 |
Допрос подсудимого Риббентропа
|
|
|
|
...5 августа 1941 г. вечером в присутствии Ыицше, Паульзена, Либера,
Кралена, Роша... и других фон Кюнстберг показал личный приказ фон
Риббентропа основательно прочесывать в России все научные учрежде-
ния, институты, библиотеки, дворцы, перетрясти архивы, забирать все,
что имеет определенную ценность»...
Вы нашли это место в показаниях?
Риббентроп: Да.
Руденко: Вы знаете, что существовал такой батальон министерства
иностранных дел и что по вашему указанию он занимался, как говори-
лось здесь, в документе, «сохранением культурных ценностей»?
Риббентроп: Так, как написано в этом документе, — это непра-
вильно. Правильным является следующее:
Фон Кюнстберг является человеком, который вместе с некоторыми
сотрудниками уже задолго до русской кампании получил поручение
(речь шла тогда о Франции) —собирать важные документы,.которые
могут иметь значение для нас, реквизировать их. Я одновременно хотел
бы сказать, что у него было поручение заботиться о том, чтобы здесь не
проводилось ненужных разрушений памятников искусства и т. д. Но от
меня он не получал задания направлять эти вещи в Германию или гра-
бить их. Я не знаю, каким образом были даны эти показания, во всяком
случае, они не соответствуют действительности.
Руденко: Я обращусь к документу — это письмо подсудимого Ге-
ринга на имя подсудимого Розенберга, — представленному уже Трибу-
налу под номером ПС-1985. Я оглашу это письмо подсудимого Геринга,
адресованное подсудимому Розанбергу. Он пишет;
«После долгих поисков я особенно приветствовал, когда, наконец,
было избрано место для коллекций, хотя я должен указать, что также
и другие инстанции ссылаются на полномочия фюрера. Так, в первую
очередь это относится к имперскому министру иностранных дел, напра-
вившему уже несколько месяцев назад циркуляр во все инстанции,
которым он, между прочим, говорит, что ему переданы полномочия на
сохранение культурных ценностей в оккупированных областях».
|
|
|
Вы не помните этого письма?
Риббентроп: Я не знаю, при каких обстоятельствах было написано
это письмо Герингом. Этого я не знаю. Во всяком случае, если там гово-
рилось о каких-либо полномочиях или о чем-либо другом, то речь могла
итти только о том, чтобы эти произведения искусства сохранялись.
Руденко: Вы были министром иностранных дел фашистской Гер-
мании с 4 февраля 1938 г. Ваш приход на этот пост совпал с началом
периода, когда Гитлер предпринял ряд внешнеполитических акций, при-
ведших в конечном счете к мировой войне. Возникает вопрос, почему
Гитлер назначил вас министром иностранных дел как раз перед нача-
лом осуществления широкой программы агрессии? Не находите ли вы,
что он считал вас самым подходящим человеком для этого, с которым
у него не может возникнуть разногласий?
Риббентроп: О мыслях Гитлера я ничего не могу сказать. Он ничего
мне не рассказывал об этом. Он знал, что я был его верным сотрудни-
ком, и он знал, что я придерживался того же мнения, как и он, что
необходимо создать сильную Германию. Больше я ничего не могу
сказать.
ДОПРОС ПОДСУДИМОГО ПАПЕНА
ДОПРОС ПОДСУДИМОГО ПАПЕНА
[Из стенограммы заседания Международного Военного Трибунала
от 18—19 июня 1946 г.}
Файф1: Помните ли вы о том, что в своих показаниях от 19 сен-
тября прошлого года вы высказали точку зрения, что Гитлер был самым
большим мерзавцем, которого вы когда-либо видели в своей жизни?
Папен: Это вполне верно. Это мое мнение, которое у меня сложи-
лось после того, как я узнал о всех этих преступлениях.
Файф: Это было 19 сентября 1945 г. Но меня больше интересует
ваш следующий ответ. Не это ли вы ответили на вопрос о том, когда вы
пришли к выводу, что Гитлер был самым большим мерзавцем, которого
вы когда-либо видели в своей жизни: «Только после того как я узнал,
какие факты послужили для него поводом начать войну», — вы помните,
что вы так сказали?
|
|
|
Папен: Да.
Файф: Не потребовалось ли вам слишком много времени для того,
чтобы разгадать эту довольно очевидную истину после вашего близкого
сотрудничества с Гитлером?
Папен: Мое мнение о Гитлере, о его внутриполитическом значении
создалось у меня после 30 июня 1934 г. Однако я мог полагать, как и
все другие, что в области внешней политики он будет разумнее, и этого
мнения я придерживался до Мюнхенского соглашения.
Файф: Давайте посмотрим, не было ли у вас возможности прийти
к этой точке зрения значительно раньше. Когда вы в 1932 году были
рейхсканцлером, вы должны были ознакомиться с людьми, целями и ме-
тодами нацистской партии? Не так ли?
Папен: Да.
Файф: И вы это сделали, не так ли?
Папен: Да.
Файф: И вы помните, — я не хочу терять времени и ссылаться на
соответствующий документ, но вы можете считать точной цитатой то, что
16 ноября 1932 г. в письме к вам Гитлер сказал: «Вы должны знать,
каково мировоззрение мое и моей партии».
Папен: Да, конечно, я знал, какие цели преследовала его партия.
Однако разрешите мне добавить, что если какая-либо партия вступает
в коалицию с другой партией, то она должна многое вычеркнуть из своей
программы и принять коалиционную программу. Это и сделал 30 января
Гитлер.
Файф: Да, но прежде чем мы перейдем к 30 января, я ХОЧУ спросить
вас, каково было ваше мнение в 1932 году? В 1932 году, когда вы зани-
мали пост канцлера, вы очень мало сомневались в том, что, если бы Гит-
лер пришел к власти, Германии угрожала бы опасность подпасть под
управление насильственными, неконституционными методами. Не так ли?
Папен: Без сомнения, программа национал-социалистов в этом отно-
шении была «революционной». Однако я подробно изложил суду, что
все эти вынужденные меры, к которым прибегли 30 января, явились ре-
зультатом необходимости принятия общих мер безопасности. Была со-
• Заместитель Главного обвинителя от Великобритании. — Составители.
|
|
|
