Бизнес и собственность с женской точки зрения. Репродукция как политика 8 глава

Однако, как всем хорошо известно, случилось так, что наша демократическая пресса стала рассуждать практически именно в этом ключе. Примеры многочисленны, их легко продолжить. Я дам наугад далеко не самые выразительные: 18 августа газета "Московский Комсомолец" напечатала беседа одного из самых видных тогдашних представителей демократического лагеря Сергея Станкевича с журналистом Александром Поповым. Приведем выдержки из нее.

А. Попов: "Политика следует назвать вожаком, вождем, руководителем... А любое руководство, на мой взгляд, истинно мужское занятие".

С. Станкевич: "Я согласен с этим утверждением".

А. Попов: "Что такое политика вообще? Если мы попробуем определить это понятие, то может быть увидим основу связи мужского начала и этого вида деятельности... Что такое мужественность?"

С. Станкевич: "На мой взгляд - это способность подняться над обычным, привычным и взять на себя ответственность за самые серьезные решения, причем часто с непредсказуемыми последствиями. Грубо говоря, человек мужественный очень часто играет не по правилам... Если представить себе, что человечество - это большая семья, то женщина в этой системе отвечает за стабильность, за преемственность.., мужчина же прежде всего отвечает за поиск, за риск, за продвижение вперед, за эксперимент..."

Обсудив "мужское начало в политике", оба собеседника согласились на том, что "политика никогда не сможет стать преимущественно или даже паритетно женским делом". С. Станкевич заявил: "Я в этом глубоко убежден". Доказательство С. Станкевич видит в том, что у политика рациональное начало должно превалировать над чувственным, "а женщина все-таки очень во многих ситуациях действует и принимает решения под влиянием эмоционального начала". Опять пример странной логики: "женщина принимает решения под влиянием эмоционального начала" - имеется в виду просто женщина как таковая, то есть произведено обобщение на всех женщин. В русле той же странной "железной логики" один из членов правительства заявил по радио в 1993 г., что демократы должны бороться против некоторых общественных движений таких, как фашизм, феминизм... Интересно, что именно он знал о феминизме, раз позволил себе поставить его в один ряд с фашизмом? Наверняка почти ничего, потому что просто неоткуда ему было знать, но ситуация в стране была такова, что оскорблять женщин можно было походя и совершенно безнаказанно. Вероятно, о любом другом течении он потрудился бы хоть что-нибудь узнать, прежде чем на него так клеветать, а здесь, видимо, было можно, ведь это же женщины, они должны все перенести. Хотя возможен и другой вариант, что он просто сознательно лгал, пытаясь в политических целях прикрикнуть и запугать кого-то.

Нужно сказать, что эта политическая кампания была активно поддержана со стороны ученых-гуманитариев, прежде всего демографов и социологов, которые имели весьма примитивные представления о современных социальных процессах и были рады объяснить все сложности современного мира недостатками советской власти. Пока такой ход не поощрялся, они его почему-то не замечали, а здесь вдруг увидели, причем все разом. Когда такие выводы начали оплачиваться, демографы и социологи сразу обнаружили, что семья рушится потому, что социализм заставил женщину работать. Удивительно, но обывателю, на которого все это было рассчитано, тоже не пришло в голову, что женщины работают в настоящее время во всех без малейшего исключения развитых странах, чем более развитая страна, тем больше женщин в ней работают - такова там статистика.

Как это ни прискорбно, но факт - действительно, на некоторое, хотя и непродолжительное время наше общество, постоянно побуждаемое СМИ, послушно решило, что теперь, с приходом капитализма (однако, где он?), лучшее, что может быть для женщины - это передать свои полномочия в плане политики и принятия решений мужчине, а самой, как писал тот же К. Раш, благоразумно "встать на второе место" и наконец-то опять убраться в семью. Итоги оказались трагическими для обоих полов. Ничего другого, конечно, и быть не могло, но это стало видно через четыре-пять лет, а в 1989 г. многим казалось, что эмансипация создала бесполого индивида и что теперь наконец-то в России семья укрепится, социальный климат улучшится, продолжительность жизни увеличится, число разводов уменьшится, дети будут воспитаны лучше, чем раньше, - достаточно только вернуться к прошлому. В худшем случае это произойдет не сразу, поскольку последствия воздействий социализма можно вытравить только постепенно. И почти никому не приходило в голову, что результаты этого ультраупрощенного понимания дадут себя знать так скоро и так однозначно.

Искажение образа женщины в средствах массовой информации производилось постоянно и неуклонно вот уже в течение почти десятилетия. В это время в официальной большой прессе практически не публиковалось ничего, что говорило бы о позитивных характеристиках женщин. Исключения представляли собой только отдельные женские издания да некоторые газеты, которые считали нужным время от времени публиковать материалы прямо противоположного содержания и которые могли позволить себе опубликовать один раз в два года заметку, где весьма слабо и осторожно намекали на возможность существования некоторых проблем в связи с изуродованным вконец женским имиджем. Обычно же женщину оскорбляют без обиняков прямо и безнаказанно: так, поэт Ю. Кузнецов в "Литературной газете" заявил: "Женщины исполнители, а не творцы. Женщины не создали ни одного великого произведения. Если мужчина - единица, то женщина - дробь" ¹⁷⁾. Даже сейчас, уже после того как отхлынула самая страшная волна клеветы на женщину, обычные, респектабельные газеты (мы уже не говорим о бульварных) продолжают публиковать вещи совершенно возмутительные при продолжающейся нравственной нечувствительности нашего общества в этом отношении.

Интересен и показателен также и такой факт: весной 1993 г. одна из центральных газет опубликовала заметку, в которой Министерство внутренних дел официально предупреждало население о том, что в России криминогенная обстановка по части изнасилования женщин обострилась. При этом предполагается, что мы как бы не понимаем того, что дело МВД бороться с преступлениями, а не предупреждать население о том, что они есть, что мы не понимаем также, что МВД фактически бездействует потому, что преступления, связанные с изнасилованием, никого особенно не волнуют и происходит это с ведома господствующей сейчас идеологии, в соответствии с которой оказывается приятным рассматривать изнасилование как нечто естественное, как проявления мужской сущности, которая подтверждает молодечество и своего рода удаль. Такого отношения, конечно, не было бы, если бы в средствах массовой информации изнасилование с упорством, достойным лучшего применения, не рассматривалось как нечто почти забавное. А сейчас общественному мнению непрерывно и назойливо под видом "естественного" подсовывается по сути дела криминальное понимание изнасилования как удовольствия.

Нужно заметить, что в отношении изнасилования продолжает действовать законодательство, которое относилось к предыдущей эпохе и отражало ее оценку степени криминальности этого деяния. Однако в настоящее время общественное мнение всячески побуждают рассматривать изнасилование как спектакль, при котором над женщиной совершается надругательство, свидетельствующее о законном мужском превосходстве. Нет ничего удивительного в том, что даже сама милиция, не принимая во внимание действующее законодательство, нередко отказывается рассматривать дела этого рода. В организациях, работающих с изнасилованными женщинами, собраны факты, когда женщинам, которые обратились за помощью к правосудию, в отделениях милиции говорили: "Вам доставили удовольствие, а вы еще жалуетесь". Этими "достижениями" мы, безусловно, обязаны работе средств массовой информации, которая создала вокруг изнасилований обстановку специфического мщения криминального торжества мужчины над женщиной.

В соответствии с правилами современной идеологии, борьба с изнасилованием всегда рассматривается как проявление женского невротизма, в произошедшем изнасиловании всегда стараются обвинить женщину. В этой обстановке проблема изнасилования в браке, разумеется, вызывает целую бурю возмущения. Вот как интерпретировала эту тему пресса: одна ненормальная американская жена подала на мужа в суд за совершение над ней изнасилования. "Если не ее, то кого же?" - возмущается "Московский Комсомолец", тем самым рассматривая брак как узаконенное изнасилование и выдавая еще одну тайну патриархатной культуры (фраза эта впервые была произнесена в Америке сенатором от штата Калифорния Бобом Уилсоном).

Как мы пытаемся показать здесь, не сам по себе человек, но именно существующие условия ответственны за складывание такой ситуации, когда предполагается существование криминальных слоев и т.д. Это не нужно человеку, зато нужно патриархатному типу культуры, который может иметь дело с индивидом лишь настолько, насколько его тело покалечено. И власть вынуждена тратить огромные усилия и огромные средства для того, чтобы заставить человека проделывать все то, что от него требуется, вменяя ему же вину за свои просчеты. Как представляется, средства массовой информации в настоящее время действительно являются одним из форпостов в организации этого политического принуждения.

Литература

• 16) Горбачев М.С. Перестройка и новое политическое мышление для нашей страны и для всего мира. М., Политиздат, 1987, с.117.
• 17) Кузнецов Ю. Под женским знаком. "Литературная газета", 11 ноября 1987 г.

 

ЖЕНЩИНА "ПОД СЕКСУАЛЬНЫМ ВЗГЛЯДОМ"

Как показывает практика, всякая продукция, в которой чувствуется феминистская направленность, со стороны традиционно настроенной части общества вызывает отрицательный отклик, вне зависимости от того, что именно утверждается. Так, когда американские феминистки написали о том, что сами по себе отношения между полами они рассматривают как нечто непредосудительное, западная пресса начала обвинять их в гедонизме и эротомании. В нашей стране при практически полном отсутствии феминистской прозы литературные критики тоже уже умудрились найти проявления "феминистского эротизма" (правда, вместе с постмодернизмом и прочими "цветами зла"). Однако, как мы все хорошо знаем, в полном противоречии с этим делаются обвинения и обратного характера. Так, когда итальянские феминистки пытались поджечь кинотеатр, где показывали порнографическую кинопродукцию, когда американки сорвали очередной конкурс красоты, было немедленно объявлено, что они старые девы и "синие чулки". Поэтому в такой ситуации остается делать только одно - говорить то, что думаешь, независимо от того, как это будет прокомментировано.

Нужно отметить, что данная часть работы создавалась с наибольшим трудом: писать, почти без надежды найти поддержку со стороны читателя, очень сложно. Автор не ставит себе целью убедить в правоте своих воззрений, понимая, что слишком уж основательно здесь пересматриваются принятые в наше время представления. Наша цель поэтому только в том, чтобы привести аргументы в пользу определенной точки зрения. В связи с этим нам прежде всего хотелось бы обратить внимание на одно обстоятельство, о котором уже говорилось, - это абсолютизация современных нам воззрений: мы живем в условиях такого понимания отношений между полами, которое представляется нам заведомо единственно возможным. Любой намек на какое бы то ни было обсуждение пересмотра системы интимных отношений вызывает в нас ужас. Людям не хочется отделять половые отношения от той "упаковки", в которой они сейчас существуют. Кажется, что интимные отношения тем нам и дороги, что они такие, какие они есть, что они - самая сердцевина того, что связывает нас с миром. Более того, может быть, только для этого мы и живем, только этому и радуемся, и если кто-то хочет отнять и "счастье любви", то это уже чересчур. Тут уже просто невозможно выдержать: пусть что угодно, только бы хоть это было, а то станет совсем тоскливо жить на свете. Тем более что именно такой, привычный нам, всем известный тип отношений между полами и воспроизводится каждую секунду всем строем нашей жизни. Иначе говоря, слишком многое связывает людей с существующей поныне системой чувственности, чтобы от нее можно было отказаться легко и без сожаления. Тем не менее рассматривать структуры нашего телесного режима, его "культурную арматуру" все же необходимо, как бы больно это ни было^*.

Одним из наиболее общих предусловий бытия человека на земле является необходимость взаимодействия людей. Однако характер этого взаимодействия может быть различным. В эпоху господства патриархатных норм общее реальное отношение связи между людьми принимает специфические объективированные формы - психологи называют это "фиксацией". Поясним, что мы имеем в виду. В действительности налицо только факт того, что люди могут нормально существовать лишь в ситуациях взаимной связи (которую в Христианстве и называют "любовью"). В условиях патриархата постепенно утрачивается понимание значения представлений о "любви к ближнему", они замещаются на некий субститут "половой любви". В результате теряется важнейшая связь (и адекватное понимание баланса) между взаимными человеческими обязательствами, на которых базируются основы общей жизни людей, и порядком условий продления рода человеческого - начинается возгонка именно "полового" момента. "Любовь" вместо значения связывания людей в совместных действиях незаметно принимает форму резко выраженной фиксации на "объекте" (которую к тому же предлагается еще и выполнять по правилам сексуального "этикета"). Такая редукция - сведение, переведение с одного уровня участия на другой - выводит из игры факторы духовного, смыслового характера, это постоянное будирование одного только сексуального компонента, поддержанного другими условиями существования людей, не может не откладывать деструктивного отпечатка на весь порядок существования индивидов.

Почему мы вообще в этой работе говорим о сексе? Потому что женщина в головах большинства людей связана с сексом? Если бы мы говорили о сексе на этом основании, то противоречили бы себе. У нас мотивы совершенно иные. Продолжая разговор о микрополитических условиях складывания норм, мы говорим о сексе потому, что будем дальше разъяснять вопрос о том, что представляет собой политика в ее современном варианте, когда она особенно очевидно представлена как микрополитика, то есть политика, осуществляемая "на телах", а не в своих традиционных сферах.

В наше время часто можно слышать слова о том, что больше не существует тех запретов, которые раньше были столь очевидны. Действительно, можно сказать, что некоторые запреты пали, но следствием этого оказалось отнюдь не обретение свободы, как это хотят сейчас представить. Перед нами пока только "смена декораций" в том смысле, что цензура практически как была, так и осталась, но, если раньше действовал один тип цензурирования, то теперь действуют другие. Если раньше возбранялось произносить какие-то определенные фразы (например, нельзя было говорить: "социализм - неудачный вариант общественного строя"), то теперь можно произносить подобные фразы. Однако происходит это не потому, что собственно свободы стало больше, а потому, что сказанные людьми на улице фразы, будь они какими угодно, сейчас вообще политически нерелевантны, поскольку политика переместилась в другое место. Она теперь работает не "в умах", а "на телах", то есть на микроуровне.

В частности, нам в виде последнего достижения преподносят, что "сейчас у нас есть секс", а раньше как будто бы "секса не было", и, следовательно, налицо некоторое освобождение. Это представляется настолько очевидным, что все, кто намерен хоть что-то возразить, обязаны тут же почувствовать себя ретроградами и старыми девами, которые зловредно преследуют здоровую и задорную молодежь, естественно, полную желания заниматься сексом. Но на деле все, к сожалению, совсем не так безоблачно и не так безобидно.

Прежде всего уточним: по нашему мнению, раньше секс тоже "был", но его понимали как феномен для интимного употребления, а сейчас под именем свободы на деле осуществляется довольно откровенное вторжение общества в эту сферу, то есть, скорее, можно сказать, что у нас не "появился" секс, а что нас начали к нему побуждать, а это не совсем одно и то же (в действительности начали побуждать говорить о сексе, а уже через это и побуждать к самому сексу). Конечно, с этим утверждением можно не согласиться, но, как кажется, такое побуждение все-таки есть, и мы постараемся это аргументировать. Разве можно по-иному оценить, например, высказывание газеты МК от 8 марта 1991 г. (которое мы уже приводили) о том, что ЭТО нужно делать 300 раз в году? А регулярно выпускаемые "учебники по сексу" для молодежи со специфической, вполне определенной - "крутой", интерпретацией половых отношений? Если не побуждение к сексу, то как в таком случае оценить всю работу, проделанную в огромном масштабе СМИ в газетах, на радио, и особенно теперешний стиль и характер передаваемой продукции ТВ? Вспомним, сколько раз в день нам показывают по ЦТ эротические фильмы (если учесть все программы)! А за пределами Москвы, на всем пространстве нашей "необъятной родины", из двух фильмов, которые вечером показывались в кинотеатрах в течение 1990-1993 гг., по сведениям, полученным из Кинопроката, один фильм был обязательно эротическим. Разве это не специфическое культурное побуждение к сексу? Если нет, то что же тогда называть побуждением?

Нам не хочется замечать, что само слово "сексуальность" мы употребляем весьма расширительно, подразумевая под ним феномены весьма разные. В нашем представлении сексуальностью покрывается широчайший спектр взаимоотношений людей, при этом подоплека столкновений человеческих судеб может быть головокружительно многообразна, воистину трагичными могут оказаться пути биографических экзистенциальных "сшибок" двух разнополых (и однополых) людей, однако наше общество не утруждает себя осознанием подобных ситуаций, отсылая "трудные случаи" по ведомству того, "что понятно". Если приглядеться внимательно, мы легко заметим, что под сексуальностью понимаются явления иногда по сути дела противоположные по содержанию и это никого не смущает.

Когда мы говорим о сексе, то, на первый взгляд, кажется, что речь идет о "постельных ситуациях", которые связаны, во-первых, с получением специфического удовольствия и, во-вторых, с деторождением. Попытаемся показать, что ни к тому, ни к другому наш секс непосредственного отношения не имеет. Прежде всего нужно предупредить, что, с нашей точки зрения, здесь совершается подмена, которую необходимо осознать. Сейчас принято считать, что секс - это какие-то абстрактно понимаемые половые отношения между индивидами, имеющими различную, также абстрактно понимаемую анатомию, однако на самом деле под этим видом прокламируется совершенно конкретное отношение, которое жестко предписывает индивидам разного пола те или иные модели поведения и чувствования. Нужно сказать, что в абстрактном виде вообще никто никогда половых отношений не наблюдал, а в конкретном виде они всегда регламентированы, причем эта регламентация поддерживается и усиливается всем строем социальных систем, существующих в культуре в течение последних тысячелетий. И если культура свою работу такого рода скрывает, значит, это неспроста. Значит, почему-то нужно, чтобы дело было преподнесено так, что это якобы "сама природа" предназначила индивидов к такой интерпретации половых функций, которая имеет вид сексуальности, то есть строго регламентированного поведения, основанного на отношениях обладания, с одной стороны, и подчинения - с другой.

Если присмотреться повнимательнее, то станет ясно, что "сама природа" этого не могла предположить в принципе: здесь противоречие заложено с самого начала, поскольку собственно природное состояние никаких отношений подчинения и подавления не предполагает. Эти отношения связаны с условиями коммуникации, они изначально "культурны", а не "природны". Камень, например, являясь частью природы, не может ни подчиняться, ни властвовать, он, по сути дела, находится вне сферы этих отношений. В природе власти вообще не существует - это изобретение чисто культурное.

Получается, что только в культуре (и только в культуре нашего типа) отношения между мужчинами и женщинами расписываются по схеме, которая постоянно замалчивается, но на деле также постоянно и продляется и воспроизводится: по схеме, которая складывалась постепенно и сейчас, ко времени ее более или менее полного утверждения, получила у психологов квалификацию садомазохистской.

Сейчас мы переживаем как раз тот момент, когда такая интерпретация половых отношений вошла в свой апогей и стала видна арматура складывания этого понимания, стало видно, как оно формируется, от чего зависит, какие условия предполагает.

В частности, только теперь стало заметно, насколько насильственно такое понимание половых отношений как раз именно "по природе" (если вообще здесь уместно говорить о какой бы то ни было "природе"). Становится все более понятно, что нужно было долго извращать людей: мужчин в сторону вменения получать самоубийственное удовольствие от унижения женщины, женщин - в сторону противоестественного удовольствия от надругательства над своим телом и духом, то есть нужно было долго приучать человечество к тому, что мужчина изначальный садист, а женщина - по сути своей мазохистка. Практически каждый человек заново вынужден решать для себя нелегкую задачу идентификации со схемой действий, предписанных его или ее полу. Сплошь и рядом, движимые императивами нравственности и сострадания, мы отказываемся от этих схем и в этом случае сразу же ощущаем всю тяжесть взятого на себя обязательства и обнаруживаем себя один на один со всей мрачной традицией последних тысячелетий.

Эта невидимая миру борьба возобновляется непрерывно в сердце каждого из нас, и тот факт, что до сих пор принято делать вид, что все в порядке, ничего по сути дела не меняет. Над нами продолжает тяготеть груз двусмысленного (чтобы не сказать пагубного) условия, дающего важнейшие - и поэтому скрытые - основы тех рамок, в которых развертываются возможности человеческого существования. Если бы садомазохистская схема, которая была заложена в основание этой культуры, была естественна (или хотя бы неестественна, но действительно полностью культурно адекватна), то сама постановка этого вопроса была бы принципиально для нас закрыта: эта проблема всегда оставалась бы "на невидимой стороне луны". Действительно, вполне можно представить себе такую ситуацию: существует тип культуры, при котором никому в принципе не может прийти в голову мысль о том, что садомазохистская подоснова распределения половых ролей - это нечто предосудительное. Однако на деле этого нет. Следовательно, тот факт, что нам такие мысли доступны, показывает, что в этой культуре изначально заложена не только сама схема, но изначально же - втихомолку и поэтому нечестно - заложена и наша невозможность с ней смириться. И теперь культура работает, предполагая, что сводить баланс этой глобальной динамики, допустимо только ценой постоянного возобновления болезненной, зачастую разрушительной для психики ситуации скрытого, но узаконенного аморализма.

Такой тип культуры может обеспечивать продвижение только за счет наличия постоянного конфликта и острого психического и нравственного дискомфорта. Здесь в грубой форме постоянно предполагается необходимость некоего сверхчеловеческого усилия по преодолению нравственных оснований. Когда эта ситуация развертывалась в условиях существования традиционных обществ, то там была сильная установка на религиозно-нравственную ориентацию и поэтому такая схема еще как-то работала. Но в новых условиях, когда нравственные ценности становятся (через средства массовой информации) добычей политических "элит" и предметом их манипуляции, сама возможность преодоления нравственных оснований (непосредственно ориентированная на наличие садомазохистской нормы) быстро становится моментом в политической игре, а пресловутые "сексуальные отношения" неожиданно превращаются в новую ее карту.

Посмотрим, какой механизм при этом применяется. Как представляется, это происходит через организацию особых условий, в которых обсуждают секс, когда сам разговор о сексе выступает как форма запрета на осознание культурного, то есть гендерного характера половых отношений. Вся современная политика в этой сфере направлена на осуществление (как мы уже упоминали) запрета через замещение. То, что понимается как отношения между полами, переводится в план связей, организованных только на сексуальной основе, а далее действует микрополитическая по своей сути кампания прославления сексуальности. Секс сейчас стал, таким образом, самой существенной формой запрета на обсуждение гендерных вопросов. Эта почти невидимая грань, которая отделяет одно от другого, чрезвычайно важна.

При этом все претензии современных политиков (включая СМИ), на то, что им удалось наконец сказать какую-то правду о половых отношениях, которую до них якобы не решались сказать, претензии на некую особую чисто мужскую серьезность (очевидно, что такие претензии есть) - все они в данном случае рушатся с самого начала, поскольку предлагаемое ими понимание половых отношений никоим образом не может рассчитывать на объективность. Это особенно хорошо заметно сейчас, когда в нашей стране оно стало господствующим. Утверждение сексуальной интерпретации половых отношений реально привело только к возникновению специфической формы массовой социальной болезни - формы патриархатно ориентированного политического фантазмирования, которое направлено на тело и имеет явно выраженную гендерную подоплеку.

С нашей точки зрения, сексуальность как культурное взвинчивание тела до определенной кондиции, имеет прежде всего отношение к неврозам, а уже во вторую очередь к половым проблемам через которые оно себя только открывает. Под видом широко разрекламированной свободы, современное общество открыло только те каналы, через которые люди получили возможность "есть друг друга поедом". Сейчас становится все более очевидно, что основная наша проблема - невротическое неблагополучие: оно сконструировано как фон, на котором развертываются другие жизненные коллизии.

В последнее время мы все чаще замечаем, что люди реагируют на ничтожные проблемы как на катастрофические события - это особенно касается молодежи, хотя печатью невроза отмечено все наше общество. Мы имеем в виду постоянно возобновляемые нелепые семейные ссоры, нередко приводящие к распаду семей, нервные расстройства, иногда и суицидальные случаи, мотивированные абсолютно никчемными поводами и т.д.). По нашему мнению, подлинной причиной тут служит сам тип культуры. На закате своей истории, ослабевая, патриархат все более показывает свою арматуру. Спекулирование на неврозах всегда было основным условием его существования, но сейчас становится все более понятно, что как мужчины, так и женщины невротизированы именно через патриархатные каналы норм "женственности" и "мужественности".

На протяжении всего этого повествования мы обсуждаем, как именно этот тип культуры невротизирует женщину путем внушения ей представлений о своей неполноценности. Как нам кажется, именно он повинен в том, что женщина часто ведет себя неадекватно, когда она действует в соответствии с культурными правилами своей эпохи (или когда делает недостаточно продуманные попытки защищаться от этих правил). Но идет столь же жестокая невротизация и мужской половины человечества. Попытаемся коротко упомянуть о механизмах, которые здесь используются.

В этом случае невротизирование начинается с накачивания стремления "позволять себе", которое рассматривается как, по существу, мужская прерогатива: крайняя степень неуравновешенности в общении (даже с незнакомыми людьми, например, в транспорте), дух нетерпимости и необоснованных придирок по отношению к "другим", общение в условиях как бы постоянной угрозы истерического припадка или даже неспровоцированного нападения. Неспособность отдать себе отчет в последствиях содеянного рассматривается сейчас как нечто, если и не естественное со стороны мужчины, то уж во всяком случае как нечто извинительное. Для женщины такое поведение рассматривается как крайне нежелательное, а для мужчин вполне допустимое.

Мало кто замечает, однако, что все это имеет своим основанием логику взвинченного и сексуализированного желания. Все эти феномены можно более или менее удовлетворительно объяснить, на наш взгляд, только в том случае, если учитывать их резкую патриархатную направленность и то, что они (эти как бы своего рода желания, выражающие особую форму нехватки) отлично контролируются патриархатной ориентацией нашего общества и производятся именно в ее интересах. Иными словами говоря, сама новая "свобода" непосредственно ориентирована сейчас на это взвинченное сексуализированное вирильное поведение. Нам попросту очень не хочется замечать, что эта "свобода" практически понимается как только мужское достижение (женская же "свобода", по сути дела, сводится к обслуживанию мужской).

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: