 |
Парад-алле. Человек и эхо. Кухулин примиренный. Черная башня. Cathleen ni Houlihan. Characters. Peter gillane. Michael gillane
|
|
|
|
ПАРАД-АЛЛЕ
I
Где взять мне тему? В голове — разброд,
За целый месяц — ни стихотворенья.
А может, хватит удивлять народ?
Ведь старость — не предмет для обозренья.
И так зверинец мой из года в год
Являлся каждый вечер на арене:
Шут на ходулях, маг из шапито,
Львы, колесницы — и Бог знает кто.
II
Осталось вспоминать былые темы:
Путь Ойсина в туман и буруны
К трем заповедным островам поэмы,
Тщета любви, сражений, тишины;
Вкус горечи и океанской пены,
Подмешанный к преданьям старины;
Какое мне до них, казалось, дело?
Но к бледной деве сердце вожделело.
Потом иная правда верх взяла.
Графиня Кэтлин начала мне сниться;
Она за бедных душу отдала, -
Но Небо помешало злу свершиться.
Я знал: моя любимая могла
Из одержимости на все решиться.
Так зародился образ — и возник
В моих мечтах моей любви двойник.
А там — Кухулин, бившийся с волнами,
Пока бродяга набивал мешок;
Не тайны сердца в легендарной раме -
Сам образ красотой меня увлек:
Судьба героя в безрассудной драме,
Неслыханного подвига урок.
Да, я любил эффект и мизансцену, -
Забыв про то, что им давало цену.
III
А рассудить, откуда все взялось -
Дух и сюжет, комедия и драма?
Из мусора, что век на свалку свез,
Галош и утюгов, тряпья и хлама,
Жестянок, склянок, бормотаний, слез,
Как вспомнишь все, не оберешься срама.
Пора, пора уж мне огни тушить,
Что толку эту рухлядь ворошить!
ЧЕЛОВЕК И ЭХО
Человек
Здесь, в тени лобастой кручи,
Отступя с тропы сыпучей,
В этой впадине сырой
Под нависшею скалой
Задержусь — и хрипло, глухо
Крикну в каменное ухо
Тот вопрос, что столько раз,
|
|
|
Не смыкая старых глаз,
Повторял я до рассвета -
И не находил ответа.
Я ли пьесою своей
В грозный год увлек людей
Под огонь английских ружей?
Я ли невзначай разрушил
Бесполезной прямотой
Юной жизни хрупкий строй?
Я ль не смог спасти от слома
Стены дружеского дома?..
И такая боль внутри -
Стисни зубы да умри!
Эхо
Умри!
Человек
Но тщетны все попытки
Уйти от справедливой пытки,
Неотвратим рассудка суд.
Пусть тяжек человечий труд -
Отчистить скорбные скрижали,
Но нет исхода ни в кинжале,
Ни в хвори. Если можно плоть
Вином и страстью побороть
(Хвала Творцу за глупость плоти! ),
То, плоть утратив, не найдете
Ни в чем ни отдыха, ни сна,
Покуда интеллект сполна
Всю память не перелопатит, -
Единым взором путь охватит
И вынесет свой приговор;
Потом сметет ненужный сор,
Сознанье выключит, как зренье,
И погрузится в ночь забвенья.
Эхо
Забвенья!
Человек
О Пещерный Дух,
В ночи, где всякий свет потух,
Какую радость мы обрящем?
Что знаем мы о предстоящем,
Где наши скрещены пути?
Но чу! я сбился, погоди…
Там ястреб над вершиной горной
Рванулся вниз стрелою черной;
Крик жертвы долетел до скал -
И мысли все мои смешал.
КУХУЛИН ПРИМИРЕННЫЙ
В груди шесть ран смертельных унося,
Он брел Долиной мертвых. Словно улей,
В лесу звенели чьи-то голоса.
Меж темных сучьев саваны мелькнули -
И скрылись. Привалясь к стволу плечом,
Ловил он звуки битвы в дальнем гуле.
Тогда к забывшемуся полусном
Приблизился, должно быть, Главный Саван
И бросил наземь узел с полотном.
Тут остальные — слева, сзади, справа -
Подкрались ближе, и сказал их вождь:
" Жизнь для тебя отрадней станет, право,
Как только саван ты себе сошьешь.
И примиришься духом ты всецело;
Сними доспех — он нас приводит в дрожь.
Смотри, как можно ловко и умело
В ушко иглы любую нить продеть".
|
|
|
Он внял совету и взялся за дело.
" Ты — шей, а мы всем хором будем петь.
Но для начала выслушай признанье:
Мы трусы, осужденные на смерть
Роднёй — или погибшие в изгнанье".
И хор запел, пронзителен и чист;
Но не слова рождались в их гортани,
А лишь один тоскливый птичий свист.
ЧЕРНАЯ БАШНЯ
Про Черную башню знаю одно:
Пускай супостаты со всех сторон,
И съеден припас, и скисло вино,
Но клятву дал гарнизон.
Напрасно чужие ждут,
Знамена их не пройдут.
Стоя в могилах спят мертвецы,
Но бури от моря катится рев.
Они содрогаются в гуле ветров,
Старые кости в трещинах гор.
Пришельцы хотят запугать солдат,
Купить, хорошую мзду суля:
Какого, мол, дурня они стоят
За свергнутого короля,
Который умер давно?
Так не все ли равно?
Меркнет в могилах лунный свет,
Но бури от моря катится рев.
Они содрогаются в гуле ветров,
Старые кости в трещинах гор.
Повар-пройдоха, ловивший сетью
Глупых дроздов, чтобы сунуть их в суп,
Клянется, что слышал он на рассвете
Сигнал королевских труб.
Конечно, врет, старый пес!
Но мы не оставим пост.
Все непроглядней в могилах тьма,
Но бури от моря катится рев.
Они содрогаются в гуле ветров,
Старые кости в трещинах гор.
© Музыкальный театр Владимира Назарова, 2005–2007 Design by SolLink
CATHLEEN NI HOULIHAN
CHARACTERS
PETER GILLANE
MICHAEL GILLANE
his son, going to be married.
PATRICK GILLANE
a lad of twelve, Michael's brother.
BRIDGET GILLANE
Peter's wife.
DELIA CAHEL
engaged to MICHAEL.
THE POOR OLD WOMAN.
NEIGHBOURS.
SCENE: Interior of a cottage close to Killala, in 1798. BRIDGET is standing at a table undoing a parcel. PETER is sitting at one side of the fire, PATRICK at the other.
PETER. What is that sound I hear?
PATRICK. I don't hear anything. [He listens. ] I hear it now. It's like cheering. [He goes to the window and looks out. ] I wonder what they are cheering about. I don't see anybody.
PETER. It might be a hurling match.
PATRICK. There's no hurling to-day. It must be down in the town the cheering is.
BRIDGET. I suppose the boys must be having some sport of their own. Come over here, Peter, and look at Michael's wedding-clothes.
PETER [shifts his chair to table]. Those are grand clothes, indeed.
BRIDGET. You hadn't clothes like that when you married me, and no coat to put on of a Sunday any more than any other day.
PETER. That is true, indeed. We never thought a son of our own would be wearing a suit of that sort for his wedding, or have so good a place to bring a wife to.
PATRICK [who is still at the window]. There's an old woman coming down the road. I don't know, is it here she's coming?
BRIDGET. It will be a neighbour coming to hear about Michael's wedding. Can you see who it is?
|
|
|
PATRICK. I think it is a stranger, but she's not coming to the house. She's turned into the gap that goes down where Murteen and his sons are shearing sheep. [He turns towards BRIDGET. ] Do you remember what Winny of the Cross Roads was saying the other night about the strange woman that goes through the country whatever time there's war or trouble coming?
BRIDGET. Don't be bothering us about Winny's talk, but go and open the door for your brother. I hear him coming up the path.
PETER. I hope he has brought Delia's fortune with him safe, for fear her people might go back on the bargain and I after making it. Trouble enough I had making it.
[PATRICK opens the door and MICHAEL comes in. ]
BRIDGET. What kept you, Michael? We were looking out for you this long time.
MICHAEL. I went round by the priest's house to bid him be ready to marry us to-morrow.
BRIDGET. Did he say anything?
MICHAEL. He said it was a very nice match, and that he was never better pleased to marry any two in his parish than myself and Delia Cahel.
PETER. Have you got the fortune, Michael?
MICHAEL. Here it is.
[He puts bag on table and goes over and leans against the chimney-jamb. BRIDGET, who has been all this time examining the clothes, pulling the seams and trying the lining of the pockets, etc., puts the clothes on the dresser. ]
PETER [getting up and taking the bag in his hand and turning out the money]. Yes, I made the bargain well for you, Michael. Old John Cahel would sooner have kept a share of this awhile longer. " Let me keep the half of it till the first boy is born, " says he. " You will not, " says I. " Whether there is or is not a boy, the whole hundred pounds must be in Michael's hands before he brings your daughter in the house. " The wife spoke to him then, and he gave in at the end.
BRIDGET. You seem well pleased to be handling the money, Peter.
PETER. Indeed, I wish I had had the luck to get a hundred pounds, or twenty pounds itself, with the wife I married.
BRIDGET. Well, if I didn't bring much I didn't get much. What had you the day I married you but a flock of hens and you feeding them, and a few lambs and you driving them to the market at Ballina? [She is vexed and bangs a jug on the dresser. ] If I brought no fortune, I worked it out in my bones, laying down the baby, Michael that is standing there now, on a stook of straw, while I dug the potatoes, and never asking big dresses or anything but to be working.
PETER. That is true, indeed. [He pats her arm. ]
BRIDGET. Leave me alone now till I ready the house for the woman that is to come into it.
PETER. You are the best woman in Ireland, but money is good, too. [He begins handling the money again and sits down. ] I never thought to see so much money within my four walls. We can do great things now we have it. We can take the ten acres of land we have a chance of since Jamsie Dempsey died, and stock it. We will go to the fair of Ballina to buy the stock. Did Delia ask any of the money for her own use, Michael?
MICHAEL. She did not, indeed. She did not seem to take much notice of it, or to look at it at all.
BRIDGET. That's no wonder. Why would she look at it when she had yourself to look at, a fine, strong young man? It is proud she must be to get you, a good steady boy that will make use of the money, and not be running through it or spending it on drink like another.
PETER. It's likely Michael himself was not thinking much of the fortune either, but of what sort the girl was to look at.
MICHAEL [coming over towards the table]. Well, you would like a nice comely girl to be beside you, and to go walking with you. The fortune only lasts for a while, but the woman will be there always.
|
|
|
[Cheers. ]
PATRICK [turning round from the window]. They are cheering again down in the town. Maybe they are landing horses from Enniscrone. They do be cheering when the horses take the water well.
MICHAEL. There are no horses in it. Where would they be going and no fair at hand? Go down to the town, Patrick, and see what is going on.
PATRICK [opens the door to go out, but stops for a moment on the threshold]. Will Delia remember, do you think, to bring the greyhound pup she promised me when she would be coming to the house?
MICHAEL. She will surely.
[PATRICK goes out, leaving the door open. ]
PETER. It will be Patrick's turn next to be looking for a fortune, but he won't find it so easy to get it and he with no place of his own.
BRIDGET. I do be thinking sometimes, now things are going so well with us, and the Cahels such a good back to us in the district, and Delia's own uncle a priest, we might be put in the way of making Patrick a priest some day, and he so good at his books.
PETER. Time enough, time enough; you have always your head full of plans, Bridget.
BRIDGET. We will be well able to give him learning, and not to send him trampling the country like a poor scholar that lives on charity.
[Cheers. ]
MICHAEL. They're not done cheering yet.
[He goes over to the door and stands there for a moment, putting up his hand to shade his eyes. ]
BRIDGET. Do you see anything?
MICHAEL. I see an old woman coming up the path.
BRIDGET. Who is it, I wonder. It must be the strange woman Patrick saw awhile ago.
MICHAEL. I don't think it's one of the neighbours anyway, but she has her cloak over her face.
BRIDGET. It might be some poor woman heard we were making ready for the wedding and came to look for her share.
PETER. I may as well put the money out of sight. There is no use leaving it out for every stranger to look at.
[He goes over to a large box in the corner, opens it, and puts the bag in and fumbles at the lock. ]
MICHAEL. There she is, father! [An Old Woman passes the window slowly; she looks at MICHAEL as she passes. ] I'd sooner a stranger not to come to the house the night before my wedding.
BRIDGET. Open the door, Michael; don't keep the poor woman waiting.
[The OLD WOMAN comes in. MICHAEL stands aside to make way for her. ]
OLD WOMAN. God save all here!
PETER. God save you kindly!
OLD WOMAN. You have good shelter here.
PETER. You are welcome to whatever shelter we have.
BRIDGET. Sit down there by the fire and welcome.
OLD WOMAN [warming her hands]. There is a hard wind outside.
[ MICHAEL watches her curiously from the door. PETER comes over to the table. ]
PETER. Have you travelled far to-day?
OLD WOMAN. I have travelled far, very far; there are few have travelled so far as myself, and there's many a one that doesn't make me welcome. There was one that had strong sons I thought were friends of mine, but they were shearing their sheep, and they wouldn't listen to me.
PETER. It's a pity indeed for any person to have no place of their own.
OLD WOMAN. That's true for you indeed, and it's long I'm on the roads since I first went wandering.
BRIDGET. It is a wonder you are not worn out with so much wandering.
OLD WOMAN. Sometimes my feet are tired and my hands are quiet, but there is no quiet in my heart. When the people see me quiet, they think old age has come on me and that all the stir has gone out of me. But when the trouble is on me I must be talking to my friends.
BRIDGET. What was it put you wandering?
OLD WOMAN. Too many strangers in the house.
BRIDGET. Indeed you look as if you'd had your share of trouble.
OLD WOMAN. I have had trouble indeed.
BRIDGET. What was it put the trouble on you?
OLD WOMAN. My land that was taken from me.
PETER. Was it much land they took from you?
OLD WOMAN. My four beautiful green fields.
PETER [aside to BRIDGET]. Do you think could she be the widow Casey that was put out of her holding at Kilglass awhile ago?
BRIDGET. She is not. I saw the widow Casey one time at the market in Ballina, a stout fresh woman.
PETER [to OLD WOMAN]. Did you hear a noise of cheering, and you coming up the hill?
OLD WOMAN. I thought I heard the noise I used to hear when my friends came to visit me. [She begins singing half to herself. ]
I will go cry with the woman,
For yellow-haired Donough is dead,
|
|
|
With a hempen rope for a neckcloth,
And a white cloth on his head, -
MICHAEL [coming from the door]. What is that you are singing, ma'am?
OLD WOMAN. Singing I am about a man I knew one time, yellow-haired Donough, that was hanged in Galway. [She goes on singing, much louder. ]
I am come to cry with you, woman,
My hair is unwound and unbound;
I remember him ploughing his field,
Turning up the red side of the ground,
And building his barn on the hill With the good mortared stone; O! we'd have pulled down the gallows Had it happened in Enniscrone!
MICHAEL. What was it brought him to his death?
OLD WOMAN. He died for love of me: many a man has died for love of me.
PETER [aside to BRIDGET]. Her trouble has put her wits astray.
MICHAEL. Is it long since that song was made? Is it long since he got his death?
OLD WOMAN. Not long, not long. But there were others that died for love of me a long time ago.
MICHAEL. Were they neighbours of your own, ma'am?
OLD WOMAN. Come here beside me and I'll tell you about them. [MICHAEL sits down beside her at the hearth. ] There was a red man of the O'Donnells from the north, and a man of the O'Sullivans from the south, and there was one Brian that lost his life at Clontarf by the sea, and there were a great many in the west, some that died hundreds of years ago, and there are some that will die to-morrow.
MICHAEL. Is it in the west that men will die to-morrow?
OLD WOMAN. Come nearer, nearer to me.
BRIDGET. Is she right, do you think? Or is she a woman from beyond the world?
PETER. She doesn't know well what she's talking about, with the want and the trouble she has gone through.
BRIDGET. The poor thing, we should treat her well.
PETER. Give her a drink of milk and a bit of the oaten cake.
BRIDGET. Maybe we should give her something along with that, to bring her on her way. A few pence, or a shilling itself, and we with so much money in the house.
PETER. Indeed I'd not begrudge it to her if we had it to spare, but if we go running through what we have, we'll soon have to break the hundred pounds, and that would be a pity.
BRIDGET. Shame on you, Peter. Give her the shilling, and your blessing with it, or our own luck will go from us.
[PETER goes to the box and takes out a shilling. ]
BRIDGET [to the OLD WOMAN]. Will you have a drink of milk?
OLD WOMAN. It is not food or drink that I want.
PETER [offering the shilling]. Here is something for you.
OLD WOMAN. That is not what I want. It is not silver I want.
PETER. What is it you would be asking for?
OLD WOMAN. If anyone would give me help he must give me himself, he must give me all.
[PETER goes over to the table, staring at the shilling in his hand in a bewildered way, and stands whispering to BRIDGET. ]
MICHAEL. Have you no one to care you in your age, ma'am?
OLD WOMAN. I have not. With all the lovers that brought me their love, I never set out the bed for any.
MICHAEL. Are you lonely going the roads, ma'am?
OLD WOMAN. I have my thoughts and I have my hopes.
MICHAEL. What hopes have you to hold to?
OLD WOMAN. The hope of getting my beautiful fields back again; the hope of putting the strangers out of my house.
MICHAEL. What way will you do that, ma'am?
OLD WOMAN. I have good friends that will help me. They are gathering to help me now. I am not afraid. If they are put down to-day, they will get the upper hand to-morrow. [She gets up. ] I must be going to meet my friends. They are coming to help me, and I must be there to welcome them. I must call the neighbours together to welcome them.
MICHAEL. I will go with you.
BRIDGET. It is not her friends you have to go and welcome, Michael; it is the girl coming into the house you have to welcome. You have plenty to do, it is food and drink you have to bring to the house. The woman that is coming home is not coming with empty hands; you would not have an empty house before her. [To the OLD WOMAN. ] Maybe you don't know, ma'am, that my son is going to be married to-morrow.
OLD WOMAN. It is not a man going to his marriage that I look to for help.
PETER [to BRIDGET]. Who is she, do you think, at all?
BRIDGET. You did not tell us your name yet, ma'am.
OLD WOMAN. Some call me the Poor Old Woman, and there are some that call me Cathleen, the daughter of Houlihan.
PETER. I think I knew someone of that name once. Who was it, I wonder? It must have been someone I knew when I was a boy. No, no, I remember, I heard it in a song.
OLD WOMAN [who is standing in the doorway]. They are wondering that there were songs made for me; there have been many songs made for me. I heard one on the wind this morning. [She sings. ]
Do not make a great keening When the graves have been dug to-morrow. Do not call the white-scarfed riders To the burying that shall be to-morrow.
Do not spread food to call strangers To the wakes that shall be to-morrow; Do not give money for prayers For the dead that shall die to-morrow …
they will have no need of prayers, they will have no need of prayers.
MICHAEL. I do not know what that song means, but tell me something I can do for you.
PETER. Come over to me, Michael.
MICHAEL. Hush, father, listen to her.
OLD WOMAN. It is a hard service they take that help me. Many that are red-cheeked now will be pale-cheeked; many that have been free to walk the hills and the bogs and the rushes will be sent to walk hard streets in far countries; many a good plan will be broken; many that have gathered money will not stay to spend it; many a child will be born, and there will be no father at its christening to give it a name. They that had red cheeks will have pale cheeks for my sake; and for all that, they will think they are well paid.
[She goes out; her voice is heard outside singing. ]
They shall be remembered for ever, They shall be alive for ever, They shall be speaking for ever, The people shall hear them for ever.
BRIDGET [to PETER]. Look at him, Peter; he has the look of a man that has got the touch. [Raising her voice. ] Look here, Michael, at the wedding-clothes. Such grand clothes as these are. You have a right to fit them on now; it would be a pity to-morrow if they did not fit. The boys would be laughing at you. Take them, Michael, and go into the room and fit them on. [She puts them on his arm. ]
MICHAEL. What wedding are you talking of? What clothes will I be wearing to-morrow?
BRIDGET. These are the clothes you are going to wear when you marry Delia Cahel to-morrow.
MICHAEL. I had forgotten that.
[He looks at the clothes and turns towards the inner room, but stops at the sound of cheering outside. ]
PETER. There is the shouting come to our own door. What is it has happened?
[PATRICK and DELIA come in. ]
PATRICK. There are ships in the Bay; the French are landing at Killala!
[PETER takes his pipe from his mouth and his hat off, and stands up. The clothes slip from MICHAEL's arm. ]
DELIA. Michael! [He takes no notice. ] Michael! [He turns towards her. ] Why do you look at me like a stranger?
[She drops his arm. BRIDGET goes over towards her. ]
PATRICK. The boys are all hurrying down the hillsides to join the French.
DELIA. Michael won't be going to join the French.
BRIDGET [to PETER]. Tell him not to go, Peter.
PETER. It's no use. He doesn't hear a word we're saying.
BRIDGET. Try and coax him over to the fire.
DELIA. Michael! Michael! You won't leave me! You won't join the French, and we going to be married!
[She puts her arms about him; he turns towards her as if about to yield. OLD WOMAN's voice outside. ]
They shall be speaking for ever, The people shall hear them for ever.
[MICHAEL breaks away from DELIA and goes out. ]
PETER [to PATRICK, laying a hand on his arm]. Did you see an old woman going down the path?
PATRICK. I did not, but I saw a young girl, and she had the walk of a queen..
[1] [ИЛ, № 10, 2005]
[2] © Григорий Кружков. Эссе, перевод, 2005
[3] Джон Китс — Джону Тейлору. 27 февраля 1818 г.
[4] Джон Китс. «Ода Праздности».
[5] «All its indifference is a different rage». From «Codicil» by Derek Walcott.
[6] Крик павлина и конец эстетической эпохи // Иностранная литература, 2001, № 1. В этой статье делается попытка толкования внезапного павлиньего крика в стихах Йейтса, а также Мандельштама («Музыка на вокзале») и Уоллеса Стивенса («Доминация черных тонов»).
[7] A. Norman Jeffares. A New Commentary on the Poems of W. B. Yeats. Stanford, California: Stanford UP, 1984.
[8] John Unterecker. A Reader’s Guide to William Butler Yeats. New York: Octagon Books, 1983.
[9] Patrick J Keane. Yeats’s Interactions with Tradition. Columbia, Missouri: UMP, 1987.
[10] Эта строфа использована в переводах из Гарация Современником Марвелла сэром Ричардом Фэншо (1608–1664). Отдельным сборником его переводы вышли в 1652 г.
[11] Цит. по: Jeffares, A. Norman. A New Commentary on the Poems of W. B. Yeats. P. 224.
[12] Примечания (с) Анна Блейз
[13] Кулэ (Coole) — парк Кулэ, имение Августы Грегори в графстве Голуэй. Леди Августа Грегори (1852–1932) — подруга и покровительница Йейтса; вместе с ним основала Ирландский литературный театр и Театр Аббатства в Дублине (в 1904 г. ); автор пьес, переводчик ирландских саг.
[14] Дромахар (Dromahair) — деревня к юго-востоку от озера Лох-Гилл, в графстве Лейтрим.
[15] Лиссадел (Lissadell) — приморский район в графстве Слайго, на северном побережье залива Драмклифф. В Лиссаделе находился дом семейства Гор-Бут, из которого происходили подруги Йейтса Констанс (1868–1927) и Ева (1870–1926).
[16] Колодец Сканавин (Tubber Scanavin — " Ястребиный источник" ) — источник в графстве Слайго, близ селения Кулани (Coolaney). В его честь Йейтс дал название своей пьесе " У ястребиного источника".
[17] Лугнагалл (Lug na nGall — " Чужакова Круча" ) — местность при въезде в долину Глен-Кар (Слайго).
[18] Из английского перевода Евангелия от Иоанна 3: 8: " The wind bloweth where it listeth"; в русском синодальном переводе — " дух дышит, где хочет".
[19] В средневековой германской мифологии Иродиада — богиня-ведьма. Йейтс мог прочитать об этом в " Тевтонской мифологии" Якоба Гримма (англ. пер. J. S. Stallybrass, 1883–1888), где указывается, что " уже в раннее Средневековье христианский миф об Иродиаде смешался с нашими местными языческими преданиями" и что " Диана, Иродиада и Хольда тождественны друг другу". Гримм также отмечает связь между Иродиадой и ветром. Имя Иродиады происходит из легенды об Иоанне Крестителе, который отказался признать законным брак иудейского правителя Ирода Антипы с Иродиадой — его племянницей и к тому же разведенной женой одного из его единокровных братьев. Согласно преданию, в день рождения Ирода дочь Иродиады от первого брака плясала перед ним, и в благодарность Ирод пообещал исполнить любое ее желание. По наущению матери девушка попросила у отчима голову Иоанна Крестителя, и тот был казнен (Мф. 14: 1-12, Мк. 6: 17–29). В большинстве вариантов предания, приведенных у Гримма, дочь Иродиады зовут так же, как и мать; но в библейской традиции, восходящей к иудейскому историку Иосифу Флавию, у нее другое имя — Саломея.
…кречет — в оригинале gear-eagle (gir-eagle), библейское название неизвестной птицы, упомянутой в Лев. 11: 18 и Втор. 14: 17 среди «нечистых» птиц, запретных для употребления в пищу. В русском синодальном переводе — «сип»; по мнению ряда исследователей — стервятник.
[20] Иннисфри (Inis Fraoigh — " Остров вереска" ) — небольшой островок на озере Лох-Гилл, графство Слайго.
Начальные слова стихотворения — " I will arise and go" — представляют собой цитату из английского перевода библейской притчи о блудном сыне. Соответствующий фрагмент в русском синодальном переводе: " Придя же в себя сказал: сколько наемников у отца моего избыточествуют хлебом, а я умираю от голода"; встану, пойду к отцу моему и скажу ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников твоих. Встал и пошел к отцу своему" (Лк. 15: 17–20; курсив мой — А. Б. ).
[21] Ср. в поэме «Иерусалим» У. Блейка обращение к евреям в начале 2-й главы: " У вас есть предание, что Человек древле содержал в могучих членах своих все сущее на Небесах и на Земле; предание это вы восприняли от друидов. Однако ныне Звездные Небеса покинули могучие члены Альбиона".
[22] " …из Края Вечно Живых" (the Country of the Young): " " Страна юности" — в кельтской поэзии название страны богов и блаженных душ умерших. (Комментарии У. Б. Йейтса)
[23] " …орешником был я…": " Орешник был ирландским Древом Жизни или Познания, а такое древо, несомненно, считалось в Ирландии, как и повсеместно, древом небесным". (Комментарии У. Б. Йейтса)
[24] " Изогнутый Плуг", " Кормчая звезда": " …так ирландцы, говорящие по-гаэльски, иногда называют Медведицу и Полярную звезду". (Комментарии У. Б. Йейтса)
[25] Аннун (Annwn, Annwyn) — в валлийской мифологии нижний мир, царство мертвых. Согласно древнему поверью, бытовавшему в Уэльсе еще в конце XIX в., гончие псы Аннуна — свора призрачных псов, которые проносятся по небу в ненастные ночи и несут с собой беды и смерть (вариант мифологемы Дикой Охоты). В «Мабиногион» (собрании валлийских легенд) псы Аннуна описаны так: " Они были белы как снег, а их уши — красны; и белое и красное сверкало и переливалось".
[26] Имеется в виду поэма Майкла Комина (Micheal Coimin, англизир. Michael Comyn, XVIII в. ) под названием " Песнь об Ойсине в Стране юности" (" Laoidh Oisin ar Thir na n-Og", ок. 1750). Вот подстрочный перевод строк, на которые ссылается Йейтс: " Также увидели мы рядом с нами / резво скачущую безрогую лань / и белого красноухого пса, / дерзко подгоняющего ее вперед. / Также узрели мы, воистину, без обмана, / Юную деву верхом на буром коне, / С золотым яблоком в правой руке, / Мчавшуюся по верхушкам волн. / За нею увидели мы / Юного всадника на белом коне, / В пурпурном с алым атласном плаще, / И в руке его — меч с золотой рукоятью".
[27] Аллюзия на высказывание из " Застольных бесед" английского поэта Сэмюэла Тэйлора Кольриджа (1772–1834): " Мужчина желает женщину; но женщина редко желает чего-либо иного, кроме желания мужчины".
[28] Цитата из поэмы У. Б. Йейтса " Странствия Ойсина".
[29] " …пока небосвод / с оси не сойдет…" — комментируя эти строки, Йейтс поясняет, что небесная ось здесь аналогична древнему образу Древа Жизни.
[30] Диармайд и Грайне — герои ирландского эпоса (цикл Финна). Красавице Грайне выбрала себе в мужья юного Диармайда и бежала с ним, спасаясь от брака с престарелым Финном (вождем фениев — ирландской военной дружины, к которой принадлежал и Диармайд). Согласно комментарию Йейтса, они " переходили с места на место по всей Ирландии, но в конце концов Дермот [т. е. Диармайд. — А. Б. ] был убит у моря, на мысу Бенбалбен, а Финн завоевал любовь Грайне и вместе с нею, склонившей голову ему на плечо, предстал перед собранием фениев, а те при виде их разразились безудержным смехом". Приведенный Йейтсом вариант концовки содержится только в одном из 41 дошедшего до нас списка саги; этот вариант датирован XVIII веком. В двух древнейших списках Грайне призывает своих сыновей отомстить Финну.
[31] Кромлех — доисторическое мегалитическое сооружение: несколько продолговатых камней, вкопанных в землю вертикально и перекрытых плоской каменной плитой. Во многих местностях Ирландии подобные сооружения называют «ложем» Диармайда и Грайне: согласно преданию, во время бегства от Финна и его воинов влюбленные провели одну из ночей под защитой кромлеха.
[32] В основу стихотворения легла ирландская сага " Видение Энгуса". Сага повествует о том, как волшебная дева Каэр Иб Ормат посетила Энгуса во сне и зажгла в его сердце такую любовь, что Энгус заболел от тоски и излечился лишь после того, как разыскал возлюбленную.
[33] Орешник в кельтской традиции — дерево благотворной магии.
[34] Слейтвуд (Sleuth Wood, более распространенное название — Slish Wood, от slis- " расположенный на склоне" ) — лес на южном берегу озера Лох-Гилл, к юго-востоку от г. Слайго.
[35] " Остров… зеленый" — остров Иннифсри; см. стихотворение " Озерный остров Иннисфри".
[36] Россес, Россес-пойнт (Rosses Point) — приморская местность и деревушка, расположенная на небольшом мысу в ирландском графстве Мэйо, близ Слайго. Йейтс поясняет, что это — " достопримечательная местность. Там есть небольшой каменистый мыс (point), на котором если кто уснет, рискует проснуться дурачком: эльфы унесут его душу".
[37] Глен-Кар (Glen Car, точнее Gleann an Chairte — " Долина исполинского камня" ) — долина к северо-востоку от г. Слайго, неподалеку от Драмклиффа. По ее склону стекает водопад; на дне вода собирается в озеро.
[38] Илион (Троя) — в греческой мифологии город, захваченный и сожженный греками в результате Троянской войны. Причиной войны стало похищение спартанской царицы Елены Прекрасной троянским царевичем Парисом.
[39] " …Уснеха сыны" — в ирландской мифологии трое братьев: Найси, Андле и Ардан, сыновья уладского воина Уснеха. Найси бежал на чужбину вместе со своей возлюбленной Дейрдре, которая была просватана за уладского короля Конхобара; братья последовали за ними. Но в конце концов их хитростью вынудили вернуться в Улад, и они были убиты воинами Конхобара.
[40] Дуней, Дунейская скала (Dooney Rock) — скала на берегу озера Лох-Гилл, в лесу Слейтвуд (графство Слайго).
[41] Слайго — графство на северо-западе Ирландии. В Слайго жили дед и бабка Йейтса по материнской линии; здесь он провел значительную часть своего детства.
[42] " …придем к Петру у ворот": в христианской традиции апостол Петр — привратник у райских дверей.
[43] Эхтге, Оти (Slieve Aughty, гаэл. Sliabh Echtge — " гора Эхтге" ) — горная гряда в графствах Голуэй и Клэр. Имя Эхтге, по преданию, носила женщина из Племен богини Дану.
[44] " …танцоры племени Дану" — см. комментарий к стихотворению " Неукротимая орда".
[45] " …лебеди кружат / Цепочкой скованы златой…". — В комментариях к поэме " Байле и Айлин" Йейтс отмечает: " превратившись в лебедей, скованных друг с другом золотой цепью, Байле и Айлин приняли тот же облик, что принимали до них и другие зачарованные любовники в древних преданиях".
[46] Фергус, сын Ройга (Fergus mac Raoich) — в ирландских сагах король Улада, возлюбленный Медб, королевы Коннахта. Взял в жены мать Конхобара Несс, согласившейся на брак лишь после того, как Фергус пообещал на один год уступить трон Конхобару. За этот год Несс успела настроить благородных мужей Улада против Фергуса, и по истечении срока они отказались вновь признать его королем. Источниками образа Фергуса Йейтсу послужили, среди прочего, " История Ирландии" Стендиша Джеймса О'Грэйди (1878–1880) и поэма ирландского поэта Сэмюэла Фергюсона (1810–1886) " Отречение Фергуса мак Роя" (1864) из сборника " Песни западных гаэлов". В поэме Фергюсона Фергус, как и у Йейтса, изображен королем-поэтом, добровольно отрекающимся от трона, " дабы жить мирной лесной охотой".
[47] Улад — северное королевство Ирландии.
[48] Байле — сын Буан (Буаны), уладской богини, и Месгедры, короля Лейнстера.
[49] Лугайд — сын волшебника Ку Рои, король Мунстера, южного королевства Ирландии.
[50] Бурый бык: В саге «Похищение быка из Куальнге» королева Коннахта Медб, разгневанная тем, что принадлежавший ей огромный белорогий бык перешел к стадам ее мужа, нападает на уладов, чтобы отнять у них равного по красоте и силе бурого быка.
[51] «Байле Медовые Уста… Байле Малоземельный…»: В своем сборнике ирландских саг «Кухулин из Муйртемне» (1902) Августа Грегори (см. комментарии к стихотворению " Дикие лебеди в Кулэ" ) поясняет, что «хотя земель у Байле было мало, он все же был наследником Улада; и так он был сладкоречив, что пробуждал любовь во всех, кто его встречал, равно в мужчинах и женщинах, и за то называли его Байле Медовые Уста».
[52] Эмайн-Маха (Emain Macha), близ Армы (Armagh) — столица Улада в героическую эпоху.
[53] Муйртемне — равнина, на которой стоял дом Кухулина (совр. графство Лаут).
[54] «Пес Улада»: В детстве Кухулин — величайший из героев Улада — носил имя Сетанта. Имя «Кухулин» — «Пес Кулана» — он получил, когда убил чудовищного сторожевого пса, принадлежавшего кузнецу Кулану, и в качестве выкупа предложил отслужить кузнецу вместо убитой собаки.
[55] Дейрдре — в ирландской мифологии дочь Федельмида, сказителя при дворе уладского короля Конхобара. Красавица Дейрдре от рождения была просватана за Конхобара, но предпочла королю молодого воина Найси. Вместе с сыновьями Уснеха (см. комментарии к стихотворению «Роза мирозданья») Дейрдре бежала на чужбину, «за моря», но затем сыновей Уснеха пригласили вернуться и предательски убили, а Дейрдре силой привели в дом Конхобара. Вместе с Найси и его братьями был убит Фиаха, сын Фергуса (см. комментарии к стихотворению «Фергус и друид»). Это стало причиной раскола между уладами: Фергус и еще двое могучих уладских воинов, Дубтах и Кормак, перешли в стан врагов Конхобара. Дейрдре прожила год в доме Конхобара, после чего тот решил отдать ее в наложницы самому ненавистному для нее из всех уладов — убийце Найси, Эогану, сыну Дуртахта. По дороге в дом Эогана Дейрдре покончила с собой, бросившись с колесницы и разбив голову о камень.
[56] «…вечным Огмия письмом»: имеется в виду огам, древнеирландский алфавит, по преданию, изобретенный богом мудрости Огмой (Огмием).
[57] «…из рода Рури»: «Потомками Рури (Рудрайге)» именуются все уладские герои, кроме Кухулина. В поздних генеалогиях их род возводился через Рудрайге к Иру, сыну Миля, — одному из первых людей, прибывших на землю Ирландии.
[58] «В иных полях…» («…on the Great Plain» — на «Великой Равнине»): d комментариях к поэме Йейтс отмечает: «“Великая Равнина” — это Страна умерших и блаженных; ее называют также “Страной живого сердца” и еще многими другими прекрасными именами».
[59] «…и Троном Лейгина зовет»: Лейгин, или Лаген (Leighin, Laighen, гаэл. Laighin) — другое название Лейнстера. Трон Лейгина, или Холм Айлин (Dun Ailinne) — холм в графстве Килдар, на котором находилась одна из крепостей, принадлежавших королям Лейнстера.
[60] Мидир — в ирландской мифологии король сидов. Когда он привел в дом вторую жену, Этайн, первая его супруга, ревнивая колдунья Фуамнах, превратила соперницу в пурпурную муху. Ветер подхватил Этайн и перенес в жилище Энгуса, бога любви. В комментариях к поэме Йейтс поясняет, что Этайн «некогда нашла убежище в стеклянном дворце Энгуса, и мне представилось, как она там сплетала из волос Энгуса струны для арфы».
[61] «И город башен Гориас, / И Финдриас, и Фалиас, / И даже древний Муриас/ … Котел, меч, камень и копье»: В ирландской мифологии это четыре таинственных северных города, из которых пришли в Ирландию Племена богини Дану. В комментариях к поэме Йейтс называет их «городами знаний, недоступных смертному взору, где они [т. е. Племена богини] обрели четыре талисмана: копье, камень, котел и меч».
[62] «Птицы Энгуса…» — в ирландской мифологии поцелуи Энгуса превращаются в птиц.
[63] «…Бой у брода…» — бой между Кухулином и его лучшим другом Фер Диадом, окончившийся гибелью последнего. Описан в саге о похищении Быка из Куальнге.
[64] Ойсина, сына Финна, Йейтс описывает как «поэта из цикла преданий о фениях».
[65] Святой Патрик (ок. 385 — ок. 461) — креститель Ирландии.
[66] Килте и Конан (Конан Майль — «Лысый» или «Бритоголовый») — фении, воины из дружины Финна.
[67] Финн (Финн мак Кумал, т. е. сын Кумала) — главный герой ирландского «цикла Финна».
[68] Ломар, Сгеолан и Бран — гончие псы Финна; последние двое — двоюродные братья Финна, рожденные его теткой по материнской линии Турен, когда та была превращена в собаку ревнивой сидой, прежней возлюбленной ее мужа.
[69] Фир Болг — одно из легендарных племен — завоевателей Ирландии.
[70] «…к кургану Мэйв»: в уладском цикле саг Мэйв (Медб) — королева Коннахта, развязавшая войну за Бурого быка из Куальнге (см. комментарии к поэме «Байле и Айлин»). По поводу ее места погребения Йейтс писал: «[Гора] Нокнарей находится в Слайго, и крестьяне утверждают, что Мэйв, ‹…› великая королева западных сидов, погребена на ее вершине под каирном».
[71] «…с серебряной уздой», в оригинале — «with bridle of findrinny»; findrinny — букв. «белая бронза», по-видимому сплав меди или золота с серебром.
[72] Оскар — сын Финна, погибший в битве при Габре (297); последнюю Йейтс называет «великой битвой, в которой была сокрушена сила фениев».
[73] «…Отец мой — Энгус, мать Этайн зовут»: мотив союза Энгуса — «бога юности, красоты и поэзии», по выражению Йейтса, со смертной красавицей Этайн возник в результате ошибочной реконструкции фрагментов саги «Сватовство к Этайн», полный вариант которой был обнаружен только в 1930 году.
[74] Ниав, имя которой означает «блеск» или «сияние», — дева из Племен богини Дану.
[75] «…от Энгусовых птиц…»: в ирландской мифологии поцелуи Энгуса превращаются в птиц.
[76] «Нет Ойсин, вместе на одном седле…» и далее: Йейтс в предисловии к книге А. Грегори «Боги и смертные воины» пишет: «Зазывая смертных в свои обиталища и в Страну-под-Волной, сиды сулили им все блага земные, но в куда большем изобилии, чем рождает земля. […] Боги эти и впрямь мудрее и прекраснее смертных людей; но люди — если это люди великие — сильнее их, ибо люди — как могучий пенный прибой моря богов».
[77] «…поэты Дану»: Йейтс так описывает Племена богини Дану: «То были силы света, жизни и тепла, и они сражались с фоморами — силами ночи, смерти и холода. Лишенные подношений и почестей, они постепенно утратили былое могущество в народном воображении и превратились в эльфов».
[78] Фении — «крупная военная организация, предводителем которой был Финн» (У. Б. Йейтс).
[79] «…полы в дворцовой зале», в оригинале «the floor of Almhuin's hosting hall»; Almhuin (Алмуин) — холм Аллен в графстве Килдар, где находились дом Финна и гл
|
|
|
