Вопросно-ответный комплекс

В научных текстах по международным отношениям не только рито­рический вопрос вовлекает читателя в рассуждения автора. Характерным способом установления тесного контакта с читателем является вопросно- ответный комплекс. Задавая вопросы, на которые он сам и отвечает, уче­ный тем самым заставляет читателя задуматься, а иногда позволяет найти собственное решение проблемы, соглашаясь или не соглашаясь с автором. What explains the distinctive character of the Japanese economy? Among major industrialized countries, the Japanese economy is unique because Japanese society is uniquely non-Western. Japanese society and culture differ from Western, and particularly American, society and cul­ture. These differences have been highlighted in every serious compara­tive analysis of Japan and America [217,226].

Из данного примера видно, что многих волнует секрет динамическо­го развития Японской экономики. На этот интригующий вопрос у автора есть свой ответ, свое видение проблемы, которое читатель может принять или отвергнуть. Самое главное заключается в том, что как риторический вопрос, так и вопросно-ответный комплекс не позволяют читателю оста­ваться безучастным к поднятым проблемам.

Вопросно-ответный комплекс оживляет научное повествование в целом, создавая своеобразный диалог между автором и читателем в рамках монологического повествования. Данный стилистический прием позволяет держать читателя в напряжении, заставляя задуматься о поставленных та­ким образом проблемах.

The rise of China will pose a major challenge to Japan, and the Japa­nese will be deeply divided as to which strategy Japan should pursue. Should it attempt to accommodate China, perhaps with some trade-off acknowledging China's political-military dominance in return for rec­ognition of Japan's primacy in economic matters? Should it attempt to give new meaning and vigor to the U.S.-Japanese alliance as the core of a coalition to balance and contain China? Should it attempt to develop its own military power to defend its interests against any Chinese in­cursions? Japan will probably avoid as long as it can any clear-cut an­swer to these questions [219,237].

Следует отметить, что данный вопросно-ответный комплекс скорее воспринимается как риторический вопрос, поскольку ответ на такие мно­гочисленные и длинные вопросы неожиданно лаконичен. Более того, в этом вопросно-ответном комплексе используется анафора, то есть "фигу­ра речи, состоящая в повторении начального слова в каждом параллельном элементе речи" [194, 47]. В данном примере анафорой является сочетание слов "Should it attempt to". Как правило, первая часть предложения всегда лучше запоминается и использование анафоры в вопросно-ответном ком­плексе свидетельствует о значимости поставленных вопросов и той роли, которую они могут иметь как для ученого анализируемого произведения, так и для читателя.

Итак, если при введении новой темы исследования автор научного произведения использует вопросно-ответный комплекс, то это говорит о том, что вводимая тема является чрезвычайно важной и на нее следует об­ратить особое внимание.

How will states react to China if it begins to emerge as the hegemonic power in East Asia? The responses will undoubtedly vary widely. Since China has defined the United States as its principal enemy, the predominant American inclination will be to act as a primary balancer and prevent Chinese hegemony. Assuming such a role would be in keeping with the traditional American concern with preventing the domination of either Europe or Asia by any single power. That goal is

no longer relevant in Europe, but it could be in Asia. A loose federa­tion in Western Europe closely linked to the United States culturally, politically, and economically will not threaten American security. A unified, powerful, and assertive China could. Is it in American interest to be ready to go to war if necessary to prevent Chinese hegemony in East Asia? If Chinese economic development continues, this could be the single most serious security issue American policymakers confront in the early twenty-first century [219, 232].

На вопрос, который, по мнению автора, должен волновать специа­листа в области "Международные отношения", поскольку речь идет о гео­стратегическом господстве стран в Восточной Азии, автор дает довольно пространное разъяснение того, как на это следует реагировать странам, рас­положенным на разных континентах. На все это читатель может отреагиро­вать по-своему, поскольку косвенно от него ожидают какой-либо ответ.

Анафора, катафора и градация

Старое и новое всегда существуют рядом, ведь ничто не ново под Луной. Люди часто забывают о том, что было раньше, и вновь совершают одни и те же ошибки. Эти ошибки приводят к новым кровавым столкнове­ниям, но несколько иным по масштабу по сравнению с прошлым - к столкновению цивилизаций. Свою тревогу по поводу настоящих конфлик­тов, которые в будущем приведут к еще более катастрофическим столкно­вениям, специалист в области "Международные отношения" выражает, используя не одно, а несколько стилистических средств.

The bloody clash of clans in Somalia poses no threat of broader con­flict. The bloody clash of tribes in Rwanda has consequences for Uganda, Zaire, and Burundi but not much further. The bloody clashes

of civilizations in Bosnia, the Caucasus, Central Asia, or Kashmir could become bigger wars [219, 28].

Так, в данном отрывке сосуществуют эпитет - "bloody clash", ана­фора - три предложения начинаются с одной фразы "The bloody clash" и градация: группа людей, участвовавшая в кровавых столкновениях с каж­дой новой эпохой увеличивается, начиная с кланов, затем продолжая пле­менами и наконец завершая цивилизациями: clans - tribes - civilizations.

Анафора и градация одновременно используются и в следующем от­рывке:

In the emerging world of ethnic conflict and civilizational clash, Western belief in the universality of Western culture suffers three problems: it is false; it is immoral; and it is dangerous [219, 310].

Катафора соседствует с анафорой, создавая особый ритм отрывка:

That it is false has been the central thesis of this book, a thesis well summed up by Michael Howard: the "common Western assumption that cultural diversity is a historical curiosity being rapidly eroded by the growth of a common, western-oriented, Anglophone world-culture, shap­ing our basic values... is simply not true" [219, 310].

Сравнения

Метод исследования во много определяет своеобразие языковых форм, которые используют специалисты в области "Международные от­ношения". Использование ими метода сопоставления и аналогии на языко­вом уровне выражается в употреблении различных сравнений. В текстах по международным отношениям функционируют два основных вида срав­нения - лингвистическое и экстралингвистическое.

Лингвистические сравнения используются для того, чтобы подчерк­нуть отношение человека к окружающему его миру. Так, внешняя полити­ка для Фридриха Великого была лишь шахматной доской, на которой он выстраивал свои фигуры:

Frederick the Great treated international affairs as if it were a game of chess [218,69].

В этом сравнении также можно увидеть и аллюзию на работу Збиг- нева Бжезинского "The Grand Chess Board", в которой для США весь мир предстает как огромная доска для игры в шахматы. Фридрих же лишь скромно ограничивается Силезией:

Не wanted to seize Silesia in order to expand the power of Prussia [218, 69].

Несомненно, что восприятие международных отношений королем и философами должно быть разным. Король любит игры, забавы, философы же выполняют сложную умственную работу. То, что для короля является доской для шахматной игры, для философов - шестеренками гигантского часового механизма вселенной:

The philosophers of the Enlightenment viewed the international sys­tem as part of a universe operating like a great clockwork which, never standing still, inexorably advanced toward a better world [218, 67]. Сравнение помогает понять всю сложность восприятия мира. Экст­ралингвистические сравнения необходимы авторам трудов по междуна­родным отношениям для того, чтобы показать вневременной целостный мир с единой историей, едиными проблемами, который является зеркаль­ным отражением небес. Экстралингвистическое сравнение вводится обо­ротами as... as / not so... as/ not as... as.

The world was conceived as mirroring the Heavens. Just as one God ruled in Heaven, so one emperor would rule over the secular world, and one pope over the Universal Church [218, 56].

В данном примере сообщается об устройстве земного мира в соответ­ствии с представлениями об устройстве мироздания, характерными для

XVII века. В это время начали появляться из многочисленных раздроблен­ных княжеств, каждое из которых имело своего правителя, национальные государства, во главе которых стоял один король. Подобно тому, как на небесах был один правитель, так и должно было быть на земле. Это была формула общения вышестоящих с нижестоящими того времени.

Для того чтобы показать типичные тенденции развития современ­ного мира, автор сравнивает несколько современных стран, входящих в разные цивилизации:

People separated by ideology but united by culture come together, as the two Germanys did and as the two Koreas and the several Chinas are beginning to... [219, 28].

Сравнение может вводиться таким оборотом как "similar to":

Had the Holy Roman Emperor ever succeeded in establishing central control over the territories technically under his jurisdiction, the rela­tions of the Western European states to it might have been similar to those of China's neighbors to the Middle Kingdom, with France compa­rable to Vietnam or Korea, and England to Japan [218, 56]. Проведение такой сложной гипотетической темпорально- пространственной оси от Священной Римской Империи через соседст­вующие с Китаем страны к Среднему Царству, а от них к современным Франции, Вьетнаму, Корее, Англии и Японии необходимо автору для того, чтобы показать непрерывность и преемственность в развитии междуна­родных отношений, их целостность и вселенскую универсальность.

Однако сравнение используется не только для того, чтобы показать сходство явлений, но и их различия. Сравнивая императора Священной Римской Империи с египетским фараоном и римским правителем, автор подчеркивает их разницу, которая заключалась в том, что первый в отли­чие от вторых не был наделен божественной властью.

Unlike a pharaoh or a caesar, the Holy Roman Emperor was not deemed to possess divine attributes [218, 56].

Введение темпорального и пространственного сравнения автором научного произведения позволяет современному читателю выявить тен­денции в развитии современных международных отношений, определить что актуально, а что нет.

Так, представив в одном предложении две концепции, которые до сих пор актуальны для международных отношений, автор монографии предоставляет возможность самому читателю решать, что лучше.

Wilsonian idealism, proclaiming a selfless policy, is possessed of the con­stant danger of neglecting the interests of state; Richelieu's raison d'etat threatens self-destructive tours de force [218, 65].

Антитеза

В научных произведениях по международным отношениям как и в реальной жизни нет однозначности: плохое сосуществует с хорошим, но­вое со старым. Особенно отчетливо это проявляется на уровне антитезы - "фигуре речи, состоящей в антонимировании сочетаемых слов" [194, 49].

In the post-Cold War world flags count and so do other symbols of cultural identity, including crosses, crescents, and even head cover­ings, because culture counts, and cultural identity is what is most meaningful to most people. People are discovering new but often old identities and marching under new but often old flags which lead to wars with new but often old enemies [219, 19].

Антитеза позволяет специалисту в области "Международные отноше­ния" добиться желаемой им объективности, поскольку противопоставляя, мы находим золотую середину, которая близка от искомой непреложной истины.

In the post-Cold War world, culture is both a divisive and a unifying force [219,28].

Документальные формы

Особым приемом воздействия на читателя является использование в научных текстах по международным отношениям документальных форм, а именно: таблиц, графических документов, карт, фотографий, цифр.

Для того чтобы показать динамику роста народонаселения в мире за последние пятьсот лет, специалисты в области "Международные отноше­ния" используют цифровые данные с 1490 года до настоящего времени:

In 1490 Western societies controlled most of the European penin­sula outside the Balkans or perhaps 1.5 million square miles out of a global land area (apart from Antarctica) of 52.5 million square miles. At the peak of its territorial expansion in 1920, the West directly ruled about 25.5 million square miles or close to half the earth's earth. By 1993 this territorial control had been cut in half to about 12.7 million square miles. The West was back to its original European core plus its spacious settler- populated lands in North America, Australia, and New Zealand. The terri­tory of independent Islamic societies, in contrast, rose from 1.8 million square miles in 1920 to over 11 million square miles in 1993. Similar changes occurred in the control of population. In 1900 Westerners com­posed roughly 30 percent of the world's population and Western govern­ments ruled almost 45 percent of that population then and 48 percent in 1920. In 1993, except for a few small imperial remnants like Hong Kong, Western governments ruled no one but Westerners. Westerners amounted to slightly over 13 percent of humanity and are due to drop to about 11 percent early in the next century and to 10 percent by 2025. In terms of

total population, in 1993 the West ranked fourth behind Sinic, Islamic, and Hindu civilizations [219, 84].

Вопрос неуклонно уменьшающегося населения Европы волнует уче­ного настолько, что читателю предлагаются несколько таблиц с поражаю­щими воображение данными: Table 4.1

Territory Under the Political Control of Civilizations. 1900­1993

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: