Глава 8 руководство родительской группой

Родительские семинары — это нечто большее, чем было до сих пор представлено в этой книге. Ведущий делает много такого, что не так очевидно, более тонко и артистично.

По существу своему руководитель группы — это учитель: он сообщает информацию, старается развить понимание, ободряет родителей и работает над развитием соответствующей мотивации. В то же время он эмпатически слушает, отражает чувства и облегчает взаимодействие между родителями. Ведущий использует свой опыт и умения для того, чтобы реагировать на то, что происходит в каждый отдельный момент.

Все родители разные, и у них разные потребности, мотивы, опыт, установки, разная способность принимать помощь. Поэтому я, как руководитель группы, могу реагировать по-разному на сообщения родителей в зависимости от того, как я оцениваю их готовность к переменам. Нередко случается так, что мать случайно замечает, что она берет инициативу на себя вместо того, чтобы следовать указаниям ребенка. Я могу задать ей вопрос: «Почему вы это сделали? » А могу и не спрашивать— в зависимости от миллиона причин: например, если мать хочет обсудить что-то более важное или если она просто не готова к такому испытанию или не может преодолеть его конструктивно. Ниже приводится отрывок из главы «Заика» (третья неделя).

«Я подавил искушение показать, как она невольно привнесла свои собственные мысли, чтобы повлиять на Фила, когда сказала: «Мама и папа будут скучать по тебе», — и он выступил против такого давления, сказав: «Подумаешь! » — и ущипнув маму-куклу. Я еще приду к этому, когда настанет время. В данном случае казалось более разумным начать работу с «неосведомленностью» Лоры в области чувств — как чувств сына, так и своих собственных».

Как правило, вначале я продвигаюсь медленно. Я не нажимаю, когда родители делают одно-два первых сообщения. Я даю им возможность прочувствовать, каково это — выступать и пытаться понять поведение своего ребенка. Обычно к четвертому-пятому занятию они становятся более уверены в себе. Неизбежно появляется больше желания поделиться с группой и больше юмора. Все родители знают, что они уязвимы — иными словами, что ничто человеческое им не чуждо. Я сам представляюсь обыкновенным человеком, который совершал грубые ошибки в воспитании собственных детей. Разумеется, я продолжаю оставаться ведущим, но думаю, что к третьему или четвертому занятию родители относятся ко мне как к добродушно-веселому спутнику. Тогда я могу заострить ту или иную тему, и это уже не прозвучит смертельной угрозой. Я могу оказать еще большее давление к концу десятой недели. Я могу предложить, чтобы мама попросила мужа провести самостоятельное занятие с ребенком — или сделать это вместе с ней. Я могу порекомендовать допустить на занятие брата или сестру. Разумеется, все эти возможности я предлагаю на глазок — то есть, руководствуясь собственным опытом. Даже идея подождать несколько недель, прежде чем подтолкнуть, меняется в зависимости от обстоятельств. С некоторыми родителями приходится ждать дольше. С некоторыми я говорю без обиняков почти с самого начала.

Если у меня и есть некий общий план, он состоит в том, чтобы «следовать за матерью» — так, чтобы мы вместе могли проследить, что происходит между матерью и ребенком. Они неизменно становятся поддержкой друг для друга. Например, когда мать Глории сказала, что ей кажется, что она не достигла того, чего достигли другие матери, — а это были совсем другие достижения, поскольку она работала с удочеренной девочкой, близкой к психическому расстройству — одна из матерей тут же успокоила ее: «Но ведь твоя дочка младше наших». Глории было только четыре года. Это было не совсем точно, но в этом были утешение и поддержка.

Это подводит нас к вопросу о «духе группы». Читатель найдет в отрывках, цитируемых по магнитофонной записи, много упоминаний о смехе в группе. Поскольку у группы есть тенденция отражать поведение руководителя, это не удивительно. Я много смеюсь, и часто пускаю в ход свое чувство юмора. Если бы при помощи юмора они пытались затормозить процесс, это можно было бы истолковать как сопротивление. Но их шутки были в духе происходящего, и в результате они чувствовали себя более расслабленными и открытыми для шутки— в другой атмосфере это трудно было бы сделать. Например, в главе «Заика», в сообщении о третьей неделе описывается следующий эпизод.

«Лора: Я и правда не думала, что он изображал что-то вроде этого в школе. (Она говорит о истории про то, как мальчик сбежал из дома и присоединился к цирку, которую придумал ее сын. ) Я думала, что, может быть, он выбрал такой безопасный способ изобразить, что он не сделал этого именно из-за меня.

Смех в группе. »

Таким образом, одна из особенностей, возникновению которой я способствую некоторым не вполне осязаемым образом — это дух одобрения и поддержки. Нам нравится наша работа — учиться помогать детям.

Несколько легче объяснить идею ясности. Случается, что я пытаюсь разобраться в трудных эпизодах, и ясность здесь чрезвычайно важна. Как я советую матерям пытаться следовать интуиции: если предложение содержит более десяти слов, о нем можно забыть. Вот почему в главе 5, «Завершая картину», когда Дениз рассказывала о том, как ее сын снова и снова вонзал рухнувший самолет в пещеру, я просто сказал: «Я думаю, Энтони просто изображал половой акт».

Еще один аспект ясности: когда даешь рекомендации, не следует вдаваться в теорию и предлагать целый букет возможностей. Это может быть великолепным интеллектуальным упражнением для ведущего, но запутывает родителей. (Тем самым возникает неполноценная коммуникация. )

Осознание собственных чувств ведет к тому, что человек не испытывает неловкости от происходящего, и при этом свободен в выборе направления, в котором ему хочется следовать. Например, когда мама Чарли в главе «Танго танцуют двое» сообщила, что она сделала стойку на голове, я почувствовал возбуждение. Каждый может вообразить (а в этом-то и было дело), что представляла собой эта сцена. Когда я почувствовал это — за мгновение до того, как она сказала, что на ней было платье — я смотрел на нее и, уверен, она тоже пристально смотрела на меня. В этом не было ничего непристойного. Это был ее способ сказать: «Вы мне нравитесь» и «Я вам нравлюсь? » — сведенные воедино. Поскольку я осознавал свою реакцию, мне не пришлось реагировать нарочито — не обратить на нее внимания или разволноваться — я мог просто улыбнуться, тем самым дав ей понять, что хорошо отношусь к ней, и продолжать разбирать тему.

В одной из групп в течение двух недель подряд я заметил тенденцию двух матерей к сопротивлению «Бунтовщицы» все время пытались втянуть меня в споры по поводу сказанного мною. Провокативная мама из главы 6 («Неудачи») лидировала. Когда я говорил что- то о юморе, мне возражали. Когда я говорил что-то о выражении гнева, мне возражали. Обратите внимание: если бы мать действительно думала, что я даю плохие советы, она просто перестала бы приходить на родительские семинары. Она этого не сделала; ergo, она играла в игру — в данном случае, провоцировала сопротивление. Все, что я сделал — это однажды заметил, что, по-видимому, в группе существует сопротивление, и больше к этому не возвращался.

Теперь давайте взглянем на некоторые ситуации, описанные в первых главах этой книги, способы управления которыми были не так очевидны.

Прежде всего, в главе 1 («Танго танцуют двое») первое сообщение Сьюзан было перегружено событиями, о которых можно было не говорить. Мы остановились на том, что Чарли бросил ей вызов (на ее симбиотическую привязанность к ребенку), на том, что он дал ей понять, что у него существуют агрессивные желания. Я отметил, что я не стал касаться всего на первом занятии, потому что чувствовал, что мама Чарли получила информации на первый раз достаточно, и перешел к сообщению другой матери. Такое решение было основано на опыте.

В описании третьей недели в главе 2 («Заика») я старался добиться того, чтобы мама Фила открыла свои чувства и, затратив значительные усилия, несколько продвинулся в этом направлении.

«Это был момент, когда принимать решение нужно было быстро. Я вынуждал Лору пройти через ее собственные чувства. Ей не было необходимости делать это прямо сейчас, но она все же упомянула чувства, чувства Фила, и точно оценила их. Более того, она буквально следовала инструкции о проведении игрового занятия. Она поддержала вспышку гнева у Фила и вы разила ее в словах. Я решил, что пришло время поддержать ее. »

Но тогда, сразу после моей поддержки, она отрицала свои чувства и пыталась вычеркнуть эпизод, заявив, что куклы на самом деле не изображали ее и ее сына. Я немедленно вернулся к этому вопросу и решительно настаивал на том, что соответствие кукол действительно имеет значение.

Еще один пример из главы 3 («Мышонок»), третья неделя:

«Обращает на себя внимание недостаток взаимодействия между матерью и сыном. Почему-то она поняла мои рекомендации следовать указаниям ребенка как инструкцию вообще не участвовать в игре. Такое непонимание можно интерпретировать по-разному, но мне кажется наиболее вероятным, что Салли выбрала самый безопасный вариант. Другими словами, если она ничего не делает, то ни в чем и не ошибается (по ее разумению). Вывод: она тоже была мышонком. Следовательно, единственный способ для Джорджа осмелеть состоит в том, чтобы осмелела Салли. (Я подумал обо всем этом, но ничего не сказал. Прошло еще слишком мало времени; мне не хотелось спугнуть Салли... ) Вслух я попытался подбодрить ее, чтобы она участвовала в играх Джорджа, когда он приглашает ее, и в любом случае стремилась действовать на занятии естественно».

На следующей неделе я увидел, что мои советы не достигли цели, и я спросил себя, как же мне вести себя с этой матерью. Она казалась сделанной из стекла, но если я буду вести себя с ней таким образом, я закреплю эту манеру. Я повел себя жестко, сказал ей, что она не должна относиться к сыну так, будто он сделан из стекла, и, когда она дрогнула, нажал еще: «Не забывайте, что его нерешительность в любой ситуации может иметь отношение к его нерешительности в школе». Это помогло. Она ответила: «О, да, я хочу изменить это. Я действительно хочу, чтобы он изменился».

Моя основная помощь в случае Глории из главы 5 («Перемены») состояла в том, чтобы разглядеть за бессмысленным, на первый взгляд, поведением основную идею: страх. Когда мать сумела увидеть это, она смогла расслабиться и стать более полезной — как ребенку, так и себе. Прочесть общую тему страха во многих действиях — дело опыта. Прочитать ее в одном действий: манере Глории падать на пол, потому что это дает ей сиюминутный контроль, возможность быть активной, а не пассивной — было делом интуиции.

Понять, что стоит за поведением — основная часть моей работы. В разделе «Оборотная сторона медали» (также глава 5) я помог матери разглядеть страх в душе ребенка, в то время, как она видела только его агрессивность. Я ухватил эту мысль из выражения на лице матери, предположив, что оно повторяет выражение на лице ребенка, когда он говорил: «Не бойся. Бог все поправит». Опыт помог мне сосредоточиться не только на произнесенных словах, но и на невербальных знаках: тон голоса, выражение лица, положение тела, выбор момента.

Как отмечалось выше, руководитель приносит в групповой процесс опыт. Хотя эти встречи прежде всего— уроки, а руководитель прежде всего — учитель, в тех случаях, когда требуется решить деликатный вопрос, он пользуется имеющимися в его распоряжении терапевтическими средствами с тем, чтобы увеличить эффективность процесса.