 |
Николай Манжурин. Ох уж эти киты!. Засоня. Хитрец
|
|
|
|
Николай Манжурин
Ох уж эти киты!
Удивительные истории, записанные со слов бывалого гарпунера
Пожалуй, самая увлекательная охота – это охота за китами. Да оно и вполне понятно. Китобой – охотник особого склада. В руках у него не какое‑ то там ружье с дробью, а целая душка с 76‑ килограммовым гарпуном – идет‑ то он не на зайца и даже не на медведя, а на гиганта, которого сравнить на земле не с кем. И все же охотник есть охотник. Страсть к рассказам и у китобоя в крови. Каких только историй не услышишь на борту китобойного судна. Довелось и мне побывать на одном из них – «Шторме». Был гам гарпунером Максимыч, снайпер с двадцатилетним стажем. Слава о нем шла по всему Тихому океану. Бывало, «Шторм» только выходит в море, а киты уже дрожат от страха. Впрочем, каков Максимыч охотник, судите сами по его рассказам. Выдумки моей в них нет – все записано дословно.
Засоня
Стоим мы на мостике. Море белое, будто по нему кто молоко разлил. Ведем поиск. Бинокли к глазам прилипли. Идем, как по пустыне – хоть бы птица какая появилась. И вдруг меня окликает марсовый:
– Максимыч, вон слева на траверзе не то бревно, не то кит.
Присмотрелся. Верно, вроде бы кит. Взяли мы к нему курс. Подходим ближе. Лежит богодул, не шелохнется. Неживой он, что ли? Тогда почему вешки нигде не видно? Наверное, опять проделки акул. Перегрызли конец – вот и остался кит «бесхозным». Найти в океане такого кита труднее, чем заблудившуюся корову в лесу. Решили поставить его «на флаг», а там по эфиру разберемся, чей кит.
Мы с боцманом бросили лотик, завели хвостовик, и только начали брашпилем подтягивать кита к борту, он как встрепенется, как махнет своей метелкой – нас с боцманом чуть было за борт не сбросил. Капроновый конец лопнул, как струна. Кит‑ то, оказывается, был живой. Просто заснул слишком крепко.
|
|
|
Метнулся я к пушке, да поздно, кит занырнул. Теперь его надо с час караулить.
Эх и жалел же я, что не разбудил его гарпуном!
Хитрец
Сейчас многое пишут о дельфинах. Возможно, говорят, у них и свой язык есть, и мозг не хуже нашего работает. Не знаю, что дальше об этом наука скажет, а вот мы, китобои, замечаем, что киты – сородичи дельфинов, год от года умнее становятся. И уже так просто, за здорово живешь, их не возьмешь.
Помню, один такой капризуля ох и помотал нам нервы. Попался «академик». Школу прошел, я извиняюсь. Тактику китобойных судов изучил как свои пять пальцев. Никак к нему на пушечный выстрел не подойдешь.
Занырнет – начинаешь кружиться над ним, как самолет над аэродромом. Глядь, а он по корме вышел. Пока развернешься, он надышится вдоволь – и опять под воду. И так все время, что ты с ним будешь делать?! И бросить жалко – вроде ходовой, времени на него сколько ухлопали, – и взять не возьмешь. То ли по стуку винта, то ли еще как он ориентируется, только по носу никак не выходит – прямо хоть переноси пушку на корму.
На мостике, как на стадионе, когда гол в ворота любимой команды забивают – все буквально стонут от злости. Я тоже рассвирепел. Ну, думаю, ты хитрый, а я еще хитрее. Дай‑ ка я к нему буду задним ходом подходить. Покружились мы немного и стали отрабатывать назад. Глядим – у самого носа выходит кит, прямо на китобоец прет. Тут‑ то я его и взял на мушку.
Таран
А что, такое бывает?
Вообще‑ то запасть на судно кит никогда не решится. У него не то воспитание. Да и соображает, наверное, – куда против железной махины попрешь. А вот когда ранен – держи ухо востро, не то от винта могут остаться рожки да ножки.
|
|
|
Однажды с нами такое было.
До плана оставалось всего одна малость, и как раз шторм разгулялся – не меньше восьми баллов. Волны одна другой больше. Как говорит наш боцман, хата на хату лезет. Трудновато приходится китобойцу. Идет он рывками, будто берет препятствие. С одышкой вскарабкается на волну и плюхается с нее так, что зарывается весь в водопаде брызг. А нам нужен кит. Всего один кит. Вот и высматриваем мы его среди кипящего водоворота. Но как тут увидишь фонтан, если его сразу же прибивает ветром? Волны залетают даже на мостик. То и дело нам приходится раскланиваться с ними. О полубаке я уже не говорю. Его вообще временами закрывает от нас водяной стеной. И вдруг видим – параллельно с нашим курсом идет кит. Ему тоже не особенно сладко двигаться по этим шевелящимся ухабам, хотя и проще – занырнул, и рули себе спокойно вперед. Одно нам на руку: за грохотом волн шум винта не слышен, поэтому сейчас к киту даже на полном ходу подходить можно – не вспугнешь.
Дал я команду:
– Четвертый в схему!
И что было у нас лошадиных сил устремились к киту. Стою у пушки. На мелкие волны внимания не обращаю, а как только приближается волна внушительных размеров, хватаюсь за гарпунную пирамиду и подставляю ей спину. Та, разъяренная моей непочтительностью, с такой силой стегает меня, что я больно бьюсь головой о гарпун. Ничего. Главное – не за бортом. Расстояние между нами сокращается. Кит идет вразвалочку, не спеша. Я выбираю момент, когда мы с ним оказываемся одновременно на гребне волн, и бью. Кит, подпрыгнув от неожиданности и боли, занырнул. Не успели мы отработать назад, как судно вздрогнуло так, будто налетело на скалу. Винт заработал рывками, китобоец затрясло, как в лихорадке. Это по нему прошлась бронированная голова кашалота.
У кита от этого тарана на лбу осталась еле заметная царапина, а нам пришлось винт менять. Вот так‑ то!
|
|
|
