Дейенерис 10 страница

– Доброе утро, отец, – сказал мальчик. Он стал очень похож на Дейла в таком же возрасте. Старший в то время, конечно, не одевался так нарядно, но у них те же квадратные лица, тот же прямой взгляд карих глаз, те же тонкие, разлетающиеся каштановые волосы. Щеки и подбородок Девана покрыты светлым пушком вроде того, какой бывает на персике, и он очень гордится своей «бородой» – как и Дейл когда‑ то. Из трех детей, сидящих за столом, Деван старший, но Эдрик выше его на три дюйма и шире в груди и плечах.

В этом он сын своего отца. Мало того – по утрам он усердно упражняется с мечом и щитом. Те, кто знал Роберта и Ренли детьми, говорят, что мальчик похож на них больше, чем когда‑ либо походил Станнис: у него их угольно‑ черные волосы, синие глаза, такой же рот, челюсть и скулы. Только уши выдают, что его мать – урожденная Флорент.

– Доброе утро, милорд, – повторил приветствие Эдрик. При всем его буйном и гордом нраве мейстеры, кастеляны и мастера над оружием, воспитавшие его, крепко внушили ему правила учтивого поведения. – Вы идете от дяди? Как поживает его величество?

– Хорошо, – солгал Давос. Если по правде, вид у короля изнуренный, но мальчика этим незачем отягощать. – Надеюсь, я не помешал вашему уроку.

– Мы уже закончили, милорд, – сказал мейстер Пилос.

– Мы читали о короле Дейероне Первом. – Ширен – милое, грустное, ласковое дитя, но далеко не красавица. Станнис наделил ее своей квадратной челюстью, Селиса – флорентовыми ушами, а жестокий промысел богов добавил к этому еще и серую хворь в младенчестве. Болезнь покрыла щеку и часть шеи девочки серой чешуей, но пощадила ее жизнь и зрение. – Он завоевал Дорн, и его называли Молодым Драконом.

– Он поклонялся ложным богам, – сказал Деван. – Но во всем остальном был великий король и отважный воин.

– Верно, – согласился Эдрик, – но мой отец был еще отважнее. Молодой Дракон никогда не выигрывал три сражения за один день.

Принцесса широко раскрыла глаза.

– А дядя Роберт выиграл?

– Да. Это было, когда он приехал домой, чтобы созвать знамена. Лорды Грандисон, Кафферен и Фелл хотели соединить свои силы у Летнего Замка, чтобы идти на Штормовой Предел, но отец узнал об этом и тотчас же выступил туда со всеми своими рыцарями и оруженосцами. Заговорщики подходили к Летнему Замку поочередно, и он побивал их поодиночке, не давая им объединиться. Лорда Фелла он убил в единоборстве и взял в плен его сына по прозвищу Серебряный Топор.

– Так все и было? – спросил Деван у мейстера.

– Я же говорю, что так! – ответил прежде мейстера Эдрик. – Он побил их всех и сражался так отважно, что лорды Грандисон и Кафферен после перешли к нему, и Серебряный Топор тоже. Отца ни разу никто не побеждал.

– Не нужно хвастаться, Эдрик, – сказал мейстер. – Король Роберт тоже бывал побежденным, как всякий другой человек. Лорд Тирелл победил его у Эшфорда, и на турнирах он часто терпел поражение.

– Но побеждал он чаще, чем проигрывал. И он убил принца Рейегара на Трезубце.

– Это верно, – согласился мейстер. – Но теперь я должен заняться лордом Давосом, который так терпеливо ждал нас. «Завоевание Дорна» мы продолжим читать завтра.

Принцесса Ширен и мальчики учтиво попрощались и вышли, а мейстер Пилос придвинулся к Давосу.

– Быть может, вы тоже попробуете прочесть отрывок из «Завоевания Дорна», милорд? – Мейстер подвинул к себе тонкую книгу в кожаном переплете. – Король Дейерон пишет с изящной простотой, и его история изобилует кровью, битвами и отвагой. Ваш сын просто поглощен ею.

– Моему сыну еще двенадцати не минуло, а я десница короля. Дайте мне, пожалуйста, какое‑ нибудь письмо.

– Как вам угодно, милорд. – Мейстер порылся в пергаментах на столе. – Новых писем нет – разве что старое…

Давос любил хорошие истории не хуже кого другого, но Станнис сделал его десницей не для того, чтобы он получал удовольствие. Его первый долг – помогать королю в государственных делах, а для этого он должен уметь понимать слова, которые приносят вороны. А лучший способ научиться чему‑ то, это засучить рукава и взяться за дело, будь то паруса или свитки.

– Вот это, пожалуй, подойдет. – Пилос подал ему письмо.

Давос расправил небольшой помятый листок и прищурился, разбирая крошечные буковки. Глазам его, не говоря о прочем, чтение давалось трудно. Может, в Цитадели вручают призы мейстерам, которые пишут мельче других? Пилоса эта мысль рассмешила, однако…

– П… пяти королям. – Давос споткнулся на слове «пять», которое не часто видел написанным. – Король… за… за Стеной идет на юг. Он видит…

– Ведет.

– Ведет большое войско оди… одичалых. Лорд М… Мормонт прислал… прислал ворона из Зар… Зач…

– Зачарованного леса. – Мейстер подчеркнул строчку пальцем.

– Зачарованного леса. Он под… вергся… нападению?

– Да.

Довольный Давос устремился дальше.

– Др… другие птицы вернулись без писем. Мы… боимся… что Мормонт погиб со всеми… своими людьми. Мы боимся, что Мормонт погиб со всеми своими людьми. – До Давоса внезапно дошел смысл прочитанного. Он перевернул письмо – на нем остались следы печати из черного воска. – Оно из Ночного Дозора. Мейстер, король Станнис видел это письмо?

– Я показал его лорду Алестеру, как только оно пришло. Десницей тогда был он. Думаю, он обсудил его с королевой. Я спросил, не хочет ли он ответить, а он посоветовал мне не быть дураком. «У его величества недостает людей даже для сражений с собственными врагами – что уж там говорить об одичалых», – сказал он.

Тоже верно – и это обращение к пяти королям определенно разгневает Станниса.

– Только умирающий с голоду стал бы просить хлеб у нищего, – пробормотал Давос.

– Прошу прощения, милорд?

– Так однажды сказала моя жена. – Давос побарабанил обрубленными пальцами по столу. Впервые он увидел Стену, будучи меньше Девана – тогда он плавал на «Бродячей кошке» у Роро Угориса, тирошийца, известного во всем Узком море как Слепой Бастард, хотя ни слепым, ни бастардом он не был. Роро прошел мимо Скагоса в Студеное море, завернул по дороге в сотню маленьких бухт, никогда прежде не видевших торгового судна. Он выгружал там сталь, мечи, топоры, шлемы, добротные кольчуги, а брал меха, моржовую кость, янтарь и обсидиан. «Бродячая кошка» отправилась назад с битком набитыми трюмами, но в Тюленьем заливе три черные галеи окружили ее и привели в Восточный Дозор. Они лишились груза, а Бастард – головы за то, что продавал оружие одичалым.

Став контрабандистом, Давос и сам заходил в Восточный Дозор. Черные братья были опасными врагами, но корабли, не имевшие на борту незаконного груза, принимали хорошо. Однако Давос, даже получая от них плату за свои товары, никогда не забывал, как покатилась голова Слепого Бастарда по палубе «Бродячей кошки».

– Мальчишкой я встречался с одичалыми, – сказал он мейстеру Пилосу. – Они были честные воры и не умели торговаться. Один умыкнул нашу корабельную девку. В общем, люди как люди – одни получше, другие похуже.

– Люди везде одинаковы, – согласился мейстер. – Вернемся к нашему чтению, милорд десница?

Десница, да. Десница короля. Но Станнис – король Вестероса только по имени, на самом деле он – король Расписного Стола. Ему принадлежат Драконий Камень и Штормовой Предел, и он поддерживает весьма ненадежный союз с Салладором Сааном, но это все, что у него есть. Как может Дозор надеяться на какую‑ то помощь от него. Или они не знают, что он так слаб и что дело его проиграно?

– Вы уверены, что Станнис не читал этого письма? И Мелисандра тоже?

– Уверен. Вы думаете, мне следует показать его им?

– Нет, – не колеблясь, ответил Давос. – Вы исполнили свой долг, показав его лорду Алестеру. – Если бы Мелисандра знала об этом письме… Как это она сказала? «Тот, чье имя нельзя называть, собирает свое войско, Давос Сиворт. Грядет великий холод и ночь, которой нет конца».

А Станнис видел в пламени кольцо факелов в снегу и ужас, царящий за его пределами.

– Милорд, вам нехорошо? – спросил Пилос.

Я боюсь, мейстер, мог бы ответить он. Давос вспомнил сказку, которую рассказал ему Салладор Саан, – как Азор Ахаи закалил Светозарный, пронзив им сердце своей любимой жены. Он пожертвовал жизнью жены, чтобы сразиться с тьмой. Если Станнис – возрожденный Азор Ахаи, не значит ли это, что Эдрику Шторму уготована участь Ниссы‑ Ниссы?

– Я просто задумался, мейстер. Прошу прощения. – Какой вред будет от того, что король одичалых завоюет Север? Станнису Север все равно не принадлежит. И могут ли ожидать от него защиты люди, отказавшиеся признать его королем? – Дайте‑ ка мне другое письмо, – отрывисто попросил Давос. – Это слишком…

– Трудное? – подсказал Пилос.

Грядет великий холод и ночь, которой нет конца.

– Слишком тревожное. Дайте другое, пожалуйста.

 

Джон

 

Они проснулись от дыма: горел Кротовый городок.

Джон Сноу смотрел на растущий серый столб с вершины Королевской башни, опираясь на подбитый мягким костыль, которым снабдил его мейстер Эйемон. После его побега Стир потерял надежду взять Черный Замок врасплох, но все равно – зачем же предупреждать о своем приближении столь откровенно? Если мы и погибнем, думал Джон, то никто по крайней мере не будет убит в своей постели. Хотя бы это мне удалось.

Нога все еще дьявольски болела, когда он на нее опирался. Понадобилась помощь Клидаса, чтобы одеться этим утром в чистое и зашнуровать сапоги – а когда они справились с этим делом, Джону захотелось утопиться в маковом молоке. Вместо этого он довольствовался половиной чаши сонного вина, полоской ивовой коры и костылем. На Подветренном кряже горел сигнальный костер, и Дозор нуждался в каждом из своих людей.

– Я могу сражаться, – заявил Джон, когда его попытались остановить.

– Выходит, нога у тебя зажила? – хмыкнул Нойе. – И можно пнуть тебя по ней?

– Лучше не надо. Она не гнется, но я могу на ней ковылять, и драться тоже смогу, если я тебе нужен.

– Мне нужен каждый, кто знает, каким концом копья тыкать в одичалых.

– Я знаю: острым. – Что‑ то в этом роде Джон сказал когда‑ то своей сестренке.

Нойе потер щетину на подбородке.

– Может, и ты сгодишься. Поставим тебя на башню с длинным луком, но если ты сверзишься оттуда, не приходи ко мне жаловаться.

Королевский тракт вился на юг через бурые каменистые поля и выметенные ветром холмы. Еще до исхода дня по этой дороге сюда придет магнар со своими теннами: топоры и копья в руках, щиты из кожи и бронзы за спинами. С ними придут Кригг‑ Козел, Кворр, Чирей. Игритт тоже придет. Одичалые никогда не были Джону друзьями, он не позволял себе подружиться с ними, но она…

Он чувствовал боль в том месте, где ее стрела пронзила ему бедро. Ему вспоминались глаза старика и черная кровь, хлынувшая из его горла под рев бури. Но ярче всего он помнил пещеру, и обнаженную Игритт при свете факела, и вкус ее губ. «Игритт, не приходи сюда. Ступай на юг с набегом или спрячься в одной из тех круглых башен, что так тебе полюбились. Здесь ты не найдешь ничего, кроме смерти».

Через двор от Джона, на крыше старой Кремневой Казармы один из лучников, развязав штаны, мочился в просвет между зубцами. По сальным ярко‑ рыжим волосам Джон признал в нем Малли. На других крышах и башнях тоже виднелись люди в черном – однако из каждых десяти девять были набиты соломой. Донал Нойе называл их вороньими пугалами. «Только вороны‑ то – это мы, – думал Джон. – И многие уже вполне достаточно напуганы».

Соломенных солдат, как их ни называй, придумал сделать мейстер Эйемон. Бриджей, кафтанов и рубах у них в кладовых куда больше, чем людей в замке, так почему бы не набить их соломой и не выставить напоказ? Нойе водрузил их на каждой башне и в половине окон. Некоторые даже держали в руках копья и арбалеты, нацеленные вниз. Есть надежда, что тенны увидят их еще издали и решат, что Черный Замок чересчур хорошо защищен, чтобы на него нападать.

Королевскую башню вместе с Джоном обороняли шестеро пугал и двое живых братьев. Глухой Дик Фоллард, сидя на крепостном зубце, тщательно чистил и смазывал механизм своего арбалета, чтобы вороток вращался без усилий, а парень из Староместа беспокойно расхаживал вдоль парапета, оправляя одежду на пугалах. Может, он думает, что они будут лучше сражаться, если сделать их покрасивее, а может, ожидание дается ему так же тяжело, как и Джону.

Он говорит, что ему восемнадцать – значит, он старше Джона, но при этом зелен, как летняя трава. Одет он в шерсть, кольчугу и вареную кожу, как и все остальные, но зовут его Атласом – это имя он получил в борделе, где родился и вырос. Он красив, как девушка, со своими темными глазами, нежной кожей и иссиня‑ черными локонами, но руки у него после полугода в Черном Замке огрубели, и Нойе говорит, что он неплохо стреляет из арбалета, только хватит ли у него мужества встретить то, что им предстоит?

Джон захромал по крыше, опираясь на костыль. Королевская башня не самая высокая в замке: эта честь принадлежит ветхому Копью, хотя Отелл Ярвик и говорит, что оно того и гляди рухнет. И укреплена она не лучше других – Сторожевую у Королевского тракта взять будет потруднее. Но она достаточно высока, достаточно сильна и удачно расположена по отношению к Стене, поскольку смотрит на ворота и деревянную лестницу.

Увидев Черный Замок впервые, Джон удивился, у кого это хватило ума построить замок без крепостных стен. Как же его оборонять?

«А никак, – ответил ему дядя. – В том‑ то и суть. Ночной Дозор, согласно уставу, не участвует в междоусобицах, но среди лордов‑ командующих встречались такие, чья гордость, господствуя над рассудком, побуждала их нарушать присягу и чье честолюбие едва не погубило нас всех. Рансел Хайтауэр пытался передать Дозор в наследство своему бастарду. Родрик Флинт возмечтал сделаться Королем за Стеной. Тристан Мадд, Безумный Марк Ранкенфелл, Робин Хилл… известно ли тебе, что шестьсот лет назад командиры Снежных Врат и Твердыни Ночи ополчились друг на друга? А когда лорд‑ командующий попытался их образумить, объединились, чтобы убить его? Пришлось вмешаться Старку из Винтерфелла, в итоге чего оба они лишились головы. Старку это удалось без труда, поскольку их крепости не были укреплены. До Джиора Мормонта в Дозоре сменилось девятьсот девяносто шесть лордов‑ командующих, и в большинстве своем они были людьми отважными и порядочными – но бывали у нас и трусы, и глупцы, свои тираны и свои безумцы. Мы выжили лишь потому, что лорды и короли Семи Королевств знали, что для них мы угрозы не представляем, кто бы нами ни командовал. Единственный наш враг находится на севере, а там у нас есть Стена».

Но теперь, думал Джон, враг перебрался через Стену и надвигается на нас с юга, а лорды и короли Семи Королевств забыли о нас. Мы оказались между молотом и наковальней. Без укреплений Черный Замок удержать нельзя, и Донал Нойе понимает это не хуже любого другого. «От замка им пользы никакой, – сказал оружейник своему маленькому гарнизону. – Пусть берут все – кухню, трапезную, конюшни и даже башни. Мы поднимем все оружие и побольше припасов на вершину Стены и сосредоточим все силы на воротах».

В конце концов замок все‑ таки укрепили, воздвигнув полукруглое заграждение десятифутовой вышины из камней, бочек с солониной, ящиков с гвоздями, рулонов черной шерстяной материи, бревен, досок, обожженных кольев и множества мешков с зерном. Это сооружение прикрывало два места, которые нуждались в защите больше всего: ворота в Стене и деревянную лестницу, которая взбиралась на Стену, как подвыпившая молния, поддерживаемая балками из цельных, врезанных в лед древесных стволов.

Последние кротогородцы как раз поднимались по ней, сопровождаемые братьями Дозора. Гренн нес на руках маленького мальчика, Пип, двумя пролетами ниже, поддерживал старика. Самые старые ждали внизу, когда за ними опустится клеть. Женщина тащила двух детишек, по одному на каждой руке, а старший карабкался следом за ней. В двухстах футах над ними Небесная Сью и Леди Мелиана (никакая, конечно, не леди) стояли на площадке и смотрели на юг. Оттуда им видно дым гораздо лучше, чем Джону. Что‑ то будет с поселянами, которые остались в городке? Всегда найдутся такие, слишком упрямые, глупые или храбрые, чтобы спасаться бегством – они предпочитают сразиться, спрятаться или склонить колено. Может, тенны их и пощадят.

Лучше всего было бы атаковать первыми. С полусотней конных разведчиков одичалых можно порубить прямо на дороге. Но у них нет пятидесяти разведчиков, а лошадей и половины не наберется. Гарнизон так и не вернулся. Кто знает, где он и добрались ли до него хотя бы посланные Нойе верховые?

Гарнизон – это они, какие ни на есть. Те, кого Боуэн Мурш оставил в замке – это старики, калеки и зеленые юнцы, как верно сказал Донал Нойе… Одни из них теперь вкатывают бочки на лестницу, другие заняли места на баррикаде. Крепкий старикан Кегс, медлительный как всегда, Пустой Сапог, бодро ковыляющий на своей деревяшке, полусумасшедший Пустышка, воображающий себя Флорианом‑ Дураком, Дорниец Дилли, Рыжий Алин из Розового леса, Молодой Хенли (которому порядком за пятьдесят), Старый Хенли (которому далеко за семьдесят), Волосатый Хел, Пегий Пат из Девичьего Пруда. Одни, видя Джона на Королевской башне, машут ему, другие отворачиваются. Его все еще считают предателем. Нелегко пить из этой чаши, но Джон не может их упрекать. Он бастард, а бастарды, как всем известно, переменчивы и ненадежны по натуре, ибо родились от похоти и обмана. И он нажил себе в Черном Замке не меньше врагов, чем друзей. Взять хоть Раста. Джон однажды пригрозил напустить на него Призрака, если тот не перестанет мучить Сэмвела Тарли, и Раст этого не забыл. Теперь он сгребает под лестницу сухие листья, но при каждом удобном случае бросает на Джона злобные взгляды.

– Нет, – заорал Донал Нойе на трех кротогородцев внизу. – Смолу к вороту, масло на лестницу, арбалетные стрелы на четвертую, пятую и шестую площадки, копья на первую и вторую. Сало под лестницу, да, вот сюда, за доски. Бочонки с мясом – для заграждения. Ну вы, мужичье вшивое, шевелитесь!

Голос у него, как у лорда. Отец всегда говорил, что для военачальника легкие не менее важны, чем правая рука. «Каким бы храбрым или талантливым ни был полководец, от этого не будет толку, если его команды никто не услышит», – говорил сыновьям лорд Эддард, поэтому Робб с Джоном забирались на башни Винтерфелла и орали друг на дружку через двор. Но Донал Нойе запросто перекрыл бы их обоих. Кротогородцы испытывают перед ним настоящий ужас, оно и понятно – ведь он грозится им головы оторвать.

Три четверти жителей городка вняли предупреждению Джона и пришли искать защиты в Черном Замке. Нойе объявил им, что все мужчины, способные держать копье или махать топором, будут оборонять баррикаду, а нет – так пусть катятся восвояси и договариваются с теннами сами. Он опустошил арсенал, чтобы вооружить их хорошей сталью: большими обоюдоострыми топорами, острыми кинжалами, длинными мечами, булавами и палицами. Некоторые из них, когда их одели в кожаные кафтаны с заклепками и кольчуги, снабдили поножами и латными воротниками, чтобы сохранить головы на плечах, стали похожи на настоящих солдат – особенно если прищуриться и свет не слишком яркий.

Женщин и детей Нойе тоже запряг в работу. Те, кто еще не дорос до боя, будут носить воду и поддерживать костры, повитуха поможет мейстеру Эйемону и Клидасу с ранеными, а к Трехпалому Хоббу нагнали столько помощников, чтобы крутить вертела, мешать в котлах и резать лук, что ему их девать некуда. Две девицы из борделя даже предложили себя в качестве воинов и доказали, что умеют обращаться с арбалетом, чем заслужили себе место на лестнице в сорока футах над землей.

– Холодно. – Атлас спрятал руки под мышки внутри плаща. Щеки у него пылали румянцем.

Джон заставил себя улыбнуться.

– В Клыках Мороза – вот где холодно, а у нас просто свежий осенний денек.

– Надеюсь тогда, что в жизни не увижу ваших Клыков Мороза. В Староместе я знал одну девушку – она любила пить вино со льдом. Только там льду и место, в вине то есть. – Атлас хмуро посмотрел на юг. – Как вы думаете, милорд, соломенные солдаты их напугают?

– Будем надеяться. – Джон полагал, что это возможно… но скорее всего одичалые задержались в Кротовом городке, только чтобы пограбить. А может быть, Стир ждет наступления ночи, чтобы напасть под покровом тьмы.

День перевалил за середину, но тенны так и не появились на Королевском тракте. Зато на башенной лестнице послышались шаги, и из люка вылез Оуэн Олух, красный и запыхавшийся. Под мышками он нес корзинку со сдобными булочками и круг сыра, в руке болтался мешочек с изюмом.

– Хобб велел покормить вас, чтоб не оголодали тут наверху.

Покормить напоследок, быть может?

– Передай ему от нас спасибо, Оуэн.

Дик Фоллард был глух как пень, но обоняние у него работало. Порывшись в корзине, он выудил булочку – теплую, только из печки. Нашелся там и горшочек с маслом, которое Дик намазал на булку кинжалом.

– С изюмом, – радостно объявил он. – И с орехами. – Говорил он косноязычно, но довольно понятно для тех, кто привык к его речи.

– Можешь и мою долю взять, – сказал Атлас. – Я не голоден.

– Поешь, – сказал парню Джон. – Неизвестно, когда нам еще представится такой случай. – Сам он съел две булочки, испеченные с кедровыми орехами, изюмом и сушеными яблоками.

– Так придут одичалые сегодня или нет, лорд Сноу? – спросил Оуэн.

– Скоро сам узнаешь. Если рога затрубят – значит, идут.

– Ага. Коли одичалые – два раза должны протрубить. – Оуэн, высокий, добродушный, с льняными волосами, не знает устали в работе. Он на удивление хороший плотник и умеет налаживать катапульты, но сам охотно рассказывает всем, что в детстве мать уронила его головой на пол и от этого половина мозгов из ушей вытекла.

– Ты помнишь, что надо делать? – спросил его Джон.

– Идти на лестницу – так Донал сказал. Я должен стать на третьей площадке и стрелять из арбалета в одичалых, если они полезут через завал. На третьей площадке – раз, два, три. Если одичалые нападут, король придет к нам на подмогу, правда? Он могучий воин, король Роберт. Он непременно придет. Мейстер Эйемон послал к нему птицу.

Какой прок говорить ему, что Роберт Баратеон умер? Оуэн сразу забудет об этом, как и прежде забывал.

– Верно, послал, – подтвердил Джон, и Оуэна это, похоже, порадовало.

Мейстер Эйемон разослал много птиц… и не одному королю, а четырем. Одичалые у ворот, говорилось в письме. Государство в опасности. Шлите всю помощь, какую только можете, в Черный Замок. Мейстер отправил воронов и в Цитадель, и к полусотне знатных лордов в их замках. Лучшая их надежда – это Север, и туда Эйемон послал двух птиц. К Амберам и Болтонам, в замок Сервин и Торрхенов Удел, в Кархолд и Темнолесье, на Медвежий остров, в Старый Замок, Вдовий Дозор, Белую Гавань, Барроутон и Родники, в горные поселения Лиддлей, Барли, Норри, Харклеев и Вуллов. Одичалые у ворот. Север в опасности. Приходите со всей своей силой.

Но если у воронов есть крылья, то у королей и лордов их нет. Если помощь и придет, то не сегодня.

Когда перевалило за полдень, дым от Кротового городка рассеялся и южный небосклон снова стал ясным. Хорошо, что туч нет. Дождь или снег гибельны для защитников замка.

Мейстер Эйемон с Клидасом поднялись в клети на Стену, где нашли убежище многие женщины Кротового городка. Люди в черных плащах расхаживали по крышам, перекликаясь через дворы. Септон Селладор собрал защитников баррикады на молитву и воззвал к Воину о ниспослании им силы. Глухой Дик Фоллард свернулся под плащом и уснул. Атлас прошел по кругу не меньше сотни лиг. Стена проливала слезы, и солнце ползло по безоблачному небу. Ближе к вечеру Оуэн притащил на башню ковригу черного хлеба и ведро с густой похлебкой из баранины, эля и лука. Ради нее даже Дик проснулся. Они съели все без остатка и подчистили хлебом стенки и дно ведра. К этому времени солнце опустилось совсем низко, и густые черные тени пролегли через замок.

– Зажги костер, – сказал Джон Атласу, – и налей масла в котелок.

Сам он спустился вниз, чтобы запереть дверь, а заодно и размять ногу. Вскоре он понял, что совершил ошибку, но все‑ таки доковылял до конца. Дверь в Королевской башне дубовая, с железными заклепками. На некоторое время она задержит теннов, но не остановит их, если они решат вломиться внутрь. Джон вставил в гнезда засов, посетил отхожее место – больше такой возможности могло не представиться – и потащился обратно наверх, гримасничая от боли.

Западный край неба стал похож на кровоподтек, но выше стояла густая, переходящая в пурпур синева и начинали зажигаться звезды. Джон сел между двумя зубцами в компании соломенного чучела и стал смотреть, как скачет по небу Жеребец. Или это Рогатый Лорд? Он хотел бы знать, где теперь Призрак и где Игритт – но мысли о ней ведут к безумию.

Они, конечно же, пришли ночью, как всегда делают воры и убийцы.

Когда затрубили рога, Атлас обмочился, но Джон притворился, что не заметил этого.

– Ступай потряси Дика, – сказал он парню, – не то он весь бой проспит.

– Мне страшно. – Лицо Атласа белело в темноте как мел.

– Им тоже. – Джон прислонил костыль к парапету и взял свой длинный лук, толстый и гладкий, из дорнийского тиса. Согнув его, он натянул тетиву. – Не трать попусту стрел, пока не будешь уверен, что попадешь, – сказал он Атласу, который разбудил Дика и вернулся к нему. – У нас их тут много, но это не значит, что им конца не будет. А как будешь перезаряжать, прячься за зубцом, а не за чучелом. Они соломенные, и стрела их запросто пробьет. – Дику Джон ничего не стал говорить. Дик умеет читать по губам, если света достаточно, и ему не наплевать на то, что ты говоришь, то к чему утруждаться? Глухой сам знает, что ему делать.

Они заняли позиции по трем сторонам круглой башни. Джон повесил на пояс колчан и достал стрелу – черную, с серым оперением. Пристроив ее на тетиву, он вспомнил, как Теон Грейджон сказал однажды после охоты: «У вепря есть клыки, у медведя когти, но опаснее гусиного серого пера ничего нет».

В охотничьем мастерстве Джон даже наполовину не дотягивал до Теона, но с длинным луком обращаться умел. Темные фигуры внизу крались вокруг оружейной, прижимаясь спинами к камню, но он видел их недостаточно хорошо, чтобы решиться на выстрел. Вдалеке слышались крики, и лучники на сторожевой башне пускали стрелы вниз. О том, что происходит на таком большом расстоянии, Джон мог не заботиться – но вскоре три тени отделились от старой конюшни, стоящей всего в пятидесяти ярдах. Джон встал на зубец, поднял лук и прицелился. Одичалые двигались бегом, и он вел их, выжидая…

Он отпустил тетиву, и стрела с легким шорохом улетела прочь. Миг спустя послышался глухой стон. Теперь через двор бежали только две тени. Джон достал вторую стрелу, но слишком поспешил с выстрелом и промахнулся. Когда он прицелился снова, одичалые успели скрыться. Он стал искать другую цель и нашел целых четыре – они огибали пустую башню лорда‑ командующего. При луне блестели их топоры, копья и мрачные эмблемы на круглых кожаных щитах: черепа, кости змеи, медвежьи когти, страшные демонские личины. Эти из вольного народа. Тенны носят щиты из черной вареной кожи с бронзовым ободом и нашлепками, без всяких украшений. Эти внизу – щиты лазутчиков, плетеные и более легкие.

Джон, приложив оперение к уху, прицелился и выстрелил и тут же снова натянул тетиву. Первая стрела попала в щит с медвежьими когтями, вторая – в чье‑ то горло, и одичалый с криком упал. Слева от Джона с глухим «трум» сработал арбалет Глухого Дика, а миг спустя выстрелил и Атлас.

– Есть! – хрипло выкрикнул он. – Прямо в грудь угодил.

– Бей снова, – отозвался Джон.

Теперь ему не приходилось искать мишени – только выбирай. Он сбил одичалого лучника, который сам натягивал тетиву, и выстрелил в другого, рубившего топором дверь башни Хардина. На этот раз Джон промахнулся, но стрела вонзилась в дуб, и одичалый сразу бросил свое занятие. Когда он побежал прочь, Джон узнал в нем Чирея. Старый Малли с крыши Кремневой Казармы попал ему в ногу, и одичалый уполз, истекая кровью. По крайней мере хоть на свои чирьи жаловаться перестанет.

Колчан опустел. Джон пошел за другим и стал у другого зубца, рядом с Диком. Он пускал три стрелы на каждый выстрел глухого – в этом и состоит преимущество длинного лука. Многие утверждают, что арбалет бьет сильнее, зато перезаряжать его – целая история. Одичалые перекликались между собой, и где‑ то на западе затрубил рог. В мире не было ничего, кроме лунного света и тени, время измерялось сгибанием лука, натягиванием тетивы и выстрелом. Стрела одичалого оцарапала горло соседнего соломенного солдата, но Джон едва это заметил. Выставьте мне под выстрел магнара теннов, молил он отцовских богов. Его Джон по крайней мере мог ненавидеть без усилий. Отдайте мне Стира.

Пальцы начинали неметь, из большого сочилась кровь, но Джон продолжал свое дело. Вспышка пламени привлекла его внимание, и он, взглянув туда, увидел, что загорелась дверь трапезной. Через несколько мгновений огонь охватил все большое бревенчатое строение. Джон знал, что Трехпалый Хобб со своими помощниками теперь на Стене, но тем не менее его словно в живот двинули.

– ДЖОН, – гаркнул Глухой Дик, – оружейная! – Одичалые влезли на крышу, и у одного был факел. Дик вскочил на зубец, прижал арбалет к плечу и выстрелил в одичалого с факелом.

Он промахнулся, но какой‑ то лучник снизу нашел свою цель.

⇐ Предыдущая178179180181182183184185186187Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: