ГЛАВА 4. Сталинская концепция развития СССР. Индустриализация страны. Коллективизация сельского хозяйства 1 страница

 

Опираясь на ленинские идеи, Сталин осуществил глубокий анализ внешних и внутренних условий – как способствовавших успеху Октябрьской революции, так и обеспечивающих возможность строительства социализма в России. Так, в работе «Октябрьская революция и тактика русских коммунистов» (предисловие к книге «На путях к Октябрю») Сталин, доказывая, что вывод о победе социализма в одной стране – ленинский, в то же время в ленинском духе разъяснял, что речь идет в данном случае не о полной победе, а о победе социализма вообще, то есть о том, чтобы прогнать помещиков и капиталистов, взять власть, отбить атаки империализма и начать строить социалистическое хозяйство. Но, конечно, продолжал Сталин, полная гарантия от реставрации может быть обеспечена лишь в результате «совместных усилий пролетариев нескольких стран». Однако, подчеркивает он, глупо было бы начинать Октябрьскую революцию в России при убеждении, что победивший пролетариат не сможет «устоять против консервативной Европы». Это не марксизм, а самый заурядный оппортунизм, троцкизм и все что угодно.

Победив, необходимо сразу же приступить к организации социалистического хозяйства. Не топтаться же на месте, не заниматься толчением воды, ожидая победы пролетарских революций в других странах. Победив, мы сами своим примером окажем поддержку пролетариату других стран.

Сталин указывает на три обстоятельства внешнего порядка, которые предопределили ту сравнительную легкость, с какой пролетарской революции в России удалось свергнуть власть буржуазии.

Во‑ первых, Октябрьская революция началась в период отчаянной борьбы двух основных империалистических групп – англо‑ французской и австро‑ германской.

Во‑ вторых, она началась в ходе империалистической войны, когда измученные войной и жаждавшие мира трудящиеся массы самой логикой вещей были подведены к пролетарской революции как единственному выходу из войны.

Это обстоятельство дало в руки революции мощное орудие мира, облегчив ей возможность соединения советского переворота с окончанием ненавистной войны и создав ей ввиду этого массовое сочувствие как на Западе – среди рабочих, так и на Востоке – среди угнетенных народов.

В‑ третьих, такие обстоятельства, как наличие мощного рабочего движения в Европе и факт назревания революционного кризиса на Западе и Востоке, созданного продолжительной империалистической войной, обеспечили Октябрьской революции верных союзников вне России.

Разумеется, в решающей мере победе Октябрьской революции благоприятствовали прежде всего внутренние условия. Во‑ первых, активная поддержка громадного большинства рабочего класса России; во‑ вторых, несомненная поддержка крестьянской бедноты и большинства солдат, жаждавших мира и земли; в‑ третьих, руководство революцией партией большевиков, сильной не только своим опытом и годами выработанной дисциплины, но и огромными связями с трудящимися массами; в‑ четвертых, Октябрьская революция имела перед собой таких сравнительно преодолимых врагов, как более или менее слабую русскую буржуазию, окончательно деморализованный крестьянскими «бунтами» класс помещиков и обанкротившиеся в ходе войны соглашательские партии (партии меньшевиков и эсеров); в‑ пятых, она имела в своем распоряжении огромные пространства молодого государства, где могла свободно маневрировать, отступать, когда этого требовала обстановка, передохнуть, собраться с силами; в‑ шестых, Октябрьская революция могла рассчитывать в своей борьбе с контрреволюцией на наличие достаточного количества продовольственных, топливных и сырьевых ресурсов внутри страны.

Конечно, признает Сталин, Октябрьская революция имела и свои минусы в смысле внешней и внутренней обстановки. Таковыми являлись ее одинокость, отсутствие по соседству с ней советской страны, на которую она могла бы опереться, а также отсутствие пролетарского большинства в стране. «России, – говорил Ленин, – в конкретной, исторически чрезвычайно оригинальной ситуации 1917 года было легко начать социалистическую революцию, тогда как продолжать ее и довести ее до конца России будет труднее, чем европейским странам… Таких специфических условий, как: 1) возможность соединить советский переворот с окончанием благодаря ему империалистической войны, невероятно измучившей рабочих и крестьян; 2) возможность использовать на известное время смертельную борьбу двух всемирно могущественных групп империалистических хищников, каковые группы не могли соединиться против советского врага; 3) возможность выдержать сравнительно долгую гражданскую войну отчасти благодаря гигантским размерам страны и худым средствам сообщения; 4) наличие такого глубокого буржуазно‑ демократического революционного движения в крестьянстве, что партия пролетариата взяла революционные требования у партии крестьян (социалистов‑ революционеров, партии, резко враждебной в большинстве своем большевизму) и сразу осуществила их благодаря завоеванию политической власти пролетариатом, – таких специфических условий в Западной Европе теперь нет, и повторение таких или подобных условий не слишком легко. Вот почему, между прочим, помимо ряда других причин, начать социалистическую революцию в Западной Европе труднее, чем нам».

Далее Сталин анализирует специфические особенности Октябрьской революции и в этой связи резко критикует теорию «перманентной» революции Троцкого. Вопрос о трудящихся массах мелкой буржуазии, городской и сельской, о переходе этих масс на сторону пролетариата является важнейшим вопросом пролетарской революции, подчеркивает Сталин. Революции 1848 года и 1871 года во Франции погибли главным образом потому, что крестьянские резервы оказались на стороне буржуазии. Октябрьская революция победила потому, что она сумела отобрать у буржуазии ее крестьянские резервы, сумела завоевать эти крестьянские резервы на свою сторону. «Диктатура пролетариата, – отмечал Ленин, – есть особая форма классового союза между пролетариатом, авангардом трудящихся, и многочисленными непролетарскими слоями трудящихся (мелкая буржуазия, мелкие хозяйчики, крестьянство, интеллигенция и так далее), или большинством их, союза против капитала, союза в целях полного свержения капитала, полного подавления сопротивления буржуазии и попыток реставрации с ее стороны, союза в целях окончательного создания и упрочения социализма».

Некоторые товарищи полагают, что ленинская теория диктатуры пролетариата является чисто «русской». Это неверно. Это совершенно неверно, заявляет Сталин. Говоря о трудящихся массах непролетарских классов, Ленин имеет в виду не только русских крестьян, но и трудящиеся элементы окраин Советского Союза, недавно еще представлявших колонии России. В своих статьях и речах на конгрессах Коминтерна Ленин неоднократно говорил, что победа мировой революции невозможна без революционного союза пролетариата передовых стран с угнетенными народами порабощенных колоний. Из этого следует, что ленинская теория диктатуры пролетариата есть не чисто «русская» теория, а теория, обязательная для всех стран. «Большевизм, – говорил Ленин, – есть образец тактики для всех». Позиция Троцкого, считает Сталин, выраженная в его теории «перманентной революции», принципиально противостоит ленинской. Троцкий еще в 1905 году «просто» забыл о крестьянстве как революционной силе, выдвигая лозунг о революции без крестьянства. Даже Радек, союзник Троцкого, вынужден был признать, что «перманентная революция» в 1905 году означала «прыжок в воздух» от действительности.

В период империалистической войны, в 1915 году, в статье «Борьба за власть» Троцкий, исходя из того, что «мы живем в эпоху империализма», что империализм «противопоставляет не буржуазную нацию старому режиму, а пролетариат буржуазной нации», пришел к выводу, что революционная роль крестьянства должна убывать, что лозунг о конфискации земли не имеет уже того значения, какое он имел раньше. Уже тогда Ленин обвинял Троцкого в том, что он отрицает роль крестьянства, что на деле он «помогает либеральным рабочим политикам России, которые под «отрицанием» роли крестьянства понимают нежелание поднимать крестьян на революцию». И вот что, продолжает Сталин, говорит Троцкий о «перманентной» революции в 1922 году в своем «Предисловии» к книге «1905 год»: «Именно в промежуток между 9 января и октябрьской стачкой 1905 года сложились у автора те взгляды на характер революционного развития России, которые получили название теории «перманентной революции». Мудреное название это выражало ту мысль, что русская революция, перед которой непосредственно стоят буржуазные цели, не сможет, однако, на них остановиться. Революция не сможет разрешить свои ближайшие буржуазные задачи иначе, как поставив у власти пролетариат… Именно для обеспечения своей победы пролетарскому авангарду придется на первых же порах своего господства совершать глубокие вторжения не только в феодальную, но и в буржуазную собственность. При этом он придет во враждебные столкновения не только со всеми группировками буржуазии… но и с широкими массами крестьянства… Противоречия в положении рабочего правительства в отсталой стране, с подавляющим большинством крестьянского населения смогут найти свое разрешение только в международном масштабе, на арене мировой революции пролетариата» (Курсив Сталина).

Итак, подчеркивает Сталин, Ленин говорит о союзе пролетариата и трудящихся слоев крестьянства как основе диктатуры пролетариата. У Троцкого же – «враждебные столкновения» пролетарского авангарда с «широкими массами крестьянства». По Ленину, революция черпает свои силы среди рабочих и крестьян самой России, у Троцкого необходимые силы она может черпать лишь на «арене мировой революции пролетариата». А как быть, если международной революции суждено прийти с опозданием? По плану Троцкого для нашей революции в таком случае остается лишь одна перспектива: прозябать в своих собственных противоречиях и гнить на корню в ожидании мировой революции.

По сути, считает Сталин, «перманентная революция» Троцкого – есть разновидность меньшевизма. Сталин отмечает, что Ленин, изучая империализм, пришел к выводу о неравномерном экономическом и политическом развитии капитализма, капиталистических стран. Это «есть безусловный закон капитализма». Отсюда следует, что возможна победа социализма первоначально в немногих или даже в одной отдельно взятой стране. Победивший пролетариат этой страны… встал бы против остального, капиталистического мира, привлекая к себе угнетенные классы других стран, поднимая в них восстания против капиталистов, выступая в случае необходимости даже с военной силой против эксплуататорских классов и их государств. Бесспорно, продолжает Сталин, что для полной победы социализма, для полной гарантии от восстановления старых порядков необходимы совместные усилия пролетариев нескольких стран. Тем не менее Ленин, вопреки Троцкому, был убежден, что в Советской России мы можем построить социализм. «Как эта задача ни трудна, как она ни нова… и как много трудностей она нам ни причиняет, – все мы вместе решим эту задачу во что бы то ни стало, так что из России нэповской будет Россия социалистическая».

«В самом деле, – говорил Ленин, – власть государства на все крупные средства производства, власть государства в руках пролетариата, союз этого пролетариата со многими миллионами мелких и мельчайших крестьян, обеспечение руководства за этим пролетариатом по отношению к крестьянству и так далее – разве это не все… необходимое для построения полного социалистического общества? Это еще не построение социалистического общества, но это все необходимое и достаточное для этого построения».

В работе «Октябрьская революция и тактика русских коммунистов» Сталин подверг критике и Г. Зиновьева, который следующим образом определял ленинизм: «Ленинизм – есть марксизм эпохи империалистических войн и мировой революции, непосредственно начавшейся в стране, где преобладает крестьянство». Так определять ленинизм, заявляет Сталин, – значит превращать его из интернационального пролетарского движения в продукт российской самобытности. Слов нет, страна у нас крестьянская. Но разве ленинизм выработался только на почве России и для России, а не на почве империализма и не для империалистических стран вообще? Разве ленинизм не есть обобщение опыта революционного движения всех стран? Разве основы теории и тактики ленинизма не пригодны, не обязательны для пролетарских партий всех стран? Разве не правильны, например, следующие слова Ленина: «В России диктатура пролетариата неизбежно должна отличаться некоторыми особенностями по сравнению с передовыми странами вследствие очень большой отсталости и мелкобуржуазности нашей страны. Но основные силы – и основные формы общественного хозяйства – в России те же, как и в любой капиталистической стране, так что особенности эти могут касаться только не самого главного».

Убедительно опровергнув идеи Троцкого и Зиновьева, Сталин подчеркивает, что именно Ленин был тем единственным марксистом, который правильно понял и развил идеи перманентной революции, провозглашенные Марксом в 40‑ х гг. XIX века. Идея перерастания буржуазно‑ демократической революции ^в революцию социалистическую, данная Лениным в 1905 году, есть одна из Форм воплощения марксистской теории перманентной революции. Вот что писал Ленин в 1905 году: «От революции демократической мы сейчас же начнем переходить… к социалистической революции. Мы стоим за непрерывную революцию. Мы не остановимся на полпути… Не впадая в авантюризм, не изменяя своей научной совести… мы можем сказать и говорим лишь одно: мы всеми силами поможем всему крестьянству сделать революцию демократическую, чтобы тем легче было нам, партии пролетариата, перейти как можно скорее к новой и высшей задаче – революции социалистической». А вот что пишет Ленин на эту же тему спустя 16 лет, то есть уже после завоевания власти пролетариатом: «Каутские, Гильфердинги, Мартовы, Черновы… Не сумели понять… соотношение между буржуазно‑ демократической и пролетарско‑ социалистической революциями. Первая перерастает во вторую. Вторая мимоходом решает вопросы первой. Вторая закрепляет дело первой. Борьба и только борьба решает, насколько удается второй перерасти первую».

Сталин выступил против идей Троцкого также и по вопросам организации социалистической экономики, роли партии и профсоюзов в народном хозяйстве Советской страны. В работе «Наши разногласия» Сталин отмечает, что разногласия партии с Троцким и «рабочей оппозицией» лежат прежде всего в области вопросов о способах укрепления трудовой дисциплины в рабочем классе, о методах подхода к рабочим массам, о путях превращения нынешних еще слабых профсоюзов в союзы мощные, действительно производственные. Существуют два метода: метод принуждения (военный метод) и метод убеждения (профсоюзный метод), отмечает Сталин.

Одна группа партийных работников, во главе с Троцким, упоенная успехами военных методов в армейской среде, полагает, что можно и нужно пересадить эти методы в рабочую среду, в профсоюзы для того, чтобы достичь таких же успехов в деле укрепления союзов, в деле возрождения промышленности. «Голое противопоставление, – говорит Троцкий, – военных методов (приказ, кара) профессионалистским методам (разъяснение, пропаганда, самодеятельность) представляет собой проявление каутскиански‑ меньшевистски‑ эсеровских предрассудков. Само противопоставление трудовой и военной организации в рабочем государстве представляет собой позорную капитуляцию перед каутскианством». Сталин видит в этом положении Троцкого существенную ошибку. Демократия в профсоюзах – не «болтовня», а необходимый метод организации их работы. Демократизм в профсоюзах «есть присущий массовым рабочим организациям сознательный демократизм, предполагающий сознание необходимости и полезности систематического применения методов убеждения к миллионам рабочих масс, организуемых в профсоюзы».

Пока была война и опасность стояла у ворот, призывы наших организаций «на помощь фронту» встречали живой отклик рабочих, ибо опасность гибели была слишком осязательна. Новая опасность – опасность хозяйственная (хозяйственная разруха), далеко не так осязательна для масс, поднять широкие массы одними лишь призывами теперь нельзя. Для того чтобы двинуть миллионы рабочих против хозяйственной разрухи, необходимо поднять инициативу, сознательность, самодеятельность широких масс, необходимо убедить их на конкретных фактах, что хозяйственная разруха представляет собой столь же реальную и смертельную опасность, какую представляла вчера опасность военная, необходимо вовлечь миллионы рабочих в дело возрождения производства через демократически построенные профсоюзы. Только таким образом можно превратить борьбу хозяйственных органов с хозяйственной разрухой в кровное дело всего рабочего класса.

Военно‑ бюрократический стиль Троцкого непригоден для профсоюзов, подчеркивает Сталин. Так считают, заявляет он, и сами профсоюзы. В начале ноября 1920 года ЦК постановляет, а коммунистическая фракция V Всероссийской конференции профсоюзов принимает решение, что «необходима самая энергичная и планомерная борьба с вырождением централизма и милитаризованных форм работы в бюрократизм, самодурство, казенщину и мелочную опеку над профсоюзами… что и для Цектрана (ЦК транспортных рабочих, руководимый Троцким) время специфических методов управления, во имя которых был создан Главполитпуть, вызванных особыми условиями, начинает проходить», что ввиду этого коммунистическая фракция конференции «рекомендует Цектрану усилить и развить нормальные методы пролетарской демократии внутри союза», обязывая Цектран к тому, чтобы он «принял деятельное участие в общей работе ВЦСПС, входя в его состав на одинаковых с другими союзными объединениями правах».

По мнению Сталина, Троцкий не прав, утверждая, что в спор о профсоюзах нельзя вносить политический элемент. Троцкий в корне не прав. Едва ли нужно доказывать, что в рабоче‑ крестьянском государстве ни одно важное решение, имеющее общегосударственное значение, особенно если оно касается непосредственно рабочего класса, не может быть проведено без того, чтобы не отразилось оно так или иначе на политическом состоянии страны. И вообще смешно и несерьезно отделять политику от экономики.

«Чего достиг Троцкий на деле? – задает вопрос Сталин. – Конфликта с большинством коммунистов внутри профсоюзов, конфликта большинства профсоюзов с Цектраном… озлобления профессионально‑ организованных рабочих «низов» против «комиссаров»…»

Может ли политическая партия рабочего класса пройти мимо этих фактов? Можно ли утверждать, что для политического состояния нашей страны безразлично, имеем ли мы дело со сплоченным в единые профсоюзы рабочим классом или с расколотым на разные враждебные друг другу группы? Можно ли говорить, что в деле оценки методов подхода к массам политический момент не должен играть никакой роли, что политика тут ни при чем? Ясно, что нет, – заявляет Сталин».

Для того чтобы править страной, в которой 80 процентов населения – крестьяне, необходимо иметь на стороне советской власти прочное доверие рабочего класса, ибо только через рабочий класс и силами рабочего класса, можно руководить такой страной. Но для того чтобы сохранить и укрепить доверие большинства рабочих, нужно систематически развивать сознательность, самодеятельность, инициативу рабочего класса, нужно систематически воспитывать рабочий класс в духе коммунизма, организуя его в профсоюзы, вовлекая его в дело строительства коммунистического хозяйства.

Осуществить эту задачу методами принуждения и «перетряхивания» союзов сверху, очевидно, нельзя, ибо эти методы раскалывают рабочий класс и порождают недоверие к советской власти. Ясно, что только «нормальными методами пролетарской демократии внутри союзов», только методами убеждения можно будет осуществить задачу сплочения рабочего класса, поднятия его самостоятельности и упрочения его доверия к советской власти, снова и снова подчеркивает Сталин. В этой связи он считает целесообразным ввести в практику профсоюзов «систему» или «институт» профактивов по союзам, а может быть, и по разным отраслям производственных профсоюзов. Эта система «могла бы обеспечить и выдвижение новых людей, и приближение профсоюзов к производству, и вообще оживление профсоюзов». Необходимо только, чтобы актив этот был широк, чтобы он состоял не из одних лишь чиновников профсоюзов, чтобы он состоял не из одних лишь коммунистов, а также и из беспартийных (примерно 50 % на 50 %) и так далее (из письма В. М. Молотову, 31 августа 1926 г. ).

Как очевидно, логика, аргументы и конкретные предложения Сталина ясны, последовательны, убедительны. Действительно, не мог же российский пролетариат «топтаться на месте», заниматься «толчением воды» в ожидании помощи со стороны пролетариата Запада. И партии, и народу нужна была четкая, ясная цель. Отсталость не является непреодолимым препятствием для победы построения социализма. Социализм можно построить. Рабочий класс проявит энтузиазм, пойдет на трудовые подвиги, когда будет уверен, что цель достижима, что социализм построить можно. Без этой уверенности будет подорвана почва для социализма (т. 7, с. 65, 66).

Сталин справедливо подчеркивает, что отказ от социалистического строительства в России означает вместе с тем и отказ от мировой революции. «Мы видим, что первая отпавшая страна, первая победившая страна уже поддерживается рабочими и трудящимися массами других стран. Без этой поддержки она не могла бы продержаться… Но несомненно также и то, что само развитие мировой революции, самый процесс отпадения от империализма ряда новых стран будет происходить тем скорее и основательнее, чем основательнее будет укрепляться социализм в первой победившей стране, чем скорее будет превращаться эта страна в базу дальнейшего разложения империализма. Если верно положение, что окончательная победа социализма в первой освободившейся стране невозможна без общих усилий пролетариев нескольких стран, то столь же верно и то, что мировая революция будет развертываться тем скорее и основательнее, чем действительнее будет помощь первой социалистической страны рабочим и трудящимся массам всех остальных стран» (т. 6, с. 378, 379). Наша страна – есть база мировой революции, наша страна – есть основной рычаг для развертывания международного движения, и если у нас строительство идет должным темпом, это означает, что мы свою работу в международном революционном движении по всем основным руслам делаем именно так, как этого требует от нас партия», заявляет Сталин (т. 7, с. 295, 296).

Позднее (в частности в полемике с Г. Зиновьевым) Сталин снова подчеркивал: «Ибо что такое наша страна строящегося социализма, как не база мировой революции? Но может ли она быть настоящей базой мировой революции, если она неспособна построить социалистическое общество? Может ли она остаться тем величайшим притягательным центром для рабочих всех стран… если она неспособна добиться у себя победы над капиталистическими элементами нашего хозяйства, победы социалистического строительства? Я думаю, что не может. Но не следует ли из этого, что неверие в победу социалистического строительства, проповедь этого неверия ведет к развенчанию нашей страны как базы мировой революции, развенчание же нашей страны ведет к ослаблению мирового революционного движения» (т. 8, с. 74, 75).

Выступая с докладом «К вопросу о пролетариате и крестьянстве» на XIII губернской конференции Московской организации РКП(б) 27 января 1925 года, Сталин подчеркивает, что вопрос о крестьянстве как главном союзнике пролетариата в нашей революции органично связан с вопросом о борьбе против троцкизма. Троцкизм – неверие в дело союза рабочих и крестьян, неверие в дело их смычки. Не осуществляя смычки между рабочими и крестьянами, мы не сможем решить задачу превращения России нэповской в Россию социалистическую. Но можно ли провести смычку союза рабочих и крестьян, не разгромив теорию неверия в этот союз, то есть теорию троцкизма? Нет, нельзя. Вывод ясен: кто хочет выйти из НЭПа победителем, тот должен похоронить троцкизм как идейное течение.

Сталин напоминает, что «перед революцией в Октябре Ильич часто говорил, что из всех идейных противников наиболее опасными являются меньшевики, так как они стараются привить неверие в победу Октября. Поэтому, говорил он, не разбив меньшевизма, нельзя добиться победы Октября». Я Думаю, продолжает Сталин, что мы имеем некоторую аналогию между меньшевизмом тогда, в пору Октября, и троцкизмом теперь, в период НЭПа, что из всех идейных течений в коммунизме в данный момент, после победы Октября, в настоящих условиях НЭПа, наиболее опасным нужно считать троцкизм, ибо он старается привить неверие в силы нашей революции, неверие в дело превращения России нэповской в Россию социалистическую. Поэтому, не разбив троцкизм, нельзя добиться победы в условиях НЭПа, нельзя добиться превращения нынешней России в Россию социалистическую» (т. 6, с. 253, 257). Тон Сталина жесткий (причем жесткость все более усиливается), но и аргументы, доказательства сильные. Коммунисты, советские люди верят ему, все больше сплачиваются вокруг него.

Но как быть с Троцким, какие меры применить к нему? Ленинградский губком ВКП(б) вынес постановление об исключении Троцкого из партии. Сталин, ЦК партии не согласились с этим решением. Объясняя отказ ЦК поддержать решение Ленинградского губкома об исключении Троцкого из партии, Сталин сказал: «Мы не согласились с Зиновьевым и Каменевым потому, что знали, политика отсечения чревата большими опасностями для партии, что метод отсечения, метод пускания крови… опасен, заразителен: сегодня одного отсекли, завтра другого, послезавтра третьего – кто же у нас останется в партии? » Однако с поста народного комиссара по военно‑ морским делам Троцкий был снят.

В1925‑ 1926 годах Троцкий, почти всегдашний противник, и многие бывшие «друзья» Сталина, в частности – Зиновьев и Каменев (а позднее – и Бухарин), фактически объединились в борьбе против Сталина, создав так называемую «новую оппозицию». Наступление на Сталина они повели теперь уже под флагом борьбы против антидемократических тенденций в партии, против ее обюрокрачивания, против культа вождей. Но все дело в том, что именно Троцкий, как известно, абсолютизировал административные, бюрократические методы, сам был склонен к культу собственной личности. Во всяком случае он был первый член Политбюро, при жизни которого его именем назывались города, улицы, заводы. В 1923 году в стране сразу появилось два Троцка. Так стали называться бывшие Гатчина (под Петроградом) и Юзовка (на Украине). Каменев на XIV съезде ВКП(б) выступил против теории «вождя», против культа личности Сталина (которого в ту пору еще и не было). Но политически и нравственно его выступление было обесценено тем, что прежде он всегда выступал за Сталина, поддерживал его (полагая, что Сталин будет послушным исполнителем его воли). К тому же в восприятии большинства участников съезда Каменев выглядел как фракционер и пособник Троцкого. Сталин, поддержанный съездом, обвиняет участников «новой оппозиции» в попытках помешать строительству социализма, разрушить сплоченность партии. Он отождествляет линию оппозиции с меньшевизмом, с антиленинизмом.

Что же побуждало Сталина говорить и действовать все более и более жестко? Прежде всего, необходимо учитывать, что страна переживала тяжелое время. Экономика все еще в упадке, промышленность только‑ только приблизилась к довоенному уровню, безработица, постоянная угроза голода, неграмотность больших масс населения, товарный голод, спекуляция, дороговизна. Например, за кусок мыла, аршин ситца, ведро керосина крестьянин должен был продать зерна в 3–4 раза больше, чем в 1913 году. Новая экономическая политика (НЭП) дала определенные результаты. Однако надежды на развитие концессий не оправдались, ожидаемых займов от капиталистических государств не удалось получить, а объем внешней торговли не достиг и половины довоенного уровня. Не на что было покупать станки и машины. Все это усиливало недовольство масс, порождало острое социальное напряжение. Плюс неисчезающая внешняя опасность, постоянная угроза империалистической интервенции. Сталин подчеркивал: «Перед нами имеются две опасности: опасность войны, которая превратилась в угрозу войны, и опасность перерождения некоторых звеньев нашей партии. Идя на подготовку обороны, мы должны создать железную дисциплину в нашей партии. Без этой дисциплины оборона невозможна. Мы должны укрепить партийную дисциплину, мы должны обуздать всех тех, кто дезорганизует нашу партию» (т. 10, с. 59). Все это предопределяло и жесткость тона дискуссий, которые велись в партии, и жесткость позиции Сталина. Именно в этой сложной социально‑ политической обстановке в стране и состоялся XIV съезд ВКП(б), провозгласивший курс на индустриализацию страны в качестве генеральной линии партии: «Превратить нашу страну из аграрной в индустриальную, способную производить своими собственными силами необходимое оборудование – вот в чем суть, основа нашей генеральной линии».

Вопрос об индустриализации страны впервые был поставлен В. И. Лениным. По его поручению и при его участии был разработан государственный план электрификации Советской России (план ГОЭЛРО). Рассмотренный в декабре 1920 года на VIII съезде Советов, он был охарактеризован как «вторая программа партии». В соответствии с планом ГОЭЛРО в течение 10 лет предстояло не только восстановить народное хозяйство страны, но и поднять его до уровня передовой техники того времени.

Сталин, обосновывая необходимость индустриализации страны, подчеркивал, что в развитии индустрии особое внимание должно быть уделено развитию производства средств производства, отраслям тяжелой промышленности, которые только и могут поднять экономическую и оборонную мощь СССР. Быстрый темп развития индустрии вообще, производства средств производства в особенности, утверждал Сталин, основное начало и ключ индустриального преобразования экономики и социалистического строительства в целом (т. 11, с. 246).

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: