 |
Часовые моря. Песня в ночи
|
|
|
|
ЧАСОВЫЕ МОРЯ
Стальные островки протянулись во все стороны от Нефтяных Камней. Теперь на них можно встретить не только нефтяников и моряков. На море пришли люди науки и техники: гидрологи и метеорологи, конструкторы и машиностроители, энергетики и физики.
В самом деле, как можно, например, возводить на море сооружения без учета высоты и силы удара волны, без учета скорости и направления ветра, атмосферных явлений? Как вести подводный нефтепровод, если неизвестны морские течения, рельеф дна? Ответ на эти и многие другие вопросы дают скромные труженики метеорологической и гидрометеорологической службы, инженеры‑ гидротехники.
– Без прогноза погоды в нефтяном деле не обойтись, – говорит начальник метеорологической станции, – особенно если речь идет о глубинной морской разведке.
Начальник приехал на Каспий сразу же после войны. Он пришел сюда, имея за плечами опыт зимовок на севере страны, закаленный в борьбе со снежными буранами Кольского полуострова, со льдами полярных островов.
В один из летних дней 1950 года на Нефтяные Камни была высажена группа техников гидрометеослужбы – москвичей, ленинградцев, минчан. На основании наблюдений за поведением моря, направлением ветра, влажностью воздуха они должны были давать нефтяникам «штормовые предупреждения» и «текущую погоду». Позднее в их распоряжение поступили новейшие приборы для точного измерения силы удара волны о сваи и другие плоскости, для изучения колебания уровня моря, самозаписывающие аппараты – волнографы.
Посты гидрометеорологов, как правило, расположены на отдельных стальных островках. Днем и ночью несут они нелегкую вахту, разделяя с нефтяниками все трудности жизни в открытом море.
|
|
|
– Метеоролог Владимир Зубарев, москвич, – представился молодой человек атлетического телосложения. – Воюем с ветрами, – добавил он, обнажая белоснежные зубы на загорелом до черноты лице.
Как‑ то в одной из московских газет Зубарев прочитал о том, что Научно‑ исследовательский институт океанографии производит набор на курсы техников гидрометеорологической службы. Бывшего фронтового разведчика охотно приняли на курсы, где он терпеливо изучал основы гидрометеорологической науки. Вскоре Министерство нефтяной промышленности СССР обратилось в институт с просьбой снарядить специальную экспедицию на Каспий. Требовалось изучить и дать научно обоснованные данные о строительстве в условиях моря дорог‑ эстакад и стальных оснований для вышек, исследовать дно моря на больших глубинах. Такой случай упускать нельзя было, и Зубарев с группой товарищей уехал на Каспий.
В течение суток гидрометеоролог наблюдает работу множества приборов, отмечающих влажность и давление воздуха, химический состав воды для определения коррозии на сваях и других металлических сооружениях, следит за «морскими вертушками», определяющими скорость и направление морских течений, заполняет многочисленные таблицы и схемы. Два‑ три раза в сутки сведения передаются в город, в бюро погоды, где их сравнивают, уточняют с другими данными и обобщают. Случается, что оперативные данные о погоде, о предполагаемом шторме или урагане передаются непосредственно промыслам, буровым конторам, диспетчерам морского транспорта для принятия срочных мер.
Сколько раз в городе на Нефтяных Камнях и на отдельных стальных островках в море мы слышали одну и ту же фразу: «Срочно запросите погоду! » Дозорные моря – гидрометеорологи постоянно предупреждают морских разведчиков о стихийных или катастрофических явлениях, предотвращая неосторожный выход в море, помогая планировать работу буровых, ремонтных, монтажных и водолазных бригад.
|
|
|
Гидрометеорологическая наука прочно вошла в жизнь нефтяников. Прежде, когда не было промыслов в море, многие считали, что волны на Каспии не достигают высоты свыше пяти метров. Подробное изучение района Нефтяных Камней показало, что волны здесь порой достигают высоты двенадцати метров, что крайне важно знать строителям эстакады и жилых помещений на море. Водолазы, прокладывая трубопровод, должны знать химический и механический составы грунта, цвет, прозрачность воды. На все эти вопросы они получают теперь точные, безошибочные ответы.
ПЕСНЯ В НОЧИ
Наш катер, оставляя после себя кипящий след, шел от островка к островку. После вчерашнего шторма, когда волны угрожающе били о сваи эстакады, а неистовый норд‑ ост потрясал основания буровых, вечер казался удивительно тихим. Море мирно плескалось за бортом, луна оставляла янтарные отблески на воде, и мы шли словно по залитому электрическим светом асфальту.
Наш спутник парторг промысловиков Мустафа Байрамов с гордостью говорил о том, что рабочий коллектив на Нефтяных Камнях, несмотря на сложные условия морской стихии, работает ритмично. Казалось, его практический ум не признает иных слов, кроме «нефть», «план», «обязательство».
Коренастый, бритоголовый, с энергичным волевым лицом, он говорил уверенно, как хозяин этого моря, как человек, отлично знающий производство и людей, с которыми разделяет трудности жизни в море.
Мы слушали парторга, любуясь сказочным видом необычного города среди волн, думая о богатствах этого капризного моря, о сюрпризах, которые ожидают пытливых разведчиков Каспия. Еще бы! Только час назад мы были на разведочных буровых, расположенных к востоку от Нефтяных Камней. Огни дальней разведки, установленные на высоких шестах‑ мачтах, задорно перемигивались, как бы поддразнивая друг друга и призывая сменные вахты скорее дать жизнь новым скважинам.
Молчал только капитан. Он твердо держал штурвал, осторожно обходя подводные камни, и дымил трубкой. Кто знает, о чем думал в этот тихий вечер бывалый моряк? Может быть, он думал о том, как эти скалы со странным названием «нефтяные», фантастически вздымаясь над волнами, еще недавно оберегали многовековую тайну моря? Может быть, он вспомнил о тех памятных днях осени 1949 года, когда с группой смельчаков они высадились с маленького судна на эти безжизненные камни и основали на них город.
|
|
|
Неожиданно наш слух поразила какая‑ то мелодий. Сначала голос казался тихим, но по мере приближения к одной из вышек он крепчал, разливаясь приятным тенором над сверкающей гладью моря.
– Кто это поет среди ночи? – поинтересовался один из пассажиров. – Может быть, это голос радио?
– Нет, – подумав, сказал Байрамов. – Поет кто‑ то из сменной вахты на буровой. Слова, если не ошибаюсь, грузинские.
Общими усилиями мы уловили текст. Это была песнь о том, как три фронтовых друга, встретившись в Баку после войны, отправились на морские промыслы, как они, борясь с непогодой, добывают со дна моря черное золото.
– Так это же чистая правда! – воскликнул Мустафа Байрамов. – Завтра же разыщу ночного певца. Нехорошо скрывать свой талант от коллектива. Не правда ли?
– Конечно же, нехорошо, – впервые откликнулся капитан. – Без песни скучно…
Разговаривая, мы незаметно приближались к ярко освещенному городу, раскинувшемуся среди безбрежного моря. Чем ближе становилось расстояние до причала Нефтяных Камней, тем явственнее доносились веселые голоса молодежи, собравшейся на площадке эстакады. Бело‑ фиолетовые огни электросварки причудливо отражались в окнах новых жилых домов, и от этого вид ночного города с его постройками, стрелами подъемных кранов, мачтами кораблей приобретал фантастические очертания.
Играла гармоника. Девушка в пестром платочке бойко распевала саратовские частушки. Трое юношей пустились в плясовую, лихо отстукивая каблуками по деревянному настилу эстакады. На другом конце площадки слышны были слова песни:
«Реве та стогне Дніпр широкий,
Сердитий вітер завива…»
Мы отправились на отдых в просторный дом, предназначенный для «командированных», но за окнами еще долго не умолкали голоса. Наконец заключительный аккорд гармоники – и все смолкло.
|
|
|
– Наверное, пошли спать, – решил Байрамов, – у завтра на работу. Подумайте, сколько энергии и неиссякаемого веселья у нашей молодежи! Мой отец рассказывал, что, когда он возвращался с работы, его преследовала только одна мысль: останется ли в тесном бараке место, чтобы поспать несколько часов, растянувшись на полу. Люди, словно обреченные, молча шли к своим нефтяным колодцам и так же молча возвращались обратно.
– На нашем дальнем морском промысле, – сказал Байрамов, – вы можете встретить народных и заслуженных артистов, концертные бригады из Москвы, у нас есть художественная самодеятельность. Но мне хочется сказать о другом, о большой внутренней культуре наших рабочих и инженеров, привитой им самим советским строем, проявляющейся в их отношении к труду, коллективу, друг к другу.
Погасив свет и оставив только настольную лампу, Байрамов продолжал развивать свою мысль.
– Может быть, вы помните инженера Бахмана Гаджиева, которого мы встретили сегодня в конторе второго промысла? Высокий такой, с черными усами. Этот человек с отличием окончил Азербайджанский индустриальный институт и был оставлен в аспирантуре. Профессора возлагали на него большие надежды.
Он сказал, что диссертацию намерен готовить не в кабинете, а в море.
Здесь он встретил своих товарищей по институту геолога Фуада Самедова и мастера‑ бригадира Гранта Багиряна, которым тоже предлагали остаться на научной работе в институте. И что вы думаете? Эта группа молодых инженеров решила, что, прежде чем защищать диссертации, нужно основательно вникнуть в производство, изучить опыт практиков. Прислушиваясь к советам таких мастеров, как Михаил Каверочкин, Курбан Аббасов, и других, не имеющих высшего образования, но блестящих многоопытных практиков, они в свою очередь старались передать им знания, полученные в институте. Возникло взаимное обогащение, основанное на творческой дружбе. Таких фактов много.
|
|
|
