Введение в Schizophrenie 7 страница

[* Прим. Эрнеста Энджела: Немецкое слово « сестра » (Schwester) сокращается до schwes. ]

9 - 675

242 Избранные статьи Людвига Бинсвангера

но хотела вернуться в первый, т. к. она верила, что милый доктор мог вылечить ее, «потому что он понимает меня так же хорошо, как вы».

Спустя пять недель она написала из первоначального места, что ей лучше. Через три месяца ее врач написал: «Elle ne va pas mieux; la manie du doute, les phobies, les idé es superstitieuses persistent, aggravé es par des hallucinations, des idé es d'influence, et un vé ritable dé lire de persé cution. Cette psychasthé nie dé lirante menace d'é voluer vers la chronicité, ce que je n'ai pas caché è la famille».

Прилагалось письмо от Лолы. Ее жених написал, что он в течение восьми дней должен узнать, каковы ее намерения, в противном случае ему придется строить другие планы. Ей казалось, что все это было сказано по наущению ее семьи. Она была очень расстроена, когда узнала, что ее семья написала ему. Ее жених тоже не должен писать ее семье. Мне следует написать ему, что она чувствует себя даже лучше, чем в прошлом году, и сможет встретиться с ним «через несколько месяцев». Если бы он согласился и обещал не писать ее семье, она бы скорее поправилась.

25 октября: Ее почерк значительно лучше и крупнее. Постоянные расстройства, «вызванные ее семьей». В июне без предупреждения приехала ее мать, хотя Лола сказала, что она не может видеть ни одного члена своей семьи из-за своих идей.

Никогда не следует заставать меня врасплох с чем-нибудь неожиданным, потому что я получаю из этого некоторую идею, которая остается навсегда.

Ее жених тоже приехал в Париж. Она очень рассердилась, поскольку он знал, что она не хотела его видеть. Если бы она, сама, хотела бы, чтобы он приехал, ситуация была бы иной. Она заставила его немедленно уехать и даже до сих пор не имела желания писать ему. Она попросила совета и подробно расспрашивала о медсестре, которая была с ней в Цюрихе.

Спустя семь дней ее тетя сообщила, что в состоянии ее племянницы не произошло никаких изменений; она вела уединенный образ жизни в своей комнате, не хотела видеть никого из членов семьи и была «полна маний». Она спрашивала о профессоре Вагнере фон Йаурегге (Jauregg), которого рекомендовали ее семье.

Следующее письмо пришло спустя четыре месяца, все еще из Парижа. Лола, по-видимому, уехала из санатория. Она оплакивала смерть своего милого доктора, который так хорошо понимал ее. Впервые она сама написала о своих идеях отношений # преследования (дрожащим, неровным почерком):

К сожалению, я не написала вам раньше, чтобы рассказать вам, какие ужасные люди преследовали меня и распространяли всякого рода дурные вещи обо мне. Я знала, что они пришли в мою комнату и наблюдали за мной снаружи с жадным любопытством*. Я не знаю их. Я расскажу вам о них.

[** Прим. Эрнеста Энджела: neugierten — глагол-неологизм, производное от существительного Neugier (любопытство). На русский язык этот глагол можно было бы перевести как «любопытничать». ]

История болезни Лолы Фосс 243

Они южноамериканцы *, и большинство из них не пускают сюда; они такие лживые и, как я заметила, только хотят убивать. Мне так грустно, что меня видят и наблюдают столь долгое время эти незнакомцы. Они внушают" " моей семье поверить, что я больна. Возможно, в другой раз я смогу рассказать вам об этом больше. Я никогда бы не поверила вещам, которые я раскрыла об этих людях. Я только пишу вам, чтобы объяснить все, через что я прошла, и не имея возможности говорить с кем-либо; они всегда слушают и затевают злые вещи, так что я должна быть очень осторожной. Я намеревалась поехать... на некоторое время, или вы думаете, было бы лучше поехать отсюда прямо в Южную Америку? У меня так долго не было никаких развлечений. Пожалуйста, передайте вашей жене мой привет и много благодарностей за ее открытку. Я не могла написать ей. Пожалуйста, скажите ей, что, как только я освобожусь от этих людей, я напишу ей и надеюсь, что все благополучны, много приветов всем и вам. Искренне ваша.

Последнее письмо, датированное девятью месяцами позже, пришло из родного города пациентки в Южной Америке. Его содержание и стиль еще больше раскрывают ее систему бреда, чем предыдущее:

... что мои родители находятся под влиянием всех докторов, которые устраивают так, что ко мне относятся с таким пренебрежением и наблюдают за мной [neugieren mich] в доме, и заставляют всех поверить, что я больна. Это так же как сделать изобретение, чтобы лечить больных и выяснить, кто прав. Я пишу вам это письмо, потому что я получила знак от других людей, что я могу написать, и потому что я хочу быть свободной от всего этого, так что я подумала попросить вас помочь мне выбраться отсюда. Может быть, я могла бы сказать, что в Ц. есть более дешевый санаторий, или вы бы могли вызволить меня отсюда без того, чтобы я поехала в санаторий, вот чего я хочу. Более того, если у этих докторов есть другие интересы наблюдать за мной и выяснить, кому я пишу и рассказываю ли я, какими ужасными преступлениями они руководили, после того как они позволят мне поговорить с вами в этом письме. Три года они преследуют меня и были настолько успешны, что я вообще не могла отделаться от них. Когда они держали меня в... как заключенного, до того, как я приехала сюда, потому что я заметила, что сын президента, будучи тяжелобольным, был убит гувернанткой — я бы сказала это вслух в то время, как я была там, чтобы посмотреть, услышит ли меня кто-нибудь и поможет мне выбраться оттуда. Спустя несколько дней в газетах было, что миссис Вильсон из Северной Америки была убита. Я была информирована об этом за несколько дней через некоторые слова медсестер. Все, что я сказала, что было похоже на те слова, которыми они ее убили и дали мне знать заранее посредством знаков, что это произойдет. После всего, что я говорю, и даже после того, как я сказала это и они знают, что я сказала об их преступлениях, они спокойно поступают так, как будто они ничего не сделали, и таким образом они выходят сухими из воды. Потому что они такие злые, я пытаюсь снова и снова рассказать кому-нибудь, что они сделали, т. к. я боюсь, что могут произойти другие преступления. Эти доктора в... — их друзья, как я вам писала, и оттуда посылается помощь с целью убить, они привыкли делать это. Уже в санатории в Париже они наблюдали за мной и приказали относиться ко мне совершенно несправедливо, когда они увидели, что, была в хорошем настроении. Это было ужасно, как

В оригинале письма Лолы — имена ее соотечественников. Прим. Эрнеста Энджела: suggestioniert, другой неологизм. ]

244 Избранные статьи Людвига Бинсвангера

они заставили их относиться ко мне, это было в то время, когда они хотели, чтобы я забыла, что я раскрыла о них в Лондоне — обо всех тех, кто зашел так далеко, что преследовал меня на улицах.

8 октября:

Я написала это несколько дней назад, потому что мне было трудно писать письма и выходить; поскольку мои родственники стали подобны больным людям с помощью этих парней или врачей, которые говорят, что они из... и которые хотят заставить их поверить, что я сумасшедшая. Из-за всего этого я решила убежать отсюда под видом горничной и хотела только, чтобы вы помогли мне выбраться отсюда, а иначе были бы дальнейшие преступления. Я заметила, что они планировали накормить меня чем-то или сделать мне инъекцию, что-нибудь, что делает человека больным или заставляет людей поверить, что человек болен. Когда я недавно хотела отправить письмо на почте, я заметила, что^ они заставили меня заметить... потому что здесь был очень хороший доктор, его имя было X., и на него налетела машина и убила его. После того, как они позволили мне понять из знаков, что это означало то же самое, его племянник, тоже доктор, прошел мимо меня и поприветствовал меня странным образом, как будто это должно случиться и со мной тоже; и посредством всего этого они делают меня больной с моими нервами. Я все еще очень печалюсь кое о чем, что случилось недавно, и я уверена, что они стоят за этим. Это тот несчастный случай с пилотами. 3 октября они заставили кое-кого взять у меня кое-что, в чем я законно нуждалась, и вам следует знать, что они — единственные, кто может взять это и сделать что-нибудь злое, также один из пилотов пришел сюда, и я случайно услышала, как он сказал что-то о каком-то зле, которое должно было случиться... это было сообщение. И когда я несколько раз просила своего брата повести меня куда-нибудь, он сказал мне, что машина неисправна, и именно они сделали это, и они поместили это в газету как карикатуру, так что он не знал, откуда это исходило. Я думаю, вы поймете, что некоторое время я не смогу жить со своими родственниками. С сердечным приветом, искренне ваша...

Экзистенциальный анализ

В случае Лолы мы могли наблюдать в крайней степени феномен того, что мы называем омирением [Verweltlichung], процесс, в котором Dasein отказывается от самого себя в своей актуальной, свободной потенциальной возможности быть-самим-собой и предает себя особому проекту мира. Во всех этих случаях Dasein больше" не может свободно позволять миру быть, но, скорее, оно все больше предается одному определенному проекту мира, захватывается им, подавляется им. Технический термин для этого состояния преданности: «заброшенность» [Geworfenheit].

Я показал важную роль, которую играло образование идеала в процессе растущего подавления особым проектом мира. Отнюдь не расширяющий или углубляющий способность быть-самим-собой, Экстравагантный [verstiegene] идеал ограничивает возможности быть-самим-собой, ограничивает настолько, что Dasein может быть собой только в довольно специфических, все более узких пределах; вне этих пределов

История болезни Лолы Фосс 245

оно становится-все более и более зависимым и закрепощенным, то есть зажатым в тиски одного проекта, или модели мира. Это то, что мы назвали «заброшенность», поглощение существования «миром»". У всех подобных случаев общее то, если выразить это обычным языком, что они не способны привести в соответствие идеал и реальность; или, на языке психопатологии, они представляют собой шизоидные типы. Их шизофренические состояния необходимо в таком случае рассмотреть только как более позднюю стадию этого процесса заброшенности, т. к. Dasein все больше и больше подавляется одним единственным проектом мира. В этом смысле подавленность находит свое крайнее выражение в феномене бреда.

В противоположность предшествующим случаям, Лола не вербализует свой идеал. Тем не менее, его можно легко узнать. Ее идеал — быть одной и быть оставленной миром в покое. С самого начала она предпочитала быть в одиночестве. Она любила запираться в своей комнате и одно время подумывала о том, чтобы постричься в монахини. Мы могли бы также сказать, что ее идеал был не позволять никому и ничему приближаться к ней. Это требует проекта мира, в котором сущие вообще и, в особенности, сосуществующие [Mit das einenden] доступны только посредством заранее созданного проекта чуждого, Жуткого, или — в качестве альтернативы — ожидания Угрожающего. Так же, как Эллен Вест стремилась к идеалу стройности, к тому, чтс> бы иметь бесплотное тело, как Юрг Цюнд — к идеалу социальной безопасности, так Лола преследовала идеал безопасности существования вообще. И как Эллен опустилась на дно («духовно пошла ко дну») из-за непреодолимых «претензий» ее тела или ее окружения, так Лола пошла ко дну вследствие «претензий» нарушающего покой мира в целом. В то время как Эллен, голодая, искала укрытие от того, чтобы не потолстеть, Надя, прячась, — от того, чтобы не стать «заметной», а Юрг пытался быть «незаметным», нося защитное пальто, производя впечатление безвредного и вращаясь в обществе высшего класса, так Лола искала укрытие от мира, который нарушал ее безопасность и душевный покой, с помощью непрерывного допрашивания «судьбы». Таким образом, все незнакомое или угрожающее нужно было не подпускать к себе или удалять. Все это — попытки поддержать и защитить совершенно несвободное (потому что раз и навсегда детерминированное) «идеальное» «я» от всего противоречащего. Новое в случае Лолы, следовательно, — не сам по себе процесс омирения, то есть все возрастающая преданность подавляющей силе специфического проекта мира и захваченность им, но тот факт, что Лола

* Это падение-в и бытие-заброшенным было проанализировано Хайдеггером в Sein und Zeit, в основном, по отношении к «они» (т. е. к слухам, любопытству и двусмысленности), другими словами, к повседневному бытию-в-мире. Эти анализы были расширены в рецензии Хайдеггера на вторую часть Philosophy of the Symbolic Forms: Das mythische Denken Эрнста Кассирера (Deutsche Literaturzeitung, Neue Folge, 5. Jahrgang, 21, 1928, S. 1000—1012). Что делает это расширение значимым для случая Лолы — это замещение подавленности в смысле заброшенности в «они» подавленностью (mana) в смысле «заброшенности» мифического существования.

246 Избранные статьи Людвига Бинсвангера

чувствует, что ей угрожает существование, становящееся жутким [ Verunheimlichung\.

Все бытие Лолы, как мы видели, растрачено в попытках защититься от всего, что могло бы нарушить ее существование и поставить его под сомнение. Она успокаивается только тогда, когда она может защитить себя от Жуткого посредством определенных ритуалов, точно так же как Эллен Вест успокаивалась только тогда, когда она считала себя защищенной с помощью практики голодания и очищения кишечника, Юрг Цюнд — с помощью своих пальто или своей показной безвредности¹. Там, где человек не способен контролировать тот вечно скрытый страх, тот проход по натянутому канату через пропасть существования, там существование бросается в пропасть, и вслед за этим наступают паника и приступы тревоги. В этом случае Dasein погружается в тревогу, но не в подлинную, или экзистенциальную, тревогу, которая заключается в погружении в ничто как в источник и конечное испытание экзистенциальной зрелости, но во внешнюю, вторичную тревогу, страх чего-то определенного*, страх конкретной беды**. И все же мы должны признать, что уже формирование идеала по существу явилось результатом скрытой экзистенциальной тревоги, тревоги из-за необходимости принять существование как именно такое. И поэтому, т. к. идеал уже возник из тревоги, угроза идеалу должна была с необходимостью приводить к приступу тревоги. Это мы всегда должны иметь в виду. Кьеркегор указал, что желание не-быть-самим-собой (или, лучше, не-быть-мною), в то же время упрямо цепляясь за желание быть-мною в смысле простой личностной идентичности, уже подразумевает отчаяние в смысле тревоги. (Следует помнить, что во всех этих случаях ранее уже произошло отречение от любви, двойственного модуса, как от важного модуса бытия. ) В случае Лолы, однако, отчаяние — это не только, как в других случаях, отчаяние из-за того, что приходится быть в мире именно таким, а не другим образом; это отчаяние из-за бытия-в-мире вообще!

Прежде чем мы обратимся к экзистенциальному анализу случая Лолы, мы должны сосредоточиться более внимательно на конфликте между

[* О различии «тревоги» и «страха» см., например, А. М. Руткевич «От Фрейда к Хайдеггеру. Критический очерк экзистенциального психоанализа», Москва, 1985, стр. 53: «Подлинное существование начинается, по Хайдеггеру, с „тревоги". Соответственное немецкое слово (Angst) означает, собственно, „страх", но Хайдеггер отличает его как онтологический страх от страха „оптического", обычного, обозначаемого термином Furcht. Понятие „тревога" хорошо передает лишь отличие первого от второго: обычно человек страшится чего-то конкретного, ему известного, угрожающего его достатку, здоровью, самой жизни. Иначе обстоит дело с онтологическим страхом, тревогой... В „тревоге" ужасает „ничто", а не конкретные предметы и люди, весь мир теряет смысл. „Здесь-бытие" [Dasein] обнаруживает себя в полном одиночестве. Тогда исчезает власть „публичности", распадаются все привычные основания, мир ощущается чуждым и небезопасным. Но вместе с тем „здесь-бытие" пробуждается к подлинному существованию, к ответственности за собственные деяния. Это поворот к самому себе. „Здесь-бытие" открывается в своей уникальности и незавершенности как свободно проектирующее себя». — Прим. перев. ]

Позже я покажу, в каком смысле мы все же можем говорить об экзистенциальной тревоге в стадии суеверий.

История болезни Лолы Фосс 247

идеалом и сопротивлением со стороны тупого мира («реальности»). Этот конфликт наиболее ясно и просто выражен в случае Эллен Вест; там идеалом была стройность, а сопротивление проявлялось в форме чувства голода. Таким образом, идеалу противоречила жизненная потребность, непреодолимая сила, происходящая из телесной сферы. Чем больше эта потребность подавлялась ради идеала, тем более ненасытной она становилась. Неземной мир все больше становился могильным миром, миром дыры. Этот чрезмерный рост и гипертрофия темы голода сами по себе доказывают, что Dasein должно было изначально чувствовать угрозу со стороны жизненной сферы, сферы тела, и что уже сам идеал (стройности) должен был представлять собой дамбу, защиту от угрозы. Там, где дамба была не вполне «непроницаемой» или имела бреши (острое чувство голода при виде аппетитной пищи), там сквозь них свободно лилась тревога и происходил приступ тревоги. Голодание и прочищение желудка были попытками заткнуть бреши. Но в конце концов вся дамба грозила обрушиться, и существование грозило превратиться в ненасытную жадность; Эллен Вест избежала этой опасности путем самоубийства.

В другом случае, случае Юрга Цюнда, все было не так просто. Прежде было сказано, что препятствия идеалу и сопротивление ему были оказаны миром других людей. Против этого можно возразить, что окружающие Юрга Цюнда не причинили ему никакого вреда и что их «сопротивление», их насмешки, их критика существовали большей частью «в его воображении». Но Юрг Цюнд не только действительно страдал в детстве от насмешек «улицы», и это страдание не только «зафиксировалось» в нем, но и — что более важно — мир окружающих человека сам по себе является силой, которую начинает чувствовать любое существование, каким бы образом оно ни пришло к соглашению с нею: страдая от нее, или даже ломаясь под ее воздействием, бросая ей вызов, игнорируя ее, или насмехаясь над ней. Эта сила, к которой — в случае Юрга Цюнда — в основном привязана тревога. Здесь идеал социального возвышения — это дамба, мера предосторожности против экзистенциальной тревоги, сосредоточенной на мире окружающих людей. Чем плотнее дамба окружает существование, тем сильнее тревога прорывается сквозь ее бреши. Здесь, тоже, попытки прикрытия — это попытки снова повсюду заделать бреши. Но, в конце концов, и здесь тоже дамба оказывается недостаточной. Существование спасается от тревоги в бездействии, душевной смерти. Юрг Цюнд больше не может примириться с жизнью и растрачивает себя в вечно новых «последних усилиях». Идея вновь должна капитулировать перед реальностью, перед антропологическим фактом, что существование не существует в изоляции, но разделяет свое существование с другими. Существование, которое всегда является сосуществованием, преодолевает Экстравагантное желание человека, чтобы ему не докучали его окружающие и только его собственное существование поглощало его.

Предвосхищая возражение, что Dasein в конечном счете превалирует в своей единичной, изолированной, «аутистической» форме, ответим, что неправильно считать в высшей степени аутистическое существова-

248 Избранные статьи Людвига Бинсвангера

ние солипсическим; в абсолютном аутизме Dasein больше вообще не существует как solus ipse\ оно больше не существует как «я»*. Когда Dasein удаляется от мира окружающих людей, от сосуществующих с ним, оно при этом отказывается от самого себя или, точнее, отказывается от себя как от «я». Это применимо только к полному шизофреническому аутизму. Там, где человек просто отдаляется от мира, где он всего лишь уходит в недоброжелательство и гнев, подозрение или презрение, он все же существует — как недоброжелательное, насмешливое, недоверчивое или презрительное «я».

Именно такого рода образ мыслей позволяет нам увидеть в шизофреническом аутизме не просто более высокую степень какой-либо психологической особенности (например, интроверсии), но помогает нам понять его с точки зрения Daseinsanalyse как модус бытия, который по существу отличается от любой психологической категории. Там, где Dasein больше не организует себя во времени Ά пространстве, где оно перестало быть «я» и поддерживать связь с другими, оно более не имеет «здесь» (da). Ибо оно обладает своим «здесь» только в трансцендентности [Ü berstieg] заботы [Sorge] — не говоря об экзальтации [Ü berschwang] любви — или, другими словами, в его открытости \Erschlossenheit\, которая есть только широкий термин для организации во времени и пространстве бытия в качестве «я» и т. д. Это также объясняет, почему мы воспринимаем крайне аутистичного шизофреника не как «подобие нас», но как автомат. Мы считаем его не человеком, который отвечает за свое поведение по отношению к нам и от которого мы, как правило, ожидаем осмысленного [sinnvolle] ответа, а невменяемым, нереагирующим «всего лишь живым существом». (Это, конечно, не касается исключительно гуманной медицинской позиции по отношению к пациенту, которая все же «видит» человека в этом «существе». ) Все это иллюстрируется случаем Лолы Фосс, чей аутизм, хотя и не абсолютный, превосходит аутизм всех остальных случаев.

Жуть Ужасного / Как в предыдущих случаях, отчет о Лоле Фосс с самого начала указывает на экзистенциальную тревогу. Ее первоначальное детское упрямство, очевидно, не является выражением экзистенциального богатства, но экзистенциальной слабости, страха быть подавленной «другими». В возрасте двенадцати лет Лола серьезно заболела брюшным тифом; именно тогда она впервые почувствовала себя не в безопасности в своем собственном доме и сбежала в дом своей бабушки. Когда ей пошел двадцать второй год, Лола тревожилась из-за платья и отказалась надеть его, когда садилась на корабль. Постепенно ее фобия одежды переросла в ее преобладающий симптом. Но тогда как психопатологию интересует генезис этой фобии, экзистенциальный анализ интересует «проект мира» такого существования, что всегда означает, что

^* По этой причине термин аутизм (autos — сам) — слишком «психологистический» и, во всяком случае, вводящий в заблуждение относительно конечных аутисти-ческих состояний.

История болезни Лолы Фосс 249

его интересует . модус его бытия. Следовательно, мы немедленно сосредотачиваемся на «мире», в котором Лола уже представляется нам как очень больной человек; мы делаем это, ничуть не заботясь о решительном биологическом приговоре, который объявляет Лолу «больной».

Когда Лола поступила в санаторий, ею уже полностью завладел суеверный бред (или бредовое суеверие), что «нечто ужасное» может случиться с нею, нечто, от чего она была вынуждена защищаться при помощи чисто суеверных ритуалов. Ее существование уже было в такой точке, где оно могло двигаться, только балансируя на качающемся канате, переброшенном через пропасть. Любой «неверный шаг» должен был ввергнуть его в «ужасную бездну», или, как это назвал Юрг Цюнд, в катастрофу. Суеверие — это всегда выражение боязни демонической силы рока. «Цивилизованный житель Запада», который публично стучит по столу или стене, или просто восклицает «постучи по дереву», когда кто-нибудь упоминает его хорошее здоровье или успех в бизнесе, таким образом надеется умолить судьбу оставаться благосклонной к нему.

Такое заклинание судьбы продиктовано страхом бросить вызов судьбе одним лишь словесным подтверждением благосостояния. Следовательно, это действие в то же время представляет собой извинение за это подтверждение. Акт заклинания, или формула «постучи по дереву», содержит обращение к судьбе с просьбой не счесть это подтверждение высокомерием, чересчур самоуверенной заносчивостью [Ü bermut]. Человек, который использует формулу «постучи по дереву», чувствует присутствие силы судьбы и в то же время верит, что он может повлиять на нее в свою пользу. Такая вера в свою зависимость от судьбы, которая слепа и вместе с тем на нее все же можно влиять или заклинать ее, выдает «первобытность» «цивилизованного» современного человека, или, на языке Daseinsanalyse, «брешь» в его «структуре»", его экзистенциальную слабость. Под экзистенциальной слабостью мы имеем в виду то, что человек не занимает автономную позицию в своем мире, что он отрезает самого себя от основания своего существования, что он не берет на себя свое существование, но вверяет самого себя чуждым силам, что он делает чуждые силы «ответственными» за его судьбу вместо него самого. Все это в высшей степени применимо к случаю Лолы Фосс.

Ранее мы сравнили способ существования Лолы с хождением по качающемуся канату. Возможно, нам простят использование еще одной метафоры: существование Лолы можно уподобить хождению по тонкому льду озера; она знает, что при каждом шаге лед может треснуть, и она в отчаянии хватается за каждую предоставляющуюся «соломинку». Такие метафоры более наглядны, чем любое абстрактное описание. Они более точно проясняют то фундаментальное значение фразы, к которой мы часто обращаемся: твердо стоять обеими ногами

[* Прим. Эрнеста Энджела: слово Bildung имеет два значения: образование (обучение) и структура. ]

250 Избранные статьи Людвига Бинсвангера

на земле. Она означает способ защищенного существования, уверенного в себе и в мире, не нуждающегося в какой-либо помощи или опорах «извне»". Только когда существование движется по качающемуся канату или тонкому льду, оно нуждается в таких опорах. Мы называем их опорами суеверия, вне зависимости от того, все ли существование движется по тонкому льду (как в случае с Лолой), или оно попадает на тонкий лед только время от времени, как случается с большинством людей. Стояние на земле означает бесспорную защиту существования от падения, погружения, прорыва в его пропасть. Хождение по тонкому льду означает подвешенное состояние в постоянном страхе такого падения, погружения, опускания. У Эллен Вест «хождение по льду» выражается страхом погрузиться в животную ненасытность; у Юрга Цюнда — страхом опуститься до уровня пролетария и упасть в глазах общества; в случае Лолы мы имеем дело со страхом погружения непосредственно в Ужасное, в то,, ¹ что мы назвали «неприкрытый ужас»². Тот, кто обеими ногами твердо опирается на землю, тот не нуждается ни в каких опорах или какой-либо внешней поддержке, но тот, кто ходит по тонкому льду, существует в основном в поисках какой-нибудь защиты. Такое существование кажется странным или даже нелепым тому, кто стоит на твердой земле; он не может понять его и пытается объяснить его самому себе на основании «слабой воли» или болезни. Мы, однако, намерены понять такое существование с точки зрения антропологии, то есть в его экзистенциальной структуре.

Самоочевидно и следует из всего способа существования то, что в случае Лолы Фосс ее существование дезертировало от самого себя и уступило чуждой силе в гораздо большей степени, чем в любом из предыдущих случаев. Оно больше не поддерживает самое себя в проектировании своих собственных подлинных потенциальных возможностей, но его непрерывно засасывает в водоворот неподлинных возможностей бытия, то есть таких, которые не выбраны им, но навязаны ему силой, чуждой для «я». Другими словами, оно существует только как нечто «заброшенное», или в состоянии заброшенности. Но заброшенность — это все еще часть существования. Следовательно, «чуждая сила», хотя и является чуждой для «я», не может считаться чуждой для существования, чем-то вне или выше его. Заброшенность означает, скорее, обольщение и временное успокоение, отчуждение и запутанность существования вообще. В нашем случае оно определенно отличается от заброшенности в смысле устойчивой привязанности, привязанности к повседневной силе «они», от одержимости ею. Тогда как существование Юрга Цюнда было полностью захвачено сосуществованием других, превосходством общественно-

* Следовательно, фраза «твердо стоять обеими ногами на земле» выражает больше, чем фраза «стоять обеими ногами в реальности», т. к. первая также выражает уверенность в существовании как имеющем твердое основание в мире. То, что мы называем «реальностью» в обычном языке, а также в психологии и психопатологии, не следует употреблять в абсолютном смысле, т. к. эта реальность — это только особый проект мира, проект мира практики, практической связи с людьми и вещами, и уверенности, на которой он покоится.

История болезни Лолы Фосс 251

го мнения и суждения, существование Лолы захвачено и поставлено под удар совершенно иной, еще более безымянной, еще менее осязаемой суперсилы, которая то и дело прельщает существование, временно успокаивает его, все больше и больше отчуждает его от самого себя и полностью господствует над ним. Существование в этом случае «бросает из стороны в сторону» совершенно по-другому, чем его бросают из стороны в сторону «они». Здесь оно не погружено в «публичные сплетни», в любопытство или двусмысленность простого мнения. Правда, оно заинтересовано в получении успокоения, но на этот раз это не кажущееся успокоение, которое можно обрести в непостижимости «их», но кажущееся успокоение, которое можно обрести в непостижимости торгов с «судьбой». Здесь другие не играют такой же решающей роли, какую они играют, существуя как «они»; решающую рол^ играет превосходящее, жуткое, даже наводящее ужас оно, столкнувшись с которым, Dasein чувствует себя совершенно покинутым, брошенным другими (и тем более оставленным «ты») и предоставленным самому себе.

⇐ Предыдущая20212223242526272829Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: