Один из случаев компульсии нахождения на грани смерти

Речь идет о подростке 14 лет, о Педерсене. Его родители расстались, когда ему было три года. Отец мальчика, норвежского происхождения, всегда чувствовал, что его притягивает Крайний Север, куда он совершил многочисленные одиночные походы и несколько научных экспедиций. Он является исследователем в области арктической экологии и единственным специалистом в мире по определенным физическим особенностям пайкового льда. Он женился во второй раз на молодой женщине, работающей исследователем в его лаборатории. Они решают реализовать вместе свои фантазмы робинзонады и добиваются того, чтобы их послали в командировку на год в совершенно пустынное место канадского Крайнего Севера. Они берут с собой для этого опыта и Педерсена. Место почти недосягаемо как с земли, так и с моря, непригодного для навигации. Их снабжают всем необходимым по воздуху один или два раза в месяц. Живут они в маленьком, сборном, очень примитивном домике и все дни занимаются тем, что производят различные замеры.

Они там провели целую зиму, в течение которой полярная ночь длилась полных четыре месяца. Температура понижалась иногда до минус сорока градусов, и очень часто дул ледяной ветер, не позволяя даже выйти на улицу.

Прошло семь месяцев, и Педерсен узнает по радиосвязи [когда мать сообщала кому-то], что его мать ждет двойняшек. Он испытывает очень сильное горе, и реагирует сначала тем, что у него обнаруживается некоторый упадок сил. Несколько устаревшее понятие психического «шока» было бы, наверное, здесь самым подходящим для того, чтобы описать каким образом он принимает это известие.

Спустя какое-то время, у него вдруг развивается грубое нарушение проходимости кишечника, требующее очень срочного хирургического вмешательства. На самом деле речь шла о первом признаке весьма серьезного заболевания раком пищеварительной системы, да еще и такого типа, который характеризуется тем, что может развиваться очень быстро. Он находится на расстоянии тысячи километров от достаточно оснащенной больницы, но сильная буря мешает любому приземлению для оказания ему помощи. Кажется, что Педерсен пропал. Он, однако, оказывается спасенным в последний момент, так как его эвакуация стала возможной при помощи военных, базированных недалеко оттуда, которым удалось каким-то чудом поймать отчаянные послания, переданные по радио. Его оперируют. Впоследствии, так как опухоль персистировала, он прошел несколько курсов сильной и очень тяжело перенесенной им химиотерапии, а также интенсивную радиотерапию.

У Педерсена всегда были психосоматические нарушения, начиная с самого раннего возраста.

Сначала [была обнаружена] доброкачественная патология сразу при рождении, из-за которой он был на короткое время госпитализирован. Но это короткое расставание было плохо перенесено матерью, и поспособствовала дестабилизации и до того хрупкого нарциссического равновесия последней. Она особенно тяжело переживает вынужденное прекращение грудного вскармливания, которое отсюда проистекает.

Педерсен был очень возбудимым и плохо спящим младенцем, он тяжело переносил разрывы материнской инвестиции, которые конечно же были чрезвычайно важными в его раннем детстве. При поступлении в начальную школу, он перестает быть таким возбужденным, и становится, напротив, ребенком очень послушным, очень тихим, не выражая своих аффектов, будучи замкнутым на самом себе. Такое функционирование, в котором преобладает репрессия, [подавление] свойственно ему до событий, предшествовавших образованию рака. Во время того же периода, когда у него имеется «невроз послушного ребенка», соответствующий в общих чертах фазе латентности, при условиях, когда он себя чувствует сильно дезинвестированным, он регулярно страдает приступамимассивной крапивницы, отеками и другими значительными проявлениями кожной аллергии. Что примечательно, так это то, что эта обычная соматизация в детствеполностью прекращается с началом пребывания в заполярном круге.

В психотерапии, которую он прошел у меня, оказалось, что он прожил период, предшествующий острой раковой соматической дезорганизации, как вынужденную удушающую иммобилизацию при закрытых дверях. То, чего Педерсену более не удается избежать в ужасающей тесноте изолированного и мелкого полярного барака, так это его фантазм о первосцене, который во время его полового созревания приобретает травмирующий характер, так как у него нет возможности от него избавиться, ни путем избегания, ни при помощи своих обычных средств уничтожения, психических или поведенческих. Невыносимая каллизия [сговор] осуществляется между фантазмом и реальностью, вызывая постоянную травму. Объявление о беременности его матери резко усиливает этот эффект сговора, и приводит к перегрузке систем противо-возбуждения, которые у него всегда были недостаточными. На самом деле Педерсен имел в своем распоряжении мало способов защиты путем психических регрессий, было мало или совсем не было невротических симптомов, во всяком случае, наблюдалась неспособность к регрессии при помощи классического способа невротиков, слабая ментализация с раннего детства, которое он прожил многочисленные соматические нарушения; он легче выражался через моторное возбуждение, до тех пор, пока не начал практиковать массивную репрессию [подавление] аффектов и, безусловно, репрезентаций.

В период, предшествовавший заболеванию раком, он себя вел как очень активный сотрудник, как всегда сверх меры занятый, выполняя при этом многочисленные полезные задачи. По неизвестным причинам, у Педерсена в данный период времени более нет возможности отреагировать через один из его соматических аллергических обратимых приступов, к которым он уже привык в течение многих лет, и которые, возможно, дали бы ему в это время такой вид защитного ответа, который соответствует, согласно П. Марти, регрессии к «точке соматической фиксации», и позволяющий остановку дезорганизации и возобновление эволютивного движения.

Начиная с первой госпитализации в Оттаве, куда он был перевезен, Педерсен совершает самоувечье, сильно прикусывая себе язык. Он затем снова начинает так поступать, как только что-то бывает не в порядке, или он причиняет себе боль на теле в другом месте, например, глубоко разрезая себе руки. Укус языка регулярно требует наложения швов. Он ищет физическую боль, комментируя это таким образом: «Когда я причиняю себе зло, я делаю себе добро».

Однако, в течение психотерапии, такое поведение постепенно сменяется на повторяющийся поиск ситуаций смертельной опасности, который будет шириться, до такой степени, что повторение выживания станет почти обыденным поступком его жизни. Он ищет переживания состояний отчаяния в «экстремальных» ситуациях, находясь на гране смерти многочисленными способами. Он утверждает, что ему необходимо для того, чтобы жить, то, что он называет «отчаянными трюками», которые он плодит очень тревожащим способом. Особенно при походах в горы он ставит себя в ситуации крайнего риска, играя своей жизнью. Он также делает это на море или через злоупотребление наркотиками.

Таким образом, у этого подростка, кажется, на первый взгляд, имеется мазохистское использование опасности. Но я считаю, что это объяснение не является достаточным, и что он располагается далеко за пределами этой возможности.