Связь между смертью и эротизмом

Пример с Роки позволяет рассмотреть процесс, ведущий к изменению его само успокоительной процедуры, и способ, при помощи которого осуществляется смена через ментализацию.

Он начинает в своей картотеке клеить фотографии обложек дисков и вписывать названия групп. Так как музыкальное удовольствие у него всегда кажется вторичным, то он, похоже, получает удовольствие от характера провокации образов и названий, которые он афиширует, и, показывая их мне, желает, чтобы и я испытал то же самое.

Названия этих групп тяжелого рока и иллюстрации отображают практически единственно тему смерти. Вот некоторые красноречивые примеры данных названий: Смерть, Могила, Суицидальные Тенденции, Скелет, Разрушение, Семья Жертвы…

Рисунки изображают скелеты, головы мертвецов, покрытые касками, и живых мертвецов. Разлагающиеся трупы выходят из могил с угрожающим видом, и иногда они выходят из ада.

Роки демонстрирует большую искусность в репродукции данных персонажей. Он приносит мне свои рисунки, однако может сказать о них немного. Зато, он все более себя определяет через групповую социальную идентичность. Он называет себя «тяжеловиком», то есть любителем тяжелого рока, и ищет встреч с другими тяжеловиками, узнаваемых по знакам на одежде и, особенно, по надписи на джинсах и куртках названий музыкальных групп. Принимая во внимание, что означают эти названия, Роки становится чем-то вроде человека-рекламы смерти.

Позже связь с аварией сможет быть частично сформулирована. Я ему покажу, как эта связь устанавливается с репрезентациями смерти в фантасмагории тяжелого рока. На данной стадии, интерес, проявленный им, к самым садистским фигурам, является знаком того, что инстинкт смерти смешивается с эротическим влечением. Таким образом, открывается выход для выражения эдиповых желаний.

«Шоу ужасов»

Роки все больше интересуется фильмами ужасов. Его захватил фильм «Шоу ужасов», снятый Стивеном Кингом. Случилось так, что я его тоже видел, и могу констатировать точность его рассказа, когда он мне его пересказывает. Это история одной женщины, которая только что рассталась со своим любовником, и она едет с бешеной скоростью, чтобы вовремя приехать домой и не вызвать подозрения у мужа. Она сбивает мужчину на краю дороги, и, думая все время о последствиях своего опоздания, она бросает тело жертвы на месте аварии. Когда она продолжает свой путь, перед ее машиной снова появляется окровавленный человек, и пытается ее остановить. Тогда она его сознательно раздавливает во второй раз. Но искромсанный мужчина будет вновь появляться, она снова его давит и так далее. В атмосфере травли, которая возрастает, он возникает то на капоте, то внутри самого автомобиля. Женщина проявляет невероятное ожесточение в том, чтобы попытаться прикончить этого человека-привидение, постепенно доведенного до состояния отвратительной кровянистой массы, но который никак не умирает. Он, в конце концов, победит в данном состязании.

«Авария на дороге с мертвецом, который не совсем мертв…» Я здесь устанавливаю связь с той аварией, когда ему было три года. Роки отвечает мне новым пересказом событий, с дополнительными подробностями: у его сестры кровь текла изо рта и из носа, а его мать, осознав всю серьезность этого состояния, очень за нее беспокоилась. И наоборот, она совсем не беспокоилась за него. Реминисценция этих забытых, вытесненных деталей, на сей раз относилась к вытесняющему воспоминанию.

До этого во время сеансов не было проявлено никакой враждебности к членам его семьи. Сейчас речь пойдет о соперничестве, которое его сталкивает со своим братом, о неприкосновенности ребенка заменителя, представляющего его маленькую сестру. Мы также можем говорить о трудности смириться с тем, что он стал старшим после смерти его старшей сестры, и тут разворачиваются различные фигуры эдипова конфликта.

Психотерапия позволяет также обнаружить тот факт, что другие трауры, предшествовавшие аварии, не были обработаны родителями, в частности смерти детей в их соответствующих фратриях. Темы страха перед женским полом и перед угрозой кастрации отделяются от темы смерти в иконографии ужаса. И, как нам подсказывает этот фильм Шоу ужасов, автомобильная авария также может предоставить репрезентацию примитивной сцены, имеющую трагические последствия.

Как это обычно бывает в отрочестве, тема насилия отражает как эхо буйность влечений, усиленную страхом реализации инцестуозных фантазм и желаний смерти. Травмирующее повторение более не принадлежит симптоматике. Оно дало место колдовству ужаса и страха, болезненному интересу к разрушению, но обладающему удовольствием от игры, даже если она садистская, и от «связующей» фикции.

Положение Роки улучшается во всех направлениях, в том числе в школьном и в социальном. Он находит себе работу, которая позволяет ему купить часть ударных инструментов, о которых он мечтает. Он значительно реинвестирует учебную деятельность, оказывается среди первых в своем классе CPPN, реинтегрирует четвертый класс в нормальную схему и вновь оказывается среди первых. Его родители купили ему мопед, который он водит с удовольствием, и у него начинается длительный флирт с одной девочкой.

В психотерапии появилось удовольствие от вербальных обменов вместо пустого и лишенного аффектов разговора, который был ему присущ.

Инвестиция ударных инструментов модифицировалась. Роки более не является одиноким автоматом, и он начинает тренироваться с другими музыкантами. Теперь он старается играть «с оттенками».

В настоящее время ему шестнадцать лет. Более не появляется навязчивая идея быть проецированным через дверцу. Похоже, она больше не лежит в основе жеста и шума ударных инструментов. Его травматическое видение было инкорпорировано в фантасмагорию, совместимую с ним.

Он носит все атрибуты представителей тяжелого рока, но под завесой фольклора, остаются еще причины для беспокойства по поводу его эволюции. Он начинает на самом деле «барабанить» на конкурсах тяжелого рока, то есть подниматься на сцену, чтобы обрушиваться на публику. Гордость, с которой он мне рассказывает о своем подвиге, не может, однако, меня полностью успокоить. Идет ли речь о новом этапе вводного маршрута, который должен позволить ему пройти отрочество? Мне кажется, что да, но это поведение также содержит следы компульсии к повторению, что все же напоминает о предыдущем периоде. Существует еще, как мне кажется, риск тяги к насильственным актам типа Ярости жизни, где заигрывают со смертью. Эволюция к другим успокаивающим процессам типа токсикомании или алкоголизма также остается возможной. Но аутоэротическая само агрессивность, такая сильная у него, дала место более реляционному садомазохизму, проявляющемуся при акте прыжка на публику. Будучи мазохистом, он жертвенно бросается в толпу, и в то же время, будучи садистом, он становится опасным снарядом для тех, кого он может раздавить.

Игра со смертью

Этот фрагмент психотерапии Роки показывает реинтеграцию в игре связи-разрыва репрезентаций в психическом аппарате, пораженного сектора, удержанного вне работы по обработке, и функционирующего до того согласно модальностям травматического невроза.

Ударные инструменты оказались само успокаивающим процессом, позволившим установить грубую связь, размещенную на перцептивно-моторном полюсе травматической перцепции. Каждый удар палочкой Роки по барабану был повторением удара и грохота аварии. То есть это было повторением травматизма, через жест «представляющий» аварию, не давая, однако, при этом действительно символической репрезентации. Позже, когда осуществилось развертывание символизирующей деятельности мысли, смерть поменяла свой статус. От действия инстинкта смерти на психику до игры с идеей смерти, которая, наконец, установилась, а прошедший путь является траекторией смешения влечений, сопутствующей реорганизации отрочества.

Бесчисленные удары палочкой повторяют как будто гребки одинокого гребца. Каждый из них реализует связь и разрыв, смешение и распутывание. Эта работа осуществляется в теле в перцептивном и моторном регистре, как субститут деятельности связи и разрыва связи репрезентаций, в психическом аппарате отсутствующих. Тело управляет смешением и распутыванием именно потому, что эта игра с влечениями не происходит в психике. Тело превращается в машину, которая мыслит машинально, в оператуарную машину, у которой двойная функция по изгнанию возврата к травматической перцепции и по ее укрощению. В случае с Роки само успокоительный процесс принимает другое измерение, когда травматическое возбуждение находит связи на ментальном уровне, что проявляется через применение садистских картинок.

Впоследствии ментализация становится более очевидной. Удар палочками приобретет более символическое значение. Он будет обозначать и конденсировать вместе с травмирующим возбуждением, произошедшим от автомобильной аварии, другие травмирующие события, но уже связанные с психическими репрезентациями. Шум ударных инструментов загрузится другими сценами, как то ссора родителей после аварии, как и возможно, сцена их примирения, материализованного в маленькой, замещающей сестре. Это также шум, который будет также бить тревогу по поводу угрозы кастрации. Все данные темы будут репрезентированы психически, что позволит иметь другие возможности для возврата к спокойствию. Можно считать, что такая эволюция показывает, что система противо-возбуждения становится способной преобразить внешнее возбуждение в сексуальное возбуждение.

Само успокоительные приемы, заменяющие аутоэротизм

(само успокоительные приемы и отрочество)

Каков эффект пубертата и изменений в отрочестве, оказанный на само успокоительные приемы?

Чтобы ответить на данный вопрос, следует несколько уточнить ситуацию само успокоительного приема по отношению к аутоэротизму.

Не все аутоэротизмы являются само успокоительными приемами.

Фрейд, в работе «Три эссе», делает из аутоэротизма существенное измерение сексуальности, в теории ансамбля, где вначале различаются сексуальные влечения от влечений самосохранения.

Введение влечения смерти в работе «По ту сторону принципа удовольствия» придает Эросу характер силы связи, объединения, силы жизни. Аутоэротизм является силой жизни, но которая тянется к удовольствию, удовлетворению, к нулевому уровню возбуждения. Аутоэротизм имеет двойную природу. Он настолько же является удовлетворением, насколько и возбуждением.

Аутоэротизмы являются продолжением материнских забот, вписываясь, как работа над внутренними и внешними границами, над дифференциацией я и объекта. Они трудятся над установлением чувства непрерывности, несмотря на прерывность материнских забот при их присутствии и в их отсутствии. Таким образом, они представляют собой систему противо- возбуждений, позволяющую осуществить контр- инвестицию.

Лишь компульсивный аутоэротизм бывает успокаивающим, так как он приносит разрядку, но не удовлетворение. Само успокаивающие приемы не дают удовлетворения. Они, по мнению Мишеля Фэна, «поражают ментальную жизнь, точно так же как они блокируют постоянные эффекты событий» (1992). Применение успокаивающих приемов происходит от необходимости избежать нового проявления события, имевшего вначале травмирующие эффекты. Эти приемы, следовательно, надо понимать как остановку в повторении и через повторение.

Само успокоительные приемы являются поведениями, которые также следует понимать как средства воздействия на отношение с объектом, когда ментализированные психические средства не срабатывают.

Подменяя аутоэротизмы, они реализуют форму привязанности к внешнему объекту, так как внутренний объект бывает не в состоянии быть репрезентированным. Следовательно, они поддерживают перцепцию внешнего объекта вместо репрезентации. Вся игра относительно внутренней и внешней границ, насчет дифференциации Я и объекта, заменяется застывшей игрой, на расстоянии от внешнего объекта, приближенного и отдаленного неопределенно. Процедура является необходимым субститутом и указывает на сильную зависимость от внешнего объекта.

Пубертат обостряет игру дистанции к объекту. Так как становится физически возможным осуществить инцестуозные желания, существует неотложная необходимость найти средства управления отношениями на определенной дистанции. Если он выходит из детства, не имея в своем распоряжении возможностей смешения эротического либидо и влечения к смерти, если он зависим от присутствия объекта в реальности, подросток оказывается в еще более сложной ситуации.

Откуда и риск усиления само успокоительных приемов, используемых как субституты эрогенного мазохизма.

Откуда также и поиск идентификационных поддержек защиты в окружении, позволяющих дистанцирование в отношении с объектами, перегруженными инвестициями и слишком близкими.

У Роки они были найдены в трансференциальном отношении психотерапии, с одной стороны, и в группе хард-рокеров, с другой стороны. Группа подростков, исповедующая садомазохистские поведения, придерживается социальной подпорки, которая может составить полезный этап перехода к лучшим способностям внутренней репрезентации и связи. Такая социальная подпорка позволяет установить социализированный Сверх-Я, за неимением наследственного Сверх-Я эдипова комплекса.

Когда отсутствие интериоризации данного объекта, который остается слишком реальным, является таковым, что различные средства его удержания на расстояние терпят крах, может быть использовано поведение само-саботирования для того, чтобы попытаться все-таки держать это на каком-то расстоянии. Тогда речь идет о таких поведениях, как анорексия, булимия или токсикомания. Филипп Жаммэ подчеркивает ту опасность, что эти поведения могут усиливать друг друга, и, что по поводу них способно воссоздаваться то же самое отношение зависимости, от которого ребенок уклонялся со своими родителями. «В противоположность объектным отношениям, говорит он, они не обеспечивают никакого нарциссического заряжения и (…) польза от чувства самообладания, которое они придают, имеет выход лишь в постоянном усилении поведения, в то время как растет внутренняя пустота и необходимость в объектах» (1990, стр.70).

Другими словами, эти поведения, чтобы дистанцировать объект, пытаются уничтожить связи с ним, стать действиями, лишенными либидо, все более и более механическими, не имея скрытой фантазматической деятельности.

Мастурбация может, в некоторых случаях, соответствовать поведению такого типа. Все зависит от фантазматической деятельности, сознательной или бессознательной, которая ей сопутствует. Когда речь идет об оператуарном поведении, заменяющем аутоэротизм, то мы вновь оказываемся в регистре само успокаивающих приемов. Это регистр применения внешней реальности и перцепции для того, чтобы временно исправить недостатки ментализированной репрезентации.

Невозможность найти удовлетворение в эротическом удовольствии из-за отсутствия развития аутоэротизмов идет рука об руку с поиском острых ощущений для того, чтобы иметь проявления жизни. Это изыскание передает невозможность использования галлюцинаторного удовлетворения желания в пользу единственного поиска телесных ощущений при программированной механической деятельности. Именно эти ощущения должны заменить отсутствующие ментальные репрезентации и аффекты. Мышечные и перцептивные ощущения само успокоительных приемов являются отличными от тех, что изыскиваются при анорексии, булимии или токсикомании, но для них общей становится эта функция замены репрезентаций и аффектов.

Безобъектный аутосадизм

Поиск успокаивающего возбуждения может граничить с поиском физической боли. Хотя и не принося явных садомазохистских удовлетворений, поиск болезненного мышечного напряжения может являться составной частью целей, намеченных марафонцем, ударником или одиноким гребцом через использование своих повторяющихся движений.

Мне кажется, что здесь можно рассматривать своего рода аутосадизм, но понимаемый в том смысле, в котором Жан Жиллибер (1997) рассматривал этот концепт, то есть формы аутоэротизма, направленной на воссоздание единства на уровне самого тела. Он не соответствует простому возврату к собственной персоне садизма, направленного на объект, что свело бы его к участи влечения, но соответствует скорее фрейдистской гипотезе «безобъектного» садизма, который соответствовал бы «усилиям ребенка, желающего стать хозяином своих собственных конечностей». То, что Жиллибер называет тенденцией «членения» (в противоположность «расчленения») ребенка, который объединяет свои собственные конечности.

Сближая их с этой точки зрения, само успокоительные приемы, о которых я говорил, могут быть поняты в двух своих движениях, как нечто вроде повторяющейся игры, касающейся структуризации внешнего и внутреннего пространства, через ощущения, испытанные в мускульном тонусе. Второе движение, объединение, соответствовало бы «членению» по Жиллиберу. Оно вернуло бы гребцу, ударнику, галерщикам любого рода, единство расчлененных кусков в предыдущем движении.

Я полностью разделяю эту концепцию само разрушительного, аутоэротического ритуала, позволяющего, по Жиллиберу, «после исключения «больного члена» (или просто «задетого», «пораженного»), возобновление собирания на куски» (1977, стр. 893). Ребенок, бьющийся головой в момент засыпания, дает такую иллюстрацию, и более обобщенно, садистское членение мне кажется составной частью приемов поиска спокойствия в возбуждении.

Если само успокоительные приемы одновременно являются возбуждением и разрядкой, единением и разделением, связкой и развязкой, путаницей и распутыванием, они также способны обуздать расчленение пениса, «члена членов», как говорит Жиллибер, и его воссоединение. Они также обуздывают слияние родителей в коитусе и их разъединение, через силу жеста ребенка. И в этом смысле, гипотеза Жиллибера об аутосадизме, отвечающем перцепции примитивной садистской сцены, кажется мне разумной. В случае с Роки повторяющаяся игра по созданию автомобильной аварии означала попытку связи и обработки одновременно травматической аварии в его трехлетнем возрасте и перцепций отличия полов, коитуса и всего того, что обычно представляется в первоначальных фантазмах и того, что в его случае оказалось вписанным и застывшим в повторном столкновении машин. Бремя травматизма аварии препятствовало формированию первофантазмов. Движение само успокоительных приемов – шок от столкновения маленьких машинок и позже ударные инструменты - реализует начало связи и в то же время отключение травматизма. Недостаток психической связи между сексуальностью и жестокостью передается аутосадистическим ответом на перцепцию садисткой сцены. Именно само успокоительный аутосадистический жест заставляет действовать в теле связь влечения смерти с эротическим влечением. Жест, одновременно активирующий возврат к примитивному единству мать-ребенок и, наоборот, дифференциацию, а также сочетание комбинированных родителей и их дезинтеграцию. Жест господствует там, где вытеснение было слабым. Само успокоительный прием заменяет субститутом невозможный фантазм наслаждения оргазмом: поиском успокоения.

«Самостоятельно успокаиваться» не эквивалентно тому, чтобы «самостоятельно наслаждаться». Возврат к спокойствию лишь разрядка, отличная от наслаждения, состоящего из разрядки и еще из удовлетворения. Само успокоительный прием борется с возбуждением через периодический возврат к состоянию невозбудимости, которое не длится долго.

Само успокоительный прием путает возбуждение с окружением. В качестве субститута вытеснения, он помещает в окружающую среду то, что должно было бы быть вытесненным, автомобильная авария для Роки, другие травматизмы для одиноких гребцов. Окружение, ставшее враждебным, таким образом, является местом возврата не чего-то вытесненного, а травматической перцепции, не представленной, которая выражается в диффузном страхе, в тоске и в ужасе. Этот возврат занимает место возврата вытесненного, и именно сенсорность и тело занимают место системы противо-возбуждений.

Что мне кажется самым характерным для способа, при помощи которого трактуется окружение в приведенных примерах, это чрезмерность, прежде всего. Роки наполняет свое окружение чрезмерным шумом. Одинокие гребцы ищут чрезмерность океана. Этот поиск чего-то гигантского, колоссального, это изыскание пространственно-временного извращенного отношения противоречит мере принципа реальности. Затронуты все понятия времени и пространства, в том числе понятия расстояния до внешнего или внутреннего объекта, и все происходит так, как если бы окружение должно было бы подчиниться той концепции, которую себе представляет о нем Я-Идеал по Пьеру Марти. Напомним, что, по его мнению, «Я-Идеал представляет собой чрезмерность», и что «извне это чувствуется как ощущение всемогущества субъекта по отношению к себе самому, а также вероятно и по отношению к внешнему миру» (1990). Такое отношение к миру не является продуктом ментализированной психической активности. Оно не передает ни капли вытеснения, ни продукта интериоризации, ни манифестации Сверх-Я. Я-Идеал, по мнению П. Марти, «свидетельствует о состоянии, лишенном нюансов, требовательности субъекта по отношению к самому себе, без возможностей адаптации к внешним обстоятельствам, иным, чем те, что характерны для «оператуарной» реальности» (1990, стр. 47).

При таких условиях, само успокоительный прием дает моторное и перцептивное применение для отсутствия ментальной деятельности регрессии с адаптивным направлением. Нет ни саморазрушения, ни самонаказания Сверх-Я в отношении Я. Его аутосадистский аспект скорее соответствует предшествующей фазе садомазохизма, довод которой Марти находит во второй фазе анальной стадии Абрахама. Это аутоэротическая фаза «предшествующая двойному возвращению, дающему выход садомазохизму», пишет П. Марти в Индивидуальных движениях жизни и смерти (1976, стр. 92), фаза «во время которой субъект наслаждается «влечением превосходства», развитого на нем самом». Фаза, которая соответствует, как именно отметил Жиллибер, аутосадистскому аутоэротизму.

В их критическом споре о концепте аутосадизма, Д. Брауншвейг и М. Фэн считают, что мнение Ж. Жиллибера гармонирует с тенденцией создать единое целое, отмеченной Фрейдом по поводу сновидения. Это тенденция к воссоединению, следовательно, которая, по их мнению, «сыграет свою роль в организации передачи нервного импульса, соединяющего следы пост- пубертатные с мнезическими следами инфантильной сексуальности и вовлекая, кстати, в это движение ресексуализированные элементы периода латентности» (1997, стр. 994). Этот пункт кажется мне существенным. Отрочество Роки дает нам клинический пример в этом смысле. Оно отмечено тенденцией к соединению в одно целое, могущее, наконец, быть интегрированным психически, всех допубертатных травматизмов и пост- пубертатной проблематики.

Однако - и Д. Брауншвейг и М. Фэн здесь расходятся во мнении с Ж. Жиллибером - аутосадизм не играет роли только лишь в формировании комплекса кастрации. По их мнению, он также действует при расщеплении Я, который является механизмом отрицания кастрации. Они пишут: «Расщепление Я приводит к связи и даже к воссоединению во внезапном подъеме двух противоречивых предложений. Расщепление Я воссоединяет то, что было расчленено» (1997, стр. 995).

Это точка зрения, проливающая свет на позиции, определяя аутосадизм, как субститут эдипового аутоэротизма, то, что концепт Жиллибера недостаточно разграничивал. Итак, я думаю, что само успокоительный прием можно считать приемом «воссоединения расчлененного».

Глава VII

⇐ Предыдущая1234567Следующая ⇒

Поделиться: