 |
36. Суд над первомартовцами. Из правительственного отчета о суде над первомартовцами (26–30 марта 1881 г.)
|
|
|
|
36. Суд над первомартовцами
Из правительственного отчета о суде над первомартовцами (26–30 марта 1881 г. )
[…] Желябов. Я получил документ…
Первоприс [утствующий]. Прежде объясните суду ваше звание, имя и фамилию.
Подсудимый Желябов. Крестьянин Таврической губернии, Феодосийского уезда, села Николаевки, Андрей Иванов Желябов. Я получил документ, относящийся к этому делу. По некоторым признакам я сомневаюсь, что он исходил от того учреждения, которое в нем значится, и прошу удостоверить подлинность этого документа. Документ за нумером неизвестным, получен мною без 20‑ ти минут в 11 часов сегодня. Он озаглавлен: «объявление от исполняющего обязанность прокурора при особом присутствии правительствующего сената». Подписан: Плеве. Сравнивая его с постановлением особого присутствия правительствующего сената в распорядительном заседании 22‑ го марта, я нахожу большую разницу. Не говоря о том, что первый документ не имеет нумера, в нем не сказано, из кого состояло особое присутствие сената и постановление его подписано ли кем‑ нибудь, или нет. Между тем, этот документ отвечает на заявление, имеющее по делу крайне серьезное значение, по крайней мере, по моему мнению. Я 25‑ го числа подал в особое присутствие из крепости заявление о неподсудности моего дела особому присутствию сената, как суду коронному, так как признаю правительство одною из заинтересованных сторон в этом деле и полагаю, что судьею между нами, партией революционеров, и правительством, может быть только один – всенародный суд, или через непосредственное голосование народа, или в лице его законных представителей, избранных правильно в учредительное собрание. Полагая, что настоящая форма суда лично к нам неприменима, я заявлял о том, что, по справедливости и по духу даже наших русских законов, наше дело подлежит рассмотрению суда присяжных заседателей, как представляющих собою общественную совесть, и просил на это заявление ответа. Я получил это объявление и прошу удостоверить, действительно ли это есть постановление особого присутствия правительствующего сената в распорядительном его заседании.
|
|
|
Первоприс. Я сейчас разрешу ваше сомнение. Г. обер‑ секретарь, прочтите определение присутствия, состоявшегося в распорядительном заседании сегодня.
Обер‑ секретарь прочел следующее: 1881 года, марта 26‑ го дня в распорядительном заседании особого присутствия, по указу его императорского величества, правительствующий сенат слушали: заявление подсудимого Желябова о неподсудности его дела особому присутствию по передаче дела на рассмотрение суда присяжных заседателей. […] Выслушав это заявление и заключение исполняющего обязанности прокурора, особое присутствие находит, что отвод о неподсудности дела, за силою 2‑ го п. 1, 031‑ й ст. уст. угол. суд., 2‑ й части XV‑ го т. свод. закон., по продолжению 1879 года, и 600‑ й ст. того же устава, лишен всякого основания и не подлежит удовлетворению, а потому определяет: заявление Желябова оставить без последствий, о чем ему и объявить.
Желябов. Я этим объяснением удовлетворен.
Первоприс. Определение это подписано всеми членами присутствия.
Желябов. Я удовлетворен.
Первоприс. Теперь я приглашаю вас ответить на мои вопросы: сколько вам лет?
Подс. Желябов. 30 лет. – Вопрос: Веры православной? – Ответ: Крещен в православии, но православие отрицаю, хотя сущность учения Иисуса Христа признаю. Эта сущность учения среди моих нравственных побуждений занимает почетное место. Я верю в истину и справедливость этого вероучения и торжественно признаю, что вера без дела мертва есть, и что всякий истинный христианин должен бороться за правду, за права угнетенных и слабых, и если нужно, то за них и пострадать: такова моя вера. – Вопрос: Где вы проживали в последнее время и чем занимались? – Ответ: В последнее время я жил в первой роте Измайловского полка[439] и вообще жил там, где требовало дело, указанное мне Исполнительным Комитетом. Служил я делу освобождения народа. Это мое единственное занятие, которому я много лет служу всем моим существом. […]
|
|
|
* * *
Подс. Рысаков. Виновность свою в принадлежности к той социально‑ революционной партии, признаки которой описаны в предложенном мне вопросе, я отрицаю. Я себя членом этой партии «Народной Воли», в полном смысле слова, не считаю, а в преступлении 1‑ го марта я себя признаю виновным.
Первоприс. Ввиду сознания вашего в совершении преступления 1‑ го марта, я приглашаю вас разъяснить суду то различие, которое вы делаете между партией, к которой считаете себя принадлежащим, и той партией, от принадлежности к которой вы отказываетесь.
Подс. Рысаков. Я должен объяснить, что социально‑ революционному движению, которое началось в России, сколько известно, с семидесятых годов, я сочувствую. При этом я должен заметить, что есть две партии: партия «Народной Воли» и партия «Черного Передела». Я отрицаю вполне свою принадлежность к партии «Народной Воли» и полагаю, что к ней может примкнуть тот, кто имеет за собой какое‑ либо революционное прошлое, за мной же этого революционного прошлого до настоящего времени не имелось. Я, как социалист, имею отличное от партии «Народной Воли» воззрение. По моему взгляду, чистый социалист‑ революционер, должен воздерживаться от революционной борьбы, и я скорее принадлежу к партии «Черного Передела». Что касается до приписываемых мне в обвинительном акте слов: «еще слава ли Богу», то я не помню, говорил ли это, и если сказал, то совершенно несознательно. […]
* * *
На предложенный за сим первоприсутствующим подсудимому Тимофею Михайлову вопрос об его виновности, согласно выводам обвинительного акта, Михайлов отвечал: «Я признаю себя виновным в том, что принадлежу к “Русской Социально‑ революционной партии”», которая принадлежит к террористическому направлению. Но все остальное я отрицаю. Я подтверждаю лишь, что принадлежу к той партии, которая защищает среду рабочих, потому что я и сам человек рабочий, и признаю, что я сопротивлялся властям, чтобы не отдавать себя даром. В этом я признаю себя виновным; а что было на Садовой и 1‑ го марта на Екатерининском канале, в этом я не признаю себя виновным, потому, я признаю все показание Рысакова ложным» […] Далее подсудимый стал излагать обстоятельства своей жизни с малых лет с подробностями, по поводу которых первоприсутствующий ему заметил, что они к делу не относятся, и когда Михайлов заявил, что он, познакомившись на общественных сходках с потребностями крестьян, узнал, сколько с крестьян требуется всех расходов, то первоприсутствующий вновь указал ему, что он опять уклоняется от существа дела и говорит вещи, которые для суда не имеют значения. Затем первоприсутствующий стал предлагать подсудимому вопросы.
|
|
|
Первоприс. Когда вы работали в Петербурге, то сколько зарабатывали?
Подс. Михайлов. Я получал в день 70–60 к., получал и 30 копеек.
Первопр. А с тех пор, как вы перестали работать, вы чем жили?
Подс. Михайлов. Я жил без работы только один месяц и получал помощь от своего знакомого – Желябова. Я видел, что труд рабочего поглощается капиталистом, который эксплуатирует рабочего человека. Я не знал как выйти из этого затруднительного положения, я думал, что неужели рабочий человек должен всегда существовать так, как существует теперь. Когда я познакомился с социальным учением, я принял его сторону. Что меня побудило быть террористом, это то, что, когда я развивал своих рабочих товарищей, предлагал делать забастовки на заводах, группировал их в артели для того, чтобы они работали не на одних капиталистов, за мной поставили шпионов. Вот тогда я отказался от заводской работы и заявил Желябову, что я буду террористом; он меня прикомандировал к группе, которая принадлежит к Социально‑ революционной партии, к боевой дружине, которая защищает рабочего человека. К ней я действительно принадлежу.
|
|
|
