 |
Международных отношений в АТР
|
|
|
|
Социокультурный подход объединяет очень широкий и разнообразный спектр течений и теорий. Можно выделить ряд базовых положений которые характерны для представителей это го подхода: подчёркивается значимость в международной политике «нематериальных» сущностей —идентичностей, норм и ценностей, которые формируются под воздействием куль туры, традиций, истории; если реалисты и либералы рассматривают фундаментальные интере сы международных акторов как нечто данное и предопределённое, то последователи социокультурного направления считают, что интересы постоянно «конструируются» и переформулируются в ходе взаимодействия с внешним нормативным окружением;особое внимание уделяется процессам самовосприятия и взаимного восприятия международных акторов.
Одним из самых известных и влиятельных современных направленийв рамках социокуль турного подхода является конструктивизм. Профессор Бостонского университета Томас Бергер считает, что конструктивистские концепции позволяют более глубоко постигнуть международную динамику в АТР. По его мн нию, ни реализм, ни либеральная парадигма не да ютполного объяснения региональным процессам. Объяснений, исходящихтолько из факторов баланса сил или взаимозависимости, явно недостаточно, поскольку восприятие государствами угроз и возможностей международной среды во многом обуславливается контекстом их внутренней политической кульуры. Так, сегодняшнее внешнеполитическое поведение Япо нии может быть понято только с учётом укоренившейся в ней после Второй мировой войны куль туры антимилитаризма.
Т. Бергер выделяет три наиболее важных для международных от ношений в АТР социокуль турных фактора. Во-первых, это разделяемый большинством стран консенсус о приоритетности экономического роста и развития. Во-вторых, интенсивный национализм, ко торый особенно проявляется в ситуациях на Корейском полуострове и вокруг Тайваня.
|
|
|
Националистические эмоции и конфликтующие идентичности зачастую заставляют регио нальных акторов совершать иррациональные с точки зрения классических теорий междуна родных от ношений по ступки.
Третьим фактором является влияние исторической памяти и связанных с ней проблем нега тивного восприятия и враждебности, наиболее ярким при мером могут считаться японо-корей ские отношения. Корейский национализм воз ник во многом как реакция на японский импе-риализм, а травма, нанасённая колониальным господством Японии, до сихпор остаётся очень важной частью коллективного осознания корейцев. В то же время Корея занимает сравнительно незначительное место в японском национальном сознании. Восприятие японца ми корейцев всё ещё несёт некоторый отпечаток чувства превосходства, которое восходит к довоенному самовосприятию Японии как «просвещённого лидера и спасителя Восточной Азии».
Казалось бы, с позиций чисто рациональной международной политики Токио и Сеул могли бы быть гораздо более близкими партнёрами, учитывая их альянс с Вашингтоном, общие опасения в отношении Северной Кореи и Китая, тесную экономическую интеграцию. Однако в силу проблем взаимного восприятия стратегическое сотрудничество между Южной Кореей и Японией остаётся крайне ограниченным, а их политико-дипломатические отношения очень нестабильны.
Профессор Гарвардского университета Алистер Джонстон применяет конструктивистскую методологию для анализа того, каким образом участие в региональных институтах трансформирует поведение государств. В процессе участия в работе международной организации и взаимодействия с другими её членами происходит внутреннее усвоение (интернализация) государством нормативных основ данной организации и меняется его идентичность. Международный актор подвергается социализации подобно тому, как индивид, оказавшийся в новом и незнакомом коллективе, постепенно усваивает его нормы и правила поведения, а его личная идентичность соответственно трансформируется. Таким образом, конструктивизм рассматривает международные институты как социальную среду, а не только как набор внешних ограничителей и стимулов, сдерживающих и направляющих поведение государств.В качестве примера А. Джонстон использует членство Китая в Региональном фору ме АСЕАН (АРФ). АРФ, созданный в 1994 г., воплощает в себе черты так называемого «Асеановского подхода» к международной политике («the ASEAN Way»). Его основные черты — стремление к достижению консенсуса, взаимные консультации и диалог, выработка «привычки к сотрудничеству», отказ от силовых методов и принуждения, слабая степень формальной институциализации, неприятие обязывающих, «легалистических» решений и процедур. Важное значение в деятельности АРФ имеет концепция кооперативной (общей) безопасности.А. Джонстон показывает, как Китай, поначалу очень настороженно от-носившийся к АРФ, постепенно стал принимать гораздо более активное участие в его деятельности и воспринял многие нормативные принципы, что, в свою очередь, оказало определённое влияние на внешнеполитический курс КНР.
|
|
|
Профессор Дартмутского колледжа Дэвид Кан, опираясь прежде всего на социокультурный подход, разработал свою концепцию международных отношений в Восточной Азии, в которой главную роль играют Китай и его взаимоотношения со странами региона. Учёный обращает внимание, что классические реалистские теории баланса сил не в состоянии объяснить региональную реальность. Согласно этим теориям превращение Китая в великую державу должно было бы дестабилизировать Восточную Азию и вызвать «балансирующее», т. е. противодействующее Пекину поведение его соседей. Однако регион на протяжении довольно длительного времени характеризуется сравнительной стабильностью, а восточноазиатские страны успешно приспосабливаются к поднимающемуся Китаю и расширяют взаимодействие с ним. Теории балансирования создавались, исходя из европейского опыта, в то время как международные отношения в Восточной Азии имеют свою, во многом несхожую с Европой культурно-историческую специфику и динамику. Учёный считает, что анализировать международную политику в регионе следует прежде всего через призму идентичностей и взаимного восприятия стран Восточной Азии.
|
|
|
По мнению Д. Кана, до вторжения (в XIX в.) европейских держав в Восточной Азии существовал весьма развитый и устойчивый международный порядок, который характеризовался формальной иерархичностью. Роль центра и главного гаранта порядка выполнял Китай, верховенство которого признавалось всеми государствами региона и базировалось как на преобладающей военно-политической мощи, так и на цивилизационно-культурном авторитете. Восточноазиатский порядок отличался формальным неравенством, но при этом входящие в него государства были фактически равны и самостоятельны, а их отношения с Китаем и между собой более мирные, чем на Западе. Причём сильный Китай оказывал позитивное влияние на ситуацию в регионе, а ослабление Поднебесной обычно влек-
ло за со бой ха ос во всей Восточной Азии. Исторический опыт как важная составная часть идентичности и мировосприятия государств оказывает существенное влияние на их сегодняш-
нее поведение. По мнению Кана, страны Восточной Азии не боятся Китая и не видят в нём непосредственной угрозы, скорее рассматривают его с точки зрения возможностей выгодного сотрудничества. Именно поэтому восточноазиатские акторы, вопреки постулатам политреализма, не видят веских причин для «уравновешивания» растущей китайской мощи и не желают создавать каких-либо антикитайских коалиций. Только Япония и Тайвань проявляют определённую настороженность в отношении Китая. Япония — единственное государство региона, которое в состоянии бросить Пекину реальный вызов. Но, по мнению Кана, японцы вряд ли пой дут на это, поскольку до сих пор находятся в поиске своей идентичности и не до конца определились со стратегическими приоритетами. Столкновение Японии и Китая может произойти лишь в контексте американо-японского альянса, если Токио будет втянут в возможную конфронтацию Вашингтона и Пекина. Впрочем, Кан считает, что антагонизм между США и Китаем отнюдь не является неизбежным, поскольку у них слишком много общих и объединяющих интересов. Кроме того, Пекин до сих пор не выказывал намерений оспорить военно-стратегическое превосходство США. Что касается взаимного противостояния КНР и Тайваня, то это особый случай, поскольку Китай считает остров своей неотъемлемой частью и не распространяет на него правила мирного сосуществования, которыми руководствуется в отношениях с другими восточноазиатскими соседями. Как полагает Кан, государства региона хорошо понимают логику Китая в этом споре и не рассматривают воинственные жесты Пекина в адрес тайваньских сепаратистов как потенциальную угрозу для себя.
|
|
|
В XXI в. Восточная Азия в некотором смысле возвращается «назад в будущее», где Китай вновь становится центральной и наиболее влиятельной силой, укрепляя при этом стабильность и дружелюбные отношения с соседями. Но, нарисовав в целом довольно оптимистичную картину, учёный делает важную оговорку, что нынешнее миролюбие в регионе не обязательно сохранится в долгосрочной перспективе. Так, в Китае могут возобла-
дать великодержавные националистические тенденции, что, безусловно, приведёт к изменению его восприятия сопредельными странами и внесёт коррективы в их политику. Однако любые прогнозы на этот счёт Д. Кан считает чисто умозрительными и предлагает исходить из существующей реальности.
Далеко не всем теория о «доброжелательной и мирной» китайской гегемонии кажется достаточно убедительной. Так, профессор Наньяньского технологического университета в Сингапуре Амитав Ачарья ставит под сомнение многие её аргументы. В частности, он критикует Кана за то, что тот не включает в Восточную Азию Индию, хотя она тесно связана с Юго-Восточной Азией и является важным стратегическим игроком в регионе. История отношений Китая с соседями тоже не кажется Ачарье столь идиллической. По его мнению, Поднебесная без колебаний обрушивала на соседей жестокую силу, если этого требовали её интересы и имелись соответствующие возможности. Нет никаких оснований полагать, что Китай в силу неких культурно-исторических свойств менее склонен к силовым методам, чем,
например, государства Запада. Важно и то, что до XIX в. у Китая действительно не было рав ных по силе соперников в Восточной Азии, но сейчас в регионе есть другие мощные центры влияния (пре ж де все го США).
|
|
|
Ачарья не видит признаков того, что страны региона так уж без мятежны в связи усилением Китая и воздерживаются от его балансирования.
Стремление многих государств (Япония, Австралия, ряд стран АСЕАН) укрепить стратегические связи с Америкой (и Индией) говорит скорее об обратном. Не очевидна и готовность стран Восточной Азии признать главенство Пекина в региональных делах, о чём свидетельствует в том числе желание АСЕАН играть центральную роль в процессах многостороннего сотрудничества в регионе. Как считает А. Ачарья, Д. Кан переоценивает фактор культурно-исторической уникальности Восточной Азии и недооценивает роль, которую в поддержании региональной стабильности выполняют экономическая взаимозависимость, общие нормы поведения и международные институты. Исходя из пред ставленного выше обзора концепций и идей, можно сделать некоторые выводы.
1. Среди учёных нет единства относительно перспектив международной ситуации в АТР. Диапазон оценок крайне широк: от оптимистических прогнозов, в которых между странами региона будут преобладать миролюбивые отношения на основе общих интересов и международных институтов, до мрачных предсказаний, согласно которым АТР обречён стать ареной жёсткой борьбы или даже войны великих держав.
2. Разные мнения высказываются и о складывающейся в регионе геополитической конфигурации: сохранение однополярного стратегического доминирования США; формирование биполярной модели, где в роли главных полюсов выступают Америка и Китай; наступление многополярности с тремя или более центрами силы; приход (или, если учитывать историческую перспективу, «возвращение») гегемонии Китая в Восточной Азии.
3. Большинство авторов едины в том, что усиливающийся Китай является сейчас наиболее важным фактором региональной динамики и судьба региона во многом зависит от того, какой путь изберёт для себя Пекин —продолжение нынешнего курса на поддержание стабильности и добрососедства или поворот в сторону гораздо более напористой, возможно даже
экспансионистской политики.
4. Одним из ключевых факторов является поведение США. Хватит ли у Америки воли и сил для удержания своей стратегической гегемонии в АТР? Какую политику она будет проводить в отношении Китая, в том числе и по «Тайваньской проблеме»? На эти вопросы сейчас нет оп ределённого ответа.
5. Бросается в глаза, что большинство иностранных авторов практически игнорируют Россию при анализе ситуации в АТР. Нашу страну либо вообще обходят молчанием, либо упоминают вскользь как второстепенного или даже третьестепенного игрока. И в этом отражается тот факт, что Россия пока не входит в число самых влиятельных акторов региона и в значительной степени находится на периферии региональных процессов. Вряд ли стоит отрицать эту объек тивную реальность. Скорее это дополнительный аргумент в пользу необходимости укрепления российских позиций в АТР и поиска наиболее эффективной стратегии в этом ключевом регионе планеты.
1. Автор подразумевает, что АТР включает в себя страны, имеющие выход к Тихому океану, либо тяготеющие к нему политико-стратегически и/или экономически. Поскольку ядром АТР является Восточная Азия, понятия АТР и Восточная Азия могут использоваться как до определённой степени взаимозаменяемые.
2. Разумеется, этими парадигмами наука о международных отношениях не исчерпывается. Существу ет целый ряд других течений, таких как марксизм, неомарксизм, постмодернизм, феминизм. Однако они озабочены прежде всего глобальными процессами, и в их рамках практически нет концепций, которые бы фокусировались именно на современном АТР.
По АРИНУ. Мифы и реальность. Как-то подсчитал, что на мифе о японо-китайском альянсе, который в СССР считался возможным после подписания договора о мире и дружбе в августе 1978г. между Японией и КНР, лично заработал около 600 рублей, в свое время приличные деньги. Около 20 коллег-востоковедов заработали приблизительно столько же. По самым грубым подсчетам, пропаганда и разоблачение японо-китайского альянса обошлось государству где-то в 100 тыс. рублей за один 1978г. По линии МИД и ЦК КПСС был задействован весь аппарат, отвечающий за Дальний Восток. Были подготовлены ноты КНР, а также альтернативный договор с Японией. Высокооплачиваемые сотрудники вовсю вели борьбу ч японо-китайским альянсом. Военные тоже не дремали. Дальневосточные рубежи на границах пони и КНР были дополнительно усилены, на что ушли миллионы рублей. На оборону отчества никаких денег не жалко. Жалко то, что они были потрачены на борьбу с мифом о японо-китайском альянсе. Когда политика обволакивается мифами это обходится населению страны в громадную сумму. На такого типа ложные представления государства, особенно ведущие державы мира, тратили и тратят миллиарды долларов. Доллары, выброшенные на ветер. Политика- это деньги, а деньги надо уметь считать. И чтобы проводить рентабельную политику, надо уметь отличать реальность от мифов. Одним из таких грандиозных мифов второй половины XX в. является миф об азиатско-тихоокеанской эре 21 век. В ответ утверждаю, что не будет 21 век веком АРТ по той простой причине, что ни в прошлом, ни в настоящем, ни в будущем не существовало, не существует, и не будет существовать региона под названием АТР: в принципе. Я отдаю себе отчет в том, что все басни про АТР – это миф, а с мифами бороться практически невозможно. Во-первых, потому что мифы держатся на вере, а не знании; во-вторых. За ними стоят очень и очень заинтересованные люди, и даже целые группы людей, которых эти мифы кормят и поят. Одних только ученых АТР- наберется не менее 10 тыс., не говоря уже о тех, кто стоит за ними, т.е. оплачивают распространение и поддержание мифа. (АТ солянка. Рассматривает регионы и делит их на субрегионы)
Торжественно объявляю: XXI век будет веком европейско-азиатского региона. На эту тенденцию работают такие факторы: общий объем торговли стран Западной Европы с госуд-ми Северо-Восточной Азии, который превосходит торговлю с Северной Америкой; инвестиции Европы в Азии растут более быстрыми темпами, чем в других частях земного шара; ЕС направил на проекты развития Азии, опережая США большую сумму. Таким образом, в мире возникает регион м населением почти в 2 млрд.чел. и с общим экономическим потенциалом, приблизительно в два раза превосходящим потенциал Северной Америки.
Если же принять во внимание тот факт, что Россия является мостом между Европой и Азией на одной части земного шара, а США – аналогичным мостом на другой части, то можно смело утверждать, что XXI век станет веком американо-европейско-азиатского региона с общим ВНП и населением, значительно превосходящим совокупный ВНП и население стран Африки и латинской Америки вместе взятых. Казалось бы азбучная истина, чтобы проводить региональную политику, надо как минимум знать границы региона, поскольку каждый из них обладает своей спецификой и своеобразием. (Приводит пример конфликтов (Индия и Шри-Лнка) и незаинтересованность в нем Австралии или Новой Зеландии). Но все эти государства попадают в один регион.
Показательным примером неудач политики СССР в Восточной Азии и на Тихом океане может служить. В немалой степени они были связаны с непониманием специфики региона. Масса инициатив, заложенных в речах Горбачева во Владивостоке и Красноярске, были не реализованы из-за нечеткости адресатов. Они были направлены всем государствам. Это о безъядерной зоне в южной части Тихого океана, ядерное разоружение, о Хиросиме и Нагасаки и др. Разговоры о тихоокеанском сообществе возникли в ответ на потребность транснациональных корпораций США, Японии, Австралии и Канады обосновать идею свободной торговли и либерализацию торговли в отношении развивающихся тсран, главным образом в районе Восточной Азии.
США и Тихоокеанское сообщество. Известно, что в 60-е годы распался советско-китайский военно-политический союз; произошло экономическое чудо Японии, который поднял ее на уровень 3 экономической державы мира; США втянулись во вьетнамскую войну. Реакцией на эти события были доктрина Никсона (Гуамская доктрина) 1969г., которая существенно скорректировала доктрину Л.Джонсона (1966), в которой делался упор на необходимость активного вовлечения США в Восточную Азию в качестве Тихоокеанской державы, гарантирущей безопасность и процветание региона. В отличие от этой доктрины Никсон провозглашал готовность оказывать помощь своим азиатским союзникам, которые сами, без США, должны обеспечивать свои собственные интересы. То есть был взят курса на провоцирование борьбы азиатов против азиатов, что привело к вьетнамизации войны в Индокитае. Такой поворот означал некоторое снижение значимости азиатско-тихоокеанского сегмента политики США в иерархии внешнеполит-их направлений Вашингтона.
Прежде всего это коснулось взаимоотношений с Японией, которая испытала два шока Никсона в 1971г. Первый был связан с увеличением на 10% таможенных тарифов на японские товары, второй – с визитом Никсона в Китай, заранее не согласованный с Японией.
Довольно интенсивные американо-китайские отношения в 70-е годы, которые завершились установлением диплом.отношений в 1979году, породило у некоторых деятелей Белого дома возможность создания военно-политического союза с КНР. Этот союз мог бы дать возможность оказания давления на СССР при переговорах об ОСВ, сохранять напряженность между СССР и КНР. А когда в 1978г. Япония и Китай подписали Договор о дружбе и сотрудничестве, американцы решили, что это будет антисоветский треугольник. (Бжез.был ярым сторонником углубления отношений с КНР). ЛДП Японии был против подписания договора с Китаем, но тем не менее, это показало насколько США имеют влияние на Японию. Но трехсторонний альянс не состоялся, США не смогли приспособить КНР к своей внешнеполит. Стратегии. Проблемы были из-за Тайвани, различия социальной системы. Все это привело к наращиванию СССР военного потенциала на Дальнем Востоке.
Приход Рейгана к власти еще более усилил тихоокеанское направление политики США, пока без Китая и направленное против СССР до начала перестройки. Япония активизировала свою концепцию о Тихоокеанском сообществе. (Вспомнить о концепции с конца 19 века совместного азиатского процветания)(Тихоокеанская доктрина Клинтона).
Анализ появления концепции Тихоокеанского сообщества в США и Японии, а также реакция на нее со стороны КНР свидетельствует о военно-политической подоплеке ее выдвижения, не связанной с реальным экономическим развитием остальных стран АТР. Таким образом, идея Тихоокеанского века прошла свой спиральный круг: от прогнозов торгово-экономической значимости Тихого океана в 1860-1960-е годы через оформление идеи в концепцию военно-политического сообщества против социалистических стран в 1970-е-середина 1980-хгодов к мечте о Тихом океане или об АТР как наиважнейшей зоне экономического развития полчеловечества, оставляющего позади «загнивающую» Европу, в конце 1980-х – начале 1990-х годов.
Из содержания многих работ можно обнаружить три принципа-подхода в определении региона АТР: политический, экономический и океано-географический. Приверженцев первого подхода в принципе не интересует проблема границ региона, так как им важна идея. Научные обоснования целостности АТР обычно выдвигают сторонники экономического и океано-географического. Исходя из последнего подхода, то, говоря об атлантическом водном пространстве, то здесь надо учитывать Африку, Латинскую Америку и т.д. Но принцип деления по океану довольно распространен. Например, индийский профессор Шарма в своей статье «Международный и региональный взгляд на Индийский океан » определяет зону Инд-го бассейна в таких границах: 1. Южно-Африканский регион, 2. Регион Персидского залива, 3. Страны Южной Азии, 4. Страны ЮВА, 5. Австралия.
Но океанический принцип вызывает часто возражение, потому что целые субрегионы и множество стран оказываются одновременно в различных океанических зонах. Для того, чтобы избежать этого, необходимо включать в зону Тихоокеанского региона или бассейна только те страны, которые находятся именно в Тихом океане или обращены к Тихому океану. Только в этом случае будет соблюдена чистота океанической концепции Тихоокеанского региона. Это вынудит вычесть из этой зоны следующие государства: 1. США, Канаду, а также страны Центральной Америки, как одновременно граничащих с Атлантическим; 2. Австралию, соприкасающую с Индийским; 3. Индонезию, Малайзию, Таиланд как также находящихся одновременно в Индийском; 4. Южную Азию, расположенную в Индийском;5. Россию и Монголию, первая упирается другим концом в Европу, вторая – не соприкасается ни с одним океаном. В результате остается 37 государств, из них 20 находится внутри Тихого океана.
|
|
|
