 |
Дейенерис 9 страница
|
|
|
|
Рядом остановился кто‑ то высокий, с факелом, и на один восхитительный миг Сэм ощутил тепло на лице.
– Брось его, – сказал факельщик Гренну. – Тот, кто не может идти, человек конченый. Побереги силы для себя самого, Гренн.
– Он встанет, – сказал Гренн. – Ему только помочь надо.
Факельщик ушел, унося с собой благословенное тепло, а Гренн попытался поставить Сэма на ноги.
– Больно, – пожаловался Сэм. – Перестань, Гренн, не тяни меня за руку.
– Уж больно ты тяжел. – Гренн, кряхтя, подхватил Сэма под мышки и поднял – но как только он его отпустил, Сэм снова плюхнулся в снег. Гренн наградил его пинком, таким увесистым, что даже снег осыпался с сапога.
– А ну вставай! – Он пнул Сэма снова. – Вставай и пошли. Надо идти.
Сэм в ответ лег на бок и свернулся клубком, чтобы защититься от пинков – впрочем, он их почти и не чувствовал сквозь все свои одежки. «Я думал, ты мне друг, Гренн. Разве друзей бьют ногами? Ну что бы им не оставить меня в покое? Мне надо только отдохнуть, вот и все, отдохнуть и поспать, ну хоть бы и умереть, им‑ то что? »
– Если ты возьмешь мой факел, я понесу толстяка.
Сэм внезапно взмыл из мягкой снеговой постели в холодный воздух и поплыл. Кто‑ то нес его, подхватив под колени и спину. Сэм поморгал и увидел над собой широкое лицо с плоским носом и маленькими глазками, заросшее густой бородой. Он уже видел это лицо раньше, но не сразу вспомнил, чье оно. Паул. Малыш Паул. Снег, растопленный жаром факела, стекал ему в глаза.
– Ну как, сдюжишь? – спросил Гренн.
– Я раз теленка нес, а он был потяжелее. Я его снес к матке, чтобы он молока попил.
Голова Сэма болталась на каждом шагу.
– Перестань, – взмолился он, – поставь меня. Я не ребенок, я брат Ночного Дозора. – Он всхлипнул. – Дайте умереть спокойно.
|
|
|
– Тихо, Сэм, – сказал Гренн, – побереги силы. Думай о сестрах, о брате, о мейстере Эйемоне, о своей любимой еде. Или пой, если хочешь.
– Вслух петь?
– Нет, про себя.
Сэм знал не меньше ста песен, но вспомнить не мог ни одной. Все слова вылетели у него из головы. Он снова всхлипнул и сказал:
– Не знаю я песен, Гренн. Знал, да забыл.
– Знаешь, знаешь. Вот, к примеру, «Медведь и прекрасная дева» – ее все знают. «Жил‑ был медведь, косолапый и бурый! Страшный, большой и с косматою шкурой! »
– Только не эту, – поспешно прервал его Сэм. На том медведе, который явился к ним на Кулак, шерсти совсем не осталось. Ему даже думать о медведях не хочется. – Не надо песен, прошу тебя, Гренн.
– Ладно, тогда думай о своих воронах.
– Они никогда не были моими. Они принадлежат Черному Замку и Сумеречной Башне.
Малыш Паул нахмурился.
– Четт сказал, мне можно будет взять ворона Старого Медведя, который разговаривает. Я и корм ему припас. Ну да, и припрятал, а взять забыл. – Некоторое время он шел молча, дыша паром, и вдруг спросил: – А можно я возьму какого‑ нибудь из твоих? Только одного. Я не дам Ларку его съесть.
– Мне жаль, но теперь они все летят обратно к Стене. – Сэм выпустил их, когда рога затрубили «по коням» – два коротких сигнала и один длинный. Это могло значить только одно: они уходят с Кулака, а стало быть, битва проиграна. Сэм вконец обезумел от страха, и его хватило только на то, чтобы открыть клетки. Лишь когда последний ворон исчез в метели, он вспомнил, что все написанные им письма так и остались неотправленными.
– Нет, – застонал он тогда, – нет, нет, нет. Снег валил, и рога трубили: аооооо, аоооооооо, по коням, по коням. Сэм увидел двух воронов, сидящих на камне, и бросился к ним, но они лениво взлетели и скрылись в клубах снега. Сэм погнался за одним из них, выдыхая густые облака пара, споткнулся и увидел, что находится в десяти футах от кольцевой стены.
|
|
|
Потом… потом над стеной показались мертвецы, утыканные стрелами, одни в кольчугах, другие почти голые. Среди одичалых, которые составляли большинство, виднелось несколько фигур в выцветших черных лохмотьях. Один человек из Сумеречной Башни насквозь продырявил копьем бледный живот мертвеца, но тот, продвинувшись вперед по древку, своими черными руками свернул дозорному шею так, что у него кровь потекла изо рта. Тогда‑ то, кажется, Сэм и обмочился в первый раз.
Он не помнил, как бежал, но, должно быть, бежал очень быстро, потому что опомнился уже у костра в середине лагеря, где были старый сир Оттин Уитерс и несколько лучников. Сир Оттин, стоя на коленях в снегу, беспомощно смотрел на творящийся вокруг хаос, и лошадь без седока, пронесшись мимо, ударила его копытом по голове. Лучники, не обращая на него внимания, пускали огненные стрелы во мрак. Пламя охватило одного мертвеца, но на его месте возникла дюжина других и с ними громадная бледная фигура, похожая на медведя, а у лучников скоро вышли все стрелы.
Вслед за этим Сэм оказался на коне. Это был не его конь, и Сэм не помнил, как сел на него. Быть может, это был тот самый, что размозжил сиру Оттину лицо. Рога продолжали трубить, и Сэм двинулся на их звук.
В самой гуще бойни, хаоса и летящего снега он нашел Скорбного Эдда, тоже конного, с черным знаменем на копье.
– Сэм, – сказал тот, – разбуди меня, а? Уж очень страшный сон мне снится.
Другие братья тоже садились на коней. Рога ревели: аооооооо, аооооооо.
– Они перелезли через западную стену, милорд, – крикнул Старому Медведю Торен Смолвуд, с трудом удерживая на месте коня. – Я пошлю туда резерв…
– НЕТ! – гаркнул во всю глотку Мормонт, перекрикивая рога. – Отзови их – будем пробиваться отсюда. – Он привстал на стременах, его черный плащ трепетал на ветру, в броне отражался огонь. – Клин! – проревел он. – Стройся клином, и марш. По южному склону, а потом на восток!
– Милорд, южный склон кишит ими!
– Остальные слишком круты. Нам надо…
Конь Мормонта отчаянно заржал, взвился на дыбы и чуть не сбросил седока, увидев бредущего через снег медведя. Сэм обмочился снова – как могла в нем сохраниться еще какая‑ то вода? Медведь был мертвый, бледный, полусгнивший, шерсть вместе с кожей давно сползла с него, одна передняя лапа обгорела до кости, но тем не менее он шел вперед. Только глаза в нем и жили – ярко‑ синие, точно как Джон говорил. Они сияли, как замерзшие звезды. Торен Смолвуд бросился на него с длинным мечом, отражавшим красно‑ рыжие блики костра, и наполовину снес зверю голову – а зверь оторвал голову ему.
|
|
|
– ЗА МНОЙ! – проревел лорд‑ командующий, разворачивая коня.
До стены они домчались галопом. Раньше Сэм всегда боялся прыгать через препятствия, но теперь, когда стена возникла перед ним, он понял, что выбора нет. Он послал коня вперед, зажмурился и заскулил, и конь, непонятно как, перенес его через стену. Всадник справа от него рухнул наземь грудой стали, кожи и вопящего лошадиного мяса, мертвецы накинулись на него, и клин снова сомкнулся. Они неслись вниз сквозь цепкие черные руки, горящие синие глаза и летящий снег. Лошади спотыкались и падали, людей выбрасывало из седел, факелы рассекали тьму, мечи и топоры рубили мертвую плоть, а Сэмвел Тарли, рыдая, вцепился в своего коня с силой, которой прежде в себе не подозревал.
Он скакал в самой середине клина, и братья окружали его со всех сторон. Одно время с ними бежала собака, шныряя между лошадьми, но потом не выдержала и отстала. Кони на скаку топтали мертвецов, а те, падая, хватались за мечи, стремена и лошадиные ноги. Один правой рукой вспорол брюхо коню, вцепившись в седло левой.
Внезапно их обступили деревья, Сэм проскакал через замерзший ручей, и звуки побоища стали утихать позади. Он оглянулся, едва дыша от облегчения… но тут из кустов выскочил человек в черном и сдернул его с седла. Сэм так и не узнал его – он сразу ускакал прочь. Сэм побежал было вдогонку, но споткнулся о корень, растянулся носом вниз и лежал так, рыдая, как младенец, пока его не нашел Скорбный Эдд.
Это было последнее связное воспоминание Сэма о Кулаке Первых Людей. Лишь позже, много часов спустя, он оказался, весь дрожа, среди других уцелевших, половина из которых была пешая, а половина конная. В это время они уже ушли на много миль от Кулака, но Сэм не помнил, как они проделали этот путь. Дайвен свел вниз пять вьючных лошадей с грузом провизии, горючего масла и факелов, и трое из них дошли до этого места. Старый Медведь разделил весь груз поровну, чтобы потеря какой‑ то одной лошади не стала для них роковой, забрал коней у здоровых и отдал раненым, построил пеших в колонну и поставил факельщиков по бокам и сзади. «От тебя требуется одно: идти», – сказал себе Сэм и сделал первый шаг в сторону дома. Но не прошло еще и часа, как он начал запинаться и отставать…
|
|
|
Теперь они тоже отставали. Пип, бывало, говорил, что Малыш Паул самый сильный в Дозоре. Должно быть, так и есть, раз он несет на себе Сэма. Тем не менее снег был глубокий, почва неровная, и Паул шагал уже не так широко. Их обгоняли другие всадники, раненые, глядевшие на Сэма тупо, без всякого любопытства. Некоторые факельщики тоже прошли мимо них.
– Отстаете, – сказал один, а другой добавил: – Никто тебя ждать не будет, Паул. Брось Хрюшку мертвякам.
– Он обещал дать мне птицу, – сказал Паул, хотя Сэм ничего такого ему не говорил – ведь вороны были не его. – Я хочу говорящую птицу, чтобы она клевала у меня с руки.
– Ну и дурак, – сказал человек с факелом и ушел.
Через некоторое время Гренн остановился и сказал хрипло:
– А ведь мы одни остались. Я не вижу других факелов. Это, наверно, задние были?
Малыш Паул вместо ответа пробурчал что‑ то невнятное, рухнул на колени и дрожащими руками уложил Сэма в снег.
– Больше не могу тебя нести. Рад бы, да не могу. – Его била дрожь.
Ветер пролетел между деревьями, осыпав их снегом. Холод стоял такой, что Сэм чувствовал себя голым. Он искал глазами другие факелы, но они все пропали. Пламя того, который нес Гренн, струилось, как бледно‑ оранжевый шелк, и Сэм видел сквозь него густой мрак позади. Скоро факел догорит, и мы останемся совсем одни, без пищи, друзей и огня.
Но он ошибался. Они здесь были не одни.
С нижних веток большого зеленого страж‑ дерева мягко осыпался снег, и Гренн выбросил в ту сторону руку с факелом.
– Кто идет?
Из мрака выступила лошадиная голова, и Сэм на миг испытал облегчение, пока не увидел ее, эту лошадь. Она вся обросла инеем, и черный клубок замерзших внутренностей болтался под ее распоротым брюхом. Верхом на ней сидел всадник, бледный, как лед. Из горла Сэма вырвался скулящий звук. Он так перепугался, что непременно обмочился бы еще раз, но холод, видно, и пузырь его заморозил вместе со всем остальным. Иной грациозно соскочил с седла и встал на снегу, стройный, как меч, и молочно‑ белый. Доспехи колебались на нем, как вода, и ноги стояли на свежем насте, не проламывая его.
|
|
|
Малыш Паул снял со спины топор на длинной рукояти.
– Ты что с лошадью сделал? Это была лошадь Мауни.
Сэм схватился было за меч, но вспомнил, что потерял его еще на Кулаке.
Гренн шагнул вперед, выставив факел.
– Убирайся прочь! Уходи, не то сожгу!
Меч Иного, сверкнув бледной голубизной, коснулся плавни, и скрежет пронзил уши Сэма, как игла. Отрубленный конец факела упал в глубокий сугроб, и огонь тут же погас. В руке у Гренна осталась только бесполезная деревяшка. Он с проклятием швырнул ее в Иного, а Малыш Паул бросился на врага с топором.
Сэм никогда в жизни еще не испытывал такого страха. В чем, в чем, а в страхах Сэмвел Тарли разбирался хорошо.
– Матерь, помилуй меня, – прорыдал он, забыв в ужасе о старых богах. – Отец, защити, о‑ о… – Его пальцы нашарили на поясе кинжал и схватились за него.
Мертвецы двигались медленно и неуклюже, но Иной порхал, как снег на ветру. Он ускользнул от топора, переливаясь своими доспехами, и его хрустальный меч вошел меж звеньев кольчуги Паула, пронзая кожаные латы, шерсть и плоть. Меч вышел из спины со звуком «ш‑ шшшш», а Паул сказал «ох» и выронил топор. Кровь дымилась вокруг пронзившего его меча, и Паул пытался достать своего убийцу руками. Потом он упал, и его тяжесть вырвала бледный меч из руки Иного.
Вот оно. Перестань нюнить и дерись, плакса. Дерись, трус. Это был голос его отца, и Аллистера Торне, и брата Дикона, и новобранца Раста. Трус, трус, трус. Сэм истерически хихикнул, думая, что же с ним будет дальше. Должно быть, его превратят в упыря, в толстого белого мертвеца, ковыляющего на толстых ногах. Давай, Сэм. А это кто – Джон? Но ведь Джон умер. Ты можешь, ты можешь, сделай это. И он устремился вперед, скорее падая, чем бегом, зажмурился и ткнул кинжалом перед собой, держа его обеими руками. Что‑ то хрустнуло, как лед под сапогом, а потом раздался скрежет, столь громкий и пронзительный, что Сэм отшатнулся назад, зажав руками уши, и хлопнулся задом в снег.
Когда он открыл глаза, доспехи стекали с Иного ручьями, а вокруг черного кинжала из драконова стекла, торчащего в горле, шипела и дымилась бледно‑ голубая кровь. Иной схватился за нож своими белыми руками, но его пальцы, коснувшись лезвия, тоже начали дымиться.
Сэм повернулся на бок, вытаращив глаза. Иной уменьшался и таял. Через каких‑ нибудь двадцать мгновений плоть сошла с него, как белый туман, и кости, похожие на молочное стекло, тоже стали таять. И вот на снегу остался только кинжал из драконова стекла, весь окутанный паром, словно он был живой и вспотел. Гренн подобрал его и тут же выронил.
– Матерь, холодный‑ то какой.
– Это обсидиан. – Сэм привстал на колени. – Его еще называют драконовым стеклом. Драконовым. – Он засмеялся, заплакал, скрючился и выблевал свое мужество на снег.
Гренн поставил его на ноги, приложил ухо к груди Малыша Паула и закрыл ему глаза. Потом снова поднял нож и на этот раз удержал его.
– Возьми его себе, – сказал Сэм. – Я трус, а ты нет.
– Ага. Такой трус, что Иного убил. – Гренн указал ножом на полосу розового света между деревьями. – Гляди, Сэм, светает. Стало быть, восток там. Если пойдем в ту сторону, догоним Мормонта.
– Как скажешь. – Сэм пнул сапогом дерево, сбивая снежную кору, и проделал то же самое с другой ногой. – Я постараюсь. – Он сморщился и сделал шаг, один и другой.
Тирион
Цепь из золотых рук сверкала на винно‑ красном бархатном камзоле лорда Тайвина. Лорды Тирелл, Редвин и Рован устремились к нему, как только он вошел. Он поздоровался с каждым поочередно, перемолвился словом с Варисом, приложился к перстню верховного септона, поцеловал в щеку Серсею, пожал руку великому мейстеру Пицелю и занял королевское место во главе длинного стола, между дочерью и братом.
Тирион, обложившись подушками, устроился на старом месте Пицеля в конце стола, а великий мейстер передвинулся к Серсее, как можно дальше от карлика. Пицель, тощий, как скелет, тяжело опирался на витую трость и трясся на ходу. Вместо прежней великолепной бороды над его цыплячьей шеей болтались редкие белые волоски. Тирион не испытывал угрызений совести, глядя на него.
Остальным пришлось рассаживаться где попало. Их было четверо: лорд Мейс Тирелл, грузный человек с вьющимися каштановыми волосами и окладистой, тронутой проседью бородой; Пакстер Редвин из Бора, тощий и сутулый, с остатками рыжих волос вокруг лысины; Матис Рован, лорд Золотой Рощи, плотный, бритый, обильно потеющий; верховный септон, ветхий старичок с жидкой бородкой. Слишком много новых лиц, думал Тирион, слишком много новых игроков. Пока я валялся в постели, правила игры поменялись, и никто мне не скажет, каковы они теперь.
Лорды, впрочем, вели себя весьма учтиво, хотя им было явно неприятно смотреть на него.
– Эта ваша цепь – славная выдумка, – весело сказал ему Мейс Тирелл, а лорд Редвин не менее приветливо добавил:
– Совершенно верно – милорд Хайгарденский высказался от имени всех нас.
Скажите это горожанам, с горечью подумал Тирион. И треклятым певцам, гнусящим повсюду о призраке Ренли.
Дядя Киван в пылу родственных чувств даже поцеловал его в щеку и сказал:
– Лансель рассказал мне, как храбро ты себя вел. Он о тебе очень высокого мнения.
«Еще бы – ведь я тоже мог бы кое‑ что порассказать о нем». Вслух Тирион сказал, изобразив на лице улыбку:
– Мой славный кузен слишком добр. Надеюсь, он поправляется?
– Иногда ему как будто бы становится лучше, – нахмурился сир Киван, – но потом… я беспокоюсь за него, Тирион. Твоя сестра его часто навещает, чтобы подбодрить мальчика и помолиться за него.
Любопытно, о чем она молится – чтобы он выздоровел или чтобы отошел с миром? Серсея бессовестно использовала своего кузена и в постели, и вне ее, а теперь, когда отец здесь и Лансель ей больше не нужен, она, конечно, надеется, что он унесет этот маленький секрет с собой в могилу. Хватит ли у нее дерзости прикончить его? Стоит на нее посмотреть, чтобы все подозрения на ее счет развеялись как дым. Нынче она само очарование: щебечет с лордом Тиреллом по поводу предстоящей свадьбы Джоффри, расхваливает лорду Редвину достоинства его близнецов, улыбается ворчливому лорду Ровану, благочестиво поддакивает верховному септону.
– Быть может, начнем с приготовлений к свадьбе? – спросила она, когда лорд Тайвин занял свое место.
– Нет, – ответил он, – с войны, Варис.
– Новости просто замечательные, милорды, – с елейной улыбкой заявил евнух. Вчера на рассвете наш бравый лорд Рендилл подошел к Роберту Гловеру у Синего Дола и прижал его к морю. Обе стороны понесли тяжелые потери, но наши доблестные воины в конце концов одержали верх. В донесении говорится, что враг потерял тысячу человек, в числе коих находится и сир Хелман Толхарт. Роберт Гловер с остатками своего разбитого войска повернул обратно в Харренхолл, не помышляя о том, что встретит на пути нашего славного сира Григора.
– Хвала богам! – сказал Пакстер Редвин. – Это великая победа короля Джоффри.
Джоффри‑ то тут при чем? – подумал Тирион.
– И тяжелый удар для Севера, – заметил Мизинец. – Впрочем, нельзя сказать, что это Робб Старк потерпел поражение. Молодого Волка в поле пока еще никто не побил.
– Что нам известно о планах и передвижениях Старка? – со своей обычной прямотой и деловитостью спросил Матис Рован.
– Он бежал в Риверран с награбленной им добычей, бросив взятые им западные замки, – ответил лорд Тайвин. – Наш кузен сир Лавен в Ланниспорте заново формирует остатки армии своего покойного отца. Закончив приготовления, он соединится с сиром Форли Престером у Золотого Зуба, и как только Старк выступит на Север, сир Форли и сир Лавен обрушатся на Риверран.
– А вы уверены, что он пойдет на Север? – усомнился лорд Рован. – Ведь Ров Кейлин занят островитянами.
– Возможно ли называться королем, не имея королевства? – вступил в разговор Мейс Тирелл. – Мальчику поневоле придется покинуть речные земли, вновь соединиться с силами Русе Болтона и ударить всей своей мощью на Ров Кейлин. Я бы на его месте поступил именно так.
Тут Тириону пришлось прикусить язык. Робб Старк за год выиграл больше сражений, чем лорд Хайгардена за двадцать. Своей репутацией Тирелл обязан единственной незначительной победе над Робертом Баратеоном у Эшфорда, да и ее, строго говоря, одержал авангард лорда Тарли еще до подхода главных сил. Осада Штормового Предела, которой тоже командовал Тирелл, затянулась на год и окончилась ничем, ибо после победы на Трезубце лорд Хайгардена покорно склонил свои знамена перед Эддардом Старком.
– Придется мне послать Роббу Старку суровое письмо, – говорил между тем Мизинец. – Его Болтон держит козлов в моем великом чертоге, чего я допустить никак не могу.
– Кстати, о Старке, – вставил сир Киван Ланнистер. – Бейлон Грейджой, объявивший себя королем островов и Севера, предлагает нам заключить с ним союз.
– Ему полагалось бы принести нам вассальную клятву, – отрезала Серсея. – По какому праву он именует себя королем?
– По праву завоевателя, – сказал лорд Тайвин. – Он охватил своими пальцами Перешеек. Наследники Робба Старка убиты, Винтерфелл пал, и островитяне заняли Ров Кейлин, Темнолесье и основную долю Каменного Берега. Ладьи короля Бейлона бороздят западное море, представляя весомую угрозу для Ланниспорта, Светлого острова и даже для Хайгардена, если мы подадим ему повод.
– А что, если в самом деле заключить с ним этот союз? – сказал Матис Рован. – Какие условия он предлагает?
– Мы должны признать его королем и отдать ему все, что находится к северу от Перешейка.
– Зачем разумному человеку нужно что‑ либо, лежащее севернее Перешейка? – засмеялся лорд Редвин. – Если Грейджой хочет обменять мечи и паруса на камень и снег, мне эта сделка представляется более чем выгодной.
– Верно, – поддержал его Мейс Тирелл. – Я тоже за союз. Пусть король Бейлон приканчивает северян, а мы тем временем добьем Станниса.
Лицо лорда Тайвина не выдавало никаких чувств.
– Остается еще Лиза Аррен. Вдова Джона Аррена, дочь Хостера Талли и сестра Кейтилин Старк. Ее муж перед смертью состоял в заговоре со Станнисом Баратеоном.
– Женщины не созданы для войны, – беззаботно бросил Мейс Тирелл. – Думаю, ее мы можем не опасаться.
– Согласен, – сказал Редвин. – Леди Лиза держится в стороне и никакой открытой измены пока не совершила.
– Не считая того, что она держала меня в тюрьме и подвергла мою жизнь смертельному испытанию, – с немалой горячностью вмешался в прения Тирион. – Кроме того, она не вернулась в Королевскую Гавань, чтобы присягнуть на верность Джоффу, как ей приказывали. Дайте мне людей, милорды, и я разберусь с Лизой Аррен. – Ничто не могло бы доставить ему большего удовольствия, кроме возможности придушить Серсею. Ему все еще снились по ночам воздушные камеры Орлиного Гнезда, и он каждый раз просыпался в холодном поту.
Мейс Тирелл широко улыбнулся, но за этой улыбкой скрывалось презрение.
– Будет лучше, если войну мы предоставим воинам, – сказал он. – Полководцы получше вас теряли целые армии в Лунных горах и у Кровавых ворот. Мы знаем, чего вы стоите, милорд, и не надо искушать судьбу.
Рассерженный Тирион приподнялся со своих подушек, но тут в спор вмешался его отец.
– Относительно Тириона у меня другие замыслы. Мне думается, что ключ от Гнезда следует искать скорее у лорда Петира.
– Верно – он у меня между ног, – с озорной искрой в серовато‑ зеленых глазах подтвердил Мизинец. – С вашего разрешения, милорды, я готов отправиться в Долину и завоевать леди Лизу Аррен. Став ее супругом, я преподнесу вам Долину Аррен без малейшего кровопролития.
– Но захочет ли вас леди Лиза? – с сомнением спросил лорд Рован.
– Она уже хотела меня пару раз, лорд Матис, и жалоб я от нее не слышал.
– Постель – еще не брак, – сказала Серсея. – Даже такая корова, как Лиза Аррен, должна понимать разницу.
– Разумеется. Прежде дочери Риверрана было бы неприлично вступать в брак с человеком столь низкого положения, но теперь… думаю, леди Орлиного Гнезда и лорд Харренхолла могли бы соединиться.
Пакстер Редвин и Мейс Тирелл обменялись взглядом, не ушедшим от внимания Тириона.
– Это устроило бы нас, – сказал лорд Рован, – если вы уверены, что сумеете внушить этой женщине преданность по отношению к его величеству.
– Милорды, – произнес верховный септон, – у нас теперь осень, и все добрые люди устали от войны. Если лорд Бейлиш способен направить Долину на мирный путь, не проливая крови, боги, безусловно, благословят его.
– Способен ли? – сказал лорд Редвин. – Орлиным Гнездом теперь правит сын Джона Аррена лорд Роберт.
– Он еще ребенок, – заметил Мизинец. – Я позабочусь, чтобы он вырос верным подданным Джоффри и нашим преданным другом.
Взгляд Тириона не отрывался от этого стройного человека с острой бородкой и дерзкими серо‑ зелеными глазами. Так значит, лорд Харренхолла – пустой титул? Полно, отец, даже если он никогда не ступит ногой в свой замок, этот титул сделает возможным задуманный им брак, о чем ему было известно с самого начала.
– Во врагах у нас недостатка нет, – сказал сир Киван Ланнистер. – Если Гнездо останется в стороне, тем лучше. Я за то, чтобы предоставить лорду Петиру свободу действий.
Тирион знал по опыту, что сир Киван в совете служит авангардом своего брата и никогда не выскажет мысль, которая до него не пришла бы в голову лорду Тайвину. Они обо всем договорились заранее, заключил Тирион, и весь этот спор ведется только для отвода глаз.
Овцы проблеяли свое согласие, не ведая, как ловко их остригли, и возражать выпало Тириону.
– Как же казна будет выплачивать свои долги без лорда Петира? Он наш монетный кудесник, нам некем его заменить.
– Мой маленький друг слишком добр, – улыбнулся Мизинец. – Я всего лишь считаю медяки, как говаривал король Роберт. Всякий умный купец сможет делать то же самое… а уж Ланнистер, которого коснулся золотой перст Бобрового Утеса, несомненно, превзойдет меня во всем.
– Ланнистер? – с недобрым чувством повторил Тирион. Окропленные золотом глаза лорда Тайвина встретились с разномастным взором его сына.
– Мне думается, ты превосходно подходишь для этого дела.
– Истинно так! – сердечно молвил сир Киван. – Не сомневаюсь, что из тебя выйдет прекрасный мастер над монетой.
– Если Лиза Аррен согласится стать вашей женой, – сказал лорд Тайвин Мизинцу, – и не нарушит мира с королем, мы вернем лорду Роберту звание Хранителя Востока. Как скоро вы сможете уехать?
– Завтра, если ветер позволит. Сейчас за цепью грузится браавосская галея «Сардиний король» – я попрошу ее капитана взять меня на борт.
– Вы пропустите королевскую свадьбу, – заметил Мейс Тирелл.
– Приливы и невесты не ждут никого, милорд, – пожал плечами Петир. – С началом осенних штормов плавание станет куда более опасным, а из утопленника жених никудышный.
– И то верно, – усмехнулся лорд Тирелл. – Что ж, счастливого вам пути.
– И да сопутствуют вам боги, – добавил верховный септон. – Вся Королевская Гавань будет молиться за ваш успех.
– Не вернуться ли нам к союзу с Грейджоем? – предложил, взявшись за переносицу, лорд Редвин. – На мой взгляд, многое говорит в его пользу. Ладьи Грейджоя вкупе с моим собственным флотом дадут нам возможность взять штурмом Драконий Камень и покончить с притязаниями Станниса Баратеона.
– Корабли короля Бейлона в настоящее время заняты другим, – учтиво заметил лорд Тайвин, – и мы тоже. Грейджой требует за союз с ним полкоролевства, но что он готов сделать взамен? Сразиться со Старками? Он и без того с ними воюет. Зачем нам платить за то, что можно получить даром? Мне думается, что лорд Пайка может пока подождать. Со временем нам может представиться лучший выбор, когда королю не понадобится отдавать половину своего королевства.
Тирион, пристально наблюдая за отцом, понимал, что тот чего‑ то не договаривает. Он помнил о важных письмах, которые писал лорд Тайвин в ту ночь, когда он потребовал для себя Бобровый Утес. Как бишь отец сказал тогда? Одни битвы выигрывают мечи и копья, другие – перья и вороны. Любопытно, что это за «лучший выбор» и какую цену запрашивают за него.
– Теперь, пожалуй, мы можем заняться свадьбой, – сказал сир Киван.
Великий септон рассказал о приготовлениях, производимых в Великой Септе Бейелора, Серсея же поделилась своими планами относительно празднества. В тронном зале разместится тысяча гостей, но намного больше народу будет пировать во дворах, внешнем и среднем. Там натянут шелковые навесы, поставят столы и бочонки с элем для всех, кто не поместится в чертоге.
– По поводу количества гостей… – сказал великий мейстер Пицель. – К нам прибыл ворон из Солнечного Копья. Триста дорнийцев в это самое время едут к Королевской Гавани, надеясь успеть к свадьбе.
– Как это – едут? – проворчал Мейс Тирелл. – Они не обращались ко мне за разрешением на проезд через мои земли. – Тирион заметил, как побагровела его толстая шея. Дорнийцы и хайгарденцы никогда не питали любви друг к другу. Их пограничным стычкам давно потерян счет, и даже в мирное время они то и дело совершают набеги на соседские земли. Эта вражда немного поутихла, когда Дорн стал частью Семи Королевств… пока дорнийский принц по прозванию Красный Змей не изувечил на турнире молодого наследника Хайгардена. Да, дело щекотливое, подумал Тирион. Как‑ то отец его уладит?
– Принц Доран приезжает по приглашению моего сына, – спокойно ответил лорд Тайвин, – и не только ради участия в празднестве, но и для того, чтобы занять место в нашем совете, а также ради правого суда над убийцами его сестры Элии и ее детей, в котором отказал ему Роберт.
Тирион следил за лицами лордов Тирелла, Редвина и Рована. Хватит ли у кого‑ нибудь из этих троих смелости сказать: «Но разве не вы, лорд Тайвин, представили Роберту их тела, завернутые в плащи Ланнистеров? » Смелости не хватило ни у кого, но это ясно читалось на их лицах. Редвину‑ то, положим, наплевать, а вот у Рована такой вид, будто он сейчас поперхнется.
– Когда ваша Маргери выйдет замуж за короля, а Мирцелла – за принца Тристана, мы все станем одним великим домом, – напомнил Мейсу Тиреллу сир Киван. – Не пора ли забыть о былой вражде, милорд?
– Речь идет о свадьбе моей дочери…
– …и моего внука, – твердо завершил лорд Тайвин. – А свадьба – не место для сведения старых счетов.
– С Дораном Мартеллом я не ссорился, – заявил лорд Тирелл, хотя его тон противоречил словам. – Если он желал пересечь Простор, ему стоило лишь спросить у меня разрешения.
Вряд ли он поедет через Простор, подумал Тирион. Он поднимется по Костяному Пути, повернет на восток у Летнего Замка и двинется по Королевскому тракту.
|
|
|
