 |
Андрей Нечаев. Каменная западня
|
|
|
|
Андрей Нечаев
Каменная западня
Третий день Шантарские острова кутались в плотный, холодный, оседавший на языке туман. Белая влажная мгла скрывала очертания береговых скал и море, заполнив все ущелья и долину ключа, у которого стояла палатка. Прозрачные капли росы медленно ползли по листьям, мелко дрожали на верхушках ветвей и падали на землю. В такую погоду нельзя идти в лес – при малейшем прикосновении к траве и кустам на человека рушился подлинный ливень.
На небольшой остров Беличий меня и моего неразговорчивого помощника Бориса Суворова доставила шлюпка геологов. Искатели земных кладов тотчас ушли в маршрут вокруг острова. Оставшись вдвоем, мы молча сидели у жаркого костра, перебирали гербарий, заполняли этикетки и писали дневники. В котелке варилась уха из королевской мальмы. Рядом тонко свистел чайник. Так бы нам и сидеть до вечера, если б Борису не пришла мысль, тотчас овладевшая и моим воображением.
– Превратимся пока в спелеологов! – сказал мой спутник. – Вдоль берега много пещер. Переждем туман в одной из них.
Мы наскоро пообедали и направились берегом к ближайшей пещере. Запасливый крепыш Суворов нес тяжелый рюкзак с продуктами и веревками, дробовик с патронами. У меня за спиной висела сумка для сбора минералогических коллекций. Каждый взял электрический фонарь и вырезал прочный посох.
Вход в пещеру скрывался под крутым обрывом у основания отвесной, испещренной красными прожилками скалы. Живописные утесы почти пятидесятиметровой высоты громоздились над каверной, уходя в стороны. На выступах каменных стен коричневели гнезда чаек, бакланов и топорков. Из них то высовывались, то прятались черные, белые и пестрые головки птенцов.
|
|
|
Был отлив. Живое прозрачное море уходило все дальше от входа в грот, обнажая пологий пляж, устланный плоской серо‑ зелено‑ бурой галькой. Вдали шумел невидимый в тумане прибой, посылая на отмель отряды пологих водяных валов. Шипящие вогнутые гребни воды выходили из белесой мглы, обессиленно останавливались у наших ног и с легким ласковым журчанием отступали, оставляя на камнях ржавую пузырчатую пену.
В глубь земли уходило черное, расширенное внутри отверстие, окаймленное редкой травой. Растения ютились на крошечных выступах или в трещинах стен. Я узнал очитки с темно‑ зелеными мясистыми листьями и синими, золотистыми и розоватыми цветками, пучки скального чеснока с плоскими блестящими листьями, густые колючие подушки камнеломок и неказистые селягинеллы в чешуйчатых листьях. Из расщелины свешивались иглистые ветки кедрового стланика, увешанные ароматными смолистыми еще зелеными шишками.
С замиранием сердца мы шагнули внутрь земной трещины. Уже за первым поворотом дневной свет исчез, и нас окружила чернильная темнота. Включив фонари, мы осмотрелись. Каменный коридор, в котором мы стояли, постепенно расширялся и опускался. Под ногами лежал толстый слой гальки.
Мы пошли вперед, держась за руки. Через несколько крутых неожиданных поворотов стены пещеры раздались еще. Луч фонаря уже не достигал противоположной стены. Мы продолжали медленно идти, держась одной стороны.
В гроте стояла могильная тишина, нарушаемая лишь звуками падающих капель. Ноздри заполнил сырой, неподвижный и прохладный воздух. Круг света от фонаря выхватывал из темноты то черно‑ зеленые выступы камня, сверкающие в пленке влаги, то таинственные вертикальные трещины.
В стороны от главной пещеры отходили ответвления. Они манили загадочностью. Все же свернуть в них мы не решались. Заглядывая в эти отростки, мы различали тускло блестевшие белые сталактиты – сосульки и поднимающиеся навстречу острые сталагмиты.
|
|
|
Пройдя около двухсот шагов, мы попали в высокий просторный грот. Его мрачный потолок и бугристые стены, недоступные пучу фонаря, терялись в кромешной тьме. На полу подземного зала громоздились пугающие скопления рваных глыб, отдельные камни странной формы, отвалившиеся от свода.
В центре каверны мы поднялись на одно из скоплений камней. Свет двух фонарей осилил пространство, и мы увидели странных чудовищ, обнявшихся в смертельной схватке, фантастические фигуры зверей и птиц с простертыми когтистыми лапами, хищно оскаленными пастями, клювами и раскинутыми хвостами.
Тускло‑ белые сталагмиты и сталактиты, возникающие теперь в свете фонарей, казались нам клыками допотопных чудовищ. Всюду лежали массивные обломки грота, похожие на постаменты и скульптуры древних идолов. Казалось, мы вошли в мастерскую неведомого скульптора‑ гиганта.
– Пойдем дальше! – шепотом предложил Борис, державший фонарь.
Подземное эхо тотчас многократно повторило и резко усилило звук. И в тот же миг сверху где‑ то рядом упало несколько камней. Недвижимый застойный воздух пещеры содрогнулся и пришел в движение. Снова посыпались градом камни.
– Скорее сюда! – крикнул мой спутник, толкнув меня под стенной выступ.
Через несколько минут камнепад и раскаты громкого эха внезапно прекратились. Снова наступила тишина, прерываемая шорохом расползающихся обломков и звонким шлепаньем падающих капель. Тишина показалась нам зловещей и таящей опасность. Мы тронулись в путь, осторожно проходя мимо причудливых изваяний природы.
Вскоре мы миновали предательский грот и вошли в новую каменную галерею. Она привела нас в другой, на этот раз небольшой пещерный зал. В нем откуда‑ то сверху брезжил неясный сумеречный дневной свет. Гладкие стены были отвесны, свод невысок.
На другой стороне каверны из трещины стены била тонкая упругая струя воды и дугой падала в круглый бассейн с высокими краями. Из этого озерка вода текла по узкому желобу на пол и исчезала в толще округлых обломков.
– Тут бы отдохнуть, – оглядываясь, произнес Борис.
|
|
|
– И камни сверху не падают, – добавил я.
В этом гроте, названном нами «Шатром», наши голоса не вызвали тысячегласного эха. Не было здесь и хаоса из темных глыб. Пол устилали мелкая округлая пятнистая галька и оранжевые обломки раковин. Лишь кое‑ где лежали плоские глыбы, над которыми чернели вместительные ниши.
На одном из таких камней, напоминавшем грубо отесанный стол, Борис разложил нашу еду – пресные румяные лепешки и сочные куски мягкой холодной медвежатины. Я зачерпнул кружкой воды из бассейна. Она чуть пахла серой и приятно горячила горло.
– Более тридцати градусов, – замерил я температуру воды.
Когда мы покончили с едой и собрались в обратный путь, послышался неясный дальний шорох. Вскоре шорох усилился и стал напоминать клокотание быстрого потока. Еще немного – и шум превратился в глухой рев. Через несколько минут к нашим ногам подползла фосфорически светящаяся вода. Растекаясь по дну грота, она заполнила все углубления и трещины, достигла нашего каменного стола и стала подниматься вверх, угрожающе сверкая в лучах наших фонарей.
– Западня! – с дрожью в голосе крикнул Борис и вскочил на высокую глыбу.
Его примеру последовал и я, не спуская глаз с воды.
Теперь мы стояли на небольшом возвышении и настороженно смотрели на быстро прибывающую воду, неотвратимо заливающую наше убежище и отрезавшую обратный путь.
– Надо выбираться наружу, – неуверенно сказал я.
Мы двинулись через узкий коридор по воде в первый грот. Было уже поздно – навстречу нам с ревом, умноженным эхом, бежал черный вал, смешанный с галькой. С трудом удержавшись на ногах, мы бросились назад в «Шатер» и проворно забрались на самый большой камень. Вода поднималась все выше, угрожая затопить нас.
– В нишу! – воскликнул мой товарищ. – Там высоко!
Включив фонарь, я увидел, что совершенно мокрый Борис стоял в обширном углублении, высоко над полом пещеры. Цепляясь за выступы, я поднялся к нему. Теперь мы находились в безопасности. Я понял это сразу, нащупав под ногами слой рыхлой, сухой массы. Если бы вода достигала этого места, то давно бы смыла сухое легкое вещество.
|
|
|
В нише было просторно и тепло. Отсюда мы могли дотянуться рукой до бившего из скалы источника – значит, жажда нам не угрожала.
– Летучие мыши! – вдруг изумленно сказал Борис.
На потолке ниши, висело вниз головой несметное количество волосатых летучих созданий. Ближайшие к нам мыши, напуганные голосами и светом, поднялись в воздух и бесшумно кружили вокруг наших голов, слабо и нежно попискивая. Нет‑ нет да и обвевали лицо волны воздуха, поднятые крыльями летающих мышей.
Лишь сейчас я понял, что толстый рыхлый слой – перепревший помет летучих мышей.
Через час‑ другой вода перестала прибывать. Дно пещеры было покрыто двухметровым слоем воды. Прилив. Лишь сейчас я вспомнил, что подземные коридоры, галереи, переходы и отростки пещеры устилали отшлифованная галька и обломки морских раковин, кое‑ где в углублениях сохранилась соленая вода.
Осажденные приливом, мы лишь вечером дождались ухода воды.
Освободившись от водяного плена, мы торопливо по влажному полу грота направились к выходу. Тут нас стерегла новая опасность. Выходной коридор забило тяжелыми обломками камней, сквозь которые водный поток просачивался в большой грот. Мы вновь оказались в плену у пещеры, не зная, как выбраться наружу.
– Вернемся в «Шатер» и попробуем выбраться верхом.
В «Шатре» под писк мышей и перезвон капель мы обвязались веревкой и начали штурм отвесной стены. Глаза постепенно привыкли к сумеркам грота. Я уже различал малейшие выступы, сталагмиты и трещины. Перебираясь с выступа на выступ, мы постепенно поднялись до потолка. Тут было светлее и чувствовалось течение воздуха. Подъем оказался трудным лишь внизу – выше склон стал менее крут, число неровностей и трещин увеличилось.
Наконец, исцарапанные об острые выступы, мы выползли через узкое отверстие и оказались на волнистом гребне берегового холма среди густых зарослей кедрового стланика.
Мы долго ошалело сидели на серых валунах у потайного входа в пещеру, всей грудью вдыхая чистый морской воздух, насыщенный запахами йода, подсохших водорослей и разбавленный ароматом цветущих трав. Сильный ветер разогнал туман, освободив волнистое море, коричневые скалы и желтую полосу взморья. Усталое мандариновое солнце, отражаясь в серо‑ зеленой воде, уходило за горизонт.
Я не жалел, что бездумно, забыв о подготовке, ходил в пещеру, угодив на часы прилива. Жажда приключений всегда живет в сердце человека.
|
|
|
