Нам родная Москва дорога... 13 глава

Всю оставшуюся часть дня 14 сентября гвардейцы помогали тушить бушевавшие в городе пожары. В этот же день состоялись митинги. Жители Запорожья со слезами на глазах благодарили своих освободителей.

Противник отступал. Но ни в коем случае нельзя говорить, что это было просто паническое бегство. На пути отступления он оставлял усиленные арьергарды, предпринимал неоднократные контратаки (конечно, о контрнаступлении он в данном случае и мечтать не мог).

Наш корпус, полностью переправившись через Днепр, перешел из состава Юго-Западного фронта в состав 2-го Украинского фронта (созданного 20 октября 1943 года в результате переименования Степного фронта) и влился в 7-ю гвардейскую армию генерал-полковника М. С. Шумилова. С 19 по 23 октября корпус, совершив 300-километровый марш, сосредоточился в районе Рублевка, Григорьевка, Виноградовка. Здесь мы получили приказ преследовать отходящего противника в направлении Кировоград, отрезать пути отхода вражеским частям, окружать [183] и уничтожать его мелкие группировки и арьергарды.

Выполнение этой задачи требовало соответствующей перестройки в тактике ведения боев по преследованию. Корпус нужно было дробить. Ведь не будешь же уничтожать арьергарды силами такой мощной боевой единицы, как механизированный корпус. У такого дробления сил по преследованию противника есть свои плюсы и свои минусы. Плюсы — это широкий маневр мелкими группами, неожиданное появление этих групп и уничтожение отступающего противника, что называется, по кусочкам. Минусы — затрудненная связь, а подчас и вовсе отсутствие всякой связи с этими группами, затрудненное снабжение горючим, боеприпасами и продовольствием. В этих условиях многим группам, даже отдельным танкам приходилось драться и в окружении.

Быть может, в условиях преследования это все-таки самая разумная тактика, поскольку противник, с учетом фактора неожиданности, несет большие потери. В условиях таких боев многое зависит от личной инициативы каждого — от командира до рядового. Гвардейцы инициативностью славились еще с боев под Острошицким Городком. Они достойно выполнили задачу, поставленную командармом М. С. Шумиловым. Каждое соединение, каждая группа, каждый танк дрались по-гвардейски. Много подвигов было в этих боях. Экипаж танка под командованием Хаустова около двух часов вел неравный бой с группой фашистских танков. Т-34 Г. В. Попова (ныне гвардии полковник) в одном из боев сжег три немецких танка.

Мы били врага, но и сами несли невосполнимые потери. В одном из боев погиб командир 9-й гвардейской Запорожской танковой бригады гвардии подполковник Мурашко, погиб героический экипаж Хаустова... Да разве перечислишь всех погибших дорогих боевых товарищей?!

* * *

В начале ноября 1943 года 1-й гвардейский ордена Ленина механизированный корпус был выведен в резерв Ставки Верховного Главнокомандования. По железной дороге и на автотранспорте корпус был переброшен в город Полтаву и окрестные села.

Мы поступили в оперативное подчинение командующего Харьковским военным округом генерал-полковника [184] Я. Т. Черевиченко. Это уже можно было считать глубоким тылом. Нам был предоставлен отдых на пополнение и укомплектование. Как проходил отдых, я говорить не буду. Он проходил примерно так же, как и все предыдущие. Учение, учение, еще раз учение, а потом... изучение опыта предыдущих боев, ну а уж совсем потом отдых.

Произошли некоторые изменения в командном составе корпуса. Начальником штаба стал гвардии полковник М. М. Креславский, комиссаром, вместо Кирилла Ивановича Филяшкина (как жаль было с ним расставаться!), ушедшего с повышением на должность начальника политотдела 6-й танковой армии, — гвардии полковник Алексей Михайлович Гаврилов. Командиром 1-й гвардейской Краснознаменной механизированной бригады был назначен С. П. Затулей, 3-й гвардейской ордена Ленина механизированной бригады — гвардии полковник К. И. Вязников.

На Полтавщине первые гвардейцы Красной Армии встретились со славным прошлым своих далеких предков. Мы проводили занятия и учения на тех же полях, где почти два с половиной века назад прогремела Полтавская битва.

Город, недавно освобожденный от оккупантов, гостеприимно встретил гвардейцев. Нам отвели лучшие помещения, всячески о нас заботились. В свою очередь красноармейцы, сержанты и офицеры корпуса в свободное время помогали жителям Полтавы восстанавливать разрушенные здания, мосты, улицы. Саперы 54-го гвардейского саперного батальона за два месяца восстановили железнодорожный мост через реку Ворсклу. Мост этот, кстати, стоит до сих пор. А в полевую страду корпус выделял колхозникам технику и людей.

К 23 февраля 1944 года воронежцы прислали в подарок гвардейцам более 4 тыс. посылок. А к 1 Мая рабочие и колхозники Полтавской области подготовили для нас 4600 посылок. Однако вывезти их из районных центров из-за весенней распутицы было трудно. Тогда я вызвал командира авиазвена мехкорпуса (к тому времени было у нас и такое подразделение).

— Вам поручается мирное, но очень важное задание, — сказал я летчику. — Садитесь, даже если вам предстоит забрать всего несколько посылок. — К заботе о нас жителей Полтавщины мы должны отнестись с максимальным вниманием. [185]

В течение нескольких дней летчики доставляли посылки из районов в части корпуса.

В сентябре 1944 года к нам в гости приехала большая делегация из Белоруссии. Одновременно с делегацией Белоруссии прибыли делегации Воронежской, Запорожской и Полтавской областей. Они приняли участие в праздновании третьей годовщины рождения гвардии. Воронежцы привезли с собой замечательный народный хор под руководством К. Массалитинова. Осенью 1944 года в гостях у первогвардейцев побывал командир легендарного партизанского соединения дважды Герой Советского Союза генерал-майор С. А. Ковпак. Он не только рассказал о геройских делах партизан, но и поделился с офицерами корпуса опытом боев. Ведь зачастую нашему соединению, как и партизанам, приходилось действовать в тылу врага.

Большим успехом у воинов-гвардейцев и жителей Полтавы пользовались выступления нештатных ансамблей песни и пляски корпусного и 1-й гвардейской механизированной бригады.

Пользуясь продолжительной передышкой от боев, я распорядился создать при 48-м отдельном гвардейском» медсанбате однодневный дом отдыха для красноармейцев и сержантов — отличников боевой и политической подготовки. Этот дом отдыха обслуживал воинов корпуса до конца войны.

За время отдыха и усиленной подготовки к предстоящим боям корпус был полностью укомплектован личным составом и материальной частью. Пополнение в людях поступало главным образом из Сибири. Сибиряки составляли до 70% вновь прибывших солдат и офицеров. Это были, как правило, молодые люди в возрасте от 20 до 35 лет, закаленные в суровом климате, здоровые физически и крепкие духовно. В частях корпуса оставалось и немало ветеранов, которые с боями прошли путь от Минска до Кировограда. В корпусе было более 3 тыс. человек, награжденных орденами и медалями Союза ССР.

К концу формирования в 1-м гвардейском ордена Ленина механизированном корпусе было 3670 коммунистов и 3733 комсомольца.

На вооружении частей корпуса в это время поступила американские средние танки М4-А2 — «Шерманы». Это были неплохие машины, обладавшие большой огневой мощью, но колея у них была слишком узкой, а центр [186] тяжести располагался слишком высоко, поэтому они легко опрокидывались. К тому же гусеницы у них были резиновые и по обледеневшим дорогам они практически двигаться не могли.

Мы отдыхали, готовились к предстоящим боям, но война гремела рядом и частенько напоминала о себе. Так, 22 июня 1944 года немецкая авиация, обнаружив под Полтавой аэродром челночных англо-американских бомбардировщиков, бомбивших города Германии, совершила массированный ночной налет и уничтожила несколько боевых машин. Несмотря на неожиданность этого воздушного нападения, корпусной 1699-й зенитно-артиллерийский полк сразу же вступил в ожесточенный бой с воздушным противником, благодаря чему фашистам удалось нанести лишь незначительный ущерб аэродрому. Несколько бомб упало в расположении склада ГСМ 9-й гвардейской Запорожской танковой бригады. Зенитчики дали высокую скорострельность и большую плотность огня. Во время боя им пришлось по два-три раза менять стволы зенитных установок. Несмотря на то что некоторые самолеты специально бомбили зенитные установки, ни один расчет не оставил своих позиций. В этом бою личный состав 1699-го полка продемонстрировал прекрасную боевую выучку, беспредельное мужество, верность долгу.

Во время ночного налета смертью героя погиб известный журналист, корреспондент «Правды» Петр Александрович Лидов. Накануне, 21 июня, он посетил некоторые части корпуса, беседовал с солдатами и офицерами. Вечером мы ужинали с ним вместе.

— У меня осталось очень хорошее впечатление о гвардейцах, — говорил Лидов. — По возвращении я обязательно напишу о вашем корпусе в «Правде».

После ужина я пригласил его остаться ночевать в доме, который занимал сам, но он отказался. Лидов поехал на аэродром к союзникам — от редакции у него было задание написать очерк о челночных полетах англо-американской авиации. А ночью начался налет фашистских бомбардировщиков на аэродром. Подвесив осветительные бомбы, гитлеровцы принялись методично бомбить аэродром, делая заход за заходом, прорываясь сквозь огонь нашей зенитной артиллерии. Лидов не ушел в убежище, а когда был убит стрелок одного из зенитных пулеметов, он встал на его место и пулемет снова «заговорил». Мужественный [187] человек, Лидов сбил один из фашистских самолетов, но осколок разорвавшейся вблизи бомбы оборвал его жизнь. Вместе с Лидовым погибли фотокорреспондент С. Струнников и журналист А. Кузнецов.

Вместе с бомбами фашисты сбрасывали контейнеры, начиненные «лягушками» — противопехотными минами. У самой земли контейнер раскрывался, «лягушки» раскатывались по большой площади.

Утром 22 июня 54-й гвардейский саперный батальон корпуса и саперные роты бригад приступили к разминированию аэродрома. В течение недели саперы обезвредили около 200 тыс. мин.

 

В боях за Венгрию

20 декабря 1944 года войска 2-го и 3-го Украинских фронтов прорвали линию Маргарита (вражеские укрепления между Дунаем и озером Балатон) и, одновременно начав наступление севернее Будапешта, 26 декабря встретились в районе Эстергома, завершив окружение 188-тысячной группировки немецко-фашистских войск в Будапеште.

Линия фронта с каждым днем отодвигалась дальше на запад. Неумолимо сжималось кольцо окружения. Дезорганизованный противник не успевал отражать удары советских войск.

Гитлеровцы защищались с отчаянием обреченных. Фашистское командование издало специальный приказ, согласно которому немецкие войска в Будапеште должны были стоять насмерть В приказе говорилось также, что семьи тех, кто отступит или сдастся в плен, будут расстреляны. Одновременно осажденным была обещана скорая и мощная поддержка стратегическими резервами.

Немецко-фашистское командование готовило Будапешт к длительной обороне. Создавались запасы боеприпасов и продовольствия. Один из красивейших городов Европы с более чем миллионным населением гитлеровцы обрекали на разрушение, их не тревожило, что бои в городе могут привести к огромным жертвам среди его жителей. Древний город, превращенный в огромную крепость, должен был хоть ненадолго прикрыть собою подступы к южным районам Германии.

Советские войска стояли вокруг Будапешта, готовые к решительному сражению. Но, прежде чем начать штурм города, наше командование, желая избежать излишнего кровопролития и разрушений, решило сделать последнее предупреждение окруженному врагу.

В ночь на 29 декабря на передовой линии фронта заговорили наши мощные звуковещательные станции; на [189] немецком и венгерском языках они передавали сообщение о том, что утром 29 декабря в расположение поиск противника будут направлены парламентеры с ультиматумом советского командования. Было точно указано время и маршрут следования парламентеров. На участках,: где должны были проследовать парламентеры, наши войска прекратили огонь.

В 11 часов по московскому времени с участка, расположенного на левом берегу Дуная, выехал на машине с большим белым флагом советский офицер-парламентер капитан М. Штейнмец. Гитлеровцы ясно видели высоко поднятый белый флаг. Тем не менее они открыли огонь и убили парламентера. Второй парламентер, капитан И. А. Остапенко, был пропущен в штаб фашистских войск. Ему заявили об отказе принять ультиматум и вести какие-либо переговоры. Когда он возвращался назад, гитлеровцы убили его выстрелами в спину.

Это было чудовищное убийство. История современных войн не знала подобных преступлений. Многовековая традиция всегда охраняла жизнь парламентеров, и всякое покушение на них рассматривалось как злодеяние. В 1907 году это было записано как непреложное правило в Гаагской конвенции о законах и обычаях сухопутной войны.

На другой день Советское информбюро оповестило весь мир о злодейском убийстве парламентеров. В наших войсках это известие вызвало взрыв возмущения. Одно и то же чувство охватило всех воинов — горячая ненависть к убийцам, желание отомстить преступникам и скорее покончить с подлым и злобным врагом.

Такой была обстановка на 2-м и 3-м Украинских фронтах, когда на основании приказа начальника Генерального штаба Красной Армии туда прибыл 1-й гвардейский ордена Ленина механизированный корпус. По указанию Генштаба мы поступали в распоряжение командующего 3-м Украинским фронтом Маршала Советского Союза Ф. И. Толбухина.

Низкое, хмурое небо в те дни висело над венгерской землей. Валил мокрыми хлопьями снег, дули сырые, пронизывающие ветры, по Дунаю, далеко не «голубому», плыли обломки досок, лед, трупы людей и лошадей, изуродованные лодки.

Корпусу предстояло переправиться через Дунай, чтобы выйти на исходные позиции. К этому времени гитлеровское [190]командование предприняло срочные меры для деблокирования будапештской группировки. Из-под Варшавы к Будапешту были брошены отборные войска, среди которых были части 5-й танковой дивизии СС «Викинг» и 3-й танковой дивизии СС «Мертвая голова».

В первых числах января 1945 года немецко-фашистские войска кое-где потеснили часть окруживших столицу Венгрии советских войск, прорвались к Дунаю и получили возможность обстреливать из орудий и минометов переправы. Одновременно над рекой повисла авиация противника, сбрасывая бомбы на переправы и подходы к ним. Несколько понтонных мостов было разбито немецкой артиллерией и авиацией еще до того, как корпус вышел в исходные районы для преодоления водного рубежа.

На помощь нам пришли бесстрашные моряки Дунайской военной флотилии. Буксирные катера и небольшие речные пароходы под огнем противника переправляли на противоположный берег личный состав и боевую технику корпуса, буксируя понтоны сквозь столбы вздымаемой снарядами и бомбами воды, под огнем вражеских пулеметов и минометов.

К 3 января 1945 года все части корпуса переправились через Дунай. Я объехал мехбригады, танковые полки, спецчасти — настроение у гвардейцев было боевое, приподнятое. К моему удовлетворению, пополнение, которое мы приняли в Полтаве, хорошо перенесло обстрел во время переправы, новички не сплоховали.

Корпусу были приданы 382, 1453 и 1821-й самоходно-артиллерийские полки, значительно усилившие нашу огневую мощь, возможности маневра артогнем.

К этому времени обстановка на внешнем фронте окружения Будапешта усложнилась. В ночь на 2 января гитлеровцы предприняли свой первый деблокирующий удар из района Комарно. За полчаса до атаки фашистские офицеры зачитали солдатам, экипажам танков и штурмовых орудий приказ Гитлера: «В Будапеште окружены четыре немецкие дивизии. Вас будут поддерживать мощная артиллерия и авиация. Нужно сделать все, чтобы освободить своих товарищей. Я сам буду руководить операцией»{15}. [191]

По-прежнему валил снег. За его мутной завесой выходили на исходные позиции «тигры», «пантеры» и «фердинанды» 6-й танковой дивизии и эсэсовских танковых соединений «Викинг» и «Мертвая голова», части двух танковых дивизий, которые поддерживали три пехотные дивизии.

В ночь на 2 января после артиллерийской подготовки противник ввел в бой одновременно свыше 300 танков и штурмовых орудий, вклинившись в оборону наших войск на 15 км.

В этот же день наш корпус получил приказ Маршала Советского Союза Ф. И. Толбухина совершить своим ходом 80-километровый марш и занять оборону на рубеже городов Бичке, Фельгут, станция Херцегхалом во втором эшелоне 4-й и 46-й армий. Корпус, таким образом, оказывался разделенным — его части должны были действовать в составе разных армий.

5 января мы получили боевой приказ. Одновременно Военный совет фронта обратился к воинам корпуса с призывом:

«Дорогие товарищи!

...На участке нашего фронта тридцатый день продолжается битва в районе Будапешта с гитлеровскими ордами. Эта битва войдет в историю Красной Армии как одна из ярчайших и славных страниц.

Несмотря на бешеные атаки, врагу не удалось пробиться к Будапешту и выручить окруженную группировку. Многочисленные вражеские танковые и пехотные атаки разбились о несокрушимую стойкость бойцов нашего фронта и силу нашего могучего оружия.

Славные танкисты!

Настал момент перейти в решительное наступление и уничтожить зарвавшегося врага, в пух и прах развеять его надежды на освобождение будапештской группировки.

...Военный совет фронта уверен, что вы с честью выполните поставленную задачу».

Получив боевой приказ и обращение Военного совета, я собрал офицеров штаба, а также работников политотдела корпуса во главе с моим заместителем по политической части гвардии полковником А. М. Гавриловым и предложил им немедленно разъехаться по частям и подразделениям.

— Необходимо довести боевую задачу до сознания [192] каждого бойца. Слова обращения Военного совета должны стать для каждого его собственными мыслями, его убеждением, — напутствовал я офицеров.

Вскоре в частях и подразделениях состоялись короткие боевые митинги, на которых красноармейцы, сержанты, офицеры поклялись беспощадно громить врага, сделать все, чтобы приблизить день окончательной победы над фашизмом.

Корпус начал бои действиями трех самоходно-артиллерийских полков СУ-100. К 7 часам 6 января эти части сосредоточились в районе Мань-Жамбек, имея задачу усилить оборону наших войск на рубеже Кирва, Тинние, Пербал, Тек, Жамбек. С этой группой, которую возглавлял командующий артиллерией корпуса гвардии полковник Свешников, действовали четыре зенитно-пулеметных роты. На месте сосредоточения самоходчики были подчинены командиру 18-го танкового корпуса.

В 7 часов 7 января противник начал сильный артиллерийский обстрел нашей обороны, а с 8 часов предпринял наступление из района южнее Таверош в направлении Жамбек.

Впереди боевых порядков 382-го самоходно-артиллерийского полка занимала оборону 49-я стрелковая дивизия, которая под натиском противника отошла. Самоходно-артиллерийские установки приняли на себя всю тяжесть удара танков и пехоты противника — до 30 танков и около батальона пехоты было брошено против самоходчиков.

Рано утром на участке батареи самоходных артиллерийских установок, которой командовал старший лейтенант Василий Абрамов, появилось 13 танков противника. Их было едва видно сквозь пелену густо идущего снега, но наблюдатели заметили врага, вовремя доложили командиру. Абрамов приказал подпускать вражеские машины на предельно близкие дистанции, первый выстрел по танкам противника произвел он сам. Немецкие танкисты, поняв, что напоролись на засаду, начали маневрировать по снежной целине с фланга на фланг, чтобы найти наиболее уязвимое место и пробить брешь в обороне гвардейцев. Но их встретил точный и яростный огонь самоходок. Сначала остановился и загорелся один танк, за ним — второй, третий...

Ведя бой в условиях почти полного окружения, отрезанные от своих войск, лишенные поддержки пехоты, самоходчики [193]отразили все контратаки противника, порой даже вступая в рукопашные схватки с врагом.

Об умелых действиях артиллеристов старшего лейтенанта Абрамова мне доложили в тот же день. От имени командования корпусом ему было направлено письмо, в котором говорилось: «При отражении атаки крупных сил пехоты и танков противника ваша батарея проявила замечательные образцы стойкости и мужества. Артиллеристы Авдеев, Стародубцев, Нестерин без промаха поражали немецкие «пантеры». В течение нескольких часов боя они подожгли три танка врага, а остальных заставили повернуть обратно. Отмечая боевую работу воинов вашей батареи, командование от имени Президиума Верховного Совета СССР наградило вас, а также тт. Авдеева, Стародубцева и Нестерина правительственными наградами. От души поздравляем вас с высокой наградой и желаем новых боевых успехов».

О героических действиях батареи Абрамова политработники рассказали в частях и подразделениях корпуса.

Утром 8 января был получен приказ командующего 3-м Украинским фронтом: «9-й гвардейской танковой бригаде сосредоточиться в районе господского двора Замой, лес южнее.

1-й гвардейской механизированной бригаде сосредоточиться в районе посадки юго-восточнее высоты 203 с задачей к 16 часам 8 января 1945 года быть готовыми наступать в направлении господского двора Борбала, Шаркерестеш, высота 153»{16}.

Для организации боя этих двух бригад я выехал в район Патка, взяв с собою оперативную группу штаба.

Таким образом, сразу же, как только корпус переправился через Дунай, он использовался командующим фронтом как высокоманевренное соединение на наиболее угрожаемых участках. Командование фронта каждый раз своевременно раскрывало замыслы врага и приказывало командиру корпуса перебросить свои части на направление предполагаемого удара противника.

Не сумев пробиться в Будапешт в ходе первого контрнаступления 2–7 января 1945 года, войска, брошенные Гитлером на спасение окруженной группировки, стали готовить удар в новом направлении. Советская разведка, внимательно наблюдавшая за противником, стала отмечать [194] передвижение его войск на юг, в район Секешфехервара. К 8 часам 9 января группами 10–15 машин гитлеровцы вышли в район юго-западнее Замоя. Наша разведка в этот день захватила нескольких пленных, которые показали, что противник обнаружил перегруппировку бригад корпуса и создал сильную противотанковую оборону группами танков и самоходных орудий для действий из засад. Мне это было хорошо известно. Бригады корпуса были полнокровные, хорошо оснащенные техникой, но в боеприпасах ощущался недостаток — их приходилось пока доставлять из-за Дуная. Однако был приказ удержать плацдарм, сорвать вражеский план деблокирования будапештского гарнизона — и этот приказ надлежало выполнить любой ценой.

Еще ночью, когда гвардейцы выдвигались на исходные рубежи, повалил снег, а к утру снегопад усилился настолько, что в 50 метрах ничего не было видно. Густые мокрые хлопья залепили смотровые приборы танков, прицелы орудий, скрыли от глаз все ориентиры. Но в 9 часов 30 минут ударила по позициям фашистов наша артиллерия, двинулись вперед танки и мотопехота. Нужны были предельное внимание, точность, четкость взаимодействия, чтобы не сбиться с боевого курса, не смешать боевые порядки, не принять за войска противника свои части. На первом этапе наступления танкистам 18-го гвардейского танкового полка дорогу показывали командир 1-й гвардейской мехбригады гвардии полковник Затулей и начальник штаба бригады гвардии полковник Богомолов — они шли впереди боевых машин.

В наступление в цепи пехоты пошли офицеры штаба и политотдела бригады во главе с гвардии подполковником Сокольчиком.

Обнаружив начало нашей атаки, противник открыл по боевым порядкам бригад шквальный огонь.

Бой 9 января был трудным и затяжным. До самого вечера, пока не стемнело, на занесенных снегом холмистых равнинах южнее и западнее венгерских сел Залюй, Патка, Чала гремели выстрелы орудий, разрывы снарядов, мин, гранат, трещали длинные пулеметные очереди. Около полудня из района Дьюлы противник предпринял сильные танковые контратаки. Фашистские и советские боевые машины сходились почти в упор. Побеждал тот, кто успевал выстрелить раньше. Гвардейская пехота уничтожала вражеские танки гранатами, схватывались [195] врукопашную с немецкими автоматчиками. За 9 января подразделения 9-й гвардейской Запорожской танковой бригады уничтожили 12 тяжелых фашистских танков, 13 орудий и около 600 солдат и офицеров противника.

1-я гвардейская мехбригада пошла в наступление на больших скоростях. Увидев наши танки с десантом, гитлеровские пехотинцы из 126-го моторизованного полка в панике бросили свои позиции и бежали. Восемь танков, девять орудий и свыше 250 своих солдат оставил враг на поле боя перед фронтом 1-й гвардейской Краснознаменной механизированной бригады.

Однако, углубившись в расположение врага во второй половине дня, подразделения 9-й и 1-й бригад оказались в исключительно тяжелом положении — они действовали разрозненно, дрались в условиях почти полного окружения с численно превосходившим противником, немцы подтянули в этот район резервы и несли потери в личном составе и технике. Но гвардейцы не дрогнули, стойко отражая одну за другой контратаки врага.

Весь день 9 января я носился на «виллисе» из бригады в бригаду, из одного танкового полка в другой. Под вечер, несколько раз попав под бомбежку, добрался до 2-й гвардейской мехбригады. Гвардейцев нашел в районе города Дунафельдвар, куда бригада вышла, отбросив противника на несколько километров. Однако, достигнув Дунафельдвара, наступление подразделений захлебнулось. Снежная буря улеглась, и противник нанес несколько мощных контрударов — по всему фронту разгорелись ожесточенные бои. В западной части города немецкие танки предприняли стремительную атаку. Соседи кавалеристы не выдержали натиска бронированных машин и стали отходить. Фланг бригады оказался открытым. Наши танкисты из 19-го танкового полка действовали исключительно инициативно: ведя точный огонь, они почти вплотную сближались с гитлеровскими танками, били в упор. Было подожжено несколько вражеских машин, остальные отступили, но пехота бригады, понесшая большие потери, в атаку не поднялась. Фашистские автоматчики тем временем начали перебежки, готовясь обойти нас с фланга. Положение было критическим. Я знал, что люди измотаны, боевой порыв их иссяк. По лицу командира бригады А. Т. Худякова было заметно, что он устал и просто не имеет сил поднять залегшие цепи в атаку. В бою бывают такие моменты, когда понимаешь, что нет [196] у тебя права приказывать подчиненным идти вперед, оставаясь на командном пункте. Именно такой момент наступил сейчас. Я встал и сказал Худякову:

— Пошли.

Командир бригады взял себя в руки и тоже встал, встали, пошли за нами и все офицеры штаба.

Подняли цепи, атака была стремительной и очень своевременной. Враг, очевидно тоже до предела измотанный, практически не оказав сопротивления, поспешно отступил.

Воспользовавшись передышкой, я послал своего адъютанта Лясковского к кавалеристам. Ему удалось найти их, и вскоре конники вернулись на своп позиции. Усилиями частей двух соединений противник был отброшен.

Поздно вечером 9 января я получил приказ командующего 3-м Украинским фронтом продвижение 1-й механизированной и 9-й танковой бригад прекратить и перейти к обороне.

На оборудование назначенной нам полосы обороны мы получили одну ночь и один день. Пришлось срочно закапывать танки, превращая их в неподвижные огневые точки. Гвардейцы упрямо долбили смерзшийся грунт малыми саперными лопатами, углубляли окопы и траншеи, оборудовали ниши для боеприпасов. В ночь на 11 января я практически не спал: вместе с командирами бригад проверил позиции стрелковых подразделений, поговорил с красноармейцами, приказал организовать посменный отдых. Ночью снегопад утих, враг затаился где-то совсем близко, очевидно, готовился к атаке.

Как стало известно от разведчиков, к этому времени гитлеровцы еще более усилили свою танковую группировку, действующую против двух бригад корпуса, стянув в районе севернее Секешфехервара значительную часть сил танковой дивизии СС «Викинг».

Утром 11 января снова пошел снег. Первая атака противника началась в 9 часов 20 минут. 26 немецких танков с десантом автоматчиков под прикрытием артиллерийского и минометного огня двинулись на позиции 1-й гвардейской механизированной бригады. Основные силы наступающих были брошены на высоту 214,0. На этой высоте, являвшейся ключевым пунктом в обороне бригады, находились позиции роты, которой командовал коммунист гвардии старший лейтенант Н. Н. Болдырев. Высота господствовала над местностью, через нее проходило шоссе [197] от Залюя на северную окраину Секешфехервара, и днем, когда снегопад прекращался, отсюда хорошо просматривались окрестности.

Утренняя атака была отбита. Второй удар противник нанес в 14 часов. На этот раз наступали 27 «тигров» и «пантер» с десантом автоматчиков и пехотой на бронетранспортерах.

Полтора десятка танков на предельных скоростях пробились к высоте и стали взбираться по ее пологому скату. Пулеметчики роты ударили по бежавшей за танками пехоте. Открыли огонь расчеты противотанковых орудий и ружей. Но большинству вражеских танков удалось ворваться на высоту. Тяжелые бронированные машины начали утюжить окопы. Башни «тигров» вертелись из стороны в сторону, не смолкали лобовые пулеметы.

Это был тяжелый поединок гвардейцев-пехотинцев с вражеской техникой. Командир взвода гвардии младший лейтенант Беков — сталинградец, участник боев за освобождение Донбасса, выждав на дне окопа, когда танк пройдет, поднялся и двумя противотанковыми гранатами разворотил ему гусеницы. Одного «тигра» подбил гвардии рядовой Михаль, бутылками КС зажгли две «пантеры» гвардии сержанты Дыбков и Журавлев.

⇐ Предыдущая891011121314151617Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: