 |
Дейенерис 12 страница
|
|
|
|
– И нарушишь свою клятву? Как я?
Она отпустила его, и он плюхнулся в воду, а по лесу вдруг прокатился хохот.
Бриенна вскочила, перемазанная илом и кровью ниже пояса, в сбившейся одежде, вся красная. Можно подумать, ее застали за любовной игрой, а не за дракой. Джейме выбрался на мелкую воду, протирая глаз от крови. На обеих берегах ручья стояли вооруженные люди. Неудивительно – мы так нашумели, что дракона могли бы разбудить.
– Здорово, ребята, – крикнул им Джейме. – Извините, если я вас побеспокоил – хотел жену малость поучить.
– Мне сдается, это она тебя учила, – сказал здоровенный, толстый детина. Носовая стрелка его железного полушлема не скрывала отсутствия носа.
Это не те разбойники, что убили Клеоса, смекнул Джейме. Тут собрался сброд со всего света: смуглые дорнийцы и белокурые лиссенийцы, дотракийцы с колокольцами в косах, волосатые иббенийцы, черные жители Летних островов в плащах из перьев. Он понял, кто они. Бравые Ребята.
Бриенна обрела голос.
– У меня есть сто оленей…
– Для начала сгодится, миледи, – сказал похожий на живой труп человек в плаще из татуированной кожи.
– А потом настанет твой черед, – добавил безносый. – Может, твоя дырка окажется не такой уродской, как все остальное.
– Ты ее в задницу, Рорж, – посоветовал дорниец с копьем и красным шелковым шарфом на шлеме. – Тогда не придется смотреть на ее рожу.
– Зато она меня не увидит – что ж ее удовольствия лишать? – ответил безносый, и вся шайка заржала.
Женщина, при всем своем безобразии и упрямстве, заслуживала все же лучшей участи, чем быть изнасилованной скопищем этих подонков.
– Кто здесь главный? – осведомился Джейме.
– Эта честь принадлежит мне, сир Джейме. – Живой мертвец смотрел на него обведенными красным ободом глазами. Его редкие волосы словно высохли на корню, сквозь землистую кожу на лице и руках просвечивали синие вены. – Я прозываюсь Верным Утсивоком.
|
|
|
– Стало быть, ты меня знаешь?
Наемник утвердительно наклонил голову.
– Чтобы обмануть Бравых Ребят, мало обрить голову и отпустить бороду.
Кровавых Скоморохов, ты хочешь сказать. Джейме любил их не больше, чем Григора Клигана или сира Амори Лорха. «Псы», – отзывался обо всех них отец и пользовался ими, как псами, – чтобы загонять добычу и наводить на нее страх.
– Если ты знаешь меня Утсивок, то должен также знать, что не останешься без награды. Ланнистеры всегда платят свои долги. Что до женщины, это благородная дама, и за нее можно взять хороший выкуп.
– Да ну? Какая удача, – молвил Утсивок, и его хитрая улыбка чем‑ то не понравилась Джейме.
– Да, вам повезло. Где ваш козел?
– В нескольких часах отсюда. Он, несомненно, будет рад вас видеть, только я не стал бы называть его «козлом» в лицо. Лорд Варго очень щепетильно относится к своему достоинству.
С каких это пор у этого шепелявого дикаря появилось достоинство?
– Ладно, постараюсь запомнить. Так он теперь лорд? Лорд чего?
– Харренхолла. Так ему обещано.
Харренхолла? В своем ли отец уме? Джейме поднял руки.
– Снимите‑ ка с меня это железо.
Утсивок ответил ему сухой ухмылкой.
Что‑ то тут не так. Джейме, не выдавая своего беспокойства, улыбнулся.
– Я сказал что‑ то смешное?
– Ты самое смешное, что я видел с тех пор, как Кусака отгрыз титьки той септе, – заверил его безносый.
– Ты и твой отец проиграли слишком много сражений, – вставил дорниец, – и нам пришлось сменять львиные шкуры на волчьи.
– Тимеон хочет сказать, что Бравые Ребята больше не служат дому Ланнистеров, – пояснил Утсивок. – Мы перешли к лорду Болтону и Королю Севера.
|
|
|
На этот раз улыбка Джейме выразила холод и презрение.
– И после этого кто‑ то еще говорит, что у меня дерьмо вместо чести!
Это замечание Утсивоку не понравилось. По его знаку двое Скоморохов ухватили Джейме за руки, и Рорж двинул кольчужным кулаком ему в живот. Джейме скрючился, и тут подала голос женщина:
– Не трогайте его! Нас послала леди Кейтилин для обмена пленными, он под моей защитой… – Рорж ударил снова, да так, что вышиб весь воздух у Джейме из легких. Бриенна нагнулась, чтобы выудить свой меч из ручья, но Скоморохи тут же на нее накинулись. Понадобились четверо, чтобы скрутить ее.
В итоге лицо у нее сделалось таким же синим и разбитым, как, предположительно, у Джейме, и ей выбили два зуба. Красоты ей это не прибавило. Обоих пленников, спотыкающихся и окровавленных, поволокли через лес обратно к лошадям. Бриенна хромала от раны в бедре, которую нанес ей Джейме, и ему стало ее жаль. Ночью она лишится своей невинности, в этом можно не сомневаться. Этот безносый ублюдок уж точно ее поимеет, да и другие, похоже, не прочь.
Дорниец связал их спиной к спине, посадив на плуговую лошадь Бриенны. Другие Скоморохи тем временем раздели сира Клеоса Фрея догола и разыграли между собой его имущество. Роржу достался окровавленный камзол с гордыми эмблемами Ланнистеров и Фреев. Стрелы пробили в равной степени и львов, и башни.
– Надеюсь, теперь ты довольна, женщина. – Шепнув это Бриенне, Джейме закашлялся и сплюнул кровью. – Будь у меня оружие, нас нипочем бы не взяли. – Она ему не ответила. Экая упрямая сука – но и храбрая тоже, этого у нее не отнимешь. – Когда мы остановимся на ночлег, они тебя изнасилуют, – предупредил он. – Лучше не сопротивляйся. Если будешь драться, парой зубов не отделаешься.
Он почувствовал спиной, как она напряглась.
– Ты тоже не сопротивлялся бы, будь ты женщиной?
«Если б я был женщиной, я был бы Серсеей».
– Будь я женщиной, я заставил бы их убить меня, но я не женщина. – Джейме послал их лошадь рысью. – Эй, Утсивок, на два слова!
Наемник в татуированном плаще придержал коня, чтобы поравняться с ними.
– Чего вам, сир? И следите за своим языком, не то я опять проучу вас.
– Золото. Ты ведь любишь золото, да?
Утсивок впился в него своими красными глазами.
|
|
|
– Оно могло бы мне пригодиться, спорить не стану.
Джейме понимающе улыбнулся ему.
– Все золото Бобрового Утеса. Зачем отдавать его козлу? Что мешает тебе отвезти нас в Королевскую Гавань и получить выкуп самому? И за меня, и за нее? Она мне обмолвилась как‑ то, что Тарт иначе называют Сапфировым островом. – Женщина при этих словах дернулась, но промолчала.
– Вы принимаете меня за предателя?
– Ясное дело, за кого же еще?
Утсивок задумался над его предложением, но ненадолго.
– До Королевской Гавани путь долгий, да и отец ваш сейчас там. Лорду Тайвину может не понравиться, что мы продали Харренхолл лорду Болтону.
А он умнее, чем кажется. Джейме уже предвкушал, как повесит этого мерзавца, набив ему карманы золотом.
– Договариваться с отцом предоставь мне. Я добуду тебе королевское помилование за все твои преступления и сделаю тебя рыцарем.
– Сир Утсивок, – смакуя, произнес наемник. – Как гордилась бы этим моя женушка, если б я ее не прикончил! – Он вздохнул. – А как же наш славный лорд Варго?
– Может, спеть тебе «Рейны из Кастамере»? У козла поубавится храбрости, когда отец до него доберется.
– Доберется? Это как же? Неужто у вашего батюшки руки такие длинные, что могут достать за стены Харренхолла и вытащить нас оттуда?
– Если понадобится. – Чудовищное строение короля Харрена уже пало один раз и может пасть снова. – Или ты такой дурак, что веришь, будто козел может победить льва?
Утсивок, нагнувшись вперед, лениво смазал его по лицу. Неприкрытая наглость этого жеста оказалась больнее самого удара. Он меня не боится, с холодком в груди понял Джейме.
– Все, Цареубийца, хватит. Я и правда был бы полным дураком, если б поверил обещаниям такого клятвопреступника, как ты. – И Утсивок ускакал прочь.
Эйерис, возмущенно подумал Джейме. Вечно все упирается в Эйериса. Покачиваясь в такт шагу лошади, он мечтал о мести. Эх, меч бы теперь, а еще лучше два – один для женщины, другой для меня. Мы погибли бы, но прихватили бы с собой в ад половину этой сволочи.
– Зачем ты сказал ему, что Тарт называют Сапфировым островом? – прошептала Бриенна, когда Утсивок отъехал подальше. – Он еще подумает, что у моего отца полным‑ полно драгоценных камней…
|
|
|
– Молись о том, чтобы он так подумал.
– Ты слова не можешь сказать без лжи, Цареубийца. Тарт зовется Сапфировым островом из‑ за голубизны его вод.
– Скажи это громче, женщина, а то Утсивок не слышит. Чем скорее они узнают, как мало ты стоишь, тем скорее примутся за тебя. Они залезут на тебя все поочередно, но что за беда? Просто закрой глаза, раздвинь ноги и думай, что каждый из них – лорд Ренли.
Это, к счастью, на время заткнуло ей рот.
День был почти на исходе, когда они приехали к Варго Хоуту, который с десятком других Бравых Ребят грабил маленькую септу. Окна в свинцовом переплете выбили, деревянные статуи богов вытащили наружу. Самый толстый дотракиец, когда‑ либо виденный Джейме, сидел на груди у Матери и выковыривал ножом халцедоны из ее глаз. Тощий лысый септон болтался вниз головой на ветке развесистого каштана, и трое Скоморохов пользовались им как мишенью для стрельбы из лука. Кто‑ то из них, очевидно, был метким стрелком: в каждом глазу мертвеца торчало по стреле.
Увидев Утсивока и пленников, наемники подняли крик на полудюжине языков. Сам козел сидел у костра и ел с вертела полусырую птицу. Жир и кровь текли у него по пальцам на длинную жидкую бороденку. Вытерев руки о камзол, он встал и прошепелявил:
– Шареубийца, ты мой пленник.
– Милорд, я Бриенна Тарт, – сказала женщина. – Леди Кейтилин Старк послала меня, чтобы доставить сира Джейме к его брату в Королевскую Гавань. – Козел окинул ее безразличным взглядом.
– Жаштавьте ее жамолчать.
– Выслушайте меня, – взмолилась Бриенна, пока Рорж резал веревку, связывавшую ее с Джейме, – выслушайте именем Короля Севера, которому вы служите. – Рорж стащил ее с лошади и стал пинать ногами.
– Только кости смотри не поломай, – крикнул ему Утсивок. – За эту суку с лошадиной мордой дадут столько сапфиров, сколько она весит.
Дорниец Тимеон и дурно пахнущий иббениец сняли с седла Джейме и грубо пихнули его к костру. Он мог бы, пожалуй, выхватить меч из чьих‑ нибудь ножен, но Скоморохов было слишком много, а его руки по‑ прежнему сковывала цепь. Он успел бы срубить одного или двух, но потом его самого бы убили, а Джейме еще не был готов умереть – во всяком случае, за Бриенну Тарт.
– Шлавный нынче выдался день, – сказал Варго Хоут. На шее у него висело ожерелье из монет самой разной формы и величины, литых и кованых, с изображениями королей, волшебников, богов, демонов и всевозможных сказочных зверей.
|
|
|
Монеты всех стран, где он воевал, вспомнил Джейме. Алчность – вот ключ к этому человеку. Кто предал однажды, предаст опять.
– Лорд Варго, вы поступили глупо, покинув службу у моего отца, но еще не поздно поправить дело. Вы ведь знаете, он щедро заплатит за меня.
– О да. Половину вшего жолота Бобрового Утеша. Но шначала я пошлю ему пишмо. – И он добавил что‑ то на своем козлином языке.
Утсивок толкнул Джейме в спину, а шут в зеленом и розовом клетчатом наряде подсек ему ноги. Когда он грохнулся наземь, один из лучников схватил его за цепь между запястьями и вытянул его руки вперед. Толстый дотракиец отложил нож и достал из ножен огромный кривой, серповидный аракх, излюбленное оружие табунщиков.
Они хотят меня напугать. Дурак скакал, хихикая, у Джейме на спине, а дотракиец неспешно приближался. Козел хочет, чтобы я намочил штаны и молил его о пощаде, но этого удовольствия я ему не доставлю. Он Ланнистер из Бобрового Утеса, лорд‑ командующий Королевской Гвардией, и ни один наемник не исторгнет у него крика.
Аракх, сверкнув серебром на солнце, опустился так быстро, что глаз не мог уследить, и Джейме закричал.
Арья
Маленький прямоугольный замок наполовину разрушился, и жил в нем только один большой седой рыцарь. Он был так стар, что не понимал, о чем его спрашивают. Что бы ему ни говорили, он только улыбался и бормотал:
– Я стойко держал мост против сира Мейнарда. Волосы у него были рыжие, а нрав черный, но поколебать меня он не смог. Шесть ран я получил, прежде чем убил его. Шесть!
Мейстер, который заботился о нем, был, к счастью, молод. Когда старый рыцарь уснул в своем кресле, он отвел их в сторону и сказал:
– Боюсь, что вы гоняетесь за призраком. К нам давно уже, с полгода назад, прилетала птица. Ланнистеры поймали лорда Берика у Божьего Ока и повесили.
– Верно, повесили, да Торос вовремя перерубил веревку. – Сломанный нос Лима, уже не столь красный и распухший, стал каким‑ то кривым, и все лицо из‑ за него казалось скособоченным. – Его милость так просто не убьешь.
– И не найдешь, как видно, – заметил мейстер. – Вы уже спрашивали Лиственную Леди?
– Спросим непременно, – сказал Зеленая Борода.
На следующее утро, проезжая через каменный мостик около замка, Джендри полюбопытствовал, не этот ли мост оборонял старый рыцарь, но никто этого не знал.
– Скорее всего этот, – сказал Джек‑ Счастливчик. – Других мостов тут вроде не видать.
– Мы бы знали наверняка, если б об этом сложили песню, – сказал Том Семиструнный. – Будь такая песня, мы бы знали, кто такой был сир Мейнард и зачем ему так приспичило перейти через этот мост. Бедный старина Лайчестер прославился бы не хуже Рыцаря‑ Дракона, если б у него хватило ума нанять себе певца.
– Сыновья лорда Лайчестера погибли во время Робертова мятежа, – проворчал Лим, – кто на нашей стороне, кто на другой. С той поры он умом и повредился, и никакая дурацкая песня этого не исправит.
– Что это за Лиственная Леди, о которой говорил мейстер? – спросила Арья у Энги.
– Погоди, сама увидишь, – улыбнулся он.
Три дня спустя, когда они ехали через желтый лес, Джек‑ Счастливчик взял свой рог и протрубил сигнал – не такой, как прежде. Не успели звуки рога утихнуть, с верхушек деревьев упали веревочные лестницы.
– Стреноживаем лошадей и лезем наверх, – пропел Том. И они поднялись в древесную деревню, где крытые мхом шалаши, спрятанные в золотой и красной листве, соединялись веревочными переходами. Их проводили к Лиственной Леди, хрупкой, как веточка, белоголовой старушке в домотканом платье.
– Настала осень, и долго мы здесь не проживем, – сказала она. – По Хейфордской дороге девять дней назад проехала дюжина волков – они охотились. Если б они посмотрели наверх, то могли бы нас увидеть.
– А лорда Берика вы не видели? – спросил Том.
– Он умер, – горестно ответила женщина. – Гора поймал его и вонзил ему в глаз кинжал. Нам рассказал об этом нищенствующий брат, а ему сказал человек, который видел это своими глазами.
– Это старая история и притом лживая, – сказал Лим. – Лорда‑ молнию убить не так просто. Может, сир Григор и в самом деле выколол ему глаз, но от этого еще не умирают – спросите Джека.
– Я, во всяком разе, не умер, – подтвердил одноглазый Джек‑ Счастливчик. – Вот родне моей не так посчастливилось. Отца повесил бейлиф лорда Пайпера, брата Уота послали на Стену, других братьев поубивали Ланнистеры. Глаз – это пустяки.
– Ты можешь поклясться, что он не умер? – Лиственная Леди стиснула руку Лима. – Да благословят тебя боги, Лим, – это лучшая новость, которую мы слышали за полгода. Да хранит его Воин, и красного жреца тоже.
На следующую ночь они нашли приют в сожженной септе сожженной деревни под названием Веселушка. В окнах не осталось стекол, и пожилой септон, встретивший их, сказал, что грабители сняли с Матери ее дорогие одежды, забрали золотой фонарь Старицы и серебряную корону Отца.
– И отрубили Деве груди, хотя они‑ то были из простого дерева. Ну и глаза, конечно, выковырнули, янтарь, ляпис‑ лазурь и перламутр. Да смилуется над ними Матерь.
– Кто это был, Скоморохи? – спросил Лим.
– Нет, северяне. Дикари, которые поклоняются деревьям. Они сказали, что ищут Цареубийцу.
Арья прикусила губу. Она чувствовала, что Джендри смотрит на нее, и это вызывало в ней гнев и стыд.
В подвале септы, среди паутины, древесных корней и разбитых винных бочонков, жили с дюжину человек, но и они давно уже не слышали о лорде Берике – даже их вожак в зачерненных сажей доспехах и грубо намалеванной молнией на плаще. Зеленая Борода, поймав на себе взгляд Арьи, засмеялся и сказал:
– Лорд‑ молния везде и в то же время нигде, так‑ то, белочка.
– Никакая я не белочка. Я почти взрослая, мне скоро будет одиннадцать.
– Тогда смотри, как бы я на тебе не женился! – Он хотел пощекотать ей подбородок, но Арья хлопнула его по руке.
Ночью Лим и Джендри сели играть с местными жителями в плашки, а Том завел дурацкую песню о Пузатом Бене и гусыне верховного септона. Энги дал Арье свой лук, но она, как ни старалась, не смогла его натянуть.
– Тебе нужен лук полегче, миледи, – сказал конопатый лучник. – Если в Риверране найдется мореное дерево, я смогу такой сделать.
Том, услышав его, прервал пение.
– Дурак ты, Лучник. Если мы и завернем в Риверран, то ненадолго, чтобы выкуп за нее получить, и тебе некогда будет делать луки. Скажи спасибо, если цел оттуда уйдешь. Лорд Хостер вешал разбойников еще до того, как ты бриться начал. А уж сынок его… я всегда говорил, что человеку, который не любит музыку, доверять нельзя.
– Он ненавидит не музыку, а тебя, дурака, – сказал Лим.
– Без всякой причины. Если он так напился, что ничего не сумел сделать со своей первой женщиной, я‑ то тут при чем?
– А песню кто про это сочинил – ты или другая задница, влюбленная в собственный голос?
– Я всего‑ то один раз ее спел, – защищался Том, – и кто сказал, что эта песня про него? Она про рыбу.
– Про дохлую рыбку, – засмеялся Энги.
Арье было все равно, о чем говорится в дурацких песнях Тома, и она спросила у Харвина:
– О каком это выкупе он говорит?
– Мы нуждаемся в лошадях, миледи, и в оружии тоже. Нам нужны доспехи, мечи, щиты, копья, а еще семена. Зима близко – помните? – Он тронул Арью за подбородок. – Вы не первая знатная пленница, за которую мы берем выкуп, и, надеюсь, не последняя.
Это Арья понимала. Рыцарей постоянно берут в плен, а потом выкупают, и женщин иногда тоже. Но что, если Робб не захочет за нее платить? Она не какой‑ нибудь прославленный рыцарь, а для короля, интересы государства должны быть дороже сестер. И что скажет ее леди‑ мать? Хочет ли она, чтобы Арья вернулась, после всего, что ее дочка натворила? Арья прикусила губу и задумалась.
На другой день они приехали в место под названием Высокое Сердце. Это был холм, такой высокий, что Арье показалось, что с его вершины видно полмира. Там, наверху, она увидела кольцо огромных белых пней – все, что осталось от могучих некогда чардрев. Арья с Джендри, обойдя вокруг, насчитали тридцать один пень, и некоторые были так велики, что она могла бы спать на них.
Том сказал ей, что раньше Высокое Сердце было святыней Детей Леса и что остатки их волшебства еще сохранились здесь.
– С теми, кто здесь ночует, ничего дурного случиться не может, – сказал он, и Арья подумала, что это, пожалуй, правда: холм очень высок, место вокруг открытое, и ни один враг не подберется сюда незамеченным.
Том сказал еще, что окрестные жители сторонятся этого места: говорят, будто здесь являются призраки Детей Леса, погибших здесь, когда андальский король Эррег Братоубийца вырубил их рощу. Арья много чего знала и о Детях Леса, и об андалах, но призраки ее не пугали. В раннем детстве она играла в «приди ко мне в замок» и в дев и чудовищ в крипте Винтерфелла, среди сидящих на своих тронах каменных королей.
И все‑ таки в ту ночь она почувствовала, как стали дыбом волосы на затылке. Она спала, но ее разбудила буря. Ветер сорвал с нее одеяло и унес в кусты. Когда Арья пошла за ним, она услышала голоса.
У прогоревшего до углей костра сидели Том, Лим и Зеленая Борода, а с ними крошечная женщина на фут ниже Арьи и старше старой Нэн. Согнутая и сморщенная, она опиралась на кривую черную клюку. Ее длинные белые волосы ниспадали почти до земли, а когда дул ветер, стояли вокруг головы, как облако. Кожа у нее была еще белее, цвета молока, и Арье показалось, что глаза у нее красные, хотя сквозь кусты разглядеть было трудно.
– Старые боги неспокойны и не дают мне спать, – говорила женщина. – Во сне я видела, как тень с пылающим сердцем зарезала золотого оленя. Еще видела человека без лица – он стоял на мосту, который качался под ним. На плече у него сидела ворона‑ утопленница с водорослями на крыльях. Я видела ревущую реку и женщину‑ рыбу. Она плыла мертвая, с красными слезами на щеках, но когда она открыла глаза, я проснулась от ужаса. Я видела все это и много другого. Вы принесли мне дары, чтобы заплатить за мои сны?
– Какой в них прок, в снах? – проворчал Лим. – Женщины‑ рыбы и вороны‑ утопленницы. Мне самому прошлой ночью приснилось, будто я целую одну трактирную девку, которую знал когда‑ то. Не хочешь ли заплатить мне за это, старуха?
– Твоя женщина давно умерла, и теперь ее целуют одни только черви. А ты, – сказала старушка Тому, – либо спой мне песню, либо убирайся отсюда.
И он запел так тихо и печально, что Арья улавливала только обрывки слов, хотя они показались ей знакомыми. Санса бы точно узнала эту песню.
Она их все знала, и немного играла сама, и очень красиво пела. Не то что Арья, которая только выкрикивала слова.
Наутро старушки нигде не было видно. Когда стали седлать лошадей, Арья спросила Тома, живут ли по‑ прежнему Дети Леса на Высоком Сердце.
– Ты ее видела, да? – усмехнулся певец.
– Кто она – привидение?
– Разве привидения жалуются на боль в суставах? Нет, это просто маленькая женщина. Странная, конечно, и глаз у нее дурной. Но она знает вещи, до которых ей дела нет, и может рассказать тебе о них, если ты ей понравишься.
– Выходит, ты ей нравишься? – с сомнением спросила Арья.
– Не я, так мои песни, – засмеялся он. – Только она всегда заставляет меня петь одну и ту же. Песня, конечно, неплохая, но я знаю и другие не хуже нее. Ну ничего – главное, что мы теперь напали на след. Скоро ты увидишь Тороса и лорда‑ молнию, ручаюсь.
– Если вы – их люди, почему они тогда от вас прячутся?
Том закатил глаза, и за него ответил Харвин:
– Я не сказал бы, что они прячутся, миледи, но лорд Берик в самом деле не сидит на месте и редко с кем делится своими планами. Зато его никто не сможет выдать в случае чего. Теперь нас, должно быть, сотни, а то и тысячи – не можем же мы все таскаться за ним по пятам. Мы объели бы всю округу дочиста, и какое‑ нибудь войско больше нашего могло бы нас перебить. А маленькие отряды, такие, как наш, могут наносить удары в дюжине мест одновременно и уходить, пока враг опомниться не успел. Если же кого‑ нибудь из нас поймают и станут допрашивать, он не сможет их навести на лорда‑ молнию, что бы с ним ни делали. Вы знаете, что такое допрос, миледи?
Арья кивнула.
– Они называли это щекоткой – Полливер, Рафф и другие. – И она рассказала им о деревне у Божьего Ока, где их с Джендри взяли в плен, и о вопросах, которые задавал Щекотун. «Есть ли в деревне спрятанное золото? – всегда спрашивал он. – Серебро, драгоценные камни? Провизия? Где лорд Берик? Кто из ваших деревенских ему помогал? В какую сторону он отправился? Сколько с ним было человек? Сколько рыцарей, лучников, конных? Какое у них оружие? Сколько раненых? Так куда, говоришь, они ушли? » Стоило ей вспомнить об этом, и она вновь услышала крики, почувствовала запах крови, нечистот и паленого мяса. – Вопросы он задавал одни и те же, но щекотка каждый день была другая.
– Дети не должны такое видеть, – сказал Харвин, выслушав ее. – Мы слышали, что Гора потерял половину своих людей у Каменной Мельницы. Может, этот Щекотун плывет теперь по Красному Зубцу, и рыбы его обгладывают. А если нет, то им придется отвечать и за его преступления. Лорд Берик сказал как‑ то, что война началась, когда десница послал нас покарать Григора Клигана именем короля, и что этим он ее и закончит. – Он ласково потрепал Арью по плечу. – Садитесь в седло, миледи. Нам предстоит долгий дневной переход до Желудей, зато там у нас будет крыша над головой и горячий ужин.
Они и правда ехали целый день, но в сумерки, переправившись через ручей, они увидели каменные крепостные стены и большой дубовый сруб замка Желуди. Его хозяин сражался где‑ то вместе со своим хозяином, лордом Венсом, и ворота замка были наглухо заперты. Но леди‑ хозяйка была старым другом Тома Семиструнного – Энги сказал даже, что они когда‑ то были любовниками. Энги часто ехал рядом с Арьей – он был ближе к ней по возрасту, чем все они, не считая Джендри – и рассказывал ей всякие забавные истории о Дорнийских Марках. Но она не поддавалась на эту удочку, говоря себе: «Он мне не друг, он просто следит за мной, чтобы я опять не убежала». Ну что ж, она тоже будет следить. Сирио Форель научил ее этому.
Леди Смолвуд приняла разбойников довольно радушно, хотя и не преминула обругать их за то, что они таскают с собой в военное время маленькую девочку. Еще больше она рассердилась, когда Лим проговорился, что Арья знатного рода.
– Кто налепил на бедного ребенка эти болтонские лохмотья? – осведомилась она. – Эта эмблема… да девочку могут повесить в мгновение ока, увидев ободранного человека у нее на груди. – Тут Арью быстро погнали наверх, посадили в ванну и начали поливать кипятком. Служанки леди Смолвуд скребли ее так, будто с нее самой кожу хотели содрать, и даже добавили в воду что‑ то такое, пахнущее цветами.
После этого ее еще и одели как девочку. На нее напялили шерстяные чулки, полотняную сорочку, а поверх всего – зеленое платье с коричневыми желудями, вышитыми на лифе и подоле.
– Моя двоюродная бабушка – септа в староместском Доме Матери, – сказала леди Смолвуд, пока женщины зашнуровывали платье у Арьи на спине. – Когда началась война, я отправила свою дочь к ней. Она, конечно, уже вырастет из своих старых платьев, когда вернется. Ты любишь танцевать, дитя? Моя Кариллен прелестно танцует и красиво поет. А ты чем любишь заниматься?
Арья поворошила ногой тростник на полу.
– Работать Иглой.
– Это очень успокаивает, правда?
– Только не меня.
– Правда? Я всегда любила шить. Боги каждой из нас дают свой маленький талант, и мы не должны дать ему зачахнуть, как говорит моя бабушка. Любое деяние может стать молитвой, если мы вкладываем в него все свое старание. Правда, чудесно сказано? Вспомни это, когда снова примешься за иглу. Ты этим каждый день занимаешься?
– Занималась, пока не потеряла свою Иглу, а новая уже не так хороша.
– В такие времена мы все должны делать лучшее, на что способны. – Леди Смолвуд захлопотала, оправляя на Арье платье. – Ну вот, теперь ты настоящая молодая леди.
«Я не леди, – хотелось сказать Арье. – Я волк».
– И не знаю, кто ты, дитя, – продолжала хозяйка, – и это, пожалуй, к лучшему. Боюсь, ты какая‑ то важная персона. – Она поправила Арье воротник. – В такие времена лучше быть мелкой сошкой. Жаль, что я не могу оставить тебя здесь – это небезопасно. Стены у меня есть, но людей, чтобы оборонять их, не хватает.
К тому времени, как Арью вымыли, одели и причесали, в чертоге замка накрыли ужин. Джендри, глянув на нее, начал так ржать, что вино потекло у него из носа, пока Харвин не съездил ему по уху. Пища была простая, но сытная: баранина с грибами, черный хлеб, гороховый пудинг и печеные яблоки с желтым сыром. Когда слуги, убрав со стола, вышли, Зеленая Борода понизил голос и стал расспрашивать хозяйку о лорде‑ молнии.
– Не прошло и двух недель, как они побывали здесь, – улыбнулась она. – Они двое и еще дюжина человек. Овец перегоняли. Я глазам своим не поверила. Торос в благодарность оставил мне трех барашков – одного вы только что съели.
– Торос перегоняет овец? – покатился со смеху Энги.
– Да уж, зрелище было престранное, но Торос сказал, что он, как пастырь, умеет обращаться со стадом.
– И стричь его, – хмыкнул Лим.
– Об этом можно сложить замечательную песню, – заметил, дернув струну, Том.
Леди Смолвуд наградила его уничтожающим взглядом.
– Пусть ее сочиняет тот, кто не рифмует «в паре он» с «Дондаррион». И не поет «Приляг на травку, мой дружок» каждой встречной молочнице, после чего две из них оказываются беременными.
– Песня называлась «Дай мне испить красы твоей», – возразил Том, – молочницы всегда охотно ее слушают. Некой высокородной леди, сколько мне помнится, она тоже нравилась.
Ее ноздри раздулись.
– В речных землях полно девиц, которым ты нравился, и все они теперь пьют чай из пижмы. Уж казалось бы, мужчина твоего возраста должен знать, как уберечь женщину. Скоро тебя станут звать Том Семь Сынов.
– Семь сынов у меня уже есть. Чудесные парни и поют, что твои соловьи. – Заметно было, что Тома это нисколько не удручает.
– А не сказал его милость, куда направляется, миледи? – спросил Харвин.
– Лорд Берик ни с кем не делится своими планами, но я знаю, что близ Каменной Септы и в Трехгрошовом лесу теперь голод. На вашем месте я поискала бы его там. – Леди Смолвуд отпила глоток вина. – Надо вам знать, что у меня бывали и менее приятные гости. Стая волков долго выла у моих ворот, полагая, что я прячу здесь Джейме Ланнистера.
|
|
|
