 |
Из «Ригведы». Гимн Индре (I, 32). Гимн Агни[508] (VI, 12)
|
|
|
|
Из «Ригведы»
Гимн Индре (I, 32)
1 Индры[497] деяния хочу возгласить ныне:
Первые, что совершил владетель палицы.
Он убил дракона[498], он просверлил устья рекам,
Он рассек мощные чресла гор.
2 Он убил дракона, что покоился на горе.
Тваштар[499] для него выточил звучную палицу.
Как коровы мычащие спешат к телятам,
Так прямо к морю сбегаются воды.
3 Как бык взъяренный, он выбрал себе сому.
На празднествах этих он упился Выжатым[500].
Щедрый[501], он схватил палицу и метнул ее.
Он убил перворожденного из драконов.
4 Ты убил перворожденного из драконов,
И перехитрил все хитрости хитрецов,
И породил солнце, и небо, и утреннюю зарю,
И тогда поистине не стало тебе противника.
5 Индра убил врага, самого страшного, бесплечего,
Вритру убил палицей ‑ великим оружием.
Как дерево без ветвей, топором обрубленных,
Вритра лежит, дракон, прильнув к земле.
6 Как неумелый боец в задоре хмельном, вызвал он
Мужа, силой всевластного, упоенного Дважды Выжатый‑
Испытания своим оружием Вритра не вынес.
Он повержен, враг Индры, с проломленным носом.
7 Безногий, безрукий, он боролся с Индрой.
Тот палицей хватил его по затылку.
Холощеный, пожелавший стать образцом быка[502],
Вритра, разбросанный, лежал во множестве мест.
8 Через него, лежащего, как тростник разрезанный,
Текут, перекатываются воды Ману[503].
Некогда Вритра сковал их величиной своей, ‑
Теперь у ног их лежал дракон.
9 Стала иссякать сила жизни у матери Вритры[504].
Индра метнул в нее смертоносным оружием.
Родительница была сверху, и сын был снизу.
Дану лежит, словно корова с теленком.
10 Среди непрестанных, среди неутешных
Струй водяных тело сокрыто.
|
|
|
Воды омывают тайное место Вритры.
Враг Индры в долгую тьму опустился.
11 Жены Дасы[505], драконом хранимые, ‑ воды
Стояли скованные, как коровы ‑ силою Пани[506].
Выход водам, закрытый накрепко,
Индра дал, убивши Вритру.
12 Толщиной в конский волос ты стал, когда
Он тебя по зубцу ударил. Бог единый,
Ты завладел коровами, ты завладел Сомой, о муж.
Ты освободил семь потоков для бега.
13 Не помогли ни молния ему, ни гром,
Ни дождь и град, которые он рассыпал.
Индра и дракон сражались,
И навеки победителем стал Щедрый.
14 Кого же почел ты мстителем за дракона,
Если в сердце твоем ‑ убийцы ‑ родился страх[507],
Когда ты несся через девяносто и девять потоков,
Пересекая пространства, как испуганный орел?
15 Индра, царь движущегося и отдыхающего,
Безрогого и рогатого, крепко он держит палицу!
Вот он как царь правит народами!
Он объял все, как обод ‑ спицы!
Гимн Агни[508] (VI, 12)
1 Царь жертвенной соломы, хотар[509] посреди дома,
Бича повелитель, Агни, принести готовый
Жертву обоим мирам[510].
Он, сын праведной силы[511],
Издали, как Сурья[512], пламя свое простирает.
2 О, достойный жертвы, идущий издалека, ‑ в тебе
Небо само вершит сполна жертвоприношенье, о царь.
Трех виталищ[513] хозяин, подобный крылу, достигающему до цели,
Прими возлияния жертвенные, дары людей!
3 Царь дерева, чей жар наисильнейший, в венце из спиц,
Вспыхнул, разросся, как бич возницы в пути.
Он словно как бесхитростный скакун,
Бессмертный по воле своей, беспрепонно сущий в растениях.
4 Этот Агни прославляется в доме, как бегун, ‑
Нашими громкими хвалами, ‑ как знаток всех сущих,
Пожиратель дерева, как скаковой конь,
Что выигрывает награду своим уменьем,
Как отец Ушас[514], возбужденный к соитью приношением жертвы.
5 Вот они восхищаются его блистаньем,
Когда он стелется по земле, легко обтесывая деревья,
|
|
|
Как бегун, что срывается с места по знаку!
Как неисправный должник, метнулся он по земле иссушенной!
6 О скакун, от хулений оборони нас,
Когда возжигают тебя, о Агни, вместе с другими Агни!
Ты приносишь богатство, ты пресекаешь беды.
Да возликуем мы, доблестные, живя сто зим!
Гимн Соме (IX, 7) [515]
1 Выпущены соки, как обычай велит[516],
На путь истины ‑ дивные,
Знающие дорогу свою.
2 С потоком сладости мчит вперед,
Ныряет в воды великие,
Жертва из жертв, достойный хвалы.
3 Впереди запряженной речи мчит.
Бык в сосуде ревет[517] деревянном.
К сиденью мчит ‑ истинный жертвенный дар.
4 Когда растекается провидец вокруг,
В силы рядясь, мужские и провидческие,
Победитель, он жаждет солнце завоевать.
5 Очищаясь, он берет в осаду врагов,
Как царь племена супротивные,
Когда жрецы дают движенье ему.
6 Любимый по овечьей цедилке кружит,
Пламенно‑ рыжий[518] в сосудах сел деревянных.
С молитвой соперничает певец.
7 К Вайю, Индре, Ашвинам[519] идет
Он со своим опьянением,
С радостью ‑ по законам его.
8 Волны сладости, очищаясь, несут
Митру с Варуной, Бхагу[520],
Всю его мощь сознав.
9 О два мира, подайте богатства нам,
Чтобы наградой сладости завладели мы!
Славу, сокровища завоюйте нам!
Гимн Варуне (VII, 86) [521]
1 Того могуществом умудрены поколения,
Кто оба мира порознь укрепил, сколь ни огромны они,
Протолкнул небосвод он вверх высоко.
Двуединым взмахом светило толкнул[522] и раскинул землю.
2 К самому себе я обращаюсь ныне:
«Когда я стану близким Варуне?
Насладится ль безгневно он моею жертвой?
Когда же обрадуюсь я его милости? »
3 Вопрошаю себя о грехе своем, понять жажду, о Варуна,
Прихожу к умным, пытаю расспросами.
Все одно и то же говорят мудрецы:
«Ведь этот Варуна на тебя же и гневается».
4 Что за грех величайший несу, о Варуна,
Если хочешь убить слагателя гимнов хвалебных, друга?
Не таи правду, о бог, ведь тебя не обманешь, о Самосущий.
Вот я иду поклониться тебе, пока не свершен грех!
5 Отпусти же прегрешения предков нам!
Отпусти и те, что сами мы сотворили!
Отпусти, Васиштху, о царь, как отпускают вора,
Укравшего скот, как теленка отпускают с привязи!
6 Не моя воля на то была, Варуна. Смутили меня
|
|
|
Хмельное питье, гнев, игральные кости, неразумие.
Совиновником старший был в преступлении младшего[523].
Даже сон не мог злодеяния отвратить.
7 Да услужу я щедрому господину как раб,
Я, безгрешный, богу яростному!
Благородный бог вразумил неразумных.
Сметливого подгоняет к богатству тот, кто много умней.
8 Эта хвалебная песнь, о Варуна Самосущий,
Да придет к тебе прямо в сердце!
Да будет нам счастье в мире! Да будет нам счастье в войне!
Храните нас[524] вечно своими милостями!
Гимн игрока (X, 34) [525]
1 Дрожащие орехи с огромного дерева пьянят меня.
Ураганом рожденные, перекатываются по желобку.
Словно сомы напиток с Муджават‑ горы[526],
Мне предстала бодрствующая игральная кость.
2 Никогда не бранила жена, не ругала меня.
Ко мне и друзьям моим была благосклонна,
Игральные кости лишь на одну не сошлись,
И я оттолкнул от себя преданную жену.
3 Свекровь ненавидит, и отринула жена прочь.
Несчастный ни в ком не отыщет сострастия.
«Как в старой лошади, годной лишь на продажу,
Так в игроке не нахожу пользы».
4 Теперь другие обнимают жену того,
На чье богатство налетела стремглав кость.
Отец, мать и братья твердят одно:
«Мы знаем его! Свяжите его, уведите его! »
5 Вот я решаю: «Не стану с ними играть,
Уйду от сотоварищей, на игру спешащих».
Но брошенные кости подают голос.
И спешу я к ним, как спешит любовница.
6 В собрание идет игрок, с собою беседуя,
Подбодряя себя: «Ныне мой будет верх! »
Но пресекают кости стремленье его,
Отдают противнику счастливый бросок.
7 Ведь кости усеяны колючками и крючками.
Они порабощают, они мучают, испепеляют,
Одаряют, как ребенок, победителя они вновь лишают победы.
Но неистовство игрока обмазывает их медом.
8 Резвится стая их, трикраты пятидесяти,
Законы их непреложны, как закон Савитара[527].
Не уступают они наимощному в ярости,
Даже царь пред ними в поклоне склоняется.
9 Они вниз катятся, они вверх прядают,
Без рук одолевают имеющего руки.
Неземные угли, брошенные в желобок, ‑
|
|
|
Сжигают сердце, хоть и сами холодные.
10 Страдает и жена, брошенная игроком,
И мать, чей сын бродит безвестно где.
Обремененный долгами, испуганно денег ищет,
Прокрадывается ночью в дома других.
12 Игрок изнывает от муки, завидев женщину,
Жену других, и приютный очаг других.
Но ведь это он запряг с утра коней ореховых,
И теперь он, жалкий, у огня никнет.
13 Тому, кто вождь вашей великой рати,
Тому, кто первый царь стаи,
Протягиваю я десять пальцев
И клятву даю: «Не удерживаю богатство! »
14 «Не играй в кости, вспахивай ниву,
Наслаждайся имуществом и почитай его глубоко.
Вот коровы твои, игрок, вот жена», ‑
Так мне велит сей господин Савитар.
14 Заключите с нами дружбу! Помилуйте нас!
Не напускайте так рьяно ужасное колдовство!
Да уляжется ярость ваша и вражда!
Пусть другой попадет в тенета ореховые!
Разговор Агастьи и Лопамудры (I, 179) [528]
Лопамудра
1 Многие годы я изнуряю‑ истомляю себя
Дни и ночи, многие зори приближают к старости.
Старость отнимает красоту у тела.
Неужто не внидут мужья к своим женам?
2 Даже и те, прежние[529], что услужали истине
И вели речи истинные с богами,
Даже они прекратили путь, так как не достигли конца.
Неужто не соединятся жены с мужьями?
Агастья
3 Не напрасно усилие, к которому добросклонны боги,
Мы двое устояли бы во всех сражениях.
Вдвоем мы победили бы, избежав сотни ловушек,
Когда бы парой устремились к одной цели, повели войска.
4 На меня нашло желание быка вздымающегося,
Явилось во мне и оттуда и отсюда, откуда не ведаю.
Лопамудра заставляет струиться быка,
Неразумная сосет разумного, пыхтящего.
Ученик Агастьи
5 Этому Соме[530], выжатому в сердце моем,
Говорю изнутри:
Если согрешили мы против него,
Да простит он его, ‑ ведь смертный обилен страстями!
Автор
6 Агастья, копавший лопатой[531] в земле,
Возжелал детей, потомства, силы,
Могучий риши послужил процветаныо обеих сфер[532] обоих миров,
Он средь богов претворил свои желанья.
Гимн всем богам (Х, 72) [533]
1 Богов рожденье ныне хотим
Возгласить, прославляя
В слагаемых песнопеньях, ‑
Ибо кто разглядит их в грядущем веке[534]?
2 Брахманаспати[535] их сковал
Вместе, кузнецу подобно.
В прошлом веке богов
Сущее возникло из не‑ сущего.
3 В первом веке богов
Сущее возникло из не‑ сущего.
Затем возникли стороны света,
И все это ‑ от воздевшей ноги кверху[536].
4 От воздевшей ноги кверху земля родилась.
От земли родились стороны света.
От Адити родился Дакша[537],
От Дакши же ‑ Адити.
5 Ведь Адити родилась,
Как дочь твоя, о Дакша,
Вослед ей родились боги,
|
|
|
Добрые товарищи бессмертья.
6 Когда вы, боги, там, в воде,
Стояли, крепко держась друг за друга,
От вас тогда, от плясунов словно,
Густая пыль воздымалась.
7 Когда вы, боги, словно волхвы,
Наполнили все миры,
Тогда достали вы солнце,
Спрятанное в море.
8 Восемь у Адити сыновей,
Что родились из ее тела.
С семью ‑ к богам пошла она,
Мартанду[538] прочь отшвырнула.
9 С семью сыновьями Адити
В первый век явилась.
Вновь принесла она Мартанду,
Чтоб размножился он и вновь умер.
Гимн о сотворении мира (X, 129) [539]
1 Не было тогда не‑ сущего, и не было сущего.
Не было ни пространства воздуха, ни неба над ним.
Что двигалось чередой своей? Где? Под чьей защитой?
Что за вода тогда была ‑ глубокая бездна?
2 Не было тогда ни смерти, ни бессмертия.
Не было признака дня или ночи.
Нечто одно дышало, воздуха не колебля, по своему закону,
И не было ничего другого, кроме него.
3 Мрак был вначале сокрыт мраком.
Все это было неразличимой пучиною:
Возникающее, прикровенное пустотой, ‑
Оно одно порождено было силою жара.
4 Вначале нашло на него желание.
Это было первым семенем мысли.
Проистеченье сущего в не‑ сущее открыли
Мудрецы размышлением, вопрошая в сердце.
5 Поперек была протянута их бечева.
Был ли низ тогда? Был ли верх?
Были плодотворители. Были силы растяжения.
Порыв внизу. Удовлетворение наверху.
6 Кто воистину ведает? Кто возгласит это?
Откуда родилось, откуда это творение?
Потом появились боги, ибо создали боги мир.
Так кто же знает, откуда он появился?
7 Откуда это творение появилось?
То ли само себя создало, то ли ‑ нет,
Надзирающий над миром в высшем небе, ‑
Только он знает это или не знает.
Гимн жертвенному коню (I, 163) [540]
1 Ты заржал впервые, рождаясь,
Вздымаясь из океана или первого источника вод, ‑
С крыльями сокола и передними ногами антилопы,
И это было твое великое, достохвальное рожденье, о конь.
2 Яма[541] принес его в дар, Трита[542] запряг.
Индра впервые сел на него верхом.
Гандхарва[543] схватил его поводья.
Из солнца вы сотворили коня, о боги.
3 Ты, Яма, ты, Адитья, о конь,
Ты Трита по тайному предназначению.
С Сомою связан ты тесной связью,
Три привязи, говорят, у тебя на небе.
4 Три, говорят, у тебя на небе привязи,
Три ‑ среди вод, три твоих ‑ в океане.
И еще, о конь, ты похож на Варуну
Ибо в нем, говорят, твое высшее место рожденья.
5 О скакун, вот здесь ты купаешься,
Вот сокровища копыт твоих ‑ победителя.
Здесь я увидел твои поводья счастливые,
Те, что пастырей закона надзирают усердно.
6 Мыслью издали познал я твое «я»,
Птицу легкую, парящую в поднебесье.
Я видел крылатую голову, храпящую
На гладких, лишенных пыли дорогах.
7 Здесь увидел я твой высший образ,
Стремящийся почерпнуть силы в следе коровы[544].
Едва лишь смертный насладился тобой,
Наиглавнейший пожиратель растений[545] пробудил его.
8 За тобой ‑ колесница, юный муж ‑ за тобой,
За тобой ‑ коровы, склонность дев ‑ за тобой.
За твоею дружбой войско следует,
Боги тебя наделили силою мужества.
9 Он с золотыми рогами, он с ногами из бронзы.
Стремителен, как мысль, Индре не догнать его.
Сами боги жертву пришли вкусить
У взлетевшего первым на коня верхом.
10 Небесные кони, силой играющие, ‑
В средине ‑ скачут еще, в конце ‑ остановились, ‑
В ряд, словно гуси, смыкаются, ‑
Они достигли небесного ристалища.
11 Твое тело, о конь, ‑ в мощном полете,
Твой дух мчится, словно как ветер,
Твои рога во множестве мест являются,
Мечутся во все стороны по лесу.
12 На убиенье отправился быстрый конь,
Погруженный в думу, ‑ мысль к богам обернулась.
Козла ведут впереди[546] его ‑ сородича.
За ним идут певцы, идут поэты.
13 Виталища высшего он достиг,
Конь. Там отец его и мать.
Так пусть он нынче уходит к богам, он, самый приятный им,
И испросит даров, желанных жертвователю.
Перевод выполнен по изданию: «Die Hymiien des Rigveda», lirsg. von Th. Aufrecht, Berlin, 1955.
|
|
|
