 |
Дейенерис 11 страница
|
|
|
|
Большой Джон выхватил копье у своего латника.
– Позвольте мне проткнуть его, ваше величество. Позвольте вспороть ему брюхо, чтобы поглядеть на цвет его кишок.
Двери чертога распахнулись, и вошел Черная Рыба. С его плаща и шлема стекала вода. За ним шли латники Талли. Снаружи сверкала молния, и черный дождь хлестал по камням Риверрана. Сир Бринден снял шлем и опустился на одно колено.
– Ваше величество, – только и сказал он, но мрачность его голоса стоила многих слов.
– Я выслушаю сира Бриндена наедине, в приемной палате, – сказал Робб и встал. – Лорд Карстарк останется здесь до моего возвращения, Большой Джон. Остальных повесить.
Большой Джон опустил копье.
– Всех семерых? Мертвых тоже?
– Да. Негоже, чтобы эта падаль оскверняла реки моего лорда‑ дяди. Пусть послужат кормом для ворон.
Один из осужденных упал на колени.
– Смилуйтесь, ваше величество. Я никого не убивал, только караулил.
Робб ненадолго задержался.
– Ты знал, что замышляет лорд Рикард? Видел ножи у них в руках? Слышал крики, мольбы о пощаде?
– Слыхать слыхал, но ничего не делал, только караулил у двери, клянусь…
– Лорд Амбер, оставь этого караульщика напоследок – пусть поглядит, как умирают другие. Матушка, дядя, пойдемте со мной. – Робб вышел в одну дверь, а люди Большого Джона вывели осужденных в другую, подталкивая их копьями. Гром снаружи грянул так, словно весь замок обрушился. Или это рушится королевство?
В приемной палате было темно, но гром здесь грохотал не столь оглушительно. Слуга внес масляную лампу и хотел разжечь очаг, но Робб отослал его, оставив лампу. В комнате имелись столы и стулья, но сел только Эдмар, да и тот сразу встал, видя, что остальные остались на ногах. Робб снял корону и положил ее на стол.
|
|
|
Черная Рыба закрыл дверь.
– Люди Карстарка ушли.
– Все? – Даже Кейтилин не могла понять, что звучит в голосе Робба – гнев или отчаяние.
– Все бойцы. Остались только маркитанты и обозники вместе с ранеными. Мы допросили их и как будто дознались до правды. Они начали уходить, как только настала ночь, сперва по одному и по двое, потом целыми отрядами. Раненым и обозникам приказали поддерживать костры, чтобы никто не догадался об их уходе, но когда начался дождь, это уже не понадобилось.
– Они снова соберутся воедино, уйдя подальше от Риверрана? – спросил Робб.
– Нет. Они разбредутся и будут охотиться. Лорд Карстарк поклялся отдать руку своей дочери любому, будь он высокого или низкого рода, кто принесет ему голову Цареубийцы.
Боги милостивые. Кейтилин снова стало дурно.
– Триста человек и вдвое больше лошадей растаяли в ночи. – Робб потер виски, где отпечатался след от короны. – Вся конница Кархолда потеряна для нас.
Это все из‑ за меня. Из‑ за меня, да простят меня боги. Не требовалось быть солдатом, чтобы понять, в какой западне оказался Робб. Он пока еще удерживает речные земли, но его королевство окружено врагами со всех сторон, кроме восточной, где, не желая ничего знать, сидит на своей горе Лиза. Даже Трезубец стал для него ненадежен с тех пор, как Лорд Переправы разорвал с ним союз. Потерять в такое время еще и Карстарка…
– Весть об этом не должна покидать Риверрана, – сказал Эдмар. – Ланнистеры всегда твердят, что платят свои долги. Да смилуется над нами Матерь, если лорд Тайвин услышит.
Санса. Кейтилин сжала кулаки так, что ногти впились в ладони.
Робб окинул Эдмара холодным взглядом.
– Ты хочешь сделать меня не только убийцей, но и лжецом, дядя?
– Лгать нет нужды – просто промолчим. Похороним мальчиков и будем помалкивать до конца войны. Виллем был сыном сира Кивана Ланнистера и племянником лорда Тайвина, Тион – сыном леди Дженны и вдобавок Фреем. От Близнецов это тоже придется скрыть, пока…
|
|
|
– Пока мертвые не воскреснут? – резко прервал племянника Бринден. – Правда ушла из замка вместе с Карстарками, Эдмар. Поздно скрытничать.
– Мой долг – открыть их отцам правду. И осуществить правосудие, – сказал Робб. Он устремил взгляд на свою темную бронзовую корону с зубцами в виде железных мечей. – Лорд Рикард бросил мне вызов и предал меня. Я должен приговорить его к смерти – иного выбора нет. Одни боги знают, как поступят пехотинцы Карстарка, которыми сейчас командует Русе Болтон, когда услышат, что я казнил их лорда как изменника. Болтона надо предупредить.
– Наследник лорда Карстарка тоже находится в Харренхолле, – напомнил сир Бринден. – Старший сын, которого Ланнистеры взяли в плен на Зеленом Зубце.
– Да. Его зовут Харрион. – Робб горько рассмеялся. – Король должен знать имена своих врагов, не так ли?
Черная Рыба внимательно посмотрел на него.
– Ты заранее уверен, что молодой Карстарк станет твоим врагом?
– А как же иначе? Я собираюсь убить его отца – что ж ему, благодарить меня за это?
– Кто знает. Иные сыновья ненавидят своих отцов, а этого ты одним ударом сделаешь лордом Кархолда.
Робб потряс головой.
– Даже если Харрион из таких, он никогда не простит убийцу своего отца открыто. Его собственные люди обернулись бы против него. Это северяне, дядя, а у Севера долгая память.
– Ну так помилуй его, – предложил Эдмар. Робб уставился на него, как бы не веря своим ушам, и Эдмар, покраснев под этим взглядом, добавил: – Я хочу сказать, оставь ему жизнь. Мне это не больше по вкусу, чем тебе, поверь. Он ведь и моих людей тоже убил. Бедняга Делп только‑ только оправился от раны, которую нанес ему сир Джейме. Карстарк, разумеется, должен быть наказан. Я бы советовал заковать его в цепи.
– И оставить в заложниках? – задумчиво произнесла Кейтилин. Да, это, пожалуй, наилучший выход…
– Да, в заложниках! – обрадовался брат, приняв ее раздумье за согласие. – Сын будет знать, что, пока он хранит нам верность, его отцу не причинят вреда. В противном случае… на Фреев нам больше надеяться нечего, даже если я соглашусь жениться на всех дочках лорда Уолдера разом. Если мы лишимся еще и Карстарков, что нам останется?
|
|
|
– В самом деле, что? – Робб откинул назад волосы со лба. – От сира Родрика на Севере нет вестей, Уолдер Фрей ничего не ответил на наше новое предложение, и Гнездо молчит… Дождемся ли мы когда‑ нибудь ответа от твоей сестры? Сколько раз ей можно писать? Я не верю, что ни одна птица до нее не долетела.
Кейтилин видела, что сын ее ищет утешения. Мальчик хочет услышать, что все еще будет хорошо, но король должен знать правду.
– Птицы долетели, хотя она, возможно, и будет это отрицать в случае чего. Не жди помощи с той стороны, Робб. Лиза никогда не отличалась храбростью. В детстве, провинившись, она всегда убегала и пряталась – ей, верно, казалось, что отец забудет о ее вине, если не найдет ее. Вот и теперь то же самое. Она убежала из Королевской Гавани в самое надежное место, которое знала, и сидит на своей горе, надеясь, что все о ней забудут.
– Рыцари Долины могли бы решить исход этой войны, – сказал Робб, – но если она не хочет воевать, делать нечего. Я просил ее об одном: открыть Кровавые ворота, чтобы мы могли сесть на суда в Чаячьем городе и отплыть на север. Горная дорога опасна, но пробиваться к северу через Перешеек будет еще опаснее. Высадившись в Белой Гавани, я обошел бы Ров Кейлин с фланга и за полгода очистил бы Север от островитян.
– Не надейся на это, – сказал Черная Рыба. – Кет права. Леди Лиза слишком боязлива, чтобы впустить в Долину чье бы то ни было войско. Кровавые ворота не откроются.
– Иные бы ее взяли, – в бессильной ярости выругался Робб. – И Рикарда Карстарка заодно, а еще Теона Грейджоя, Уолдера Фрея, Тайвина Ланнистера и прочих. Боги праведные, и кому это только надо – быть королем? Когда все начали орать «Король Севера, Король Севера», я сказал себе… поклялся… что буду хорошим королем, благородным, как отец, сильным, справедливым, верным своим друзьям и отважным с врагами. А теперь я даже одних от других не могу отличить. Ну почему все так запуталось? Лорд Рикард сражался вместе со мной в полудюжине битв, и его сыновья отдали за меня жизнь в Шепчущем лесу. Тион Фрей и Виллем Ланнистер были моими врагами, а теперь из‑ за них я должен лишить жизни отца моих погибших друзей. – Он обвел взглядом своих родных. – И что же? Поблагодарят меня Ланнистеры за голову лорда Рикарда? Или Фреи?
|
|
|
– Нет, – напрямик, как всегда, ответил Бринден Черная Рыба.
– Тем больше причин оставить лорду Рикарду жизнь и сделать его заложником, – заметил Эдмар.
Робб, взяв обеими руками свою тяжелую корону, надел ее на себя и в мгновение ока снова стал королем.
– Лорд Рикард умрет.
– Но почему? – воскликнул Эдмар. – Ты же сам сказал…
– Я помню, что я сказал, дядя, но слова не изменят того, что я должен сделать. – Железные мечи короны чернели над его лбом. – В бою я и сам мог бы убить Тиона и Виллема, но они погибли не в бою. Они спали, нагие и беззащитные, в тюрьме, куда заточил их я. Лорд Рикард убил не просто Фрея и Ланнистера – он убил мою честь. Я предам его смерти на рассвете.
Рассвет настал, и занялся день, серый и холодный. Гроза утихла, сменившись мелким назойливым дождем, но в богороще, несмотря на погоду, яблоку негде было упасть. Речные лорды и северяне, люди высокого и низкого рода, рыцари, наемники и конюхи – все стояли под деревьями, ожидая, чем закончатся темные деяния ночи. По распоряжению Эдмара под сердце‑ деревом поставили плаху. Люди Большого Джона провели сквозь толпу лорда Рикарда Карстарка, по‑ прежнему со связанными руками. Сверху на них падали листья и дождь. Те семеро, что были с лордом ночью, уже болтались на высоких стенах Риверрана, и дождь поливал их посиневшие лица.
У плахи стоял Длинный Лью, но Робб забрал у него топор и велел отойти в сторону.
– Это мое дело, – сказал король. – Он умирает по моему слову и должен умереть от моей руки.
Лорд Рикард на миг склонил голову.
– За это я благодарю тебя, но за все прочее – нет. – Перед казнью его одели в длинный черный камзол с белым солнечный диском его дома. – В моих жилах, как и в твоих, мальчик, течет кровь Первых Людей – не стоит забывать об этом. Меня назвали в честь твоего деда. С твоим отцом я поднял свои знамена против короля Эйериса, с тобой – против короля Джоффри. Я сражался рядом с тобой при Окскроссе и в Шепчущем лесу и стоял рядом с лордом Эддардом на Трезубце. Старки и Карстарки – родня.
– Родство не помешало тебе предать меня, и теперь оно тебя не спасет. На колени, милорд.
Кейтилин знала, что лорд Рикард говорит правду. Карстарки ведут свой род от Карлона Старка, младшего сына Винтерфелла; тысячу лет назад он подавил мятеж какого‑ то лорда и получил за это собственный земельный надел. Замок, построенный им, сначала назывался Карлхолд, но потом превратился в Кархолд, а Старки из Кархолда с течением веков стали Карстарками.
|
|
|
– Тот, кто проливает родную кровь, – говорил между тем Карстарк ее сыну, – равно проклят в глазах старых и новых богов.
– На колени, изменник, – повторил Робб. – Или мне силой укладывать тебя на плаху?
Лорд Карстарк стал на колени.
– Боги осудят меня, как ты меня осудил, – сказал он и положил голову на плаху.
– Рикард Карстарк, лорд Кархолда! – Робб обеими руками поднял над головой тяжелый топор. – Здесь, перед взорами богов и людей, я признаю тебя виновным в убийстве и измене своему королю. Я выношу тебе приговор от собственного имени и казню тебя собственной рукой. Хочешь ли ты сказать что‑ нибудь перед смертью?
– Убей меня и будь проклят. Я не признаю тебя своим королем.
Топор опустился. Тяжелый и хорошо наточенный, он убил приговоренного с одного удара, но чтобы отделить голову от туловища, понадобилось еще два. К этому времени кровь залила и казнившего, и казненного. Робб с отвращением отшвырнул от себя топор и отвернулся, став лицом к сердце‑ дереву. Он стоял, весь дрожа, сжав кулаки, и дождь струился у него по лицу. Да простят его боги, помолилась про себя Кейтилин. Он совсем еще мальчик, и у него не было выбора.
Больше сына в тот день она не видела. Дождь лил все утро, рябя на поверхности рек, и землю в богороще совсем развезло. Черная Рыба, собрав сто человек, поехал отыскивать людей Карстарка, но никто не надеялся, что он приведет обратно хоть сколько‑ нибудь. «Молюсь только о том, чтобы мне не пришлось их вешать», – сказал он перед отъездом. Кейтилин вернулась в отцовскую горницу, на свое обычное место у ложа лорда Хостера.
– Ждать осталось недолго, – предупредил ее мейстер Виман. – Его последние силы на исходе, хотя он все еще борется.
– Он всегда был бойцом, славный мой упрямец.
– Да, но в этой битве победа останется не за ним. Настала пора, чтобы он сложил меч со щитом и сдался.
Сдаться. Заключить мир. То же самое мейстер мог бы сказать и об ее сыне.
Вечером к ней пришла Жиенна Вестерлинг.
– Леди Кейтилин, я не хочу вас беспокоить… – сказала она, робко входя в горницу.
– Покорно прошу пожаловать, ваше величество. – Кейтилин отложила шитье.
– Пожалуйста, зовите меня Жиенной. Я совсем не чувствую себя величеством.
– И все же вы теперь королева. Не угодно ли вашему величеству присесть?
– Скажите «Жиенна». – Молодая женщина села у очага, беспокойно оправляя платье.
– Как пожелаете. Чем я могу служить вам, Жиенна?
– Я пришла из‑ за Робба. Он так несчастен, так… так сердит и безутешен. Я не знаю, что мне делать.
– Лишить человека жизни всегда тяжело.
– Я знаю. Я говорила ему, чтобы он взял палача. Лорд Тайвин посылая кого‑ то на смерть, отдает приказ, и только. Вам не кажется, что так легче?
– Да, но мой лорд‑ муж учил своих сыновей, что казнь не должна быть легким делом.
– О‑ о. – Жиенна смочила языком губы. – Робб весь день ничего не ел. Я посылала Роллама отнести ему на ужин вкусные свиные ребрышки с тушеным луком и элем, но он ни к чему даже не притронулся. Все утро он писал какое‑ то письмо и приказал мне ему не мешать, а когда дописал, сжег его. А теперь он сидит над картами. Я спросила его, что он там ищет, а он не отвечает. По‑ моему, он меня даже не слышал. Он даже не переоделся – так и сидит мокрый и весь в крови. Я очень хочу быть хорошей женой, но не знаю, чем ему помочь, как развеселить его или утешить. Не знаю, что ему нужно сейчас. Вы его мать, миледи, – пожалуйста, скажите мне, что я должна делать.
Скажите мне, что я должна делать. Кейтилин сама охотно задала бы такой вопрос, будь ее отец в состоянии ответить. Но лорда Хостера все равно что нет. И Неда нет на свете, и Брана с Риконом, а мать и Брандон ушли еще раньше. Только Робб у нее и остался – Робб и слабеющая надежда увидеть дочерей.
– Бывают случаи, – медленно вымолвила она, – когда лучше всего ничего не делать. В Винтерфелле я на первых порах обижалась, когда Нед уходил в богорощу и сидел там под своим сердце‑ деревом. Я знала, что в этом дереве заключается часть его души, та часть, которую я никогда не смогу разделить. Но потом я поняла, что без этой части он не был бы Недом. Жиенна, дитя мое, вы вышли замуж за Север, как и я… а на Севере зимы суровы. – Кейтилин заставила себя улыбнуться. – Наберитесь терпения. Постарайтесь его понять. Он любит вас, нуждается в вас и скоро к вам вернется. Возможно, нынче же ночью. Будьте на месте, когда он придет, – вот все, что я могу вам сказать.
– Я буду, – воскликнула молодая королева, жадно внимавшая ей, и поднялась. – Пойду прямо сейчас. Быть может, он уже спрашивал обо мне. Но если он все еще сидит над своими картами, я буду терпелива.
– Ступайте, – сказала Кейтилин, но окликнула свою невестку, когда та уже дошла до дверей: – Жиенна, Роббу от вас нужно еще кое‑ что, хотя он, возможно, сам еще этого не сознает. Король должен иметь наследника.
– Моя матушка говорит мне то же самое, – улыбнулась Жиенна. – Она делает мне питье из трав, молока и эля, способствующее зачатию, и я пью его каждое утро. Я сказала Роббу, что наверняка рожу ему двойню – Эддарда и Брандона, и ему это, кажется, понравилось. Мы… мы стараемся каждый день, миледи, порой даже не один раз. – Молодая женщина зарделась, став от этого еще красивее. – Скоро я почувствую себя матерью, вот увидите. Я каждую ночь молю об этом нашу небесную Матерь.
– Это хорошо. Я тоже буду молиться – и старым богам, и новым.
Когда Жиенна ушла, Кейтилин обернулась к отцу и поправила тонкие белые волосы у него надо лбом.
– Эддард и Брандон, – вздохнула она. – А со временем, быть может, и Хостер. Тебе бы хотелось этого? – Он не ответил, но она и не ждала ответа. Слушая, как стучит дождь по крыше и дышит отец, она думала о Жиенне. Кажется, у девочки в самом деле доброе сердце, Робб был прав. И хорошие бедра, что, может статься, еще важнее.
Джейме
Два дня они ехали вдоль Королевского тракта, то с одной его стороны, то с другой, пересекая сожженные поля и сады, где торчали, как колья, черные деревья. Мосты тоже были сожжены, а ручьи раздулись от осенних дождей, и им приходилось долго рыскать по берегу в поисках брода. Волки выли всю ночь напролет, но людей они не встречали ни разу.
В городке Девичий Пруд над замком на холме все еще реял красный лосось лорда Моутона, но на стенах города не осталось защитников, ворота были выломаны, половина домов и лавок сожжены или разграблены. Единственными живыми существами там были несколько одичавших собак, которые разбежались, услышав всадников, водоем, давший городу имя, – тот, где Флориан‑ Дурак, по преданию, увидел купавшуюся со своими сестрами Джонквиль, завалили гниющими трупами, и вода в нем превратилась в мутную зеленую жижу.
Джейме, глянув на него, запел:
– «Шесть юных дев в пруду искристом…»
– Что ты делаешь? – прервала его Бриенна.
– Пою – ты наверняка слышала эту песню. Такие робкие девы – прямо как ты, но все‑ таки, думаю, малость попригляднее.
– Замолчи, – рявкнула женщина. Ее взгляд говорил о том, что она и его охотно отправила бы поплавать в этом пруду.
– Прошу тебя, Джейме, – вмешался кузен Клеос. – Лорд Моутон присягнул Риверрану, и нам лучше не выманивать его из замка. А в развалинах могут прятаться злоумышленники…
– Надо еще посмотреть, чьи это враги – ее или наши. Это не одно и то же, кузен. А мне охота посмотреть, умеет ли женщина махать мечом, который на себе носит.
– Если ты не уймешься, то вынудишь меня заткнуть тебе рот, Цареубийца.
– Раскуй мне руки, и я буду нем до самой Королевской Гавани. Что может быть честнее, женщина?
– Бриенна! Меня зовут Бриенна! – Три вороны взлетели в воздух от звуков ее голоса.
– Не хочешь ли искупаться, Бриенна? Ты дева, а это пруд. Я бы тебе спинку потер. – Он всегда мыл спину Серсее, когда они еще были детьми.
Бриенна повернула коня и рысью двинулась прочь. Джейме и Клеос последовали за ней, оставив позади унылое пепелище. Через полмили от города зелень снова начала возвращаться в мир, и Джейме приободрился. Обугленная земля напоминала ему об Эйерисе.
– Она поворачивает к Синему Долу, – тихо сказал ему Клеос. – Ехать вдоль побережья было бы безопаснее.
– Безопаснее, зато медленнее. Я тоже за Синий Дол, кузен. Мне, по правде говоря, наскучило твое общество. – (Ты, конечно, наполовину Ланнистер, но до моей сестры тебе далеко. )
Джейме никогда не мог долго находиться в разлуке с ней. Даже детьми они залезали друг к дружке в постель и спали обнявшись. Так они лежали и во чреве матери. Задолго до того, как сестра расцвела, а он стал мужчиной, они видели, что делают жеребцы и кобылы в поле и собаки на псарне, и сами играли так. Однажды их застала за этим горничная матери… он уже не помнил, что именно они делали, но леди Джоанна пришла в ужас. Она прогнала злополучную горничную, перенесла спальню Джейме на другую половину замка, поставила часового у дверей Серсеи и сказала им, что больше они никогда не должны этого делать, иначе ей придется рассказать обо всем их лорду‑ отцу. Впрочем, боялись они напрасно. Мать вскоре умерла, производя на свет Тириона, и Джейме теперь почти уже не помнил ее лица.
Возможно, Станнис Баратеон и Старки оказали ему услугу, разнеся свою историю о кровосмесительном блуде по всем Семи Королевствам – ведь теперь уже можно ничего не скрывать. Почему бы ему не жениться на Серсее открыто и не спать с ней каждую ночь? Короли‑ драконы всегда женились на сестрах.
На Таргариенов септоны, лорды и простолюдины веками смотрели сквозь пальцы – стало быть, и для дома Ланнистеров способны сделать то же самое. Это, конечно, подорвет виды Джоффри на корону, но Роберта на Железный Трон, в конце концов, возвели мечи – они же удержат там и Джоффри, от чьего бы семени он ни родился. Сансу Старк они отправят обратно к матери, а его женят на Мирцелле. Это покажет всей стране, что Ланнистеры стоят выше законов, как боги и Таргариены.
Джейме уже решил, что вернет домой и Сансу, и младшую девочку, если она найдется. Утраченной чести это ему не возвратит, но он сдержит слово, хотя все ждут от него измены. Ничто в жизни еще не веселило его так, как эта мысль.
Они ехали через вытоптанное пшеничное поле, огороженное низкой каменной стеной, когда Джейме услышал позади тихий шорох, как будто в воздух вспорхнула разом дюжина птиц.
– Пригнись!! – заорал он, прильнув к шее своего коня. Мерин с визгом взвился на дыбы – это стрела попала ему в круп. Остальные просвистели мимо. Клеос свалился с седла, застряв одной ногой в стремени. Его кобыла пустилась вскачь, колотя всадника головой о землю.
Конь Джейме тоже несся почем зря, сопя и фыркая от боли. Джейме, вывернув шею, оглянулся на Бриенну. Она удержалась в седле. Одна стрела вонзилась ей в спину, другая в ногу, но она как будто не чувствовала их. Обнажив меч, она развернула коня и явно вознамерилась отыскать укрывшихся в засаде стрелков.
– За стеной, – крикнул ей Джейме, пытаясь повернуть назад собственного кривого скакуна. Повод запутался в проклятой цепи, а по воздуху уже снова летели стрелы. – В атаку! – Он ударил коня ногами, показывая женщине пример. Старый коняга неожиданно обрел прыть, и они помчались по полю, поднимая облака половы. Женщине лучше поторопиться, пока до них не дошло, что противник только один, да еще безоружный и скованный, успел подумать Джейме – и тут же услышал ее у себя за спиной.
– Вечерняя Звезда! – выкрикнула она, проскакав мимо него на своей плуговой лошади с длинным мечом в руке. – Тарт! Тарт!
Последние стрелы пролетели, не причинив вреда, а потом лучники вскочили и бросились бежать, как всегда делают не имеющие поддержки лучники во время конной атаки. Бриенна остановила коня у стены. Когда Джейме подскакал к ней, стрелки уже скрылись в лесу в двадцати ярдах от них.
– Что, пропала охота драться?
– Они бежали.
– Самое подходящее время, чтобы убить их.
Она убрала меч в ножны.
– С чего это ты вдруг ринулся в атаку?
– Лучники ничего не боятся, пока сидят в укрытии и стреляют в тебя издали, но когда рыцари на них нападают, они бегут. Они хорошо знают, что будет, когда ты их догонишь. Ты знаешь, что у тебя стрела торчит в спине? И в ноге тоже. Придется мне за тобой поухаживать.
– Тебе?
– А кому же еще? Лошадка кузена Клеоса, когда я в последний раз его видел, прокладывала его головой борозду. Надо бы, пожалуй, его поискать какой‑ никакой, а все‑ таки Ланнистер.
Клеос, когда они его нашли, так и висел, зацепившись за стремя. Одна стрела пробила ему правую руку, другая грудь, но не они стали причиной его смерти. Верхушка его головы превратилась в кровавое месиво, и при нажатии под кожей двигались куски раздробленной кости.
Бриенна, опустившись на колени, взяла его за руку.
– Он еще теплый.
– Ничего, скоро остынет. Я возьму его лошадь и его одежду. Эти кишащие блохами лохмотья мне опротивели.
– Он был твоим двоюродным братом, – опешив, промолвила женщина.
– Вот именно, был. Ты не печалься – в кузенах у меня недостатка нет. Меч его я тоже возьму. Должен же кто‑ то нести караул в очередь с тобой.
– Караул можно нести и без оружия, – сказала она и поднялась.
– Прикованным к дереву? Отчего же, можно. Можно также заключить договор с очередной шайкой головорезов и позволить им перепилить твою толстую шею, женщина.
– Я не дам тебе в руки оружия. Кроме того, меня зовут…
– Бриенна, знаю. Я могу дать клятву, что не причиню тебе вреда, если это успокоит твой девичий страх.
– Твои клятвы ничего не стоят. Эйерису ты тоже дал клятву.
– Ты, насколько я знаю, никого не поджаривала в собственных доспехах. Притом мы оба хотим, чтобы я добрался до Королевской Гавани целым и невредимым, не так ли? – Джейме присел на корточки рядом с Клеосом и стал расстегивать его пояс.
– Отойди от него. Сейчас же.
Джейме все это смертельно надоело. Надоели ее подозрения, ее оскорбления, ее кривые зубы, ее широкое конопатое лицо и ее жидкие волосы. Не слушая ее, он ухватился двумя руками за рукоять Клеосова меча, уперся в труп ногой и дернул. В тот самый миг, как клинок вышел из ножен, Джейме сделал оборот на месте и описал мечом быструю смертоносную дугу. Сталь с зубодробительным скрежетом ударилась о сталь – Бриенна каким‑ то образом тоже успела обнажить свой клинок.
– Молодец, женщина, – засмеялся Джейме.
– Отдай мне меч, Цареубийца.
– Сейчас. – Он вскочил на ноги и бросился на нее. Бриенна, отскочив, парировала удар, но Джейме продолжал наседать. Она едва успевала отражать удары, которыми он ее осыпал. Мечи сходились, расставались и сходились снова. Вся кровь в Джейме пела. Вот для чего он создан – нигде он не чувствовал себя столь живым, как в бою, где каждый удар грозит смертью. Поскольку руки у него скованы, женщина может какое‑ то время продержаться и сойти за настоящего противника. Из‑ за цепи ему приходилось держать меч обеими руками, хотя клинок ни весом, ни длиной не тянул на настоящий двуручный, но какая разница? И такой длины довольно, чтобы прикончить Бриенну Тарт.
Он наносил ей удары снизу, сверху и сбоку. Мечи, сшибаясь, высекали искры, и он продолжал наступать, шаг и удар, удар и еще шаг. Меч мелькал все быстрее… пока Джейме не отступил и не упер его в землю, дав Бриенне краткую передышку.
– Для женщины не так уж и плохо, – признал он.
Она медленно перевела дух, не сводя с него настороженного взгляда.
– Я не могу себе позволить ранить тебя, Цареубийца.
– Как будто ты на это способна. – Он крутанул мечом над головой и снова напал на нее, гремя цепью.
Он не мог сказать, сколько длилась его атака, минуты или часы: когда мечи бодрствуют, время спит. Он оттеснил женщину от трупа своего кузена, заставил пересечь дорогу и загнал в лес. Однажды она споткнулась о корень, и он уже решил, что ей конец, но женщина припала на одно колено и отразила удар, который мог бы развалить ее от плеча до паха, а после, сделав ряд ответных выпадов, сумела подняться на ноги.
Мечи звенели, и танец продолжался. Он прижал ее к дубу, выругался, когда она ускользнула, перешел вслед за ней мелкий ручей, заваленный палыми листьями. Сталь пела, визжала, сыпала искрами и скрежетала, а женщина начала издавать утробные звуки при каждом ударе, но задеть ее ему так и не удавалось. Можно было подумать, что ее ограждает железная клетка.
– Совсем неплохо, – сказал Джейме, переводя дыхание и обходя ее справа.
– Для женщины?
– Ну, скажем, для зеленого оруженосца. – Он засмеялся хриплым, отрывистым смехом. – Давай, милая, – слышишь, музыка играет? Могу я пригласить вас на танец, миледи?
Она хрюкнула и перешла в наступление – теперь уже Джейме отбивал ее удары. Она рассекла ему лоб, и кровь стала заливать правый глаз. Иные бы ее взяли заодно с Риверраном! Его мастерство заржавело и загнило в их проклятой темнице, а тут еще эта цепь. Глаз у него закрылся, плечи затекли, запястья ноют от тяжести кандалов и меча. Клинок с каждым ударом казался ему все более тяжелым, и он понимал, что орудует им уже не так быстро, как раньше, и поднимает не так высоко.
«Она сильнее меня. Это правда».
Эта мысль пронизала его холодом. Роберт тоже был сильнее, и Герольд Хайтауэр, Белый Бык, в дни своего расцвета, и сир Эртур Дейн. Среди ныне живущих его превосходит Большой Джон Амбер, оба Клигана и, пожалуй, Вепрь из Кракехолла. У Горы мощь просто нечеловеческая, но это ничего. Благодаря быстроте и мастерству Джейме мог победить их всех, а сейчас его побеждает женщина. Здоровенная, как корова, это верно, но все‑ таки… по всем правилам, это ей полагалось выбиться из сил.
Между тем она загнала его обратно в ручей, крича:
– Сдавайся! Бросай меч!
Под ногу Джейме подвернулся скользкий камень. Он почувствовал, что падает, и воспользовался своей неудачей для низкого выпада. Его меч оцарапал ей бедро. Там тут же расцвел красный цветок, и Джейме успел насладиться видом ее крови, прежде чем треснулся коленом о камень. Боль ослепила его, а Бриенна подбежала, расплескивая воду, и ногой выбила у него меч.
– СДАВАЙСЯ!
Джейме двинул ее плечом по ногам, и она повалилась на него. Они стали кататься по дну, лягаясь и колотя друг друга, но в конце концов она одолела и уселась на него верхом. Он успел выхватить кинжал у нее из ножен, но она перехватила его запястье и так заломила ему руки назад, что ему показалось, будто она плечо ему вывернула. Другой рукой она накрыла его лицо и с головой окунула под воду.
– Сдавайся! – Она выдернула его на поверхность, и он плюнул водой ей в лицо. – Сдавайся! – Она снова сунула его голову под воду и снова выдернула назад. Джейме отчаянно дрыгал ногами. – Сдавайся, не то утоплю!
|
|
|
