой перед школой с Джиджи, и работой, и жизнью…
— Как Джиджи справляется с подготовкой?
— Ты же знаешь Джиджи. — Я широко улыбаюсь, когда думаю о своей малышке. — Ее ничто не волнует. Она уверенна в себе, как опытный исполнитель.
— Интересно, откуда это в ней взялось. — Он улыбается.
— Не имею понятия. — Я невинно порхаю ресницами.
Рич гогочет, а потом наклоняется, нежно целуя меня в губы.
Это нежно. Это мило.
Он не Зевс.
— Я скучал по тебе, — шепчет он.
— Ты имеешь в виду, скучал по тому, чтобы быть внутри меня.
Он улыбается около моего рта.
— Можно сказать и так. Когда я смогу увидеть тебя в следующий раз?
— Как тебе вечер среды? Я попрошу тетю Элли присмотреть за Джиджи.
— Среда звучит так далеко, но я возьму ее. — Он отодвигается назад. — Похоже, мне предстоит провести еще немного времени с Рози Палм и ее пятью сестрами. — Он улыбается, размахивая передо мной своей ладонью, а я хихикаю.
— Ты симпатичный парень, Рич. Я уверена, что у тебя нет отбоя от женщин.
Не знаю, зачем я вообще сказала это.
За все то время, что мы спим вместе, я никогда не просила Рича об эксклюзивности. Это было бы не справедливо, когда я так мало времени могла уделить ему. Но я также никогда прежде не спрашивала его о других женщинах.
Почему же я спрашиваю сейчас?
Я знаю почему.
Зевс.
Измена, послужившая расставанию с засранцем, выбила меня из колеи.
Брови Рича полезли на лоб, и он вновь уперся руками о мое окно.
— Ты говоришь, что хочешь, чтобы я спал с другими женщинами?
Я задумалась об этом. И я бы не сказала, что мысль о нем с другой женщиной заставляет меня ревновать, но это также и не заставляет меня чувствовать себя хорошо.
Я качаю головой, и он улыбается.
— Должен ли я спросить о других парнях?
Это смешит меня.
— У меня едва ли хватает времени на себя, так что…нет, тебе не нужно спрашивать о других парнях.
За исключением одного, того, которого увидела сегодня вечером.
Рич не знает, кто отец Джиджи. Только лишь несколько человек. И так оно и останется.
— Я должен пригласить тебя на свидание.
Это меня удивило. Да что это сегодня с мужчинами и их дерьмом, которое шокирует меня?
— Нет, не должен.
Моя улыбка натянута, и он кивает в понимании.
Он отталкивается от моей машины и выравнивается.
— Надень это в среду. — Его взгляд падает на мой наряд.
— Только если ты наденешь это. — Я указываю головой на его униформу.
— Договорились. — Он отходит от машины. — Увидимся в среду, Кам.
— Увидимся. О, и Рич, приготовь и наручники, тоже. — Я одариваю его сексуальной улыбкой.
— Слушаюсь, мэм. — Он подмигивает, и приподнимает в моем направлении воображаемую шляпу.
Я направляю машину от обочины, с улыбкой на лице. Затем проклятое радио решает сыграть песню Рианны «Зонтик», и улыбка соскальзывает с моего лица, когда я катапультируюсь на девять лет назад.
|
|
|
