Первый необычный инсульт

       Профессор Лопухин Ю. М. пишет в своей книге: «Парадоксально, но никто из приглашенных врачей: ни многоопытный профессор Гетье, ни лечивший его постоянно доктор Левин не заподозрили мозговое заболевание, а полагали, что все это следствие гастрита, тем более что и у матери Ленина подобное случалось. По совету Гетье Ленин принял слабительное (английскую соль), и ему был предписан покой. Поздно вечером в субботу, 27 мая, появилась головная боль, полная потеря речи и слабость правых конечностей. Утром 28 мая приехал профессор Крамер, который впервые пришел к выводу, что у Ленина мозговое заболевание, характер которого ему был не совсем ясен. Диагноз его был такой: «явление транскортикальной моторной афазии на почве тромбоза». Иными словами – утрата речи из-за поражения моторно-речевой зоны головного мозга на почве закупорки (тромбоза) сосудов. Какова природа тромбоза – оставалось неясно. Крамер полагал: в основе лежит атеросклероз, однако то обстоятельство, что явление паралича конечностей и расстройство речи быстро прошли, Крамер объяснял поражением не магистральных (как это чаще бывает при атеросклерозе), а мелких сосудов головного мозга».

       Комментарий. Вот, что на самом деле написано в «дневнике» дословно. Профессор Василий Васильевич Крамер: «Явление транскортикальной моторной афазии на почве_ ». Внимательный читатель заметит, что, несмотря на то, что Лопухин пишет об атеросклерозе, профессор Крамер, осмотревший пациента, не упоминает о том, что считает причиной афазии, т. е. нарушения речи. Вместо диагноза пробел на восемь знаков (подсчитано автором), но в которые, что очень важно, не умещается ни слово артериосклероз, ни даже атеросклероз. Термин атеросклероз введен взамен старого и менее подходящего названия «артериосклероз», примененного впервые Лобштейном в 1833 году. В связи с тем, что в патогенезе данного заболевания большую роль играют жиры, оказалось необходимым отразить это в самом названии. В 1904 году Маршанд предложил для него новый термин, более точно отражающий сущность болезни. Впрочем, до середины ХХ века врачи часто использовали старое название.

       Данные о частоте атеросклеротических изменений, находимых на секционном материале, весьма разноречивы. Мы встречаем, с одной стороны, указания на огромное, почти поголовное распространение их уже в молодом возрасте, правда, в виде начальных стадий, а с другой-данные, показывающие, что даже в пожилом возрасте далеко не во всех случаях, примерно лишь в 20–30 %, удается обнаружить резко выраженный атеросклероз. В более поздних возрастах (60–70 лет) происходит нарастание частоты случаев тяжелого атеросклероза. Однако даже среди лиц 70-80-летнего возраста встречается 5-10 % таких, у которых совершенно нельзя найти атеросклероза или же он выражен очень слабо, хотя артерии у них обнаруживают резкие возрастные изменения. С этим наблюдением интересно сопоставить факт не слишком редкого развития довольно тяжелых форм атеросклероза в сравнительно молодом возрасте. Отсюда видно, что атеросклероз не представляет собой обязательного спутника старости. Мы не должны рассматривать его как неизбежное возрастное явление, а как заболевание артерий, лишь особенно свойственное пожилому возрасту.

       Справка. Инфаркт мозга – патоморфологическая сущность слова инсульт, который на сегодня является оной из основных причин смертности людей во всем мире.

       Лопухин пишет; «Болезнь и в самом деле носила необычный характер. Параличи и парезы то правой руки или правой ноги, то той и другой вместе повторялись в дальнейшем многократно и быстро исчезали. Головные боли носили тоже периодический характер и без какой-либо одной определенной локализации. У Ленина изменился почерк – он стал мелким, бросалась в глаза трудность выполнения простых арифметических задач, утрата способности к запоминанию, но, что самое поразительное, полностью, до последней финальной стадии, сохранялся профессиональный интеллект. Для тяжелого атеросклероза многое было нетипичным; сравнительно молодой возраст (ему едва минуло 50 лет), сохранившийся интеллект, отсутствие каких-либо признаков нарушения кровообращения в сердце, конечностях; не было и явных признаков повышенного кровяного давления, способствующего появлению инсультов и тромбозов мозговых сосудов. Кроме того, как правило, поражения мозга при инсультах или тромбозах необратимы, имеют тенденцию к прогрессированию и, в принципе, бесследно не исчезают. При характерном для атеросклероза недостатке кровоснабжения мозга (ишемии), особенно длительном, интеллектуальные дефекты неизбежны, и чаще всего они выражаются в виде слабоумия или психоза, чего у Ленина по крайней мере до конца 1923 года не отмечалось. Профессор Г. И. Россолимо признавал, что болезнь Ленина имеет «своеобразное, не свойственное обычной картине общего мозгового артериосклероза» течение, а Крамер, пораженный сохранностью интеллекта и, как показали дальнейшие наблюдения, периодическими улучшениями состояния, считал, что это не укладывается в картину артериосклероза (в принятой в те годы терминологии не было привычного нам термина «атеросклероз»), ибо «артериосклероз представляет собой заболевание, имеющее уже в самой природе нечто такое, что ведет за собой к немедленному, но всегда прогрессирующему нарастанию раз возникших болезненных процессов». Словом, было много непонятного. Гетье, по словам Л. Д. Троцкого, «откровенно признавался, что не понимает болезни Владимира Ильича». Одно из предположений, которое, естественно, составляло врачебную тайну, будучи только догадкой, сводилось к возможности сифилитического поражения головного мозга. Для врачей России, воспитанных на традициях С. П. Боткина, который говорил, что «в каждом из нас есть немного татарина и сифилиса», и что в сложных и не понятных случаях болезней следует непременно исключить специфическую (т. е. сифилитическую) этиологию заболевания, такая версия была вполне естественной. Тем более что в России сифилис в конце прошлого – начале текущего века в разных формах, включая наследственную и бытовую, был широко распространен. Это предположение было мало и даже ничтожно маловероятным хотя бы потому, что Ленин отличался в вопросах семьи и брака абсолютным пуританством, хорошо известным всем, кто его окружал. Однако консилиум врачей решил тщательно проверить и эту версию. Профессор Россолимо в разговоре с сестрой Ленина Анной Ильиничной Ульяновой 30 мая 1922 года сказал: «… Положение крайне серьезно, и надежда на выздоровление явилась бы лишь в том случае, если в основе мозгового процесса оказались бы сифилитические изменения сосудов».

       Что было известно врачам на тот момент о васкулярном нейросифилисе?

       А. Я. Кожевников пишет: «Явление инсультов при нейросифилисе настолько обычно, что каждый раз, когда у молодого человека, у которого нет признаков органического страдания сердца, развивается инсульт, можно подозревать существование сифилитического страдания сосудов. Если в том или другом месте разовьется гумма, то мы будем иметь полную картину, свойственную опухоли мозга. В подобных случаях имеются на лицо частью общемозговые симптомы, частью местные. При локализации гуммы на основании мозга обыкновенно развиваются параличи головных нервов на одной стороне и гемиплегия на другой; при гумме на выпуклой поверхности мозга имеет место обыкновенно кортикальная эпилепсия одна, или одновременно с параличами в форме monoplegiae или неполной hemiplegiae».

       Комментарий. По современным данным, сосудистый нейросифилис возникает чаще на 7 году заболевания сифилисом, мужчины поражаются в три раза чаще, чем женщины. По данным авторов начала ХХ века, инкубационный период прогрессивного паралича продолжается от 2 до 30 лет (по Крепелину), от 3 до 35 лет (по Юниусу и Арндту), от 2 до 40 лет (по Визелю). Но большинство авторов сходилось во мнении, что наиболее часто прогрессивный паралич появлялся в период через 10–15 лет после заражения сифилисом. При разности этиологии и патогенеза атеросклероза сосудов и васкулярной формы нейросифилиса, патоморфоз инфарктов имеет один и тот же механизм циркуляционной гипоксии. При всем разнообразии проявлений сифилиса головного мозга в доантибиотиковую эру, тем не менее, он был хорошо узнаваем.