От подавления к приручению 4 глава

При опросе ВЦИОМ летом 1993 г. "поведение людей, которые смотрят порнографические фильмы", осудили 11 процентов опрошенных россиян моложе 25 лет, не осудили - 51 процент; среди тех, кому за 55, соответствующие цифры составили 63 и 11 процентов. Кроме возраста и пола, отношение к эротике зависит от образования и местожительства (горожане, как правило, терпимее сельчан).

Провал августовского путча, лидеры которого готовы были бороться против "культа секса и насилия" с помощью танков и бронетранспортеров, временно уменьшил социальное напряжение вокруг эротики. На первый план вышли другие вопросы.

Однако нерешенные проблемы не стали от этого проще. Так же, как в экономике и политике, "сексуальное освобождение" обернулось криминальным беспределом. Главные тенденции развития массовой сексуальной культуры сегодня: вульгаризация, сведение сложных любовно-эротических чувств и переживаний к примитивной и стандартной сексуальной технике; коммерциализация, создана высокоприбыльная сексиндустрия, не имеющая, как и ее западные прообразы, ничего общего ни с этикой, ни с эстетикой, ни с педагогикой, и вестернизация, россиянам продают залежалую и отчасти протухшую американскую и немецкую полупорнографию, а собственный российский порнобизнес и вовсе лишен каких бы то ни было моральных и эстетических правил.

Как реакция на все это, у представителей старших возрастов и консервативно настроенных людей возникает стремление вернуться назад, к идеализированному, никогда на самом деле не существовавшему, "целомудренному прошлому"; единственной альтернативой безнравственности становится Домострой.

В Москве, Петербурге и других крупных городах существуют сексшопы и магазины "Интим", но организованного сексуального просвещения в стране по-прежнему нет, как и средств на научную работу. В таких условиях хиреют и умирают даже старые, сложившиеся академические и клинические дисциплины, имеющие устоявшиеся научные школы, солидное базовое образование и международные связи. Что же говорить о сексологии? Частная практика дает врачам-сексопатологам средства к существованию, но она фактически бесконтрольна. Каждый может изобретать свой собственный велосипед, что многие и делают, уверяя себя и других, в добрых советских традициях, что они и есть самые лучшие в мире. А без профессионального образования и фундаментальных исследований, рассчитанных не только на потребу сегодняшнего дня, не может быть ни хорошей медико-психологической помощи, ни эффективного сексуального просвещения.

Сложной выглядит ситуация с эротическим искусством. Сразу же хочу оговориться, что говорю о нем не как искусствовед (мои личные вкусы в этой области слишком традиционны и консервативны, чтобы я мог отважиться на самостоятельные суждения), а только как социолог. В известном смысле эротическое искусство важнее сексологии. Эротическое искусство, если оно настоящее, не только отражает повседневную сексуальную жизнь, но и создает ее новые формы, творит язык эротической коммуникации, исследует потаенные мотивы человеческого поведения, моделирует какие угодно, самые запретные, ситуации. Интерпретировать его столь же увлекательно, сколь и трудно, особенно для тех, кто стремится к однозначности и социальной приемлемости выводов.

Сталинизм уничтожил, точнее - загнал в глубокое подполье русское эротическое искусство и сделал недоступным искусство западное. В 19б0-х и особенно 1970-х гг. русская эротическая культура начала понемногу возрождаться. В изобразительном искусстве, живописи и скульптуре эротические мотивы и сюжеты ярко проявляются в творчестве Михаила Шемякина, Евгения Зеленина, Владимира Макаренко, Бориса Мессерера, Эрнста Неизвестного, Вадима Сидура и других. В балете настоящей сенсацией были хореографические миниатюры Леонида Якобсона на тему скульптурного триптиха Родена "Поцелуй", "Вечный идол" и "Вечная весна" и его же постановка "Спартака" на сцене Кировского театра. В поэзии интерес, иногда и скандал вызывали стихи Андрея Вознесенского и Евгения Евтушенко. Более откровенная или более сложная по форме эротическая литература не могла пробиться сквозь цензурные рогатки и публиковалась за рубежом или в самиздате. В одних случаях препятствием был натуралистически-откровенный язык, в других - усложненная художественная форма, в третьих - неканоническое сексуальное содержание, а чаще всего - все это вместе взятое.

Ослабление цензурных запретов и идеологического контроля открыли перед россиянами новые возможности. С опозданием на десятки лет они, наконец, увидели без купюр многие выдающиеся произведения западного кинематографа (например, "Конформист" Бертолуччи в советском кинопрокате демонстрировался сокращенным на добрую треть). Журнал "Иностранная литература" познакомил своих читателей с "Улиссом" Джеймса Джойса, "Лолитой" Владимира Набокова, "Любовником леди Чаттерли" Дэвида Герберта Лоуренса, "Тропиком Рака" Генри Миллера и многими другими знаменитыми вещами. Опубликованы многие ранее абсолютно запретные эротические произведения русских писателей, как эмигрантов, так и оставшихся в стране, - Василия Аксенова, Венедикта Ерофеева, Виктора Ерофеева, Юза Алешковского, Эдуарда Лимонова, Валерии Нарбиковой и других.

Стали проходить специализированные фестивали зарубежных эротических фильмов. Появилось и собственное, российское эротическое кино, театр, фотография. Вначале все это вызвало опасения и тревоги. Чтобы открыть в столице первую выставку эротической книги и живописи из частного собрания Леонида Бессмертных пришлось создать авторитетную экспертную комиссию, которая заверила районные власти, что на выставке не будет ничего непристойного. Людей моложе 18 лет в зал не допускали. Тем не менее человек, одетый в форму общества "Память", бросил в выставочном зале дымовую шашку и под прикрытием дыма с выставки украли несколько экспонатов (борьба за "нравственную чистоту" часто сочетается с хулиганством и уголовщиной не только в России). Последующие выставки обходились без эксцессов.

Однако многое остается спорным и проблематичным. Если говорить о массовом, коммерческом эротическом искусстве, то уровень его крайне низок. В погоне за длинным рублем и популярностью на Западе, писатели, художники и кинематографисты не гнушаются ничем. Откровеннее всего это делается в кино. Отчасти в порядке компенсации за многолетнее вынужденное ханжество и бесполость, а отчасти - из кассовых соображений, ради привлечения зрителя, российские кинорежиссеры сейчас по любому поводу и без повода раздевают догола своих актеров, причем не только женщин, но и мужчин.

Английский советолог Линн Атвуд, просмотревшая десятки советских постперестроечных фильмов, так начинает свою статью "Секс и кино":

Статья в первом издании нового советского киножурнала "Киноглаз" с усмешкой замечает, что восточноевропейские покупатели на недавнем советском кинорынке "были удивлены количеством на экране половых органов, особенно мужских". На 17 Московском кинофестивале в июле 1991 г. меня больше всего поразила не эта часть мужской анатомии, а множество появлявшихся на экране мужских задов, голых и всегда энергично двигающихся. Именно это оказалось излюбленным способом изображения полового акта, практически обязательного в современных советских фильмах.⁴

Некоторые из этих фильмов совсем не плохие, но если взглянуть на них как на выражение групповых фантазий постсоветского общества, они не могут не настораживать. Основные темы этого кино, по Аттвуд, - нагота; сексуальное насилие против женщин в качестве компенсации мужчин за их социальное бессилие; проституция; секс как развлечение от скуки, причем сам он тоже выглядит скучным; сексуальные оргии. В фильмах фигурируют сильные и очень маскулинные мужчины и сексапильные женщины. Секс часто переплетается с убийствами, самоубийствами и наркоманией. Моральное безразличие часто переходит в сексуальное равнодушие, причем все это рассматривается мужскими глазами, даже если фильм снимает женщина-режиссер. Хотя некоторые из этих фильмов имеют социально-критический характер и изображают девиантную субкультуру, в которой подобная идеология в самом деле господствует, их общая философия остается традиционно сексистской и зачастую антифеминистской.

Сходные тенденции существуют и в литературе. О сексе пишут много, но он выглядит приземленным, рутинным, безрадостным и часто жестоким. Писатели не столько делятся с читателями чувственно-эротическими радостями, сколько скрупулезно анатомируют физиологию полового акта, каталогизируют его способы, уделяя особое внимание тому, что для большинства людей морально и эстетически неприемлемо.

Художественная литература, особенно постмодернистская, не претендует быть ни школой морали, ни учебником жизни. Но как все-таки соотносятся друг с другом слово и дело? На Западе интеллигенция, - остальная публика высоколобых книг не читает, - давно научилась понимать условность всякого культурного контекста, не принимая интеллектуальных и художественных экспериментов всерьез. В России дело всегда обстояло иначе, писатель был учителем жизни, и советская власть это почти что узаконила. Это создает огромные проблемы, лишая художника права на эстетический эксперимент: а что будет, если люди захотят в самом деле последовать туда, куда писатель поплыл лишь в собственном воображении?

На круглом столе "Литература и эротика" в редакции журнала "Иностранная литература" писатель Виктор Ерофеев, известный острыми, парадоксальными суждениями, поделился своими сомнениями на этот счет. На Западе "культура есть культура, а жизнь есть жизнь. И никого там не ошеломило, скажем, что Ницше написал: "Падающего толкни". А Розанов написал: "Ну какой же подлец - предлагает толкнуть падающего!". Розанов с русской точки зрения был прав. А в европейской традиции это было включено в какую-то сетку, и "падающего толкни" воспринималось в системе определенного культурного вызова, провокации. Причем никто, разумеется, не спешил толкнуть падающего... Мы же каждую проблему переживаем личностно, жизненно. И каждая проблема превращается у нас в нечто болезненно-экзистенциальное, некую смесь жизни и культуры".⁵

К этому наблюдению я добавил бы еще одно - жесткий нормативизм. Когда на экраны страны вышел первый советский "эротический" фильм "Маленькая Вера" (на мой взгляд, этот отличный фильм, несмотря на прекрасные "постельные" сцены, никак не подходит под такое определение, он совсем о другом), мне позвонили из "Учительской газеты": "Мы сейчас получаем много писем такого примерно содержания: "Я тридцать лет живу с женой и никогда не видел подобной сексуальной позиции, зачем кино пропагандирует половые извращения?" Как отвечать на такие вопросы?". Я видел "Маленькую Веру" на первом просмотре в Союзе кинематографистов, но "позицию" как-то не запомнил. "А какая там позиция?" - спросил я. Женский голос в трубке смущенно хмыкнул, а затем сказал: "Женщина сверху". "Ну, что же, - сказал я. - Прекрасная, вполне нормальная позиция. Но не будет же ваша газета открывать диспут по такому вопросу. Скоро у нас выйдет польская книжка Вислоцкой, там будут соответствующие картинки, отошлите к ней ваших читателей".

В данном случае ответить было несложно. А как оправдаться тому же Виктору Ерофееву или Валерии Нар-биковой, которые описывают в своих произведениях и скотоложство, и насилие, и многое другое? Не то чтобы наша жизнь была так уж целомудренна, совсем наоборот! "Мы боимся произносить какие-то слова, а рядом насилуют женщин, процветают такие формы извращения, жестокости, о существовании которых не предполагает Запад... Любые эротические, порнографические произведения - детский лепет по сравнению с русской действительностью... Нашу литературу можно перешибить любой милицейской сводкой дня", - продолжает Виктор Ерофеев. То, о чем на Западе главным образом говорят или разыгрывают в шутку, в России делают всерьез. А к ответу призывают литературу.

И смелый литературный экспериментатор и мистификатор начинает испытывать страх:

...Меня действительно пугает то, что, если будет дана полная свобода эротике - а это уже происходит - что же из этого выйдет? Непонятно. Принесет ли это русскому народу освобождение иди внесет еще один элемент вседозволенности в блатное сознание, то есть даст возможность делать в наглую то, что раньше делалось исподтишка. Я, естественно, против запретов. Я считаю, мы настолько усвоили урок, что запрет есть зло, что у нас нет никакого морального права что-то запрещать Но ясно, что перед нами встают задачи, которые придется решать завтра.⁶

Если российская сексуальная ситуация смущает даже Виктора Ерофеева, стоит ли удивляться панике, испытываемой идеологами русского консерватизма?

На самом деле зверь не так страшен, как его малюют. Садистами и насильниками люди становятся не потому, что читают плохую эротическую литературу, а захлестывающая общество мутная пена появилась не столько потому, что прорвало плотину, сколько потому, что реку долго засоряли и не чистили. Со временем это пройдет.

Но не менее справедливо то, что наша сексуальная революция, как и те социально-экономические процессы, которым она сопутствует, проходит в крайне неблагоприятных условиях и часто мы берем с Запада не столько культуру, сколько бескультурье. Сорняки более жизнеспособны и растут сами собой, а за культурными растениями надо ухаживать, для этого есть свои правила и сроки, и если эти сроки пропустить... Впрочем, это уже сказка про белого бычка.

Бесполый сексизм

- А что делают эти две собачки? - спрашивает девочка. - Та, что снизу, - объясняет мама, - устала, расслабилась, а вторая ее обняла сверху...

- Мама, а почему трахают всегда тех, кто расслабился?

Старый анекдот

Везде и всюду сексуальность неразрывно связана с полом. Биологический половой диморфизм, психологические различия между полами, социальная полоролевая дифференциация и стратификация, культурные стереотипы маскулинности и фемининности, половая социализация, особенности воспитания мальчиков и девочек - без изучения этих явлений невозможно понять ни социальную структуру любого человеческого общества, ни его культуру, ни его педагогику, ни процессы развития личности.

Что же представлял собой в этом плане Советский Союз? Парадокс. Загадку. Антисексуальных культур, в которых не принято говорить о сексуальности, в истории человечества не так уж мало. Но чтобы замалчивались и тем самым молчаливо отрицались сами половые различия? Это кажется невозможным, невероятным.

Тем не менее, если судить по научным словарям и справочникам, у советских людей не было не только сексуальности, но и пола. Как освещались эти вопросы в БСЭ, я уже говорил. В пятитомной "Философской энциклопедии" о поле и его производных нет ни одной статьи; вскользь упоминаются "половой отбор", "женский вопрос" и средневековая "женская мистика". Нет их и в большом "Философском энциклопедическом словаре" (1983). "Демографический энциклопедический словарь" (1985) содержит одну статью "Половая структура трудовых ресурсов". В "Кратком психологическом словаре" под редакцией А. В. Петровского и М. Г. Ярошевского (1985) также нет ни пола, ни секса, ни половых различий. В "Биологическом энциклопедическом словаре" (1986) есть статьи "Пол", "Половое размножение", "Половое созревание" и т. п., но все они написаны так, будто человек ни как индивид, ни как вид в этом отношении ничем не отличается от животных.

Такая же картина - в учебниках психологии, которые, казалось бы, должны быть ближе к реалиям обыденной жизни. В одной из лучших советских книг по психологии 1960-х гг. - "Личность и ее формирование в детском возрасте" л.и.божович (1968) - прослеживается формирование личности ребенка от дошкольного возраста до окончания средней школы. Но дети, о которых идет речь, не являются ни мальчиками, ни девочками и не становятся ни мужчинами, ни женщинами. Это просто дети, - младшие, средние и, наконец, старшие школьники. Они учатся, занимаются общественной работой, вырабатывают мировоззрение и даже самосознание. Но пола у них нет, их половая принадлежность ни на что не влияет и в их психике никак не отражается.

В учебнике "Общая психология" для педагогических институтов под редакцией А. В. Петровского (1977) рассматриваются всевозможные психические свойства и отношения, но половые различия нигде, ни в одном контексте не упоминаются. В учебном пособии "Возрастная и педагогическая психология" (1973) половые различия впервые упоминаются в связи с "анатомо-физиологической перестройкой организма подростка" в процессе полового созревания; в этой главе появляется и параграф "Особенности отношений мальчиков и девочек" (видимо, у дошкольников и младших школьников этой проблемы не было).

Разумеется, были исключения. В книге выдающегося ленинградского психолога Б.Г.Ананьева "Человек как предмет познания" (1969) есть глава "Половой диморфизм и психофизиологическая эволюция человека", однако речь в ней идет не столько о психологии, сколько о психофизиологии. Некоторые психологи и педагоги отмечали в своих трудах эмпирические поведенческие и мотивационные различия между мальчиками и девочками. Например, Л. А. Венгер и В. С. Мухина фиксировали половые различия детских игр и художественного творчества. Но все это делалось от случая к случаю и было как бы необязательно.

Сходным образом обстояло дело в общественных науках. Социологи обсуждали динамику полового разделения труда, то, как мужчины и женщины взаимодействуют друг с другом на производстве и в семье; но чаще всего это интерпретировалось в свете представлений обыденного сознания. Степень эмансипации женщин измерялась тем, насколько они были вовлечены в традиционные мужские занятия, а мужчины оценивались по тому, как они помогают женщинам по дому.

В теоретической биологии В.А. Геодакян с 1965 г. разрабатывает оригинальную общую теорию полового диморфизма как специализации по двум главным аспектам эволюции: сохранения и изменения генетической информации. Первую функцию, по Геодакяну, всегда выполняют самки, а вторую - самцы.¹ К сожалению, эта теория не была достаточно серьезно обсуждена биологами, а многие психологи трактовали ее упрощенно, как доказательство врожденности и неустранимости всех половых различий.

Например, Геодакян, возражая против упрощенного понимания равенства мужчин и женщин как их "одинаковости" и "взаимозаменяемости" во всех сферах человеческой деятельности, пишет: "Идея социальной одинаковости и взаимозаменяемости полов должна быть заменена на идею их дополнительности. А это требует знания биологических основ".² Здесь действительно есть проблема. Но вместо того, чтобы конкретно изучать ее, ленинградский психолог Владимир Багрунов, смешав в одну кучу эксперименты на крысах и наблюдения за шахматистами, сразу же делает практические выводы:

...В семейном и дошкольном воспитании, в вузе, в профотборе и производственном обучении, в труде и спорте необходимо учитывать природные склонности в большей степени мальчиков и юношей и не препятствовать саморазвертыванию этих склонностей.

У девушек усвоение и формирование необходимых качеств будут более успешными, если перечисленные институты создадут им благоприятные условия (постоянный контроль, различные виды поощрений), с учетом более высокой степени тренируемости, обучаемости женщин.³

В переводе на простой человеческий язык, это значит, что взаимоотношения мужчины и женщины всегда и везде, во всех сферах деятельности, напоминают взаимодействие всадника и лошади. Поэтому мальчикам надо предоставлять больше самостоятельности, а девочек, напротив, дрессировать и дисциплинировать. Ученый совет психологического факультета Ленинградского университета присудил Багрунову степень кандидата психологических наук.

Западной научной литературы по проблемам половых различий советские психологи, как правило, не читали, хотя в библиотеках она была и, в отличие от секса, эта тематика никогда не была запретной.

Мой собственный теоретический интерес к этой проблеме возник случайно. В Ленинграде я много лет работал с замечательной и очень образованной машинисткой Ниной Давыдовной Раскиной. Она не только перепечатывала мои рукописи, но и внимательно их читала и иногда высказывала критические замечания. И когда я стал заниматься юношеской психологией, Нина Давыдовна однажды мне сказала: "Игорь Семенович, то, что вы пишете, очень интересно, но ведь это все - о мальчиках. А где же девочки? Они многое переживают иначе".

Нина Давыдовна была, конечно, права. Как и для большинства моих коллег-ученых, женщина была для меня, во всяком случае, в теории, не столько самостоятельным существом, сколько лучшим другом человека. "Мужской" тип развития был мне не только лучше знаком по личному опыту, но и казался теоретически универсальным, единственно возможным.

Когда под влиянием этой критики - никто из коллег мне ничего подобного не говорил - я стал размышлять и читать специальную литературу, то вскоре открыл для себя совершенно новый увлекательный мир. Пол оказался не однозначной биологической данностью, а сложным и многомерным социальным конструктом, требующим многодисциплинарного подхода, а социально-психологические различия между мужчинами и женщинами - вполне реальными, важными, но вместе с тем - историческими.

А началось это комично. В конце 1980 г. А.А. Бодалев попросил меня прочитать две лекции по психологии сексуальности на психологическом факультете МГУ, и я решил первую из них посвятить не запретному сексу, а вовсе незапретному, но почему-то забытому полу. Собралось много народу. Кроме студентов и аспирантов, в аудитории сидели десятка полтора уважаемых профессоров, лекция транслировалась в две соседние аудитории. И начал я ее наглым заявлением, что советская психология является бесполой, а это значит, что ее нельзя считать ни психологией (психология не может игнорировать один их важнейших параметров человеческого бытия), ни наукой (наука изучает действительность, а не просто играет словами). Я думал, начнется скандал, профессора обидятся (у студентов чувство юмора обычно лучше). Ничего подобного. Меня только спросили: разве не может наука абстрагироваться от пола? Я ответил, что отдельно взятое исследование имеет полное право абстрагироваться от чего угодно - пола, возраста, социальной среды, исторической эпохи, даже от самого факта существования человечества. Но если вся дисциплина все время "абстрагируется" от важнейших аспектов изучаемой ею реальности, то это уже не наука, а игра, и оплачивать ее должны сами играющие, а не налогоплательщики.

Никто не спорил, напротив, меня тут же попросили срочно, пока нет главного редактора (очень правильно сказали - как только был назначен главный редактор, я уже не мог печататься в этом журнале, редакция боялась собственной тени), дать статью в очередной номер журнала "Вопросы психологии". Статья "Психология половых различий" действительно была написана и напечатана в №2 "Вопросов психологии" за 1981 г. В этой скромной обзорной, несмотря на громкое название, статье впервые в СССР было рассказано, как ставятся эти проблемы на Западе, что такое половые роли, половая идентичность, стереотипы и тесты маскулин-ности и фемининности, психологическая андрогиния и т. п. Через десять лет некоторые из этих понятий появились в новом словаре "Психология" (1990).

Читатель, конечно, давно уже понял, что автор болен манией величия. Человек, который рассказывает, что он "открыл" сексуальность, тело, а теперь еще и пол, явно нуждается в помощи психиатра. Но шизофренической была советская действительность...

В 1980-х гг. рассеянные психологи, наконец, перестали забывать, что люди делятся, помимо многого другого, на мужчин и женщин, между которыми есть какие-то, не всегда понятные, различия. Начались профессиональные психологические исследования формирования половой идентичности и полоролевых стереотипов у детей и подростков (В. Е. Каган, И.И.Лунин, Т. И. Юферева).

Социологи расширили рамки изучения традиционной "женской" проблематики, а в Институте социально-экономических проблем народонаселения Российской Академии Наук в 1990 г. даже создан "Центр гендерных исследований", который в 1994 г. был зарегистрирован как независимый Московский Центр гендерных исследований (МЦГИ), призванный:-

способствовать введению в научную и социальную практику основ тендерного видения мира, противодействовать всем проявлениям дискриминации по признаку пола в социальной, экономической, политической и культурной жизни России; способствовать преодолению сексизма в гуманитарных науках, в общественном мнении и в социальной политике, что особенно необходимо сейчас, когда становится все более явной тенденция рассматривать женщину через призму традиционных стереотипов; вносить свой вклад в создание в России гражданского демократического общества, участвуя в становлении независимого женского движения и отстаивая необходимость реального и полноценного участия женщин в процессе принятия политических решений.⁴

Помимо научных исследований, МЦГИ является своего рода интеллектуальным центром нового российского феминизма. На одном из его семинаров в 1990 г. была основана женская Ассоциация "НеЖДИ" ("Независимая женская демократическая инициатива"), под девизом "Демократия минус женщина - не демократия". В содружестве с американскими феминистками, МЦГИ распространяет и участвует в составлении первого феминистского журнала на русском языке "Вы и Мы". Он участвует в организации Независимого женского форума и имеет широкие международные связи. Группа этногендерных исследований создана в Института этнологии и антропологии РАО. Еще один Центр гендерных проблем, издающий бюллетень "Все люди - сестры", открыт в 1993 г. в Петербурге.

Слова "гендер" в русских словарях нет. По определению МЦГИ,

слово гендер означает 'социальный пол', в отличие от биологического (секс); но это не просто новое слово, пришедшее в лексикон гуманитарных исследований из английского языка. Если говорить кратко, гендерный подход состоит в том, что отношения между полами не рассматриваются просто "естественно данными", как это кажется на первый взгляд, но понимаются как сконструированные обществом и его культурой, то есть зависимые от целого ряда условий - политических, экономических, демографических и т.д. Вот почему любое изменение в социальной сфере, особенно в периоды резких социальных сдвигов, отражаются на гендерных отношениях, причем, как правило, несимметричным образом для женщин и мужчин.

Итак, с опозданием на несколько десятилетий и изъясняясь на странном американско-нижегородском наречии, российская наука, наконец, открывает для себя пол как социальный феномен. А как обстоит дело с массовым сознанием?

Оборотной стороной и естественным следствием идеологической бесполости является сексизм: при отсутствии общественно-научной рефлексии о половых/гендерных категориях, все эмпирически наблюдаемые различия между мужчинами и женщинами, с которыми каждый сталкивается в своей обыденной жизни, интерпретируются как извечные, биологически предопределенные. Для этого не обязательно даже быть консерватором.

Популярный писатель по вопросам любви, семьи и брака Юрий Рюриков - человек просвещенный и либеральный. Но хотя он признает, что "мужественность" и "женственность" - "совсем не биологические понятия", Рюриков, как и Геодакян, не сомневается в том, что желанная гармония полов коренится в универсальных законах биологии, отступление от которых означает для личности "уход со своей эволюционной магистрали". При этом "женственность, которую теряют женщины <самый факт "потери" у Рюрикова сомнений не вызывает.- И. К>, не исчезает. По какому-то странному закону сохранения психологической энергии она переходит к мужчинам. При этом черточки, которые для женщин - высшее достоинство, у мужчин обращаются в свои антиподы: мягкость делается мягкотелостью, внимание к мелочам - мелочностью, материнская осторожность - трусливостью, уходом из извечно мужской роли каменной стены..."⁵

Каждый грамотный социальный психолог, разумеется, знает, что эти "черточки" и их интерпретация зависят прежде всего от полоролевых стереотипов: одно и то же свойство или поведение у женщины воспринимается и оценивается как "мягкость", а у мужчины - как "мягкотелость". Однако броские рассуждения о необходимости традиционного "зеркального" сочетания мужских и женских ролей в семье и обществе кажутся убедительными и понятными, тем более, когда они подкрепляются ссылками на неизвестную, но престижную генетику, которая будто бы где-то что-то подобное установила.

Впрочем, истоки и корни российского, как и всякого иного, сексизма, конечно же, не столько интеллектуальные, сколько социальные.

Одним из важнейших лозунгов Октябрьской революции было освобождение женщин и установление полного правового и социального равенства полов. Это была искренняя и серьезная попытка одним ударом, раз и навсегда, покончить с половым неравенством и эксплуатацией женщин. Но, как и многие другие действия большевиков, эта программа была наивной и нереалистичной.

⇐ Предыдущая6789101112131415Следующая ⇒

Поделиться: