1.2. Мотив огня в поэтике А.А.Фета

«Человек, понимающий поэзию... ни в одном русском авторе после Пушкина не почерпнет столько поэтического наслаждения», - писал Некрасов Фету в 1856 г. [32, с. 279] По мировоззрению Фет всю жизнь оставался приверженцем античной философии, откуда он и почерпнул поклонение природе и красоте, а из западных мыслителей ближе всех ему оставался Шопенгауэр – своеобразный философ-романтик, с его настроением «мировой скорби» и неизменным трагизмом восприятия действительности. Шопенгауэр представлял людскую жизнь как хаотическое и бессмысленное столкновение индивидуальных эгоистических воль, отрешиться от которого возможно, лишь погрузившись в мир чистого созерцания. В предисловии к третьему выпуску «Вечерних огней» он писал: «... скорбь никак не могла вдохновить нас. Напротив, жизненные тяготы и заставляли нас в течение пятидесяти лет по временам отворачиваться от них и пробивать будничный лед, чтобы хотя на мгновение вздохнуть чистым и свободным воздухом поэзии». [44] Истинную, непреходящую красоту Фет находил лишь в природе, в любви и собственно в творчестве. Они и стали главными темами его лирики. Все это обусловило приятие Фетом в 40-е годы – романтической философии искусства, а в 60-е годы – теории «чистого искусства». Природа для Фета – прежде всего вечный источник божественной красоты, неиссякаемый в своем разнообразии и вечном обновлении. Созерцание природы – высшее состояния души лирического героя, придающее его существованию смысл. Многие критики писали о Фете, что природа описана им словно из окна помещичьего дома или из перспективы усадебного парка, как будто она создана специально для того, чтобы ею восхищались. Действительно, старый парк с тенистыми аллеями, отбрасывающими ночью причудливые тени, часто является фоном для 12 романтических раздумий природу так глубоко, тонко и проникновенно, что его пейзажи становятся универсальным выражением красоты русской природы как таковой. Особенно часто встречается у Фета ночной пейзаж, ибо именно ночью, когда утихает дневная суета, легче всего слиться в одно целое с природным миром, наслаждаясь его нерушимой, всеобъемлющей красотой. На первое место в образном ряду выходят не тьма и ветер, но луна и звезды. Месяц уносит за собой в голубую даль душу поэта, а звезды оказываются его немыми, таинственными собеседниками. Поэт читает по ним «огненную книгу» вечности, ощущает их взгляд, и даже слышит, как они поют:

Я долго стоял неподвижно,                                                                                                В далекие звезды вглядясь, -                                                                                     Меж теми звездами и мною                                                                                 Какая-то связь родилась.                                                                                     Я думал… не помню, что думал;                                                                        Я слушал таинственный хор,                                                                              И звезды тихонько дрожали,                                                                               И звезды люблю я с тех пор…

(«Я долго стоял неподвижно…», 1843 г. )

Для Фета природа – скорее часть его собственного «я», источник вдохновения и фон для его чувств и переживаний. Лирическая эмоция поэта как бы разливается в природе, наполняя мир его чувствами и переживаниями. Поэт как бы стирает грань между миром внутренним и внешним. Любовная лирика Фета – неисчерпаемое море чувств, объемлющее и робкое томление зарождающегося чувства, и упоительное наслаждение душевной близостью, и счастье двух душ, устремленных друг к другу в едином порыве, и апофеоз страсти, оставляющий после себя неувядаемое воспоминание. Поэтическая память Фета не знала никаких границ, что позволяло ему и на склоне лет писать стихотворения о первой любви, как будто бы он еще находился под впечатлением от недавнего, столь желанного свидания. Чаще всего Фет рисовал в своих стихах самое начало любви, самые романтические, просветленные и трепетные ее моменты. Любовная и пейзажная лирика зачастую составляют у Фета одно целое. Трудно однозначно причислить стихотворения Фета как к любовной лирике, так и к стихам об искусстве. Правильней было бы определить многие из них как возвышенный гимн красоте. Его стихи - о красоте мира, о гармонии человеческих чувств. Мотив красоты – ведущий в его поэзии. Такое мировоззрение называется эстетизмом. Преобладающее настроение в его стихах – восторг, упоение созерцаемой красотой, природой, любовью, искусством, воспоминаниями. Очень часто появляется у Фета мотив полета прочь от земли, когда окрыленная душа «свергает земли томящий прах» и мысленно уносится прочь, вслед за чарующей музыкой или лунным светом:

В этой ночи, как в желаниях, всё беспредельно,                                                     Крылья растут у каких-то воздушных стремлений,                                                     Взял бы тебя и помчался бы так же бесцельно,                                                         Свет унося, покидая неверные тени.                                                                         Можно ли, друг мой, томиться в тяжелой кручине?                                                        Как не забыть, хоть на время, язвительных терний?                                                Травы степные сверкают росою вечерней,                                                    Месяц зеркальный бежит по лазурной пустыне.                                      («Месяц зеркальный плывет по лазурной пустыне…», 1863 г. )

Все, что Фет относит к категории «прекрасного» и «возвышенного», наделяется крыльями, прежде всего песня и любовное чувство. Часто 14 встречаются в лирике Фета такие метафоры, как «крылатая песня», «крылатый слова звук», «крылатый сон», «крылатый час», «окрыленный восторгом», «мой дух окрылился» и т. п. «Не знаю сам, что буду петь, но только песня зреет» – так прямо декларирует Фет свою установку на иррациональность содержания. «Мечты и сны» — вот, по Фету, основной источник его вдохновений: Он говорит о своих стихах:

Нет, не жди ты песни страстной,                                                                                     Эти звуки – бред неясный,                                                                                       Томный звон струны;                                                                                                         Но, полны тоскливой муки,                                                                                   Навевают эти звуки                                                                                               Ласковые сны.                                                                                                         Звонким роем налетели,                                                                                          Налетели и запели                                                                                                              В светлой вышине.                                                                                                       Как ребенок им внимаю,                                                                                               Что сказалось в них — не знаю,                                                                                          И не нужно мне.                                                                                                        Поздним летом в окна спальной                                                                                Тихо шепчет лист печальный,                                                                                Шепчет не слова;                                                                                                            Но под легкий шум березы                                                                                                К изголовью, в царство грезы                                                                                Никнет голова.                                                                                                   («Нет, не жди ты песни страстной…», 1858 г. )

Ближе приблизиться к музыке, стихам вряд ли возможно. Фактически, перед нами уже музыка: поэт хочет выразить не мысль, а непередаваемое словами настроение, и делает это в основном за счет напевной мелодии. 15 Главный образ стихотворения – нечто невидимое и едва ощутимое – «томные», «неясные» звуки, слышные только душе поэта. В другой из своих поэтических миниатюр Фет формулирует свой основной творческий принцип наиболее емко и четко:

Поделись живыми снами,                                                                                           Говори душе моей;                                                                                                      Что не выскажешь словами-                                                                                 Звуком нá душу навей.                                                                                       («Поделись живыми снами…», 1847 г. )