 |
Правда о головной боли
|
|
|
|
Через день Арамаан встретил шамана в коридоре:
– Сегодня зайди ко мне, – брякнул тот вместо приветствия.
– Зачем?
– Ты же хотел поговорить. Сегодня у меня есть на тебя время.
– Да, но, может быть, у меня теперь нет времени.
– Ну, смотри, дело твое. Будешь ждать, когда у меня еще будет время.
«Ну ничего себе, – подумал Арамаан, – этот тип еще будет указывать мне, когда мне к нему зайти».
Часика в два зайди.
Впрочем, его любопытство было настолько велико, что он забыл о гордо стн и пришел ровно в назначенное время.
– Садись, главврач.
– Ты что, смеешься надо мной?
– Почему бы и нет. Кто мне запрещает?
– Впрочем, да. Меня предупредили, что здесь тебе никто ничего не за прещает.
– Тебя правильно предупредили.
– Объясни мне, кто ты такой, что тебя все боятся.
– Разве меня боятся?
– Ой, только не надо. Как будто для тебя это откровение.
– Ну, по крайней мере, я никого не пугаю.
– Так ты можешь мне объяснить, кто ты такой?
– Я врач, я целитель.
– Так ты целитель или врач?
– Как хочешь. Можешь называть меня врачом, если тебе так удобно, если тебе режет слух слово «целитель».
– Так чем же ты врачуешь?
– Ты не поверишь. Руками, как и ты. Только я занимаюсь традиционной медициной, а ты – нетрадиционной.
– Стоп, – прервал его Арамаан, – ты подменяешь понятия. Наоборот, я занимаюсь традиционной, а ты – нетрадиционной. Поэтому тебя называют шаманом.
– Э‑ э‑ э нет, мальчик мой.
– Я тебе не мальчик, я главврач.
– Ну, у себя в кабинете ты главврач, а в моем кабинете ты всего лишь мальчик.
– Тогда объясни, почему ты так считаешь.
– Хорошо. Давай так. Сколько лет твоей медицине, которую ты называешь традиционной? Сто, двести? Не больше. А сколько лет моей медицине? Не помнишь? А я тебе объясню. Семь тысяч лет. Она всегда была и будет. Но почему‑ то вы – врачи, люди в белых халатах, которые называют себя врачами, – считаете, что ваша молодая медицина является традиционной, а наша, которая была и будет всегда, называется нетрадиционной. Уж не потому ли вы так все называете, что боитесь услышать реальные вещи? Уж не потому ли вы втайне отправляете самых безнадежных пациентов к нам? Что может сделать твоя «традиционная медицина», например, с твоей головной болью?
|
|
|
– Допустим. Хорошо, спорить я не буду, – Арамаан не обратил внимания на странные слова о его головной боли: о его инсульте все в клинике знали. – Но я бы никогда к тебе никого не отправил, разве что труп, которому точно уже ничем не навредишь. Я надеюсь, трупов ты не лечишь?
– Нет, не лечу. Зачем лечить свободную душу? Она этого уже не требует.
– Слава богу, – ответил Арамаан. – Но объясни мне: как ты лечишь? Почему так много людей к тебе ходит, но никто не пытается ругаться с тобой, в отличие от нас, кому приходится каждый день ругаться с недовольными пациентами?
– Я лечу руками.
– Тогда почему тебя называют шаманом?
– Потому что в моих руках воля Господа.
– Вот это уже что‑ то непонятное для меня. Ты можешь мне объяснить, что такое воля Господа? Я не верю ни в черта, ни в Бога.
– Это твое право. Но если ты во что‑ то не веришь, то это не значит, что этого нет.
– Ой, ой, ой. Только не начинай. Ты уходишь от темы. Объясни мне, как ты лечишь. Я главврач. Я хочу понять.
– Хорошо. Я же тебе объяснил, через мои руки проходит воля Господа. Если есть воля на излечение, значит, человек будет излечен.
– То есть одной рукой ты берешь некую волю, второй рукой ты ее вкладываешь?
– Можно и так называть это.
– Похоже, наш разговор ни о чем.
– Правда в том, что у тебя болит голова… – совсем тихо сказал шаман, словно процитировав Булгакова. Главврач его не услышал.
|
|
|
Он понял, что бомж – это был тот человек, который… А может быть, и не человек? А может быть, его вообще не было… Он уже не был ни в чем уверен. Но понял, что это было некое явление, которое толкнуло его к чему‑ то новому.
Арамаан вышел, хлопнув дверью. Он еще сильнее укрепился во мнении, что шаман душевнобольной. Единственное, что не давало ему покоя, так это количество людей, исцеленных этим человеком. «Все‑ таки я должен понять, что он делает», – подумал Арамаан. И, вспомнив про свою уже ставшую привычной головную боль, немедленно вернувшись в кабинет к шаману, потребовал провести прием и вылечить его от головной боли.
– Ты знаешь, – ответил шаман, – сейчас я не хочу тебя лечить.
– Да, но у меня болит голова.
– Но у меня‑ то она не болит, и я не хочу тебя лечить.
– Ты же врач.
– И что? Да, я врач, но я не вижу уважения в твоих словах, я не вижу уважения в тебе по отношению ко мне. Я тебе помогу, но не сейчас. Я знаю, как тебе помочь.
– Ну так помоги.
– Э‑ э нет, мальчик мой.
Арамаан негодующе вздохнул: фраза «мальчик мой» резала его слух.
– Тебе неприятно, когда я тебя так называю?
– Да, мне очень это неприятно.
– Но это тоже твои проблемы. Когда тебе будет уже все равно, когда ты придешь и по‑ настоящему попросишь меня тебе помочь – тогда, может быть, я сделаю это.
Он обратил внимание на странного врача, который никогда не ходил в халате, выглядел как‑ то своеобразно и напоминал ему ту самую «фиолетовую» даму, несмотря на то что был мужчиной.
Арамаан в бешенстве вышел. В его висках стучала кровь. Его голова уже гудела. Главврач выпил несколько таблеток и прилег. Тем не менее таблетки не возымели действия, и голова начала болеть еще сильнее. Вспомнив недавний инсульт, Арамаан очень испугался. Он поднялся и, превозмогая безумную головную боль, поплелся в кабинет шамана:
– Пожалуйста, я прошу тебя, сделай что‑ нибудь. Я очень боюсь…
– Хорошо. Мне нетрудно. Садись. Что ты хочешь от меня?
– Помоги мне вылечить головную боль.
– Хорошо, я помогу. Ложись и отдохни пять минут.
Арамаан лег, шаман походил вокруг него, сделал щелчок пальцами, несколько пассов руками и пошел готовить чай. Приготовив чай, он принес Арамаану напиток, попросил сделать несколько глотков и спросил, как у него дела.
|
|
|
«Странно…» – подумал Арамаан и произнес эти слова вслух:
– Странно, очень‑ очень странно…
– Что именно?
– У меня не болит голова.
– Так это хорошо. Что в этом странного?
– Странно то, что я даже не заметил, как прошла моя боль.
– Ну что же, значит, ты можешь идти.
– Сколько я тебе должен?
Шаман улыбнулся и ответил:
– Ты уже оплатил мой прием.
– Да, но я тебе ничего не дал.
– Нет, ты дал мне уважение. Ты отплатил мне своим уважением. Ты превозмог себя. Может быть, даже пошел на унижение, но ты отдал мне честь и уважение. Считай, что ты уже оплатил мой прием. Отныне, когда ты будешь меня видеть, то будешь уважать еще больше.
Арамаан вышел, ощутив необыкновенную легкость в теле. Действительно, он вышел с уважением. Вошел в кабинет одним человеком, а вышел другим.
|
|
|
