Рождение культуры

Я предполагаю, что нейронный рециклинг играет важную роль в стабилизации того, что мы называем культурой, а именно совокупности общих ментальных представлений, определяющих любую заданную группу людей. Согласно эволюционному биологу Ричарду Докинзу, подобно тому, как гены воспроизводятся в процессе размножения, человеческие сообщества распространяют мемы (элементарные единицы культуры) – от рецептов лимонного пирога до более фундаментальных элементов, таких как письменность или религия[245]. Сьюзан Блэкмор, главный сторонник и популяризатор этой идеи, рассматривает человеческий мозг как «машину мемов», идеально подходящую для копирования культурных репрезентаций и их передачи от одного человека к другому[246]. Однако французский антрополог Дэн Спербер отметил, что «меметическая» модель как теория распространения культуры представляется упрощенной и ламаркистской[247] по своей сути[248]. Она сводит детей к верным «подражателям», старательно имитирующим поведение сверстников и членов семьи. Это необходимо для обеспечения надежного воспроизведения мемов и их культурной стабильности в масштабах десятилетий или столетий. Но эта концепция пассивного подражания не выдерживает тщательного анализа. В отличие от чистого листа или ксерокса, мозг не просто делает копии своего окружения. Наши церебральные структуры жестко ограничены, и лишь небольшая доля пластичности позволяет им адаптироваться к окружающим нас культурным воззрениям.

В сущности, обучающийся мозг действует как фильтр, отбирающий и ограничивающий культурные репрезентации, подлежащие распространению. Мозг ребенка очень чувствителен к некоторым свойствам окружающей среды и чрезвычайно устойчив к другим. Так, обычные дети, если они не страдают аутизмом, не становятся календарными калькуляторами, способными мгновенно назвать день недели, на которые выпала та или иная дата, хотя западная культура, в отличие от многих, буквально одержима хронометрией. С другой стороны, в первые месяцы жизни все дети быстро учатся распознавать лица, голоса, родной язык и чувство сопереживания другим – эти способности могут быть приобретены даже в условиях сильнейшей сенсорной депривации[249]. Гипотеза нейронного рециклинга вполне логично подводит нас к утверждению существования «культурных аттракторов» – общих универсальных фокусов знаний, объясняющих стабильность ключевых особенностей человеческой культуры и предотвращают дрейф, который неизбежно бы возник, если бы дети просто пытались подражать своим сверстникам.

У человека одним из главных факторов, содействующих культурному отбору, является его интенциональный характер. Другими словами, сознание человека имеет свойство быть направленным на некоторый предмет. Как подчеркивал приматолог Дэвид Премак, Homo sapiens – единственный примат, обладающий чувством педагогики. Только люди уделяют пристальное внимание знаниям и психическому состоянию окружающих, чтобы их обучение протекало как можно эффективнее. Мы не только активно передаем культурные объекты, которые считаем наиболее полезными, но и – что особенно очевидно в случае письма – намеренно их совершенствуем. Более 5000 лет назад писцы обнаружили необычайный потенциал, заложенный в наших мозговых сетях: возможность передачи языка через зрение. Последующие поколения довели эту первоначальную идею до совершенства. Длинная цепь традиций обучения связывает нас с этими ранними творцами, приложившими все силы к тому, чтобы их изобретение легче воспринималось зрительной системой, доставшейся нам от приматов.

В конечном счете, по мнению Дэна Спербера, воспроизводство культурного изобретения имеет больше сходств с эпидемией, нежели с процессом имитации. Как вирусы беспрерывно атакуют нашу иммунную систему, так и огромное разнообразие культурных представлений постоянно привлекает наше внимание. Лишь некоторые из этих культурных объектов становятся эндемичными: они находят отклик в нашем мозге почти так же, как вирус обнаруживает брешь в нашей системе защиты. Всякий раз, когда это происходит, мы активно и намеренно передаем эти культурные изобретения другим. Скорость этого процесса зависит от эффективности обучения. По большому счету устойчивые культурные репрезентации, определяющие саму суть человеческой группы, – это представления, которые быстро интегрируются в архитектуру человеческого мозга, поскольку находят отклик в уже существующих цепях, способных к нейронному рециклингу.

Когда новое культурное изобретение находит свою нейрональную нишу, оно может быстро размножиться и захватить всю популяцию. Наступающий после этого период культурной стабильности продолжается ровно до тех пор, пока устоявшееся равновесие не нарушит очередное открытие. Именно так появляются, распространяются и постепенно отмирают культуры.

Как мы увидим далее, метафора культурной эпидемии отлично подходит для письменности: первичные источники инфекции возникли в Плодородном полумесяце (древний Шумер), Китае и Южной Америке, а избирательные периоды распространения чередовались с длительными периодами застоя. Если чтение сумело завладеть человеческим разумом настолько, что теперь составляет характерную особенность нашей грамотной культуры, то это потому, что оно нашло свою естественную нишу в затылочно‑ височной коре и ее связях. Способность этой области распознавать слова и передавать информацию о них другим отделам мозга – результат эволюционного процесса, протекавшего в два этапа:

• Первый этап: медленное формирование эффективных механизмов инвариантного распознавания объектов в ходе эволюции млекопитающих.

• Второй этап: быстрая культурная адаптация систем письменности к этой корковой нише в ходе культурной эволюции за последние 5000 лет.

Согласно этой точке зрения, область «буквенной кассы» развилась для распознавания естественных образов, но не букв и слов. Тем не менее эволюция наделила ее способностью учиться, благодаря которой она может превращаться в считывающее устройство. Все существующие системы письменности фактически используют элементарные формы, которые способна репрезентировать эта область.

Итак, кора вовсе не формировалась специально для письма – для этого не было ни времени, ни достаточного эволюционного давления. Скорее, это письменность развивалась с целью соответствовать особенностям коры – так, чтобы даже мозг примата мог с легкостью ее усвоить.