 |
Дейенерис 9 страница
|
|
|
|
– Правда ли, что он пытался поднять Дорн в защиту Визериса?
– Об этом не принято говорить, но это правда. Вороны летали, и гонцы скакали туда‑ сюда с секретными посланиями. Но Джон Аррен отплыл в Солнечное Копье, чтобы вернуть на родину кости принца Ливена, поговорил с принцем Лораном, и все разговоры о войне прекратились. Только Роберт никогда с тех пор не ездил в Дорн, а принц Оберин редко выезжал оттуда.
– Зато теперь он здесь с доброй половиной дорнской знати и с каждым днем становится все нетерпеливее. Может, устроить ему поездку по городским борделям? Авось отвлечется. Каждому орудию свое применение, так? Мое орудие в вашем распоряжении, отец. Пусть не говорят, что я не откликнулся, когда дом Ланнистеров затрубил в трубы.
– Очень смешно, – стиснул зубы лорд Тайвин. – Не заказать ли тебе шутовской наряд и шапку с колокольчиками?
– Если я это надену, позволят ли мне говорить о его величестве короле Джоффри все, что хочется?
– Довольно и того, что мне пришлось терпеть дурачества моего отца, – сказал, снова садясь, лорд Тайвин. – Твои я терпеть не стану.
– Что ж, раз вы так просите… Но Красный Змей, боюсь, просить не станет… и не удовлетворится головой одного сира Григора.
– Тем больше причин не отдавать ее.
– Не отдавать? – повторил пораженный Тирион. – Мы, помнится, сошлись на том, что зверья в лесу много.
– Не такого. – Лорд Тайвин оперся подбородком на сложенные домиком пальцы. – Сир Григор хорошо послужил нам. Ни один другой рыцарь не внушает такого ужаса нашим врагам.
– Оберин знает, что это Григор был тем, кто…
– Ничего он не знает. Он наслушался сплетен от разной челяди, только и всего. Доказательств у него ни на грош, а сир Григор ему уж верно исповедоваться не станет. Я намерен держать его подальше от двора, пока дорнийцы находятся в Королевской Гавани.
|
|
|
– А когда Оберин потребует правосудия?
– Я скажу ему, что Элию с детьми убил сир Амори Лорх. И ты отвечай то же самое, если он спросит.
– Сир Амори Лорх мертв.
– Вот именно. Варго Хоут отдал его на растерзание медведю после падения Харренхолла. Такая смерть даже Оберина Мартелла должна удовлетворить.
– Если это, по‑ вашему, правосудие…
– Оно самое. Тело девочки принес мне как раз сир Амори, если хочешь знать. Она спряталась под кроватью своего отца, как будто верила, что Рейегар все еще способен защитить ее. Принцесса Элия с младенцем была в это время в детской, этажом ниже.
– Ну что ж, сира Амори больше нет, и оспорить эту историю некому. А когда Оберин спросит, кто отдал Лорху такой приказ?
– Сир Амори действовал по собственному усмотрению в надежде заслужить милость нового короля. Ненависть Роберта к Рейегару ни для кого не была тайной.
Может, и так, признал про себя Тирион, но Змея этим не ублаготворишь.
– Я никогда не сомневался в вашем уме, отец, но на вашем месте я предоставил бы Роберту Баратеону сделать всю грязную работу самому.
Лорд Тайвин уставился на сына, как на полоумного.
– Право же, ты заслужил шутовской наряд. Мы примкнули к Роберту с запозданием и должны были доказать ему свою преданность. Когда я положил эти тела перед троном, никто больше не мог сомневаться, что мы порвали с домом Таргариенов навсегда. И Роберт не скрывал своего облегчения. Даже он, при всей своей глупости, понимал, что его трон обретет устойчивость только со смертью детей Рейегара. Однако он мнил себя героем, а герои детей не убивают. Убийцы, конечно, действовали зверски, в этом я с тобой согласен. Элию не нужно было трогать – сама по себе она ничего не значила.
– Почему же тогда Гора убил ее?
|
|
|
– Потому что я не приказывал ему ее пощадить. Я, думается, вовсе не упомянул о ней – у меня были заботы поважнее. Авангард Неда Старка спешно двигался от Трезубца на юг, и я боялся, как бы между нами не дошло до мечей. А Эйерис был вполне способен убить Джейме лишь ради того, чтобы насолить мне. Этого я боялся больше всего – и того, что мог сделать сам Джейме. – Лорд Тайвин сжал кулак. – Кроме того, тогда я еще не понимал, что такое Григор Клиган – знал только, что он огромен и ужасен в бою. Насилие над Лией… надеюсь, даже ты не обвинишь меня в том, что я отдал подобный приказ. Сир Амори учинил над Рейенис не меньшее зверство. После я спросил его, зачем нужно было убивать ребенка двух или трех лет полусотней ножевых ударов. И он ответил, что она лягалась, кричала и ни за что не хотела замолчать. Будь у него в голове чуть побольше ума, чем в репе, он успокоил бы ее парой ласковых слов и придушил подушкой. – Лорд Тайвин неодобрительно скривил рот. – Эта кровь на его руках.
«Ясно, что не на твоих, отец». Тайвин Ланнистер чист как первый снег.
– Робба Старка придушили подушкой?
– Думаю, его убили стрелой на свадебном пиру Эдмара Талли – замысел был таков. В поле мальчуган был чересчур осторожен – он держал своих людей в строгости и окружал себя телохранителями.
– Значит, лорд Уолдер убил его под собственным кровом, за собственным столом? – Пальцы Тириона сжались в кулак. – А леди Кейтилин?
– Должно быть, тоже убита. В письме сказано «пара волчьих шкур». Фрей намеревался взять ее в заложницы, но, как видно, не сумел.
– Вот тебе и законы гостеприимства.
– Их кровь на руках Уолдера Фрея, а не на моих.
– Уолдер Фрей – злобный старикашка, который занят только тем, что ласкает молодую жену и перебирает в уме все нанесенные ему обиды. Не сомневаюсь, что этого страховидного цыпленка высидел он, но он никогда бы не осмелился на такое, если бы ему не пообещали защиту.
– А как поступил бы ты на моем месте? Оставил юнца в живых и сказал лорду Фрею, что не нуждаешься в союзе с ним? Это привело бы старого дурака обратно в объятия Старков и стоило бы нам еще одного года войны. Объясни мне, почему убить десять тысяч человек на поле битвы – это благородно, а дюжину за обеденным столом – нет? – Тирион не ответил, и лорд Тайвин продолжал: – Победа досталась нам дешево, с какой стороны ни взгляни. Риверран, когда Черная Рыба сдастся, будет пожалован сиру Эммону Фрею. Лансель и Давен женятся на девицах Фрей, Джой, когда подрастет, выйдет за одного из побочных сыновей лорда Уолдера, а Русе Болтон станет Хранителем Севера и привезет домой Арью Старк.
|
|
|
– Арья Старк? – Тирион склонил голову набок. – И Болтон? Мне следовало догадаться, что у Фрея недостало бы духу действовать одному. Но Арья… Варис и сир Джаселин разыскивали ее больше полугода. Она наверняка мертва.
– Ренли тоже был мертв – до Черноводной.
– Что вы хотите этим сказать?
– Возможно, Мизинец добился успеха там, где вы с Варисом потерпели неудачу. Лорд Болтон женит на этой девочке своего бастарда. Пусть себе Дредфорт сражается с островитянами – быть может, Болтону удастся вернуть назад еще кого‑ то из знаменосцев Старка. По весне они все выбьются из сил и созреют для того, чтобы склонить колено. Север перейдет к твоему сыну от Сансы Старк… если ты окажешься настолько мужчиной, чтобы зачать его. Помни, что не одному Джоффри предстоит лишить невинности молодую жену.
Тирион помнил – но надеялся, что отец об этом забыл.
– И когда же, по‑ вашему, настанет наиболее благоприятное время? – едко осведомился он. – Когда это лучше сделать: до того, как я скажу ей, что мы убили ее мать и брата, или после?
Давос
Могло показаться, что король не расслышал то, что ему сообщили. На его лице не отразилось ни радости, ни гнева, ни даже облегчения. Станнис, крепко сцепив зубы, продолжал смотреть на свой Расписной Стол.
– Ты уверен? – только и спросил он.
– Сам я тела не видел, ваше величество, – ответил Салладор Саан, – но все львы в городе скачут и пляшут. В народе эту свадьбу прозвали Красной. Утверждают, будто лорд Фрей отрубил юноше голову, а на ее место пришил голову его лютоволка, прибив к ней корону. Его леди‑ мать тоже убили и бросили, раздев донага, в реку.
И это произошло на свадьбе, думал Давос. Молодой король сидел за столом своего убийцы, был гостем под его кровом. Фреи навлекли на себя проклятие. Он заново ощутил запах горелой крови и увидел, как корчатся на углях пиявки.
|
|
|
– Он пал жертвой гнева Владыки, – провозгласил сир Акселл Флорент. – Рука Рглора его покарала!
– Слава Владыке Света! – пропела королева Селиса, худая, угловатая, с большими ушами и усиками над верхней губой.
– Стало быть, у Рглора руки трясутся от старости? – молвил Станнис. – Здесь видна работа Уолдера Фрея, а не кого‑ то из богов.
– Рглор сам избирает свои орудия. – Рубин на шее Мелисандры светился красным огнем. – Пути его окутаны тайной, но ни один человек не может противиться его огненной воле.
– Ни один! – воскликнула королева.
– Уймись, женщина. Ты не у молитвенного костра. – Станнис продолжал изучать Расписной Стол. – Волк не оставил наследников, зато у кракена их слишком много. Львы сожрут их, если только… Саан, мне понадобятся самые быстрые твои корабли для доставки послов на Железные острова и в Белую Гавань. Я предложу им прощение. – Стиснутые челюсти показывали, как не по душе ему это слово. – Полное прощение для тех, кто раскается в своей измене и присягнет своему законному королю. Они должны понять…
– Они не поймут, – тихо сказала Мелисандра. – Я сожалею, ваше величество, но это еще не конец. Новые лжекороли явятся, чтобы возложить на себя короны умерших.
– Новые? – Во взгляде Станниса читалось желание задушить ее. – Новые узурпаторы? Новые изменники?
– Я видела это в пламени.
Королева приблизилась к мужу.
– Владыка Света послал Мелисандру, чтобы вести тебя к славе. Молю тебя, прислушайся к ней. Священное пламя Рглора не лжет.
– Ложь бывает разной, женщина. Это пламя, даже если оно и правдиво, любит дурачить людей.
– Муравей, который слышит слова короля, не понимает их смысла, – сказала Мелисандра, – и все мы – лишь муравьи перед огненным ликом бога. Если я порой принимаю пророчество за предостережение, а предостережение за пророчество, вина лежит на чтице, а не на книге. Но одно я вижу ясно: послы и помилования принесут вам не больше пользы, чем пиявки. Вы должны дать стране знак – знак, который послужит доказательством вашей силы!
– Силы? – хмыкнул король. – У меня тысяча триста человек на Драконьем Камне и еще триста в Штормовом Пределе. – Все остальное, – он обвел рукой Расписной Стол, – находится в руках моих врагов. У меня нет флота, не считая кораблей Салладора Саана, нет денег, чтобы заплатить наемникам, нет надежд взять богатую добычу, чтобы привлечь к себе вольных всадников.
– Лорд‑ муж, – сказала королева, – у тебя больше людей, чем было у Эйегона триста лет назад. Тебе недостает только драконов.
|
|
|
Станнис бросил на нее мрачный взгляд.
– Девять магов пересекли море, чтобы вывести драконов из хранившихся у Эйегона Третьего яиц. Бейелор Благословенный молился над своими полгода. Эйегон Четвертый строил драконов из дерева и железа. Эйерион Огненный выпил дикого огня, чтобы преобразиться в дракона. И что же? Маги потерпели неудачу, молитвы Бейелора остались без ответа, деревянные драконы сгорели, а принц Эйерион скончался в муках.
– Никто из них не был избранником Рглора, – стояла на своем королева. – Красная комета не пересекала небеса, чтобы возвестить об их пришествии. Ни один из них не владел Светозарным, красным мечом героев, и ни один не уплатил нужную цену. Внемли леди Мелисандре, милорд: только смертью можно уплатить за жизнь.
– Мальчик? – гневно бросил король.
– Мальчик, – подтвердила королева.
– Мальчик, – откликнулся сир Акселл.
– Я желал этому несчастному смерти, когда он еще не родился, – признался Станнис. – Самое его имя ранит мой слух и заволакивает темной пеленой мою душу.
– Отдайте мальчика мне, и вы больше никогда не услышите его имени, – пообещала Мелисандра.
Зато услышишь вопль, когда он будет гореть заживо, подумал Давос, но смолчал. Разумнее воздержаться, пока король сам не прикажет ему говорить.
– Отдайте мальчика в жертву Рглору, – продолжала красная женщина, и древнее пророчество осуществится. Ваш дракон пробудится и расправит свои каменные крылья. Тогда королевство будет вашим.
Сир Акселл опустился на одно колено.
– Молю вас, государь: пробудите дракона и заставьте изменников трепетать. Вы, как Эйегон, начинаете лордом Драконьего Камня и должны стать завоевателем, как он. Пусть заблудшие и переменчивые ощутят жар вашего пламени.
– Твоя жена молит тебя о том же, лорд‑ муж. – Селиса опустилась перед королем на оба колена, молитвенно сложив руки. – Роберт и Делена осквернили наше ложе и навлекли проклятие на наш брак. – Этот мальчик – гнусный плод их разврата. Сними его тень с моего чрева, и я рожу тебе много сыновей. – Она обняла ноги Станниса. – Это всего лишь бастард, рожденный от похоти твоего брата и позора моей двоюродной сестры.
– Он моя кровь. Отпусти меня, женщина. – Король освободился из жениных рук. – Может быть, Роберт в самом деле проклял наше брачное ложе. Он клялся потом, что не хотел позорить меня, что был пьян и не знал, чья это спальня. Но мальчик не виноват, какой бы ни была правда.
Мелисандра коснулась руки короля.
– Владыка Света любит невинных, и нет для него жертвы более драгоценной. Из чистого пламени и королевской крови возродится дракон.
От Мелисандры в отличие от королевы Станнис не отстранился. У красной женщины есть все, чего недостает Селисе: молодость, пышное тело и своего рода зловещая красота: лицо сердечком, медные волосы, необыкновенные красные глаза.
– Я хотел бы увидеть чудо ожившего камня, – неохотно согласился он. – И оседлать дракона. Я помню, как отец впервые взял меня ко двору. Роберту велели держать меня за руку. Мне тогда было никак не больше четырех, а ему, стало быть, пять или шесть. После мы сошлись на том, что король – воплощенное благородство, а драконы ужасны. – Станнис фыркнул. – Много лет спустя отец сказал нам, что в то утро на троне сидел не сам Эйерис, а его десница. Это Тайвин Ланнистер произвел на нас столь неизгладимое впечатление. – Пальцы Станниса прошлись по лакированным холмам на столе. – Черепа драконов Роберт снял, когда надел корону, но об их уничтожении и слышать не захотел. Драконьи крылья над Вестеросом стали бы…
– Ваше величество! – Давос двинулся вперед. – Могу ли я молвить слово?
Станнис умолк, скрежетнув зубами.
– Для чего же, по‑ твоему, я сделал тебя десницей, милорд? Говори!
«Воин, пошли мне отваги».
– Я мало что смыслю в драконах, а в богах и того меньше… но королева упомянула о проклятии. Никто так не проклят в глазах богов и людей, как проливающий родную кровь.
– Нет богов, кроме Рглора и Иного, чье имя запретно. – Рот Мелисандры сжался в твердую красную линию. – И лишь ничтожные люди проклинают то, чего не в силах понять.
– Да, я человек маленький, – согласился Давос. – Вот и объясните мне, скудоумному, зачем вам нужен Эдрик Шторм для пробуждения каменного дракона, миледи. – Он решил произносить имя мальчика как можно чаще.
– Только смертью можно заплатить за жизнь, милорд. Великий дар требует великого самопожертвования.
– Какое величие может быть в незаконнорожденном ребенке?
– В его жилах течет королевская кровь. Вы сами видели, что способна совершить даже малая толика этой крови.
– Я видел, как вы жгли пиявок.
– И после этого двое лжекоролей расстались с жизнью.
– Робба Старка убил лорд Фрей, а Бейлон Грейджой свалился с моста. При чем же здесь ваши пиявки?
– Вы сомневаетесь в могуществе Рглора?
Нет, Давос не сомневался. Он слишком хорошо помнил живую тень, вылезшую из чрева жрицы в ту ночь под Штормовым Пределом, помнил черные руки, вцепившиеся ей в ляжки. Надо ступать осторожно, чтобы и его не посетила такая же тень.
– Даже контрабандист способен отличить две луковицы от трех. Вам не хватает одного короля, миледи.
Станнис издал короткий смешок.
– Тут он тебя поймал. Двое – это не трое.
– Вы правы, ваше величество. Один король может умереть случайно, даже два… но три? Что вы скажете, если Джоффри тоже умрет – пребывая у власти, окруженный своей армией и Королевской Гвардией? Докажет ли это могущество Владыки и его волю?
– Возможно, – неохотно признал Станнис.
– А возможно, и нет. – Давос постарался скрыть свой страх как можно лучше.
– Джоффри умрет, – с безмятежной уверенностью провозгласила королева Селиса.
– Может статься, он уже мертв, – добавил сир Акселл.
– Разве вы ученые вороны, чтобы каркать поочередно? – раздраженно бросил Станнис. – Довольно.
– Послушай меня, муж мой… – взмолилась королева.
– Зачем? Двое – это не трое. Короли умеют считать не хуже контрабандистов. Можете идти. – И Станнис повернулся к ним спиной.
Мелисандра помогла королеве подняться, и та надменно удалилась, сопровождаемая красной женщиной. Сир Акселл успел напоследок взглянуть на Давоса. Экая гнусная рожа, а взгляд еще гнуснее.
Когда все вышли, Давос откашлялся. Король оглянулся на него.
– А ты почему еще здесь?
– Я насчет Эдрика Шторма, ваше величество…
– Довольно, – с резким жестом прервал его король.
– Он учится вместе с вашей дочерью, и они каждый день играют в Саду Эйегона.
– Знаю.
– Ее сердце будет разбито, если что‑ то дурное…
– И это я знаю.
– Если бы вы его видели…
– Я видел его. Он похож на Роберта. И боготворит его. Не рассказать ли ему, как часто его обожаемый отец о нем вспоминал? Мой братец любил делать детей, но после они ему только докучали.
– Он спрашивает о вас ежедневно, он…
– Не серди меня, Давос. Я не желаю больше слышать об этом бастарде.
– Его зовут Эдрик Шторм, ваше величество.
– Я знаю, как его зовут. Бывало ли у кого‑ нибудь столь же удачное имя? В нем отразилось все – его происхождение, высокое, хотя и незаконное, и сумятица, которую он несет с собой. Эдрик Шторм! Ну, вот я и сказал это. Удовлетворены вы, милорд десница?
– Эдрик… – начал Давос.
– Всего лишь мальчик, один‑ единственный. И будь он даже лучшим из мальчиков, когда‑ либо живших на свете, это ничего бы не изменило. На мне лежит долг перед государством. – Станнис снова обвел рукой Расписной Стол. – Сколько в Вестеросе мальчиков? Сколько девочек? Сколько мужчин и женщин? Она говорит, что тьма пожрет их всех. Ночь, которой нет конца. Она толкует о пророчествах… герой, который возродится из моря, драконы, которые вылупятся из мертвого камня… толкует о приметах и клянется, что они указывают на меня. Я никогда не напрашивался на это, как и на то, чтобы стать королем. Но смею ли я пренебречь ее словами? – Зубы Станниса скрипнули. – Свою судьбу мы не выбираем, но долг свой исполнять обязаны, ведь так? Все мы, великие и малые, обязаны исполнять свой долг. Мелисандра клянется, что видела в своем пламени, как я выхожу на бой с силами тьмы со Светозарным в руке. Светозарный! – презрительно фыркнул Станнис. – Блестит он красиво, спору нет, но на Черноводной этот волшебный меч принес мне не больше пользы, чем обычная сталь. А вот дракон мог бы решить исход боя. Эйегон стоял некогда здесь, на моем месте, и смотрел на этот стол. Думаешь, мы называли бы его сегодня Эйегоном Завоевателем, не будь у него драконов?
– Ваше величество, но цена…
– Цена мне известна! Прошлой ночью, глядя в этот очаг, я тоже увидел кое‑ что в пламени. Я увидел короля с огненной короной на челе, и он горел… горел, Давос. Собственная корона пожирала его плоть и обращала его в пепел. Я не нуждаюсь в Мелисандре, чтобы это истолковать! И в тебе тоже! – Король переместился, и тень его упала на Королевскую Гавань. – Если уж Джоффри суждено умереть, то что такое жизнь одного бастарда по сравнению с королевством?
– Жизнь – это все, – тихо ответил Давос.
Станнис посмотрел на него, сцепив зубы, и наконец сказал:
– Ступай – не то опять договоришься до темницы.
Порой штормовые ветра дуют так сильно, что человеку остается только опустить паруса.
– Слушаюсь, ваше величество. – Давос поклонился, но Станнис, казалось, уже забыл о нем.
Давос вышел из Каменного Барабана на холод. Знамена щелкали на стенах под крепким восточным ветром. Пахло солью – морем. Он любил этот запах. Вот бы снова взойти на корабль, поднять паруса и поплыть на юг, к Марии и двум младшеньким. Он думал о них каждый день, а по ночам еще больше. Частью души он ничего так не желал, как забрать Девана и отправиться домой. Но он не мог. Пока не мог. Теперь он лорд и десница и не должен покидать своего короля.
Со стен на него вместо зубцов смотрели тысячи горгулий, все разные: грифоны, демоны, мантикоры, люди с бычьими головами, василиски, страшные псы – можно было подумать, что они выросли на стенах сами собой. А уж драконы встречались повсюду, куда ни глянь. Великий Чертог имел вид дракона, лежащего на брюхе, и входили туда через разверстую пасть. Кухня представляла собой дракона, свернувшегося клубком, и дым от печей выходил через его ноздри. Драконы‑ башни сидели или готовились взлететь. Ветрогон кричал, бросая вызов небесам, Морской Дракон безмятежно смотрел в морскую даль. Драконы помельче обрамляли ворота, драконьи когти торчали из стен, служа гнездами для факелов, каменные крылья окружали кузницу и оружейную, хвосты изгибались, образуя арки, мостики и внешние лестницы.
Давос часто слышал, что чародеи Валирии обрабатывали камень не теслом и долотом, как обычные каменщики, а огнем и магией, как горшечник, мнущий глину. А что, если это и правда настоящие драконы, обращенные в камень?
– Если красная женщина оживит их, замок обрушится, вот что. Хороши драконы, у которых нутро набито комнатами с мебелью, дымовыми трубами и шахтами для отхожих мест.
Давос оглянулся – рядом стоял Салладор Саан.
– Выходит, ты простил мне мое предательство, Салла?
Старый пират погрозил ему пальцем.
– Простить простил, но не забыл. Золото Коготь‑ острова могло стать моим – я чувствую себя старым и усталым, думая об этом. Когда я умру в нищете, мои жены и наложницы проклянут тебя, Луковый Рыцарь. Там, на острове, есть тонкие вина, которые я так и не отведал, и морской орел, которого Селтигар приучил взлетать с руки, и волшебный рог, вызывающий кракенов из пучины. Такой рог очень пригодился бы мне против тирошийцев и прочих надоедливых людишек. Но где он, этот рог? Его нет у меня, потому что король сделал моего старого друга своим десницей. – Салладор взял Давоса под руку. – Люди королевы не любят тебя, дружище, и я слышал, что некий десница решил окружить себя собственными людьми. Верно это?
«Слишком много ты слышишь, старый пират». Контрабандист должен разбираться в людях не хуже, чем в приливах и отливах, иначе он долго не проживет. Если люди королевы остаются рьяными приверженцами Владыки Света, то простое население острова потихоньку склоняется обратно к старым богам, которых они знали всю свою жизнь. В народе говорят, что Станнис околдован, что Мелисандра отвратила его от Семерых и заставила поклоняться демону теней и что – самый тяжкий из грехов – она и ее бог оказались бессильны. Некоторые рыцари и мелкие лорды придерживаются таких же мыслей. Давос выискивал и отбирал их столь же тщательно, как прежде подбирал свою команду. Лорд Джеральд Кавер храбро сражался на Черноводной, но после слышали, как он говорил, что Рглор, должно быть, слабый бог, если позволил карлику и мертвецу побить своих сторонников. Сир Эндрю Эстермонт – кузен короля и раньше служил у него оруженосцем. Бастард из Ночной Песни в битве командовал арьергардом – это благодаря ему Станнис сумел добраться до галей Салладора Саана и спастись, и бог, которому он поклоняется, – это Воин. Люди короля, а не королевы, однако Давос не намеревался хвастаться ими.
– Некий лиссенийский пират однажды сказал мне, что хороший контрабандист не должен бросаться в глаза, – сказал он. – Черные паруса, обвязанные тканью весла и команда, умеющая молчать.
– Немая команда еще лучше, – засмеялся лиссениец. – Большие сильные немтыри, не владеющие грамотой. Впрочем, я рад, что твою спину кто‑ то охраняет, дружище, – посерьезнел он. – Как по‑ твоему, отдаст король мальчика красной жрице? Один маленький дракончик мог бы положить конец этой большой войне.
Давос по старой привычке потянулся к своей ладанке, но не нашел ее.
– Он не сделает этого. Не поднимет руку на собственную кровь.
– Жаль, что лорд Ренли тебя не слышит.
– Ренли был изменником и мятежником, а Эдрик Шторм ни в чем не повинен. Его величество – человек справедливый.
– Поживем – увидим, – пожал плечами Салладор. – Вернее, ты увидишь, потому что я ухожу в море. В это самое время наглые контрабандисты бороздят Черноводный залив, даже не думая платить законную пошлину своему лорду. – Он хлопнул Давоса по спине. – Будь осторожен вместе со своими немыми друзьями. Ты взлетел высоко, но чем выше человек взбирается, тем дальше приходится падать.
Давос не переставал размышлять над его словами, поднимаясь на башню Морского Дракона в комнаты мейстера. Он и без Салладора знал, что поднялся чересчур высоко. Он даже грамоты не знает. И лорды презирают его. И в правлении он ничего не смыслит – какой из него десница? Его место на палубе корабля, а не в замке.
Он так и сказал мейстеру Пилосу.
– Но вы же капитан, – ответил тот. – Разве капитан не управляет своим кораблем? Он должен обходить опасные воды, ловить попутный ветер в свои паруса, знать, когда надвигается шторм, и уметь этот шторм выдержать. Это почти то же самое.
Пилос говорил это с добрыми намерениями, но Давоса его слова не убедили.
– Совсем не то же самое! Королевство – не корабль… к счастью, не то бы оно пошло ко дну с таким капитаном. Я знаю толк в воде, снастях и дереве, но какой мне от этого прок теперь? Где мне найти такой ветер, который принес бы короля Станниса на трон?
– Вы уже нашли его, милорд, – засмеялся на это мейстер. – Вы с легкостью развеяли мои пустые слова своим здравым смыслом. Думаю, его величество не напрасно остановил свой выбор на вас.
– Горе луковое, а не выбор, – буркнул Давос. – Десница должен быть знатным лордом, умным и ученым, полководцем или прославленным рыцарем…
– Сир Раэм Редвин был величайшим рыцарем своего времени, но десница из него получился хуже некуда. Молитвы септона Мармизона творили чудеса, но когда он стал десницей, все королевство начало молиться о его скорой кончине. Милс Смолвуд славился своим мужеством, сир Отто Хайтауэр – ученостью, лорд Ваттервелл – умом, но в десницах они все как один потерпели крах. Что до происхождения, то короли‑ драконы часто выбирали десниц среди собственных родичей и в итоге получали либо Бейелора Сломанное Копье, либо Мейегора Жестокого. Для сравнения вспомните септона Барта, сына кузнеца, которого Старый Король взял из библиотеки Красного Замка и который подарил стране сорок лет мира и процветания. Изучайте историю, лорд Давос, – улыбнулся Пилос, – и вы поймете, что ваши сомнения беспочвенны.
– Чтобы изучать историю, нужно уметь читать.
– Читать научиться способен всякий, милорд. Для этого не требуется ни волшебства, ни высокого происхождения. По приказу короля я учу грамоте вашего сына – если хотите, поучу и вас.
Давос не мог ответить отказом на столь любезное предложение. С тех пор он каждый день поднимался в покои мейстера на верхушке Морского Дракона и корпел над свитками и толстыми книгами, разбирая новые слова. От усилий у него начинала болеть голова. И он чувствовал себя не меньшим дураком, чем Пестрик. Девану не было еще и двенадцати, но он намного опередил отца, а для принцессы Ширен и Эдрика Шторма чтение было столь же естественным делом, как дыхание. В учении Давос казался себе младше любого из них, однако не сдавался. Он теперь королевский десница, а десница должен уметь читать.
Узкая извилистая лестница Морского Дракона была тяжким испытанием для мейстера Крессена после того, как он сломал бедро. Давосу до сих пор недоставало старика – и он думал, что Станнис должен чувствовать то же самое. Пилос, похоже, человек умный, старательный, и намерения у него хорошие, но он еще очень молод, и король не может полагаться на него так, как на Крессена. Старик провел рядом со Станнисом долгие годы… пока не вздумал сразиться с Мелисандрой и не поплатился за это жизнью.
Наверху Давос услышал тихий перезвон колокольчиков, безошибочно возвещавший о присутствии Пестряка. Дурак ждал свою принцессу за дверью как верный пес – рыхлый, сутулый, с татуировкой из красных и зеленых квадратов на широком лице, с жестяным, украшенным оленьими рогами ведром на голове. Колокольчики на рогах звенели при каждом его движении – то есть постоянно, потому что дурак почти не стоял на месте. Неудивительно, что мейстер выставил его за дверь на время урока Ширен.
– На дне морском старая рыба ест молодую, – сообщил дурак Давосу, со звоном покачивая головой. – Я знаю, я‑ то знаю.
– А здесь наверху молодая учит старую. – Давос никогда не чувствовал себя таким древним старцем, как усаживаясь за урок. Все, наверное, обстояло бы иначе, если бы его учил престарелый мейстер Крессен, но Пилос ему в сыновья годится.
Мейстер сидел за своим длинным столом, заваленным книгами и пергаментами, напротив трех своих учеников: мальчики по бокам, Ширен в середине. Давос до сих пор испытывал великое удовольствие, видя своего отпрыска в обществе принцессы и королевского бастарда. Теперь Деван будет лордом, а не просто рыцарем. Лордом Дождливого Леса. Давос гордился этим больше, чем собственным титулом. Деван и читать умеет, и писать, как будто и родился для такой доли. Пилос постоянно хвалит его за усердие, а мастер над оружием говорит, что с мечом и копьем Деван тоже делает успехи. Кроме того, он набожный парнишка. «Мои братья ушли в Чертоги Света и теперь сидят рядом с Владыкой, – сказал он, услышав от Давоса о смерти четырех своих старших братьев. – Я буду молиться за них у ночных костров, и за тебя тоже, отец, чтобы свет Владыки сопровождал тебя до конца твоих дней».
|
|
|
