Из воспоминаний о настроениях в революционной среде после 1 марта

Из воспоминаний о деятельности среди рабочих после 1 марта

Наконец грянуло 1 марта. Весь Петербург объят паникой. Полиция растерялась, мирный обыватель напуган, по улицам молчаливое движение. Петербуржцы уже не бегут так стремительно по улице, а как‑ то несмело, осторожно идут, ожидая чего‑ то нового, более грозного. Рабочие революционные группы тоже волнуются, ждут призыва к открытой массовой борьбе, призыва к восстанию. Проходит день, другой. Полиция оживает. Удобный момент упущен. Начались аресты, а призыва все нет. Появляется прокламация «К Александру III». Только после нее стало явным, что Исполнительный Комитет вовсе не имел в виду народного восстания. Многие рабочие это считали промахом. Надо было бы во что бы то ни стало поднять рабочих хотя в одном Питере, – говорили они, пусть бы кончилось неудачей, но для будущего оно послужило бы опытом, положило бы ясную границу между народом и правительством. Да еще неизвестно, чем бы все кончилось. Другие же, наоборот, одобряли действия Исп. Ком. после 1‑ го марта, указывая на неподготовленность масс, на недостаточность сил и слишком большие жертвы, которых потребовало бы восстание. С этими доводами нельзя было не согласиться. Действительно, тогдашние заводы не представляли таких грандиозных казарм, какими мы видим их теперь. Но против боязни жертв возражали. Ведь рано или поздно они потребуются. Да разве не несут их каждый год, каждый месяц? Разве не арестуют, не ссылают, не казнят людей? Но как бы то ни было, время прошло, надо думать о том, что делать дальше. Начались аресты и на некоторых заводах. Поводом прежде всего послужил арест Тимофея Михайлова*. Тимоха, как звали рабочие последнего, работал на многих заводах и, как водится, жил среди них. Департамент полиции пустил в ход все свои темные силы. Десятки рабочих были привлечены к допросу только за то, что работали на одном заводе с Тимофеем, а некоторых даже арестовали и продержали в доме предварит. заключения месяцев 8. Все это делалось с целью запугать, нагнать страх на знавших Михайлова. Арестованных по его делу содержали строго, постоянно повторяли им на допросах, что Михайлова ожидает казнь «позорная», как самого ужасного преступника, но все эти застращивания ни к чему не привели: Т. Михайлов был слишком хорошо известен среди рабочих, особенно среди котельщиков, не столько, конечно, своими знаниями, сколько своей честностью, преданностью рабочему делу и чувством товарищества. Много раз он являлся защитником обиженных рабочих, заступаясь за них, борясь с грубой и несправедливой заводской администрацией. Последняя прекрасно знала смелого и решительного Михайлова. Теперь она охотно пошла навстречу жандармскому сыску. […] Обыски, аресты продолжались в продолжение всей весны 81‑ го года. Шпионство росло с невероятной быстротой, затрудняя пропаганду и агитацию. […]

15. Ольга Любатович [406]