 |
Cum grano salis. Об организационной этапности и преемственности терапии. О наших взаимоотношениях с так называемыми «восточными» и «западными» подходами в психотерапии
|
|
|
|
Cum grano salis
Говоря об осведомленности, не могу не обратить внимания на огромный разрыв между уровнем знаний о предмете психотерапии психотерапевтов, просто грамотной части населения - с одной стороны и основной массы медиков, в том числе и психиатров - с другой.
Несмотря на все успехи Самарской психотерапии, мы живем, словно в трех, не сообщающихся меж собой временах.
1. Сегодня - на самом современном уровне развития психотерапевтической практики и науки (этому посвящено все сообщение).
2. Во времени , которое остановилось , когда мы начинали с гипноза и разъяснений. Ими и теперь занимаются некоторые психотерапевты, не продвинувшиеся ни в умении, ни в понимании дальше гипноза и непрофессиональных потуг уговаривать, которое они путают с «рациональной психотерапией».
3. Третье время - врачей ничего не знающих о психотерапии и ее возможностях. Это не менее трагично для страдающих людей, чем отсутствие необходимой кардиологической помощи!
К причинам такого положения, которые мы обсуждали вначале, добавлю еще одну.
Медики остаются в этом плане наиболее ригидными, и им труднее других дается обогащение своей биологической модели человека - психологической, потому что, именно биологическая модель помогает им эффективно лечить биологическими средствами.
Но от медиков в первую очередь зависит своевременное и грамотное направление к психотерапевту нуждающихся.
Надеюсь, что приход в практическую медицину медицинских психологов существенно поправит положение.
Об организационной этапности и преемственности терапии
Пока психотерапия и психотерапевты только утверждали себя, их соревновательная отделенность, а часто и противопоставленность друг другу были, если не необходимы, то оправданы.
|
|
|
Теперь, когда психотерапия стала отраслью медицинской и психологической практики, перспективы зависят не только от общего роста ее практического и теоретического уровня, но и от сотруднической преемственности в их работе. Попробую это пояснить.
Психотерапевт эффективен в том, в чем развивается сам, чем увлечен.
Пристрастия психотерапевта зависят от его биографии, поры жизни, этапа профессионального развития.
Когда кому-то нужна симптоматическая помощь, а нам это уже не интересно, не надо тянуть пациента «до себя», следует направить его к тому, кто сегодня делает это увлеченно - лучше. Надо знать, где такой есть.
Когда пациенту требуется филигранная «личностно ориентированная» терапия, надо послать его к тем, кто с энтузиазмом и профессионально окажет ее ему, а не делать что-то другое, пусть и увлекательное, не уводить его от его реальности...
Думаю, что пора организованной в этом смысле этапности и преемственности терапии пришла.
О наших взаимоотношениях с так называемыми «восточными» и «западными» подходами в психотерапии
Безусловно, что обвал на нас переводной литературы по предмету это наш шанс. Но хочу поговорить о проблемах связанных с этим диалогом.
1. Я видел и слышал как под мягкую, неторопливую и примиряющую музыку «танцев всеобщего мира» люди часами мерно двигались под весенними березками, касались друг друга, смотрели друг другу в глаза, пели успокаивающие тексты, делали друг другу приятности, и чувствовал, что им это нравится. Но думал я о том, куда они придут после этих танцев?
Если - в мир, который они ощущают деликатнее и добрее себя, то эти «танцы» - открывающая каждого доброте школа бережности, осторожности с другими, открытости, зрячей доверительности.
|
|
|
Если - в мир, кажущийся им жестоким, то после таких совместных медитаций им «целый мир - чужбина». Участники станут более уязвимыми в подростковом одиночестве непонятых, еще больше ожесточатся.
2. Мы живем в «перестроечное» время. Оно предъявляет особые требования к нашим инструментам адаптации.
«Восточные» подходы часто требуют ухода на какое-то время от социальной действительности, изменения ее места в системе актуальных для личности ценностей.
Используя их, нам надо точно знать, с кем мы этим занимаемся, куда и с чем тот вернется.
«Западные» - при безответственном использовании, уводя от тревожного времени, оставляют «советского», мнящего себя продвинутым, эгоцентрика незащищенным, обусловливают его последующую ожесточенность («Сапогами по морде нам, //Что ты со всеми нами сделала, Родина! » - поет он).
При манипулятивном подходе, напротив, психологически вооружают всех против всех, усугубляя конфликт или создавая новый, ненужный никому.
3. Два слова о том, про что теперь часто говорят: о противоречии зарубежных подходов с российской традицией
В десятом классе, выиграв математическую олимпиаду, я попал в группу школьников, в отличие от меня посвятивших себя математике. Готовясь к поездке в Москву на заключительный тур олимпиады Всесоюзной, мы почему-то неделю решали задачи, требующие не сообразительности, а знания внешкольного курса. Я этого курса не знал и, пока они бились над задачей, срочно осваивал нужную теорию, а потом догонял их с решением: Я поспевал. Но так этим объелся, что еще года четыре без тошноты не мог о задачах даже думать!
Устроенная 3. Фрейдом революция в мировосприятии «запада» была внутрикультурной и в столетней полемике с традицией стала ее частью. Частью мировосприятия каждого «западного» человека, даже не имеющего никакого отношения к психологии.
Мы выпали из этой полемики почти на 70 лет (с 1925 г. ). Развивались иначе.
Пытаясь использовать любые, выросшие на психоаналитической почве подходы, без «перевода» на наш, уже новый «язык», мы и с российским коллегой и с пациентом как бы заканчиваем разговор, начала которого не слышал ни он,... ни мы.
Не выявляем его и наши родные «интроекты» и не присваиваем их, а отвлекаем его и себя новыми, наших проблем не отражающими.
|
|
|
Используя «импортные» подходы, нам надо отдавать себе отчет, что, начиная диалог с пациентом без этого обеспечения культурной традицией, мы лишаем наши отношения движущего содержания.
4. С человеком, желая быть понятым, надо говорить на языке, на котором он умеет понимать себя, а не нас. На его языке, и с уважением к его языку. Когда мы себя (и их) переведем на его язык, тогда он переведет себя на наш.
И с собой тоже надо говорить с уважением к своему языку. Ведь и принятая в православии исповедь дает ощущение отпущения грехов только выросшим в богом сотворенном мире или дожившим до ощущения реальности Бога, и батюшки, как его посредника на земле. Другие только истерически играют это чувство.
5. В связи с этим мне, наконец, кажется важным напомнить еще одно. Мы, как и многие наши пациенты, выросли в материалистической традиции. А большинство зарубежных подходов - чаще в субъективно-идеалистической. Не осознанное это противоречие настораживает наших пациентов, как тайная интервенция, рождает безотчетное, а реже осознанное сопротивление. Ощущая этот конфликт, и сам терапевт чувствует себя неловко или принужден его «вытеснять». Что само по себе требует терапии.
6. С другой стороны, для западных психотерапевтов и психологов материализм часто путается с бездуховностью, просто цинизмом и сведением отношений человека с миром к бихевиористскому принципу «стимул - реакция».
7. Идея же Павловского рефлекса часто и у нас застенчиво путается с примитивизмом и «собачкиной схемой».
Не уважая «своего языка», в стремлении не показаться себе «Иванушками» мы жеманно отказываемся от чрезвычайно плодотворного для теории и практики, для понимания психики как сигнальной деятельности (и личности как иерархии этих деятельностей) отечественного подхода И. М. Сеченова, В. М. Бехтерева, И. П. Павлова, A. A. Ухтомского, П. К. Анохина. Этот подход я попытался конкретизировать в своей книжке «Залог возможности существования».
|
|
|
