Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Нам родная Москва дорога... 15 глава




Но Лишенко был полон решимости выполнить боевой приказ. Он ободрял своих бойцов, говорил им:

— Строения в этом местечке крепкие. Каждый дом — это ваша крепость. Патронов и гранат хватит, но больше используйте трофейные фаустпатроны, Фашисты их изобрели, теперь пусть на себе испытают.

Сдача участка подошла к концу, офицеры-танкисты стали прощаться с Лишенко.

— У него тут до сотни танков, — сказал кто-то комбату. — Конечно, они не все на твоем участке, но тебе и половины хватит.

— Это я знаю, — весело ответил Лишенко, — но умирать гвардейцу пристало с музыкой!

Батальон Лишенко успешно оборонял свой участок до самого вечера. Ночью противник обнаружил, что справа и [212] слева у батальона нот соседей. Вражеская пехота на бронетранспортерах и большие группы автоматчиков стали окружать гвардейцев, намереваясь отрезать их не только с флангов, но и с тыла.

По вспышкам выстрелов и гранатных разрывов, по трассам автоматных очередей, сверкавших в снежной метельной мгле, майор Лишенко, находившийся на своем наблюдательном пункте, быстро разгадал замысел противника, немедленно разослал связных к командирам рот, и батальон, быстро перестроив свои боевые порядки, занял круговую оборону.

Гвардейцы отсекали пехоту от танков. Это им удавалось сделать в одном месте, но уже в другом вражеские автоматчики просачивались между очагами сопротивления батальона. Бой шел у каждого окопа, возле каждого занятого гвардейцами дома. Местами перестрелка переходила в рукопашную схватку.

...Около полуночи радиостанция штаба 2-й мехбригады приняла от Лишенко радиограмму. Майор просил артиллеристов нанести удар по скоплению немецких танков и назвал по кодированной карте квадрат. Начальник артиллерии майор Амосов немедленно передал команду на огневые позиции артдивизиона, и уже через несколько секунд батареи открыли огонь.

Минут десять спустя гвардии майор Лишенко открытым текстом передал:

— Понес большие потери. Боеприпасы кончаются. Мой КП окружен «тиграми». Выходить некуда. Прощайте, дорогие друзья! Мы не сдадимся... Мы не сдадимся... Бейте их! Бейте фашистов! Давайте огонь на меня! Огонь на меня!

Командир бригады полковник А. Т. Худяков вынужден был выполнить просьбу героя: резервов у него не было, помочь батальону он не мог.

Гвардейцы Лишенко сделали все, что могли, в этом неравном поединке. Когда участок, который оборонял батальон, снова перешел в наши руки, однополчане обнаружили там следы жесточайшего боя. Там и здесь стояли сожженные бронетранспортеры, забитые сгоревшими и убитыми фашистами, еще чадили разбитые «тигры», кругом валялись трупы солдат противника и наших гвардейцев. В груде мертвых тел нашли и самого Лишенко — он был исколот штыками. В одном из полуразрушенных домов лежала санинструктор Шурочка. Возле нее несколько [213] гранат, — видимо, и она сражалась до последней возможности. Фашисты надругались над телом убитой: у Шурочки были вырезаны груди, распорот живот.

Чудом уцелело только несколько бойцов Лишенко, они-то и поведали героическую историю боя батальона с превосходящими намного силами противника.

Несколько дней спустя после гибели майора Лишенко был тяжело ранен (в четырнадцатый раз!) командир 2-й мехбригады гвардии полковник Худяков, только что награжденный орденом Суворова. Худяков иногда шутил: раз тринадцатая рана оказалась несмертельной, то теперь живым и невредимым он дойдет до конца войны.

Вместе с начальником артиллерии бригады гвардии майором Амосовым Худяков пришел в боевые порядки мотострелкового батальона, чтобы уточнить направление предстоящего наступления, поставить задачу комбату, увязать взаимодействие артиллеристов и пехоты.

Несколько винтовочных снайперских выстрелов раздались со стороны противника, когда командир бригады на минуту выпрямился во весь рост в траншее. Пуля попала Худякову в голову.

Солдаты вынесли тяжело раненного комбрига из-под обстрела, и уже на следующий день он был самолетом доставлен в Москву. Его спас наш добрый гений академик Николай Нилович Бурденко.

Но воевать больше Александру Тимофеевичу Худякову не пришлось — врачи отправили его домой.

Я высоко ценил командира 2-й гвардейской мехбригады полковника Худякова. Он был достойным преемником погибшего в 1942 году полковника Вайцеховского. Читатель помнит, что у него в свое время Худяков был начальником штаба. Мы очень переживали потерю А. Т. Худякова — не знавшего страха, опытнейшего, эрудированного, рассудительного командира.

Кстати, вместе с А. Т. Худяковым в 1-м гвардейском мехкорпусе служила в 1943–1945 годах и его дочь.

* * *

В тяжелых боях за Будапешт в конце января 1945 года корпус понес немалые потери в людях и технике. Наши самоотверженные ремонтники круглые сутки занимались восстановлением боевой техники, их стараниями многие танки и орудия снова возвращались в полки и дивизионы, но все же очень много боевых машин и пушек [214] нельзя было вернуть в строй. Тогда-то у артиллеристов корпуса родилась идея наращивания нашей огневой мощи за счет огневых средств самого противника.

— Сколько трофейной техники простаивает, товарищ генерал, — начали убеждать меня артиллеристы. — У нас в дивизионах она известна...

А меня убеждать не было нужды — идея была мне по душе. Я отдал приказ, и в очень короткое время были сформированы орудийные расчеты из состава резерва артиллерии корпуса и мотострелковых подразделений. Новую артиллерийскую часть возглавил гвардии полковник А. А. Верба. Он собрал лучшие образцы трофейной артиллерии, в общей сложности более 60 стволов. Благо что снарядов для них было больше чем достаточно. В течение самого короткого времени полковник Верба научил своих людей обращению с немецкой техникой и в феврале вывел трофейные орудия на огневые позиции. Это была нештатная единица, но по численности расчетов она равнялась почти двум артполкам.

Трофейная артиллерия была впервые испробована в деле возле местечка Сильора. Орудия были установлены в ряд для ведения огня по скоплению войск противника. Расход снарядов для трофейной артиллерии не лимитировался, поскольку они были в избытке. Вечером я отдал приказ всем артиллерийским средствам на этом участке франта начать с рассветом артналет. Еще в темноте, когда небо только-только стало светлеть, началась 20-минутная артподготовка с закрытых позиций. По данным наших наблюдателей, артналет был очень эффективным. Горели бронетранспортеры и автомашины, взрывались склады боеприпасов, горели танки. Артиллеристы, обслуживавшие трофейные орудия, полностью справились со своими обязанностями — били они бывших хозяев пушек весьма метко.

Артналет, в котором значительная доля огня принадлежала трофейным орудиям, позволил нашим танкам и пехоте быстро и без больших потерь атаковать и потеснить противника.

13 февраля на холмах Буды, в районе Замка и королевского дворца прозвучал последний выстрел. Командующий Будапештской группировкой немецко-фашистских войск генерал-полковник Пфеффер-Вильденбрух выбрался из подвала военного училища святого Людовика и сдался вместе со штабом. [215]

Битва за венгерскую столицу завершилась. Наш корпус был отмечен в приказе Верховного Главнокомандующего в числе наиболее отличившихся соединений. За отличные боевые действия при овладении Будапештом корпус был награжден орденом Кутузова II степени, а его три самоходно-артиллерийских полка — орденами Суворова III степени.

Наступила кратковременная передышка.

 

Впереди Вена

Успешно отразив январские контрудары противника, войска 3-го Украинского фронта приступили к закреплению занимаемых рубежей, готовились к наступлению на Вену. Казалось, что у немецко-фашистского командования могло быть лишь одно решение — организовать упорную борьбу в западных районах Венгрии, на подступах к Восточной Австрии и Южной Германии. Однако по личному указанию Гитлера противник в марте 1945 года еще раз предпринял наступление в районе озера Балатон. С этой целью фашистское командование, несмотря на критическое положение на берлинском направлении, продолжало усиливать войсками южный участок советско-германского фронта, и в частности группу армий «Юг». Гитлер еще надеялся отбросить наши войска за Дунай, прикрыть венгерский нефтеносный район, питавший горючим его танки и самолеты, запереть южные ворота в Австрию и Германию.

К началу марта, как установила советская разведка, в районе Секешфехервара и в дефиле между озерами Веленце и Балатон сосредоточилась 6-я немецкая танковая армия СС под командованием генерал-полковника войск СС Зеппа Дитриха. Она была спешно переброшена сюда с Западного фронта, где два с половиной месяца назад, в декабре 1944-го, основательно потрепала в Арденнах англо-американские войска. Армии были приданы средства усиления и значительная пехотная поддержка. 807 танков и штурмовых орудий, более 3200 орудий и минометов разных калибров, 800 бронетранспортеров находились в распоряжении Дитриха, и легко можно было понять, что такие силы переброшены сюда не для укрепления обороны, а для наступления.

После завершения разгрома немецко-фашистских войск в Будапеште 1-й гвардейский мехкорпус был выведен на доукомплектование в резерв фронта, в район [217] юго-восточнее Херцегфальва. Части и соединения корпуса закончили сосредоточение в назначенном районе к 6 марта, а 7 марта был получен приказ поднять корпус по тревоге для отражения нового контрудара врага. Предстояло передислоцироваться в район Шарбогард. В ветреной сырой тьме мартовской ночи бригады и полки двинулись к железнодорожной станции Аба-Шаркерестур, к господским дворам Гроф, Сильфа, Генрих.

На рассвете 8 марта после короткой артиллерийской подготовки на голом поле перед господским двором Генрих появились три батальона вражеских автоматчиков. Широкими расчлененными цепями шли они по вязкой, подтаявшей земле, непрерывно стреляя из автоматов.

Командир 18-го гвардейского танкового полка гвардии подполковник Лещенко не спешил отдавать приказ о контратаке: экипажи стояли в засаде на хороших позициях, и, открой они огонь, выйди навстречу вражеской пехоте, артиллерийские наблюдатели врага немедленно их засекут и сделают все, чтобы поразить их артогнем.

У противника, вероятно, создалось впечатление, что господский двор еще ночью оставлен русскими. Они ускорили шаг и, почти прекратив огонь, рысцой двинулись к окраинам двора Генрих.

Лещенко дал знак радисту, и тот немедленно передал условный сигнал. Минуты две спустя из-за крайних домиков господского двора навстречу фашистам выскочили бронетранспортеры и танковые тягачи, на броне которых сидели автоматчики и пулеметчики. Миновав сделанные еще ночью проходы через позиции своей пехоты, машины врезались в цепи неприятельских солдат и, развернувшись, стали давить противника колесами и гусеницами. Гвардейцы-автоматчики стреляли длинными очередями с обоих бортов, заработали пулеметы тягачей. По заметавшимся в панике гитлеровцам открыла огонь пехота, прикрывавшая засаду танков. Танковые тягачи отрезали вражеской пехоте дорогу для отступления, а пулеметчики и автоматчики десанта очередями укладывали гитлеровцев в снег. Артиллерия противника молчала; открыть огонь по бронетранспортерам и тягачам — значило перебить свою пехоту.

Первая атака врага была отбита. Кукурузное поле, развороченное гусеницами тягачей и бронетранспортеров, было завалено трупами вражеских солдат — их насчитали более сотни. [218]

В середине дня фашисты атаковали Генрих еще раз — и снова были вынуждены отойти. Потом началась третья атака, а уже в сумерках — четвертая. Ряды гвардейцев заметно поредели; в бой были брошены охрана штаба, красноармейцы тыловых подразделений, все офицеры штаба.

Когда наблюдатели доложили гвардии подполковнику Лещенко, что за ближайшей высоткой накапливается немецкая пехота, командир полка вызвал водителей двух тягачей — сержантов Фролова и Щекина и приказал им обойти высотку, ударить противнику в тыл. На малом газу, по неглубокой заснеженной лощине тягачи с десантом автоматчиков обошли высоту и на полной скорости двинулись прямо к ничего не подозревавшим гитлеровцам. Щекин и Фролов давили солдат противника гусеницами, а автоматчики уничтожали меткими очередями.

Ударный отряд фашистов был рассеян, его атака сорвана.

Вскоре танкисты Лещенко получили очень важное задание командования корпуса. Начальнику разведки стало известно, что у гитлеровцев появилось новое стрелковое оружие. Естественно, нам нужно было получить несколько образцов. Поэтому Лещенко был передан приказ взять несколько «языков» с оружием.

Задание выполнил капитан Боровский. На танковом тягаче капитан врезался в строй атакующих и начал «отлавливать «языков». Боровский и два помогавших ему гвардейца хватали гитлеровцев за головы и втягивали их в тягач — ноги пленников торчали над бортом машины. Всего таким образом было схвачено семь человек — все они были вооружены автоматическими винтовками, нового, тогда неизвестного нам образца.

В боях, которые разгорелись в районе между двумя озерами, гвардейцы корпуса сражались так же самоотверженно и искусно, как и прежде. 10 марта мне доложили о героических действиях танкового экипажа под командованием гвардии младшего лейтенанта Пружинина. Его танк 8 марта простоял на высоте, поросшей редкими деревьями и невысоким кустарником. С этой позиции хорошо просматривалась дорога, ведущая к оборонительным позициям 18-го танкового полка и мотострелковых батальонов. Танк прикрывали отделение автоматчиков и пулеметный расчет. День и ночь 8 марта прошли спокойно. Пружинину и всем танкистам его экипажа удалось даже [219] по очереди вздремнуть. Залезали погреться в танк и автоматчики — тоже по очереди, потому что наблюдение за противником не прекращалось ни на минуту.

Серый, мокрый рассвет вставал над землей медленно. Пружинин прислушался: где-то далеко во вражеском тылу ударили орудия. Снаряды начали рваться справа, как и вчера, на окраинах господского двора Генрих. Это была артподготовка, за которой должна была последовать атака пехоты. Так и случилось: гитлеровцы появились на дороге и, развернувшись по обе стороны от нее, крадучись, без выстрелов двинулись вперед. Пружинин понял их замысел: пока другие атакуют двор Генрих с фронта, эти хотят зайти бригаде в тыл.

— Внимание, — предупредил Пружинин подчиненных, — огонь только по моей команде!

Наклонившись к прицелу, он ждал приближения немцев. Вот они уже совсем близко — можно различить их напряженные лица, посиневшие от холода губы.

Дальше подпускать нельзя. Пружинин нажал кнопку орудийного электроспуска. Выстрел танковой пушки был сигналом для пехотинцев прикрытия — автоматчиков и пулеметного расчета. С близкой дистанции они открыли губительный огонь по вражеской пехоте.

Атакующие откатились, но скоро снова полезли к вершине высоты. Так продолжалось несколько раз, и каждый раз они вынуждены были отходить, оставляя десятки убитых. Ночью немцам удалось окружить высотку. Они лезли на нее со всех сторон. Автоматчики и пулеметный расчет отбивали их натиск то справа, то слева, то с тыла. Полный боекомплект израсходовал пулеметчик танка. Гитлеровцы доходили почти до самой машины. Тогда экипаж Пружинина, высовываясь из люков, забрасывал их гранатами. Лишь перед самым рассветом противник выдохся и прекратил штурм.

С рассветом к высоте незаметно подкралось вражеское штурмовое орудие «фердинанд». Самоходка остановилась на дороге, подняв длинный ствол пушки с муфтой дульного тормоза. Расстояние между машинами было небольшим, и выстреливший первым мог рассчитывать на победу в поединке.

— Бронебойным! — скомандовал командир танка.

Орудие нашего танка выстрелило первым, но снаряд цель не поразил. И вражеские артиллеристы тоже промахнулись — снаряд попал в скат высоты и с визгом отрекошетил [220] в сторону. Второй снаряд Пружинина ударил «фердинанда» точно в лоб. Полыхнул разрыв, орудийный ствол упал.

Днем ни танкистам, ни прикрывавшим их пехотинцам не было ни минуты передышки. Опять пришлось отбиваться от наседавших автоматчиков неприятеля. Гитлеровцы успокоились только к вечеру, окружив гвардейцев со всех сторон, и стали ждать утра.

О действиях гвардейцев на этой высоте я узнал ночью, когда там наступило затишье, и сразу же приказал передать Пружинину благодарность и пожелание успехов. В ответ он передал радиограмму: «Машина находится в засаде. Чувствуем себя хорошо. Продолжаем вести бой по уничтожению врага. Сегодня немецкая пехота дважды подходила к нам, но оба раза была отбита пулеметным огнем. Экипаж заверяет командование, что не отступит ни шагу назад, не пропустит через свой рубеж ни одного вражеского танка и солдата».

Утром эта радиограмма была напечатана в корпусной газете. И рядом с ней моя — ответная: «Желаю вам здоровья и дальнейших успехов в борьбе с врагом. За отличные боевые действия, за стойкость и мужество объявляю благодарность всему составу экипажа».

Еще двое суток пробыл экипаж Пружинина в окружении немецких автоматчиков, прикрывая дорогу в тылу бригады. Потеряв надежду захватить танк и его экипаж, противник отвел свою пехоту и решил уничтожить защитников высоты артиллерийским огнем.

Когда утихла артиллерийская канонада, выяснилось, что танк Пружинина поврежден, а оставшиеся в живых защитники высоты ранены. Из резерва бригады им немедленно было выделено подкрепление. На высоту к Пружинину выехал с подмогой начальник политотдела бригады гвардии подполковник Сокольчик. Раненного, потерявшего сознание младшего лейтенанта Пружинина бережно вынесли из разбитой машины и отправили в медсанбат.

Умело взаимодействуя друг с другом, отражали в эти мартовские дни атаки противника танкисты роты, которой командовал гвардии старший лейтенант Ермоленко.

Во второй половине дня он заметил большую колонну вражеских танков и бронетранспортеров, двигавшихся по дороге Аба-Шаркерестур. Во главе колонны шли тяжелые «тигры». Было ясно: враг выдвигается на исходный рубеж, [221] чтобы здесь развернуться и атаковать мотострелковые батальоны бригады.

Ермоленко прикинул: силы неравные — у противника свыше 50 бронеединиц. Значит, надо действовать продуманно и наверняка. По радио он скомандовал:

— Бить по танкам! Прохорихин — по головному. Огонь!

Командир танка гвардии старший лейтенант Прохорихин — лучший снайпер роты. Даже стреляя с ходу, он редко тратил на цель больше одного снаряда. И на этот раз гвардеец точно выполнил приказ командира.

Первый же снаряд, посланный Прохорихиным, разворотил головному «тигру» левую гусеницу. Второй остановил и опрокинул набок шедший за «тигром» бронетранспортер — от него сразу повалил густой дым.

Противник заметался, стал рассредоточивать свою технику. На кукурузном поле развернулось несколько его противотанковых орудий.

Ермоленко приказал одному из взводов заняться фашистскими артиллеристами, а остальные экипажи роты обрушились на вражеские танки и мотопехоту.

Бои был яростный и скоротечный. Подавив немецкие противотанковые пушки, танкисты рассеяли и наполовину уничтожили фашистскую колонну, сорвали намерения врага. На обочинах дороги валялись десятки вражеских трупов, кругом застыли развороченные точными выстрелами немецкие автомашины и бронетранспортеры, подожженные танки. Враг так и не смог преодолеть рубеж, защищаемый танкистами-гвардейцами.

Восемь дней корпус вел сдерживающие бои на главных направлениях атак фашистских дивизий. Действия корпуса позволили частям 4-й и 46-й армий перегруппироваться, подтянуть резервы и упрочить свое положение.

Потеряв много живой силы и техники, войска противника вынуждены были отказаться от дальнейших наступательных действий на всех участках фронта и к вечеру 15 марта перешли к обороне.

В результате упорных десятидневных боев противнику удалось прорвать оборону войск 3-го Украинского фронта южнее озера Веленце на глубину до 12 км и западнее Шарвиз до 30 км. Однако основную задачу — выйти на Дунай и восстановить свою оборону по рубежу этой реки [222] противник не решил. Фашистские войска были остановлены перед тыловой полосой обороны войск фронта.

На всем переднем крае восточнее и юго-восточнее Балатона установилась тишина. Враг перешел к обороне. Ночь прошла спокойно. Таким же спокойным было и утро 16 марта. Над землей стоял густой белый туман, чуть просвечиваемый лучами восходящего солнца. К полудню он рассеялся. Открылось голубое небо. Чудесный весенний день был в разгаре.

Час спустя генерал-полковнику войск СС Зеппу Дитриху доложили: «Русские начали наступление севернее Секешфехервара».

Вряд ли генерал Дитрих поверил этому сообщению. Можно ли наступать сразу после тяжелейших оборонительных боев? Без необходимой оперативной паузы? Однако, когда стало известно, что линия немецкой обороны между Секешфехерваром и Залюем прорвана, у него не могло оставаться сомнений. Советские танки и мотопехота вклинились в оборону противника на глубину до семи километров и продолжали развивать успех. Началось наступление советских войск на Вену.

* * *

В решающих битвах на заключительном этапе войны большой вклад в победу над врагом внесли войска 2-го и 3-го Украинских фронтов, последовательно наносившие одно поражение за другим немецко-фашистским армиям на южном участке советско-германского фронта.

От быстрого продвижения этих фронтов в Венгрии, Австрии и Чехословакии во многом зависело успешное наступление главной группировки советских войск на берлинском направлении, а также окончательная победа демократических сил народов стран Юго-Восточной Европы.

Поэтому советское Верховное Командование, несмотря на значительные потери и большую усталость войск 2-го и 3-го Украинских фронтов, требовало от них как можно быстрее подготовить и начать новые наступательные операции.

Уже 17 февраля, на четвертый день после освобождения Будапешта, по решению Ставки Верховного Главнокомандования войска 2-го и 8-го Украинских фронтов приступили к подготовке Венской наступательной операции.

Из-за последнего контрнаступления противника в дефиле Балатон — Веленце начать Венскую операцию удалось [223] лишь 16 марта. Войска 3-го Украинского фронта перешли в общее наступление севернее Секешфехервара, а через два дня, 19 марта, 1-й гвардейский механизированный корпус получил задачу наступать в направлении Шопрон, Вена.

Как и раньше, корпус действовал в составе двух армий — 26-й (2-я гвардейская мехбригада) и 27-й (основные части корпуса). Опрокинув противостоящего противника, части корпуса последовательно овладели господскими дворами Генрих, Дитриц, Шаркерестур и форсировали канал Шарвиз.

19 марта я находился в 1-й мехбригаде у гвардии полковника Затулея. Обговорили все детали наступления бригады, с десантом на броне танков и на бронетранспортерах гвардейцы пошли в бой. Только вернулся на свой КП, как неожиданно из штаба фронта пришел новый приказ: «Главными силами 1-го гвардейского механизированного корпуса нанести удар на участке Шерегельеш, Шарашад, в общем направлении на Полъгарди». Надо было срочно переориентировать командиров. В спешном порядке штабные офицеры нанесли новую обстановку на карты и бросились догонять ушедшие вперед войска.

Я решил, что на главном направлении в этом наступлении будет действовать 18-й танковый полк. Сел в машину, и мы помчались вслед за танкистами. Довольно скоро удалось догнать колонну полка, вытянувшегося на марше. Узнав меня, командир части подполковник Лещенко вылез из своего танка и пересел к нам в «виллис».

— Вам ставится новая задача, — говорил я, напрягая голос, так как мимо шли танки. — Необходимо овладеть городом Польгарди и перерезать магистраль Будапешт — Вена. Глубина операции до тридцати пяти километров. Справа от вас будет наступать третья мехбригада.

Лещенко делал пометки на карте и согласно кивал, но мне почему-то показалось, что он недостаточно хорошо усвоил задачу.

— Городом надо овладеть во что бы то ни стало. Попятно?

— Так точно, понятно, — ответил командир полка.

Однако минут через 40, когда я вернулся на КП, Лещенко связался со мной по радио и доложил, что, прорвав с ходу оборону противника и углубившись на 12 км в его оборону, полк попал на заболоченную местность и два первых танка увязли в трясине. Из-за этого неожиданного [224] препятствия командир полка просил разрешения наступать не прямо на город, как это было указано командованием и отображено на карте, а несколько западнее его, вдоль дороги.

— Разрешаю, — ответил я, — но только смотрите не увлекитесь и не проскочите город. Польгарди должен быть взят.

Вытянув танки из болота, полк на большой скорости продолжал преследовать противника и вскоре вышел на автостраду в 10 км западнее города Польгарди. По дороге в обоих направлениях двигались вражеские колонны. Из Польгарди отходили тылы, шли машины с ранеными, к городу подвозили боеприпасы и горючее. Неприятель явно готовился дать гвардейцам бой под городом.

В сумерках гитлеровцы не сразу разобрали, что к автостраде вышли советские танки. Пользуясь растерянностью и неразберихой на дороге, танкисты 18-го полка стали сбивать в кюветы немецкие машины, давить их гусеницами, расстреливать из пушек и пулеметов. Вскоре над автострадой появились «юнкерсы». Они летали над дорогой взад и вперед, но ничего не могли сделать: сбрось они бомбы — наверняка попадут по своим.

Полк ворвался в Польгарди с запада. В городе было сосредоточено довольно много боевой техники. Первое, что увидели танкисты, — это четыре спаренных зенитных пулемета, установленных на грузовых автомашинах. Стояли под заправкой два «тигра», одна «пантера» и семь средних танков. Боевые машины гвардейцев с короткой остановки в течение минуты расстреляли всю эту технику. Вспыхнули автозаправщики, загорелись вражеские танки. Гитлеровские солдаты бросили свои горящие машины и разбежались в стороны. Понадобилось всего полчаса, чтобы очистить город от неприятеля. 18-й гвардейский танковый полк в этом бою не потерял ни одного танка.

Тем временем фашисты стали готовиться к нанесению контрудара. Подполковник Лещенко поднялся на колокольню собора и увидел приближающиеся к городу 12 танков и мотопехоту противника.

Он тут же доложил по радио в штаб корпуса о том, что взял город, и попросил прислать пехоту, чтобы удержать Польгарди.

В штабе не сразу поверили, что за такой короткий срок и без потерь полк занял город, в котором, по данным разведки, у противника было немало сил. Сказать откровенно, [225] я тоже не сразу этому поверил. Штабные работники попросили Лещенко уточнить обстановку и обстоятельства боя, а он давал разъяснения, повторяя, что стоит на колокольне в центре города. Он убедил нас, и я приказал послать ему подкрепление. Вскоре в Польгарди прибыла на машинах рота мотострелкового батальона, а вслед за ней и минометный полк.

Как только солнце взошло, противник двинул на Польгарди 20 танков, сопровождаемых автоматчиками на бронетранспортерах. Полку и гвардейцам-пехотинцам удалось отбить эту контратаку. За ней последовали вторая и третья.

Я приехал в Польгарди под утро. Измученные ночными боями, командир 1-й мехбригады полковник Затулей и командир танкистов подполковник Лещенко спали.

Мне ничего не оставалось, как разбудить Лещенко — война ведь не ждет. Когда заспанный Лещенко явился, я сказал:

— Удивили вы нас, не скрою. Не мог поверить, что только поставил полку задачу, а вы тут же ее выполнили.

— Не тот уже стал противник, товарищ генерал, — сказал Лещенко, — суетится, нервничает.

— Такой темп наступления нужно сохранить до самой победы. Теперь уже конец фашизма близок. Передайте мою благодарность вашим танкистам.

За эту блестяще проведенную операцию подполковник Лещенко был награжден орденом Суворова III степени.

Продолжая беспрерывное наступление за городом Польгарди, корпус разгромил 13-ю гренадерскую дивизию противника, которой командовал генерал-лейтенант Росс. Тело убитого Росса было обнаружено в легковой машине, съехавшей с дороги и застрявшей на опушке небольшого перелеска.

19 марта наш корпус форсировал канал Шарвиз и вместе с соседями двинулся в направлении на Шонрон и Вену. 9-я гвардейская Запорожская танковая бригада и танковые полки мсхбригад пробивали дорогу мотопехоте.

Противник использовал каждый пригодный для контратаки рубеж, бросал навстречу наступающим советским частям танки и штурмовые орудия, прикрывал отходящие войска густой завесой артиллерийско-минометного огня, минировал дороги, улицы в населенных пунктах, взрывал за собой мосты. [226]

Западнее Секешфехервара немцам удалось приостановить наступление 3-й гвардейской мехбригады. Проложить путь бригаде снова должны были танкисты. Я поставил задачу 20-му гвардейскому Запорожскому танковому полку с десантом пехоты ночью атаковать противника.

Когда стемнело, танки, бронетранспортеры с автоматчиками, все штабные машины и грузовики полковых тылов стали выдвигаться на исходный рубеж. Начальник штаба полка гвардии майор Базеев предложил начать атаку с включенными фарами — это давало двойное преимущество: ослепляло противника и создавало у него впечатление, что его атакует гораздо большее число танков.

Места в танках заняли командир полка гвардии подполковник Половченя, его заместитель по политчасти гвардии майор Чаузов, начальник штаба гвардии майор Базеев. По сигналу с командирской машины все танки, бронетранспортеры, штабные автомобили и грузовики включили фары и на большой скорости двинулись вперед. Загрохотали орудия, скрещиваясь на позициях врага, заметались сверкающие трассы пулеметных очередей. Оглушенный, ослепленный, подавленный массированным огнем, противник в панике побросал противотанковые орудия, пулеметы и быстро начал откатываться на запад. Гвардейцы-танкисты настигали вражескую пехоту, расстреливали из пулеметов, давили противотанковые пушки, крушили немецкие блиндажи и дзоты. Действовавшая в танковом десанте рота автоматчиков гвардии старшего лейтенанта Рыбалко надежно прикрывала боевые машины от фаустников и гранатометчиков.

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...