{382} 5. «Бедой неведомой, бедой ужасной».

{382} 5. «Бедой неведомой, бедой ужасной».

Снова ищут отношения, не найдя, впадают как бы в безумие. «Ударь его! » — и как разрешение: «Идем к Гамлету, расскажем! »

А. И. Чебан. «Шествие духовной грозы на Гамлета». Горацио выходит не веря, но уже с ощущением: «Что-то есть». Гамлет здесь показан как тот, на кого надвигается эта гроза. Фраза: «Идем к Гамлету, расскажем» — огромной важности, так как этим показывается, что в Гамлете — центр, в Гамлете они все видят разрешение случившегося.

Вторая сцена первого действия

М. А. Чехов. Нет в этой пьесе ни одного места обычного. Здесь весь фокус в том, что король чувствует, что с ним идет борьба могущественного, то есть известного Духа. И король изо всех сил борется с этим Духом из-за Двора — это символ земного благополучия, величия. Одно присутствие Гамлета потрясает короля. В этом связь с первой сценой.

В. С. Смышляев. Это еще не гроза, а предгрозовая духота. Все это еще не осознано, только предощущается.

М. А. Чехов. Недоигранность в том, что ведь Духа не доиграешь. Очень важна фраза: «Не кажется, а есть на самом деле». Гамлет ощущает присутствие Духа.

А. И. Чебан. Фразу: «Я слишком солнцем озарен» я понимаю не как иронию, а как неприятие всего окружающего, как противоборство тем силам, которые уже поднимаются в Гамлете, хотя еще и смутно.

В. С. Смышляев. Дух короля живет в Гамлете как светлое, большое воспоминание. Смерть отца, идеала, озаряет Гамлета предгрозовой радостью. Уже от этого начинается одиночество.

А. И. Чебан. Я протестую против такой иронии: «Ты король-солнце, и ты меня ослепляешь». Непременно нужно в этой фразе дать борьбу сквозного действия с контрдействием.

В. С. Смышляев. Эта фраза написана музыкально, она написана больше обычного смысла, эта фраза интуитивна в ней все эти затронутые элементы. Это мелодия Гамлета — мелодия за гранью разума.

Продолжают чтение второй сцены: «О если б вы, души моей оковы…»

М. А. Чехов. Момент необычайный тем, что соединяются Дух и Гамлет.

А. И. Чебан. Мне важно в монологе Гамлета показать динамитное состояние, чтобы было страшно одно появление стражи. Встреча Гамлета и Горацио — это ритуал, полный значения. Задержка только подчеркивает жуть момента. В этой сцене у Гамлета потрясение и устремление, а во встрече с Духом будет разрешение, сам катаклизм. Общий темперамент сцены значительно выше первой сцены.

Читают третью сцену: Лаэрт, Офелия, Полоний

Эта сцена труднее предыдущих по отношению к сквозному действию: здесь важен страх Лаэрта перед Гамлетом. Офелия — {383} нужно призвать всю неопытность сердца, до необычайных пределов любит. На глазах публики Офелию растерзывают. Лаэрт говорит: «Не люби Гамлета! » — Офелии, человеку, который не понимает этого: как можно не любить Гамлета? Эта сцена земное о Гамлете. Здесь Дух нависает над Офелией, он зовет ее на помощь Гамлету. Они все боятся Духа, боятся одухотворенного или, по-ихнему, одержимого Гамлета. Здесь, в этой комнате, Дух властвует вполне, а Лаэрт и Полоний мечутся, не знают, как говорить с Офелией, с любовью готовой идти к Гамлету. И они раздирают Офелию. Дух до них доходит как страх перед одержимым Гамлетом. Все по-своему не умеют обращаться с Духом. Полоний притворяется «благополучным». Эта сцена: неприятие Гамлета землей, земным. Лаэрт сам боится и Офелии говорит только: «Бойся, бойся Гамлета! » Офелия — это огромная интуитивная мудрость, чистота, стихия любви. И вместе с тем огромная наивность: она верит всему. Она как бы только родилась. За эту стихию и борются Лаэрт и Полоний. Здесь также стихия брата, борющегося с Гамлетом. Его наполняет плохо сознаваемый страх.

Полоний. Лаэрт благороднее отца, а потому его не понимает. А отец передать хочет Офелии свою ретроградную земную опытность. Он чувствует Духа и по-своему прочно и уверенно протестует против Духа. Он чувствует страшную опасность от Духа. Он страшно убедительно настаивает, долбит Офелии про опасность Духа.

А. И. Чебан. Мне представляется Полоний узкой материалистической стихией. Хаос земли он уладить хочет.

М. А. Чехов. Такой Полоний может выпасть из общей линии. У Полония должен непременно быть вопрос о Духе. Каждым образом — и Полонием — мы должны показать существование Духа. Полоний, конечно, чувствует Духа — чувствует врага своего и борется с этой противопоставленной ему силой. У Полония не непосредственный, а косвенный, отраженный испуг. У Полония страх перед непонятностью. Стихия его: я хочу доказать, что я выше этой непонятности, хочу быть выше ее. Вопрос в пьесе для всех один, громадный вопрос, но публика увидит, что у Полония этот вопрос превращается в вопросик. Почему Полоний должен быть вне сферы этого вопроса? Ведь нужно выяснить, как же Полоний относится к происходящему катаклизму. Если же взять Полония не верящим в Духа, он не будет ни стихиен, ни активен.

Будут ли по Полонию чувствовать присутствие Духа в замке?

В. Н. Татаринов и А. И. Чебан. Конечно! Но Полоний не размышляет о Духе. Иначе одинаковость с королем.

М. А. Чехов. Атеизм может быть стихиен только в момент отрицания. Полоний говорит: «То, что вы называете Духом, есть сумасшествие в вас». Неверие Полония в Духа не умалит Духа. Такого Полония можно было бы выбросить.

В. Н. Татаринов. Разве не страшно, что один Полоний не имеет, чем услышать Духа? Дело в том, что Полоний собой усиливает реакцию других на Духа.