3. Современные монополии против собственных интересов

3.   Современные монополии против собственных интересов

Означает ли сказанное, что такие переходные формы гарантированно появятся эволюционным путем и выиграют в конкурентной борьбе? Нет. Рыночная среда хотя теоретически и позволяет достичь появления глобальной монополии, однако постоянная борьба между предпринимателями, выражающаяся в том числе в борьбе между финансовым капиталом (то есть банковским, который управляет промышленным капиталом и заинтересован в его развитии) и спекулянтами (структурами, занятыми паразитическим перераспределением стоимости, но не управлением производственным капиталом и созданием прибавочной стоимости), постоянно откладывает этот момент. Уже более столетия. То есть надежды на стихийное, неорганизованные развитие себя не оправдывают.

Такие спекулятивные механизмы, как кредитные и инвестиционные рейтинги, модели управления стоимостью бизнеса, модели управления рисками на биржевых торгах, были адекватны эпохе роста ныне устаревающих отраслей и их рынков, в том числе за счет кредитного стимулирования конечного спроса. В настоящий момент потенциал их использования исчерпан полностью и, по-видимому, в мировом масштабе. Дальнейшее подчинение производства спекулятивным механизмам приводит к торможению развития производства. Зачем производить прибавочную стоимость, если ее можно перераспределить через эмиссию ничем не обеспеченной валюты?

Также не стоит игнорировать стремление замаскировать крупнейших реальных бенефициаров этих структур (такое стремление, безусловно, также связано с их нацеленностью на перераспределение, а не производство богатства). Выше мы говорили, что международные технологические монополии обеспечивают свое господство на рынках патентной системой и при этом прячут себя от любопытных взглядов в мозаике юридических лиц, в системе взаимного капитального участия. Но ведь столь же склонны к маскировке и реальные бенефициары монополий, известных как государственные сектора экономик — и это очень частое явление. В результате оба вида монополий вместо того, чтобы по максимуму использовать потенциал своих внутренних проектов, маскируются под конгломераты компаний и предприятий, с разделением учета и юридической ответственности. Плата за это — блокировка возможности осуществлять проекты, оптимизирующие работу реально единого, но формально разрозненного комплекса. Ведь для предложения и реализации проектов, повышающих эффективность работы монополии, нужен очень глубокий уровень понимания большого количества аспектов ее функционирования. А мозаичность структур, эти монополии слагающих, совершенно не способствует сборке таких проектов. Устаревшая форма организации тормозит инновационный процесс. Вместо того, чтобы реально повышать производительность, переводят рабочие места в страны с дешевой рабочей силой. Завышают цены, пользуясь монопольным положением — и тем самым создают условия для появления малых производств с продукцией пониженного качества (зато и пониженной ценой), наводняя рынок браком. Ну и агентская проблема лишь растет — злоупотребления со стороны топ-менеджеров, добавляющих в число поставщиков не нужные экономически, но аффилированные предприятия, недобросовестно спекулирующих на бирже с использованием инсайда и т. п. — становятся возможными именно благодаря отсутствию взгляда на современный монопольный хозяйственный комплекс как целое.

4.   Предвосхищение современных монополий классиками

Но разве появление такого вида монополий, который мы имеем сейчас — потенциально способных зарабатывать не только за счет удушения конкуренции (что плохо), но и за счет повышения собственной эффективности с использованием самих себя как области внедрения инноваций (а этот способ, как следует из теоремы Аганбегяна-Багриновского, приводит к большей общественной пользе) — не был предсказан заранее в политэкономической литературе? Был, и довольно давно. В политэкономии их появление было обосновано в рамках понятия государственно-монополистического капитализма.

Экономическую основу этой социально-экономической формы в развитых странах составляют высококонцентрированная промышленность, высокоцентрализованный капитал — частномонополистический и государственный.

Капитал — самовозрастающая стоимость.

Еще в девятнадцатом столетии было предвидено наступление такой эпохи, когда средства производства и коммуникаций (информационных и логистических) не смогут быть управляемы акционерными обществами, когда их огосударствление станет экономически неизбежным.

К. Маркс писал, что очевидна взаимосвязь таких явлений, как «... государство, внешняя торговля, мировой рынок»^[33]. Анализ деятельности акционерного общества привёл Маркса к выводу, что «в известных сферах оно ведет к установлению монополии и потому требует государственного вмешательства»^[34].

Ф. Энгельс писал, что «... государство как официальный представитель капиталистического общества вынуждено взять на себя руководство указанными средствами производства и сообщения»^[35].

Фото: Фридрих Энгельс, Карл Маркс

В. И. Ленин ввел сам термин «государственно-капиталис­тический монополизм», причем он уже жил в самом начале его реального возникновения, в период до Первой Мировой Войны. Он констатировал существование государственных монополий и определил их роль^[36]. Позднее Ленин показал процесс перерастания монополистического капитализма в государственно-монополистический: «... начала огосударствления капиталистического производства, соединения гигантской силы капитализма с гигантской силой государства в один механизм, ставящий десятки миллионов людей в одну организацию государственного капитализма»^[37]. Там же Ленин подчёркивал, что характерная черта государственно-монополистического капитализма — сращивание монополий с государством.

Государственно-монополистический капитализм — форма монополистического капитализма, для которой характерно соединение силы капиталистических монополий с силой государства.

И сейчас мы фиксируем господство монополизма в мировой экономике, разделяем монополии на транснациональные технологические и государственные сектора экономик. И что при этом они внешне формально маскируются под обособленные частные предприятия. Вместе все это есть государственно-монополистический капитализм.

Чего не успели сделать вышеприведенные классики научного социализма — это определить критерий эффективности для таких систем. Выше мы объясняли, что стоимостной анализ — в том числе тот, который был разработан в политэкономии капитализма в виде трудовой теории стоимости — не дает таких возможностей. По свидетельству В. Я. Ельмеева, в черновиках последнего периода работы Ленина сохранились схемы воспроизводства, основанные не на накоплении капитала, то есть на стоимостном анализе, а на учете и экономии рабочего времени^[38].

Фото: Ленин за работой

По сути, это уже переход к анализу в трудовых потребительно-стоимостных категориях. Это было предвосхищение той теории, аппарат которой способен выявлять неочевидные при старых подходах преимущества современных монополий как субъектов развития. Так что теоретические основы для разработки нового подхода к оценке эффективности инновационных проектов заложены давно.