ГЛАВА 4. Сталинская концепция развития СССР. Индустриализация страны. Коллективизация сельского хозяйства 3 страница

Конечно, в те годы Бухарин высказывал немало суждений, отмеченных левизной, в частности, он выступал против требования наций на самоопределение и тому подобное. Ленин дружески спорил с Бухариным, считая его ошибки «маленькими» в сравнении, например, с ошибками К. Каутского.

В 1917 году после Февральской революции Бухарин вернулся в Россию, в Москву, стал одним из руководителей Московского комитета партии.

На VI съезде большевистской партии он выступил с докладом о войне и международном положении. Когда развернулась кампания клеветы против Ленина, VI съезд РСДРП избрал Н. И. Бухарина членом ЦК партии. Бухарин высказался против явки Ленина на суд. Возражая Троцкому, он заявлял, что Временное правительство превратит суд в физическую расправу над вождем пролетариата.

В1918 году Бухарин во главе «левых коммунистов» выступил против заключения Брестского мирного договора с Германией. Его аргументация, мягко говоря, была странная: «В интересах мировой революции мы считаем целесообразным идти на возможность утраты советской власти, становящейся теперь чисто формальной». Ленин, признавая всю несправедливость, «похабность» Брестского мира, резко возражал Бухарину и другим «левым коммунистам»: «Мир надо подписывать, ибо советская власть, Красная армия в данный момент не могут противостоять врагу. Война с Германией может привести к гибели советской власти». Ленин упрекал Бухарина и его приверженцев в том, что они стоят «на старой тактической позиции, упорно не желая видеть, как изменилась, как создавалась новая объективная обстановка» (т. 35, с. 254).

Под влиянием Ленина Бухарин в том же, 1918 году, охарактеризовал свое выступление против Брестского мира как политическую ошибку.

Конечно, политические ошибки Бухарин допускал и в последующие годы. В 1918 году он приветствовал создание «Пролеткульта» как «лаборатории для создания части пролетарской культуры». И позднее, в 1925 году, на XIV съезде партии, он продолжал отстаивать идею «пролетарской культуры». В 1920 году Бухарин поддержал также Троцкого в дискуссии по поводу профсоюзов. В 1919–1920 годах Бухарин и Преображенский написали книгу «Азбука коммунизма», в которой, как отмечал Ленин, содержалось немало устаревших положений.

В «Азбуке коммунизма» ставилась задача немедленного строительства коммунизма, отвергалось товарное производство (раз оно имеется, то нет социализма), критиковалась идея использования государственного капитализма: госкапитализм при диктатуре пролетариата – это бессмыслица, сапоги всмятку. Ибо госкапитализм предполагает диктатуру финансового капитала, означает передачу правительства диктаторски организованному империалистическому государству. Бухарин, Преображенский (вместе с ними Осинский, Радек, Смирнов) настаивали на полной экспроприации средств производства, на отказе от сотрудничества со старыми специалистами (ибо это, опять‑ таки, ведет к госкапитализму) и так далее.

В своей следующей книге «Экономика переходного периода» (1920) Бухарин, подчеркивая, что строительство социализма отнимет целую историческую эпоху, теперь уже защищает новую экономическую политику, считает, что НЭП приведет к укреплению союза рабочего класса и крестьянства. Разъясняя значение НЭПа как стратегического пути к социализму, Бухарин большое внимание уделил кооперации, развиваемой в самых разнообразных формах – от закупочно‑ сбытовой и кредитной до производственной. По мере развития кооперации, считал Бухарин, она через торговлю будет все теснее смыкаться с государственной промышленностью, крестьянские хозяйства – от бедняцких до зажиточных (кулацких) – всё больше будут вовлекаться в хозяйство государственно‑ кооперативное, и постепенно «мы будем более и более приближаться к социализму, то есть к плановому хозяйству, где всё принадлежит всем трудящимся и где всё производство направлено на удовлетворение потребностей всех трудящихся».

Много внимания Бухарин уделял и философскому осмыслению социальных проблем. В данном случае он выступал как сторонник теории равновесия, разработанной А. Богдановым. Между обществом и природой, по мнению Бухарина, существует устойчивое равновесие, нарушаемое время от времени возникающими между ними противоречиями. Как система общество в решающей степени зависит от уровня развития техники. Техника, по Бухарину, оказывает определяющее воздействие даже на политическую надстройку. Такой ошибочный подход к технике подвергли в свое время основательной критике Д. Лукач и А. Грамши.

Тем не менее следует учитывать, что в 20‑ е годы XX века вопрос о технике, о современной технике был для Советской страны вопросом жизни и смерти. Это, естественно, сказалось на работах Бухарина.

Н. И. Бухарин упрощенно воспринимал и некоторые положения марксистской философии. Он недооценивал автономность общественного сознания, считал его, по сути, пассивным отражением общественного бытия. Подчеркивая приоритет материального мира, он даже человека считал «только организованной машиной». Общество в философских построениях Бухарина часто господствует над личностью.

Можно продолжить перечень теоретических ошибок Н. И. Бухарина. Но надо учитывать, что в 1917 году – то есть в год Октябрьской революции – ему было всего 29 лет!

Еще при жизни Ленина Бухарин был избран кандидатом в члены Политбюро ЦК партии, а в 1924 году на XIII партийном съезде он стал членом Политбюро и входил в его состав до 1929 года. С 1927 по 1937 год Бухарин был также и в составе ЦК партии.

Бухарин был одним из руководителей Коминтерна. С декабря 1917 по 1929 год работал ответственным редактором «Правды». В 1934–1936 годах Бухарин – редактор газеты «Известия». В 30‑ е годы он много размышляет по поводу сути социализма, его органической связи с гуманизмом, развитием человека. Выступая на I съезде советских писателей (август 1934 года) Бухарин отмечал: «В конечном счете, социализм есть рождение новых человеческих квалификаций, обогащение духовного содержания, развитие многосторонности, ликвидация убогости людей, растерзанных на классы, узкие профессии, городских и деревенских жителей…»

Социализм означает расцвет личности, обогащение её содержания, рост её самосознания; причем рост индивидуальности при социализме вовсе не есть здесь рост индивидуализма, то есть того, что разъединяет людей. Наоборот, чувствование коллективной связи есть одна из важнейших черт социализма (Бухарин Н. И. Избр. труды, 1988, т. 1, с. 290–291).

В своем последнем публичном выступлении за рубежом на заседании ассоциации по изучению культуры (Париж, 1936 год) Бухарин вновь подчеркивал: «Восстановление человечества может быть реализовано только на почве социализма, именно социализм ставит эту проблему не просто как абстрактную идею, а как необходимое объективное условие, чтобы увековечить существование человеческого рода, его реальной истории.

С точки зрения культуры восстановление единства человечества означает тенденцию к реализации всеобщего синтеза культуры. Социализм не только не противостоит расцвету личности, но, напротив, утверждает это как обязательную посылку…» Конечно, всё это верные суждения.

Но все дело в том, что, находясь на политическом Олимпе, борясь за власть, Бухарин весьма часто апеллировал к принуждению и насилию, нередко поступал беспринципно, были ему не чужды заговорщическая тактика и политические интриги. Борясь со Сталиным, он конспиративно встречался с разгромленными при его участии лидерами оппозиции, в частности – с Каменевым, а накануне собственного ареста произнес в адрес Каменева и Зиновьева, безусловно, позорящие его слова: «Что расстреляли собак – страшно рад».

Вступив в борьбу со Сталиным, Бухарин отверг его вывод об обострении борьбы противников социализма с советской властью по мере продвижения нашей страны к социализму. Эта теория, говорил Бухарин, смешивает две совершенно разные вещи. Она смешивает известный временной этап обострения классовой борьбы с общим ходом развития. По этой странной теории выходит, что чем дальше мы идем вперед в деле продвижения к социализму, тем больше обостряется классовая борьба, и у самых ворот социализма, мы, очевидно, должны «или открыть гражданскую войну, или подохнуть с голоду и лечь костьми». (Полемическая передержка здесь явно присутствует. )

Вместе с Рыковым Бухарин отверг также сталинскую политику «похлестывания страны». В 1928 году в «Правде» он опубликовал статью «Заметки экономиста (к началу нового хозяйственного года)», в которой писал: «Наивно полагать, будто максимум годовой перекачки из крестьянского хозяйства в промышленность обеспечит максимальный темп индустриализации. Нет, длительно наивысший темп получится лишь при таком сочетании, когда промышленность поднимется на активно растущем сельском хозяйстве, обеспечивающем быстрое реальное накопление. Нужно продолжать НЭП, настаивал Бухарин. Нужно использовать кооперацию, комбинирующую личную, групповую, массовую, общественную и государственную инициативу.

Конечно, вынужденные признать наличие в деревне кулацкого террора, Бухарин, Рыков и Томский не раз говорили о возможности применения против кулаков административных и других чрезвычайных мер. Однако в качестве главной формы смычки промышленности и сельского хозяйства Бухарин и его союзники рассматривали прежде всего свободу рыночных отношений; определенную свободу, как оговаривались они: говорить об абсолютной свободе рынка сегодня – это значит говорить о «сухой воде», ибо даже в условиях современного капитализма, на его монополистической стадии, нет никакого свободного рынка.

Защищая свою политическую линию, Сталин обвинил Бухарина и его сторонников в правом уклоне (пока персонально их не называя). В докладе «О правой опасности в ВКП(б)» на пленуме МК и МКК ВКП(б) 19 октября 1928 года Сталин отметил, что правый уклон в коммунизме в условиях капитализма означает тенденцию, склонность одной части коммунистов к отходу от революционной линии марксизма в сторону социал‑ демократии.

Этот отход выражается в отказе от лозунга «Класс против класса» в избирательной борьбе, в выступлениях против самостоятельных кандидатур от компартии, в нежелании заострить вопрос о борьбе с «левой» социал‑ демократией. Победа правого уклона в компартиях капиталистических стран означала бы громадное усиление социал‑ демократизма, что, в свою очередь, означало бы усиление и укрепление капитализма, ибо социал‑ демократия является главной опорой капитализма в рабочем классе.

Правый уклон в коммунизме в условиях советского развития, где капитализм уже свергнут, но где ещё не вырваны его корни, означает склонность части коммунистов к отходу от генеральной линии партии в сторону буржуазной идеологии.

В чем это выражается? В отрицании необходимости наступления на капиталистические элементы деревни; в требовании свертывания нашей индустрии, в утверждении, что нынешние быстрые темпы её развития гибельны для страны, в отрицании целесообразности ассигнований на колхозы и совхозы, в отрицании необходимости самокритики для борьбы с бюрократизмом, поскольку самокритика якобы расшатывает наш аппарат, в требовании смягчения монополии внешней торговли и так далее.

Победа правого уклона в нашей партии означала бы ослабление пролетарской диктатуры и усиление шансов на восстановление капитализма, заявляет Сталин. Дело в том, что условия, делающие ещё возможным восстановление капитализма в Советской стране, существуют – они гнездятся именно в товарном производстве, в мелком производстве города и особенно деревни. «Мелкое производство, – подчеркивал в свое время Ленин, – рождает капитализм и буржуазию постоянно, ежедневно, ежечасно, стихийно и в массовом масштабе».

Ясно, что поскольку мелкое производство имеет у нас массовый и даже преобладающий характер и поскольку оно рождает капитализм и буржуазию, особенно в условиях НЭПа, у нас имеются условия, делающие возможным восстановление капитализма.

Вместе с тем, отмечает Сталин, у нас есть все условия, все средства, необходимые для того, чтобы уничтожить, ликвидировать возможность восстановления капитализма. Для этого необходимо упрочение пролетарской диктатуры, укрепление союза рабочего класса и крестьянства, развитие наших командных высот под углом индустриализации страны, быстрый темп развития индустрии, электрификация страны, перевод всего народного хозяйства на новую техническую базу, массовое кооперирование крестьянства и поднятие урожайности его хозяйства, постепенное объединение индивидуальных хозяйств в общественные, коллективные хозяйства, развитие совхозов, ограничение и преодоление капиталистических элементов города и деревни и так далее.

Но осуществить эти условия построения социализма в один – два года, конечно же, нет возможности. Нельзя в один – два года индустриализировать страну, кооперировать миллионные массы крестьянства, ограничить и преодолеть капиталистические элементы города и деревни. Для этого нужны годы и годы усиленной работы пролетарской диктатуры. И пока этого не сделано, мы остаемся все ещё мелкобуржуазной страной, где мелкое производство порождает капитализм… Вот где корень и основа всякого рода колебаний и уклонов в рядах нашей партии.

Итак, в чем состоит опасность правого уклона? В том, что он недооценивает силу капитализма, не видит опасности его восстановления и поэтому так легко идет на уступки капитализму, требуя снижения темпа развития нашей индустрии, требуя облегчения для капиталистических элементов города и деревни, снова и снова подчеркивает Сталин. Но он напоминает об опасности и «левого» (троцкистского) уклона.

«Левый» (троцкистский) уклон, в отличие от правого, переоценивает силу наших врагов, силу капитализма, не видит возможности построения социализма силами нашей страны, впадает в отчаяние и вынужден утешать себя болтовней о термидорианстве в нашей партии, говорит Сталин. «Левые» твердят, что в СССР невозможно построить социализм, что с крестьянством ничего не выйдет, что идея союза рабочего класса и крестьянства есть отжившая идея, что если не подоспеет помощь со стороны победившей революции на Западе, Диктатура пролетариата в СССР должна пасть или переродиться, что если не будет принят фантастический план сверхиндустриализации, проводимой хотя бы ценой раскола с крестьянством, то надо считать дело социализма в СССР погибшим.

Отсюда авантюризм в политике «левого» уклона. Несомненно, что победа «левого» уклона привела бы к отрыву рабочего класса от его крестьянской базы, к отрыву авангарда рабочего класса от остальной рабочей массы – следовательно, к поражению пролетариата и к облегчению условий для восстановления капитализма. Очевидно, оба эти уклона – и правый, и «левый» – ведут к одному и тому же результату, хотя и с разных концов, отмечает Сталин.

«Какая из этих опасностей хуже? Я думаю, что обе хуже, – заявляет он. – Однако в настоящий момент особо важное значение приобретает преодоление правого уклона. Вопрос о правом уклоне, может быть, не стоял бы так остро, если бы он не был связан с вопросом о трудностях. Но в том‑ то и дело, что наличие правого уклона усложняет трудности нашего развития и тормозит дело преодоления этих трудностей. Конечно, наши трудности никак нельзя считать трудностями застоя или упадка. Наши трудности – трудности подъема, трудности роста. Когда у нас говорят о трудностях, речь идет обычно о том, на сколько процентов поднять промышленность, на сколько процентов увеличить посевные площади, на сколько пудов поднять урожайность и так далее. Но трудности являются все же трудностями, для их преодоления необходимо напряжение всех сил, необходимы твердость и выдержка, а твердости и выдержки не у всякого хватает… Тут и начинаются колебания и шатания, повороты в сторону линии наименьшего сопротивления, разговоры о снижении темпов развития индустрии, об облегчениях для капиталистических элементов, об отрицании колхозов и совхозов.

Но мы не можем двигаться вперед, не преодолевая трудностей, стоящих перед нами… А чтобы преодолеть трудности, надо прежде всего побороть правую опасность, преодолеть правый уклон, тормозящий дело борьбы с трудностями, – подчеркивает Сталин» (т. 11, с. 222–238).

На пленуме ЦК ВКП(б), состоявшемся 19 ноября 1928 года, Сталин вновь говорит о проблемах индустриализации страны, прежде всего о ее терминах, и снова резко выступает против опасности правого уклона. «Что нам диктует быстрый темп развития индустрии? Чтобы добиться окончательной победы социализма в нашей стране, нам нужно догнать и перегнать развитые капиталистические страны в технико‑ экономическом отношении. Либо мы этого добьемся, либо нас затрут. Это верно не только с точки зрения построения социализма. Это верно также с точки зрения отстаивания независимости нашей страны в обстановке капиталистического окружения. Невозможно отстоять независимость, не имея достаточной промышленной базы для обороны. Невозможно создать такую промышленную базу, не обладая высшей техникой в промышленности. Вопрос о быстром темпе развития индустрии не стоял бы так остро в том случае, если бы мы представляли не единственную страну диктатуры пролетариата, а одну из стран пролетарской диктатуры. При этом условии капиталистическое окружение не могло бы представлять для нас серьезной опасности; вопрос об экономической самостоятельности нашей страны, естественно, отошел бы на задний план, мы могли бы включиться в систему более развитых пролетарских государств, мы могли бы получать от них машины для оплодотворения нашей промышленности и сельского хозяйства».

Что касается положения дел в сельском хозяйстве, Сталин в своем выступлении подверг критике местные партийные и советские органы, которые все‑ таки слишком уповают на чрезвычайные меры, оказывают чрезмерное давление даже на середняков.

«У нас имеется около 5 % кулаков. Закон облагает в порядке индивидуального обложения лишь 2–3% дворов, то есть наиболее богатую часть кулаков. На местах же этот закон нарушают; существуют целые районы, где облагают 10, 12, а то и больше процентов, задевая, таким образом, середняцкую часть крестьянства. Не пора ли положить конец этим преступлениям? »

Сталин снова говорит об уклонах в партии: «Оба уклона – и правый, и левый – имеют один и тот же социальный корень, оба они являются мелкобуржуазными. Победа любого из них приведет к одному результату – реставрации капитализма. Тем не менее, – отмечает он, – платформы у них разные, приемы – также. Если, например, правые говорят: «Не надо было строить Днепрострой», а «левые», наоборот, возражают: «Что нам один Днепрострой – подавайте нам каждый год по Днепрострою», если правые говорят: «Не тронь кулака, дай ему свободу развиваться», а «левые», наоборот, возражают: «Бей не только кулака, но и середняка, потому что он такой же частный собственник как и кулак», если правые говорят: «Наступили трудности, не пора ли спасовать? », а «левые», наоборот, возражают: «Что нам трудности, чихать нам на ваши трудности, – летим вовсю вперед», – то надо признать, что разница, очевидно, есть».

Вместе с тем Сталин, как в свое время и Ленин, призывая к борьбе против уклонов, подчеркивает, что уклон к оппортунизму не есть еще оппортунизм, это нечто такое, что можно ещё поправить. Потому сегодня, в борьбе с правым уклоном основным методом борьбы является метод развернутой идеологической борьбы. В своё время, разъясняет далее Сталин, с троцкистами мы также вели борьбу исключительно идеологическими методами. Лишь после того, когда троцкисты создали свой фракционный центр, превратили свою Фракцию в новую партию и стали звать людей на антисоветские демонстрации, мы стали применять организационные выводы. Основные кадры троцкистов сейчас разгромлены. Поэтому главный упор теперь должен быть направлен против правого уклона, подчеркивает Сталин.

На объединенном заседании политбюро ЦК и президиума ЦКК ВКП(б) в конце января и в начале февраля 1929 года Сталин в своем выступлении впервые прямо говорит об особой теории Бухарина, Томского и Рыкова. В партии, заявил он, образовалась особая группа в составе Бухарина, Томского и Рыкова, которые прежде действовали скрытно, но теперь выступили со своей платформой, противопоставляемой ими политике партии. Они требуют снижения темпов развития индустрии, уверяя, что нынешний темп является «гибельным», требуют свертывания строительства совхозов и колхозов, утверждая, что они не могут играть серьезной роли в развитии сельского хозяйства. Они требуют установления полной свободы частной торговли от регулирующей роли государства в области торговли, утверждая, что регулирующая роль государства мешает развитию торговли.

Они выступают против чрезвычайных мер в отношении кулачества и «чрезмерного» обложения кулаков налогами, обвиняют партию в том, что она, применяя эти меры, якобы на деле ведет политику «военно‑ феодальной эксплуатации крестьянства».

Сталин считает, что ЦК действует слишком либерально по отношению к этой группе. Два месяца их уговаривают остаться на своих постах, не требуют вывода их из ЦК. «Не поощряем ли мы таким образом их фракционную «работу? »

В апреле 1929 года в речи на Пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) Сталин вновь возвращается к угрозе правого уклона в партии. Это выступление Сталина снова и ещё более остро, чем прежде, нацелено против Бухарина, Рыкова и Томского, которые «нагло и грубо – клеветнически» обвиняют партию: а) в политике военно‑ феодальной эксплуатации крестьянства; б) в политике насаждения бюрократизма; в) в политике разложения Коминтерна.

«Разумеется, – отмечает Сталин, – разногласия, возникшие в партии, не случайны. Они возникли на почве тех классовых сдвигов, на почве того обострения классовой борьбы, которое происходит и которое создает перелом в развитии. Правые не поняли новых революционных процессов, происходящих в стране и в мире. Они растерялись перед лицом новых задач. Вот где корень наших расхождений, – указывает Сталин».

Бухарин, по мнению Сталина, переоценивает стабилизацию капитализма, считает, что ничего расшатывающего капитализм не происходит, что, наоборот, капитализм реконструируется и держится в основном более или менее прочно.

Этот вопрос, подчеркивает Сталин, имеет решающее значение для Коминтерна, для его секций. Расшатывается или упрочивается капиталистическая стабилизация – от этого зависит вся установка компартий в их повседневной политической работе.

Переживаем ли мы период упадка революционного движения, период простого собирания сил, или переживаем период нарастания условий нового революционного подъема, период подготовки рабочего класса к грядущим классовым боям, – от этого зависит тактическая установка компартий. ВКП(б) и Коминтерн ориентируются на вторую перспективу, на перспективу нарастания условий нового революционного подъема.

Сталин считает, что на Западе отнюдь не происходит никакой явной стабилизации капитализма. На самом деле стабилизация капитализма подтачивается и расшатывается с каждым месяцем, с каждым днем. Обострение борьбы за внешние рынки и сырьё, рост вооружений, рост антагонизма между Америкой и Англией, рост социализма в СССР, появление рабочего класса капиталистических стран, полоса забастовок и классовых битв в странах Европы, рост революционного движения в колониях, в том числе в Индии, рост коммунизма во всех странах мира – все это такие факты, которые несомненно говорят о том, что в странах капитализма нарастают элементы нового революционного подъема.

Очевидно, что Сталин в данном случае явно недооценивает процесс стабилизации капитализма и явно преувеличивает остроту противоречий между империалистическими кругами Англии и США. Необоснованны в достаточной степени также обвинения в адрес социал‑ демократии (и прежде всего – её «левого» крыла) как безусловной опоры капитализма. В то же время эти обвинения отнюдь не беспочвенны.

Сталин обвиняет Бухарина в том, что он, будучи одним из руководителей Коминтерна, фактически не борется против социал‑ демократии. На словах Бухарин признает, что борьба с социал‑ демократией является одной из основных задач Коминтерна. Но он обходит вопрос о борьбе с «левым» крылом социал‑ демократии, которое, играя «левыми» фразами, обманывает рабочих, тормозит дело отхода рабочих от социал‑ демократии. На словах Бухарин признает необходимость борьбы с правым уклоном в секциях Коминтерна, но не подчеркивает необходимости борьбы против примиренчества с ним. Но все дело в том, что правые уклонисты обычно перекрашиваются в примиренцев и этим ставят партию в затруднительное положение.

В компартиях, заявляет Сталин, должна быть железная дисциплина. Правые оппортунисты обычно организуются во фракции, создают свою собственную фракционную дисциплину. Чтобы оградить партию от фракционных вылазок, необходимо поставить вопрос о железной дисциплине партии и о безусловном подчинении членов партии этой дисциплине. Бухарин думает, что, ведя борьбу против правого уклона и примиренчества с ним в секциях Коминтерна, мы «разлагаем» тем самым Коминтерн, «губим» Коминтерн. Мы же думаем наоборот – что, «проводя такую политику и заостряя вопрос на борьбе с правым уклоном и примиренчеством с ним, мы укрепляем Коминтерн… помогаем компартиям готовить рабочий класс к грядущим революционным боям».

Сталин снова подчеркивает, что теоретической основой правооппортунистического уклона Бухарина является его немарксистский подход к вопросу о классовой борьбе. Непонимание механики классовой борьбы в обстановке диктатуры пролетариата привело Бухарина к выводу о возможности врастания кулачества в социализм применительно к нашей стране. Так, он пишет: «…основная сеть наших кооперативных крестьянских организаций будет состоять из кооперативных ячеек не кулацкого, а «трудового» типа, ячеек, врастающих в систему наших общегосударственных органов и становящихся таким путем звеньями единой цепи социалистического хозяйства. С другой стороны, кулацкие кооперативные гнезда будут точно так же через банки и так далее врастать в эту же систему; но они будут до известной степени чужеродным телом, подобно, например, концессионным предприятиям».

И хотя, как очевидно, Бухарин свой вывод о врастании кулака в социализм делает осторожно, с оговоркой, тем не менее прав Сталин: интересы кулака и социализма абсолютно непримиримы. До 1927 года кулак давал хлеб в порядке самотека; в то время он был ещё сравнительно слаб. После 1927 года, окрепнув, кулак перестал давать хлеб в порядке самотека. Смешно теперь надеяться, что можно взять хлеб у кулака добровольно, заявляет Сталин.

Обосновывая свой вывод о врастании кулака в социализм, Бухарин пытается сослаться на Ленина, но Ленин ясно и четко пишет: «Уничтожение классов – дело долгой, трудной, упорной классовой борьбы, которая после свержения власти капитала, после разрушения буржуазного государства, после установления диктатуры пролетариата не исчезает (как воображают пошляки старого социализма и старой социал‑ демократии), а только меняет свои формы, становясь во многих отношениях ещё ожесточеннее».

В сущности, Бухарин не видит никакого социального расслоения в крестьянской среде, отмечает Сталин. В действительности же крестьянство состоит из трех группировок, а именно – из бедноты, середняков и кулаков. Беднота – опора рабочего класса, середняк – союзник, кулак – классовый враг – таково наше отношение к этим социальным группировкам. Бухарин выступает за союз с крестьянством. Но нам нужен такой союз, который базируется на борьбе с капиталистическими элементами крестьянства, подчеркивает Сталин. Если троцкисты видят в деревне только бедняков и кулаков и выступают против политики прочного союза с середняцкими массами, то Бухарин и его группа выступают за союз, за всякий союз, с крестьянством вообще. Между тем, необходимо учитывать двойственную природу крестьянства. «Крестьянин, как труженик тянет к социализму… Крестьянин как продавец хлеба – тянет к буржуазии…» – писал Ленин.

Что касается НЭПа, то Бухарин сводит его к свободе частной торговли, считает Сталин. Бухарин не учитывает, что НЭП вовсе не означает полной свободы частной торговли, свободной игры цен на рынке. НЭП есть свобода частной торговли в известных пределах, в известных рамках, при обеспечении регулирующей роли государства на рынке. Причем эта сторона НЭПа более важна для нас, чем первая ее сторона, заявляет Сталин. Бухарин хочет спустить на тормозах регулирующую роль государства на рынке и предлагает пойти на уступки мелкобуржуазной стихии, срывающей НЭП справа. Бухаринская «нормализация» рынка приведет к повышению цен – как на хлеб, так и на промтовары; в результате выиграют кулаки и нэпманы, произойдет разрыв советской власти с трудящимися. Вот к чему приведет бухаринская нормализация рынка!

Бухарин обвиняет партию в проведении политики «военно‑ феодальной» эксплуатации крестьянства. Речь идет о том, что кроме обычных налогов крестьянство дает государству ещё некий сверхналог в виде переплат на промтовары и в виде недополучек по линии цен на сельскохозяйственные продукты. Но это – временная мера, – говорит Сталин, повторяя уже не раз высказанные им аргументы, – и она нам необходима, если мы в самом деле хотим сохранить быстрый темп развития промышленности. А быстрый рост индустрии мы должны сохранить во что бы то ни стало, ибо он нужен не только для самой промышленности, но прежде всего для сельского хозяйства, для крестьянства, которое более всего нуждается теперь в тракторах, сельхозмашинах, удобрениях. Так вот, этот сверхналог, получаемый в результате «ножниц», и составляет «нечто вроде дани». Этот сверхналог нужен для того, чтобы двинуть вперед развитие индустрии и покончить с нашей отсталостью. Этот добавочный налог посилен для крестьянства. У него есть свое личное хозяйство, доходы от которого дают ему возможность платить добавочный налог, чего нельзя сказать о рабочем, у которого нет личного хозяйства и который, несмотря на это, отдает все свои силы на дело индустриализации.

⇐ Предыдущая3456789101112Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: