Памятные моменты (зарисовки и впечатления о работе Фрица Перлза)

О Фрице Перлзе и о Гештальте.

Я представляю себе Фрица Перлза как ребенка, бродящего по пло­щадке для игр, полной разнообразных принадлежностей. Некоторые он детально исследует, другими играет некоторое время, на иные лишь бросает взгляд, размышляя вслух и двигаясь. Иногда он возвра­щается к старым игрушкам и рассматривает их под углом зрения ново­го накопленного опыта, обнаруживая что-то, чего он не заметил в первый раз. Неудивительно, что та игрушка, с которой он играл в данный момент, была самой важной, и заполняла его мысли и разгово­ры, пока он с ней играл.

Через некоторое время другие дети замечают, как ему интересно, и присоединяются к нему. Он охотно делится игрой с другими - более охотно, чем некоторые из тех, кто к нему присоединился, - хотя он и не слишком склонен к кооперации и иногда заинтересован в сохране­нии собственности. Некоторые из присоединившихся к нему не обла­дают слишком развитым воображением. То, с чем Фриц играл в тот момент, когда они к нему присоединялись, составило для них всю гештальт-терапию, и они начинали протестовать, когда он переходил к другим вещам. Иной раз, встречая гештальт-терапевта, я могу дога­даться, в какой момент он присоединился к Перлзу, по игрушкам, которые продолжают его занимать.

Хотя эта площадка для игр привлекает меня так же, как Фрица, почти с самого начала для меня вырисовываются иные игрушки. Я с уважением изучил все, что нравилось Фрицу, но начал посвящать все больше времени тому, чему он уделял времени гораздо меньше.

Введение

"При успешном лечении невротик пробуждается от своего тран­са или миража. В дзен-буддизме подобный момент называется Про­буждением или Сатори. В течение гештальт-терапии пациент пе­реживает множество малых пробуждений. Приходя в чувства, он

чаще видит мир ярко и ясно."

Фриц Перлз.

"Человек, принуждаемый насильственно к изменению, отрицает реальность и борется с ней. Цель гештальт-терапии принять ре­альность и играть с ней. В этой игре Вы обнаруживаете, что спра­вились с ней так или иначе^п

Джон Энрайт.

В годы, когда я работал с Фрицем Перлзом, несколько тем, которые не совсем соответствовали тому, что я обычно получал от него, зани­мали мое внимание. Одна из них состояла в часто употребляемойимфразе - мини-сатори. Он часто употреблял это выражение в ранние Исаленские дни, но я не вполне понимал тогда, что эти слова значат. Другой темой была фраза, которую я часто слышал от него, когда он работал с людьми, и раза два в лекциях: "Дайте ситуации самой управлять". Хотя обычно это имело определенный смысл в опреде­ленном контексте, я думал: "Какого черта он имеет в виду, и как это соотносится с принятием ответственности?" Другой фразой, также волновавшей меня, была фраза из статьи "Групповая и индивидуаль­ная терапия" "...начинайте танец отречения и само­свершения". Я помню, как я подумал: "Что это за чепуха про отрече­ние? Я только начинаю получать нечто, а вы хотите, чтобы я отказался от этого?"

При том, что я был озадачен, эти фразы связывали меня с иным уровнем опыта. Время от времени в моей работе с Фрицем возникали особенно глубоко удовлетворяющие чувства разрешения в конце. Хо­тя я и не пользовался в те времена этим выражением, теперь бы я сказал, что ощущение было такое, что проблемы не разрешились, а растворились, они рассеялись и перестали быть реальными и важны­ми: факт или ситуация остались, но перестали быть проблемой.

В 1978 году все эти разрозненные моменты соединились в ясном понимании. Я показывал классу фильм, где Фриц работает с Глорией., Хотя я видел его в третий или четвертый раз» одна фраза, которую я на сей раз услышал, как будто ускользала от меня раньше. Эверет Шост-ром задает вопрос, какова цель гештальт-терапии, и ответ Фрица: "Цель гештальт-терапии - пробудить людей от кошмара». Теперь все встало на свои места: этот старый, прокуренный нечестивец говорил о ПРОСВЕТЛЕНИИ!

Есть три фундаментально различных представления об улучшении в человеческой жизни. Одно - патологическая модель. С этой точки зрения, если что-то не в порядке, вы рассматриваетесь как больной, находящийся ниже нормы. С помощью лечения возможно вернуться в состояние здоровья, состояние "о-кей". Обычно считается необходи­мой внешняя помощь, хотя возможность самолечения допускается теоретически. Во второй модели, модели роста, вы рассматриваетесь как человек в норме, человек "о-кей", но с большими возможностями. Вы можете начать с нормального состояния и придти к чему -то лучшему. Впро­чем, оттенок чувств, связанных с первой моделью, проявляется и здесь: быть в норме не так "о-кей", как быть выше нормы. Внешняя помощь считается полезной для роста, но не столь необходимой, как в патологической модели. Не всегда необходимым, но часто встречаю­щимся представлением является предположение, что рост требует усилия, как при наличии, так и при отсутствии помощи.

С третьей точки зрения, модели Просветления, нет необходимости что-либо делать. Нет нормы и нет места, куда надо идти. Вы уже совершенны, всегда были и всегда будете совершенны. Форма совер­шенства может изменяться, но то, что вы "о-'кей", не зависит от фор­мы. Бутон - это совершенный бутон, а не несовершенная роза. Все, что необходимо - сдвиг восприятия, видения. Разумеется, в течение жизни вы будете болеть и выздоравливать, вы заметите рост и 6yqere постоянно меняться. Но все это не имеет никакого отношения к воз­можности переживания правильности и правоты того, каковы вы и где вы находитесь, включая состояние болезни, отсутствие роста, как будто это возможно. С этой точки зрения нет улучшения, роста, из­менения, разрешения проблем - есть только пробуждение и видение, что проблемы и "не о-кейность" - это иллюзии. Фриц высказал это очень ясно в работе "Гештальт-терапия и человеческие потенции": "При успешном лечении невротик пробуждает­ся от своего транса или миража. В дзен-буддизме этот момент называ­ется большим Пробуждением или Сатори. В гештальт-терапии паци­ент переживает много маленьких пробуждений. Приходя в чувство, он часто видит мир ярко и ясно".

Печать Перлзовского гения в том, что он прошел все эти модели в течение своей жизни. Профессионально обученный в рамках патоло­гической модели в медицинской школе и в психоанализе, он начал его преобразования, фактически закладывая зерна подхода к просветле­нию. Еще более важно, что он был открыт к прорастанию этих зерен и был способен поддержать этот сдвиг. Хотя он часто возвращался к языку патологии или роста, он был тем, что он смог совершить, и был способен выразить это. Основная мысль этой книги в том, что гештальт-терапия - это работа Просветления, пробуждение от самим же созданной сети иллюзий. Хотя она, может быть, приспособлена для разрешения проблем и для усилий, направленных на изменение, и часто так и происходит, по существу это - запасной выход к Просвет­лению.

Таким образом, одна из целей этой книги - предложить такое пони­мание Гештальта, не как единственное, но как центральное, хотя часто не замечаемое. Структура книги соответствует этой задаче. Первые три главы представляют Гештальт таким образом, что тема Просветления затрагивается, но не подчеркивается. Содержание этих глав будет, наверное, приемлемым для большинства гештальтистов. Второй раздел содержит материал, лежащий как бы на грани гештальт-терапии, который может быть не столь прием­лем для гештальтистов. Здесь многое ведет уже к точке зрения Про­светления, а также намечаются и другие линии, выводящие за пред­елы Гештальта. Третий раздел содержит прямое формулирование Геш­тальта с точки зрения Просветления и является сердцевиной этой книги. Для меня написание этой части создало завершение и проясне­ние моих представлений о Гештальте. Многие фрагменты нашли свое место, чего ранее мне не хватало. Я могу надеяться, что этот раздел поможет в том же и читателю.

Перечитывая выше написанное, я ощутил нечто весьма серьезное, гораздо более серьезное, чем то, что мне хотелось бы выразить. У книги есть и другая цель: в ней содержится множество увлекательных, интересных и бросающих вызов идей, формулировок и упражнений, которые могут быть полезными, откуда бы они не исходили, просто в контексте самой жизни. Читайте, используйте и получайте удоволь­ствие, если вам хочется, и не обращайте внимания на проблемы Геш­тальта или не Гештальта, и прочие, в которые я время от времени погружаюсь столь глубоко.

 

Гештальт за мять минут

 

К счастью, Гештальт нет необходимости представлять, так сказать, последовательно - пункт за пунктом, так как целое не является про­стой суммой элементов. Его можно представить в целом виде за пять минут, затем вновь полно представить за 15 минут, затем снова полно за час и так далее - конечно это может занять всю жизнь и не уме­ститься в ней. Итак, вот пятиминутное представление, а потом мы расширим его до часового.

1. Знание уже присутствует.

Пара моментов абсолютно принципиальна в Гештальте. Один из них - это то, что вы уже знаете все, что вам нужно знать для того, чтобы вести совершенно удовлетворительную и удовлетворяющую, счастливую и эффективную жизнь. Вы имеете это прямо сейчас. В большинстве университетов сейчас читают курсы по межличностным отношениям. Прекрасно, вы уже прошли и проходите наилучшие курсы по межличностным отношениям - вокруг вас. И вы были высо­ко мотивированы, коща проходили эти курсы. И получали отличные отметки. И не научились применять это. Вот в этот самый момент вы обладаете способностью мгновенно составить представление о людях, которые находятся рядом с вами, знать, чем они важны для вас, в каких отношениях они к вам находятся всеми значимыми для вас способами. Но у вас нет доступа к этому. Вопрос не в том, чтобы искать, где взять все это. Все это у вас уже есть.

2. Запрещение знать то, что вы знаете.

В дополнение к тому, что вы научились всему этому, вы также научились не пользоваться этим. Это печальная тема, и я не хочу слишком в нее вдаваться, но вот пример того, что я имею в виду. Прежде всего вам говорят, чтобы вы не смотрели. Запрещение смот­реть - такого же рода, как запрещение относительно секса в нашем обществе. Совершенно реально существует в нашем обществе запрещение смотреть на другого человека. Вы чувствуете себя очень неуют­но, если будете смотреть несколько дольше, чем считается приличным.

Итак, существует прямое запрещение использования внешних чувств. Запрещение ощупывать себя, знать различные части себя. Есть запрещение чувствовать, кто ты есть, запрещение чувствовать то, что ты чувствуешь и знать то, что ты знаешь. "Подойди, поцелуй тетю Агату на прощание, ты же знаешь, как она тебя любит". Да, но вы знаете, что она вас не любит, но вы должны это делать, зная, что вы не хотите, но так или иначе вы это делаете, и очень скоро это стано­вится слишком болезненным - то, что вы забываете, что вы не хотите этого делать и вы просто делаете это и как бы цепенеете, тупеете.

Один из наиболее ядовитых примеров я видел несколько лет назад на склонах горы Рейнер. Маленькая девочка бежала впереди своего се­мейства, выискивая интересную тропинку в стороне от дороги. Вскоре послышался рокочущий голос матери: "Ты же не хочешь спуститься туда, дорогая!" - Вот так. Не " Я тебе не разрешу пойти туда" и даже не "Придержи свое любопытство", что могло бы сойти: нельзя же разре­шать детям слишком удаляться от себя в лесу. Но "Ты же не хочешь" разрушает импульс, а не просто предотвращает действие. Я почти что мог слышать, как маленькая девочка говорит про себя: "Вот это да! Я думала, что я хочу, но наверное - нет. Мама всегда права. Пожалуй, в самом деле не хочу!"

И это так и продолжается. Мне действительно не хочется в это забираться. Это слишком болезненно. Так или иначе, важно не то, откуда нечто взялось, - важно знать, что удерживает это состояние на месте сейчас. Мы действительно научены не применять собственную мудрость. Мы обладаем невероятно тонко настроенным чудесно эф­фективным снаряжением, но мы завалили его мусором и даем ему ржаветь.

Гештальт ничему не должен учить. Ничему. Вы уже знаете это. Все, что нам нужно, - это способы разблокировать, отпереть, отпу­стить.

3. Все, что вы знаете, присутствует здесь и теперь.

Дело в том (знаете вы об этом или нет), что все есть здесь, прямо сейчас. С одной точки зрения это настолько очевидно, что нечего тратить время на сообщение этого вам, а с другой точки зрения это настолько глубоко, что вы испытали бы сатори, если бы реально обре­ли это! Все, что только случится с вами, и все, что случалось с вами, все, что может повлиять на вас в будущем, - присутствует прямо сейчас. На небесах нет картотеки, где хранился бы ваш опыт, чтобы высылать его вам вниз по мере надобности. Он здесь. Сейчас. Каждый импульс ударить кого-то, который вы когда-либо переживали, сохра­нился в ваших мышцах, так же, как и каждое удержание от этого. Это часть того, что называют подавлением или вытеснением - мышечное напряжение при удержании от реализации импульса. Все это здесь, в нервно-мышечной системе. Поистине, если бы можно было остановить любого из нас на мгнове­ние, и потом в течение вечности разворачивать это мгновение жизни, мы обнаружили бы в нем все. Любой опыт. Все, все, все.

Поэтому совершенно ложно разделение, которые мы часто слышим в терапии: "Будем ли мы работать с тем, что здесь и теперь, или с прошлым?" Нет такого выбора. Выбор только в языке, которым мы пользуемся. Я могу говорить о своем наличном опыте в прошедшем времени, предлагая вам метафоры в форме воспоминаний, или я могу говорить о моем опыте в настоящем времени, или я могу говорить о нем, рассказывая вам сны или образы будущего. Пли я могу говорить об этом проективно, рассказывая о том, как кто-то другой чувствовал, чувствует или может чувствовать ситуацию. Это не так важно. Все это те или иные средства выражения того, что присутствует здесь и сейчас.

Итак, подведем итог пятиминутному изложению Гештальта: вы уже знаете все, что вам нужно знать, и вы знаете это сейчас. Образно говоря, существует поток осознавания, протекающий все время, поток потенциального осознавания, но полного осознавания. Если только мы можем углубиться в него, то любой ответ, который нам нужен - там. Если вы можете сформулировать вопрос - вы получаете ответ. Вы не можете сформулировать вопроса, на который вы не могли бы пол­учить ответа. Вы можете не знать ответа - можете не иметь непосред­ственного доступа к нему, - но он там. У индейцев Помо есть поговор­ка: "То, что человеку нужно, у него уже есть". Если вы можете сформулировать запрос, вы начинаете его осуществлять.

У меня возникает такой образ. Мы живем по одну сторону стены. По другую сторону - полная свобода и полное сознание, а мы по эту сторону. Толщина стены, самое большее, 90 секунд и в каждый мо­мент есть дверь сквозь стену, но дверь все время меняет положение. Дверь, которая пропускала вчера, не пропустит сегодня, но всегда есть такая дверь, которая откроется. Если только вы найдете ее, вы будете свободны за секунды, это не потребует большего. Всегда вы можете прожить целую жизнь за 90 секунд в этом месте свободы, это тоже происходит, но оно всегда здесь, всегда может быть достигнуто хотя бы потенциально, если не реально.

 

Памятные моменты (зарисовки и впечатления о работе Фрица Перлза)

 

Некоторые из очень основательных моментов обучения Гештальту остались во мне в форме образов или историй - конкретных целостных воспоминаний о событиях, небольших, но живых. Они могут быть проанализированы и разложены на составляющие, но истории сами по себе - обучение, и остаются живыми после всех анализов и точных формулировок, которые из них время от времени извлекаются.

1. Фриц

Впервые я увидел, как Фриц работает со снами в Лос-Анжелесе в 1963 году. Пожилой, седоватый мужчина с выражением покорности рассказывал, что он видел во сне каких-то друзей, уезжавших на поезде. Пока он махал им на прощание рукой, потом отождествлялся с ними, ничего, казалось, не происходило. Когда он отождествился с поездом, отъезжавшим от станции, появилось больше энергии, но все же новый метод не производил на меня впечатления. Человек заколе­бался, когда Фриц предложил ему стать самим вокзалом, и поначалу это казалось столь же непродуктивным, как все остальное. Потом он сказал: "Я старомоден и несколько устарел - об уходе за мной не слишком заботятся, не вытирают пыль и не убирают мусор - и люди приходят и уходят, используют меня, как им нужно, но меня-то как такового собственно не замечают" - он заплакал, и в течение следую­щих нескольких минут все нынешние и минувшие удары его жизни стали очевидными - что происходило, что делал он, и что не получа­лось, и даже некоторые новые возможности. Я был глубоко тронут несмотря на то, что в те времена я не сознавал значения опыта, ибо я был только в начале; и по существу подход Гештальта к снам стал мне понятен на одном этом занятии - столь мощной, точной и эффектив­ной была работа Фрица.

Однажды, во время моей первой группы с Фрицем мы работали над снами, и один человек сказал, что со времен детства он не разу не видел сна, который мог бы запомнить. Фриц только фыркнул, и неко­торое время мы работали с материалами снов других людей. Близко к концу занятия этот человек повернулся к кому-то, кто говорил в тот момент, и начал говорить: "Я вижу, что вы действительно делали в этой ситуации, это было..." - Фриц перебил его, сказав: "Вот теперь вы видите сон".

В Исалене однажды человек прорабатывал сон, который казался неправдоподобно скучным. Это было так скверно, что в какой-то мо­мент я подумал, как он мог не заснуть от этого. Фриц, по-видимому, тоже так думал - он соскальзывал все ниже и ниже в своем кресле, и послышались тихие похрапывания. Человек был озадачен, остановил­ся на мгновение, и когда стало ясно, что Фриц действительно заснул, а не притворяется, имея в виду показать нечто, человек встал, под­ошел к креслу Фрица и легонько его встряхнул. Когда Фриц открыл глаза и взглянул на него, человек выразил свое неудовольствие, оп­равдывая это тем, что, как он сказал, он заплатил уйму денег за это занятие, и требует внимания Фрица. Фриц повернулся, вынул свой бумажник, выписал ему чек на 10 долларов и снова закрыл глаза, засыпая.

Одно время в Исалене у меня было сильное желание поработать в горячем кресле с Фрицем, но я не мог найти ничего особенного, на чем бы сфокусироваться. Ночью у меня был сон, но я мог лишь смутно вспомнить один образ из него - золотого ньюфаундленда. Я не мог вспомнить, делала ли собака что-либо, просто она была во сне. Хотя я забыл детали, помню, что вся моя текущая жизнь и значительные краски прошлого обрели большую ясность из проработки этого непол­ного образа.

2. Норберт

Хотя я много говорил в лекциях о «проекции», писал об этом и прочее, в действительности я понял, что это такое, во время одной группы в Лос-Анжелесе. Возник момент молчания, как часто бывает. Я погля­дел через комнату напротив и сказал человеку, сидевшему напротив меня: "Знаешь, Норберт, ты выглядишь так, будто ты смотришь на нас, как смотрел бы на группу насекомых в микроскоп". Норберт на­брал воздух, чтобы ответить, но Фриц остановил его и повернулся ко мне: "Прими ответственность за это восприятие", - предложил он. -"Но, Фриц,- сказал я, посмотри на него, видно же, что он чувствует, разве нет?" "Прими ответственность за свое восприятие", - еще раз сказал он.

Я снова возражал, но он все повторял свое предложение, добавляя, что я не должен ни во что верить, а просто проделать это, как экспери­мент. Наконец я неохотно согласился, подняв руку и глядя сквозь кольцо пальцев. К моему изумлению, я начал чувствовать смутное шевеление отрицания-превосходства по отношению к другим членам группы. Когда я признал эти чувства, они усилились и соединились с некоторым страхом. Я сообразил, что был единственным чужаком в группе остальные работали в той больнице, где происходила встреча, а я приехал со стороны.

В действительности я боялся неприятия и спешил быть первым. Мы проследили эту тему в других сферах моей жизни- это было очень плодотворное занятие. Загадка появилась на следующей неделе, когда Норберт в начале занятия сказал: "Знаешь, Джон, ты был совершенно прав в прошлый раз - это было как раз то, что я чувствовал». Половина Фрицевского таланта была в том, какую работу он проделал со мной; другая половина - в том, что он вовремя остановил Норберта. Если бы Норберт сказал мне прямо тогда то, что он сказал через неделю, я никогда не признал бы своей проекции: "Но, Фриц, ты же слышишь, он признает, что именно это он и чувствует. Я тут ни причем". В тонких проявлениях проекция - это дело избирательной чувствитель­ности. Мы не столько переносим свое чувство в мир, сколько всматри­ваемся или вслушиваемся в то, что там уже есть, и усиливаем это в восприятии.

Однажды в Исалене Фриц сидел и курил под табличкой "Не ку­рить". Студенты из его группы подошли и спросили: "Что дает вам право курить там, где нам нельзя, Фриц?" Медленно, разделяя слова с удовольствием выдуваемыми колечками дыма, Фриц ответил: "Я ни имею права курить, ни не имею права курить. Я просто курю".

В другой раз я очень эффективно работал с Фрицем над какой-то темой и чувствовал, что все хорошо, но по-видимому выказал какую-то сдержанность, покидая горячий стул, и Фриц спросил, что это. Я сказал что-то вроде того, что все хорошо, но сомнения заползают... "О, - сказал Фриц, - заползают, действительно?..." и при этом его рука на пальцах задвигалась по столу в мою сторону. Теперь я не могу произ­нести или услышать эту фразу, не увидев эту слегка волосатую, в крапинках руку, приближающуюся ко мне по столу. Спасибо, Фриц!

Когда Фриц умер, я мало что почувствовал. Я пришел на похороны и печальным тоном говорил все, что полагается говорить, но внутри себя я поражался, что я за бесчувственное чудовище. Проработав столько с Фрицем, я теперь ничего не чувствую. Годом позже я прово­дил гештальтистский уик-эндный семинар в Исалене, в Ральстон Уайт в Милл Велли. Многие из группы впервые приобщились к гештальту, так что в пятницу вечером я рассказывал и показывал кое-что из того, чем мы будем заниматься. Когда я рассказывал о незакончен­ных делах и технике пустого стула, кто-то попросил меня объяснить конкретнее. На стене висела открытка с фотографией Фрица, я пока­зал на нее и сказал: "Предположим, у меня есть какие-то незакончен­ные дела по отношению к Фрицу. Я сажаю его на пустой стул и говорю что-то вроде: "Фриц..." - и тут я зарыдал, и несколько минут не мог ничего сказать. Я наконец почувствовал все благоговение, а с ним - чувство потери от его смерти. Я никогда не был особенно близок к нему, но он затронул меня со многих сторон, и я благодарен ему за способ бытия в мире, о котором я не мог и мечтать до встречи с ним.

 

3. Строчки из Фрица

Некоторые воспоминания о Фрице приходят в форме более интел­лектуальных, емких фраз, которые остались в памяти и работали во мне в течение длительного времени.

Одна из них - его комментарий по поводу жалобы на чувство одино­чества. Фриц ответил этой фразой на длительное описание страха одиночества, сказав: "Чувство одиночества - это быть одному плюс поток дерьма". Фраза, а не работа этого человека осталась во мне. В конце концов, быть одному - это быть одному. Бывают времена, когда все мы благодарны возможности побыть в одиночестве. Страх одино­чества имеет еще какую-то добавку, поскольку в одиночестве самом по себе много хорошего. Это внутренний диалог, разговор с собой, шум, который вы создаете в своей голове, интерпретации, предающие событию значение, вроде "Если я один, значит люди меня не любят -если люди меня не любят, они, должно быть, правы, я, наверное, не хорош - если я не хорош, это ужасно и невыносимо..." - одним словом, дерьмо.

Как бы ни было болезненно одиночество, и как бы ни было грубо слово дерьмо - полезно и ценно увидеть, что боль в конечном итоге человек причиняет себе сам. Поскольку же источник боли внутри, а не во внешних условиях, может быть что-то можно сделать, хотя неприятно то, что должен делать это я, а не эти ужасные другие, которые оставляют меня в одиночестве, со всеми моими приятными само-сожалениями.

Может быть, наиболее глубокая из фраз, которые я слышал от Фри­ца (не помню, когда и кому это было сказано): "Боль это мнение". Я много думал об этом с тех пор, сомневался, искал доводов за и против. Помню, как однажды маленький мальчик споткнулся и ушиб колено, а потом тер его, поглядывая на свою мамочку, жалобно хныкая и получая утешения. В другой раз я видел маленького мальчика, спе­шащего за двумя мальчишками постарше - он тоже упал и поранил колено, посмотрел на него и вздрогнул, потом посмотрел на старших мальчишек, ушедших уже вперед, - и побежал скорее, немного, прав­да, поглаживая колено. Если перевести их мысли, это может звучать примерно так:

1-й мальчик: "Ой, как больно! Ы-ыыы, пожалуй, если мама поду­мает, что дело плохо, может быть она минутку меня пожалеет - она меня торопила, так, может, быть она почувствует себя виноватой те­перь, и подержит меня. Ы-ыыы…

2-й мальчик: "Ой, как больно!Хммм, им нет дела - хорошо, что они хоть позволили мне пойти с ними, обычно они оставляют меня дома. Если они увидят, что я поранился, они уйдут и будут говорить, что я неженка, и больше никогда меня не возьмут. Лучше я как-нибудь обойдусь!Хмм, вот так можно бежать!".

Ощущения боли - это просто ощущения. Восприятие боли - это ком­плексный акт, требующий оценки всей ситуации. Чувствовал ли боль римский солдат, который на глазах этрусков сунул руку в горящий факел? Или это было горькое ощущение хорошо выполненного долга, окрашенное гордостью и любовью к Риму? Чувствует ли шизофреник, который кастрирует себя, боль, или облегчение от того, что он нако­нец освободился от этой ужасной угрозы своему бытию? Хотя источ­ник боли, по-видимому, всегда определенно локализован, фраза "Мне больно" всегда глобальна, всегда утверждение организма в це­лом.

 

4.Фриц и Я

Одно из значительных воспоминаний о Фрице появилось раньше, чем мы познакомились, раньше, чем я услышал о нем. Будучи уже за 35, я все еще искал теорию или систему психотерапии, которая бы имела для меня смысл и какую-то ценность. Ничто из того, чему я пытался научиться, не стоило многого, хотя определенный опыт в Государственной больнице на Гавайях показал мне, что в психотера­пии может быть что-то стоящее. На моем горизонте появилась психод­рама, и казалось, что этим стоит заняться. Я начал работать ассистен­том с психологом из Метрополитен-больницы в Лос-Анжелесе. Время от времени он делал нечто, от чего у меня пере­хватывало дыхание - красивое, точное и эффективное. Хотя он был весьма компетентен в психодраме и хорошо делал эту работу, такие моменты выделялись на ее фоне, как жемчужины.

В частности, мне вспоминается один инцидент. Женщина пыталась выразить свою ненависть и отвращение по отношению к матери -распространенный момент в психодраме тех времен - и кричала на женщину, играющую роль матери: "Я хочу избавиться, уйти от тебя!" Билл, мой учитель, сказал: "Так уйди." Девочка спросила: "Что вы имеете в виду?". Билл показал рукой: "Вон дверь". Девочка поглядела несколько ошарашенно, как бы говоря: "Хмм, действительно..." - и нерешительно пошла к двери. У двери она остановилась и осмотре­лась, затем, следуя логике своего действия, вышла, несмотря на очевидную амбивалентность. Спустя мгновение дверь снова приоткры­лась и ее голова выглянула из-за косяка. В этом действии она пережи­ла свою амбивалентность по поводу ухода от матери более полно, чем могли бы это выразить любые слова.

Я каким-то образом чувствовал, что такого рода вещи, которые он делал, отличались от его обычной работы, и стал расспрашивать его, откуда он это взял. Каждый раз в ответ он говорил: "Фриц Перлз". Хотя в это время Фриц ездил, кажется, в Японию, это оказалось нача­лом нашей связи.

Время от времени, когда он сам чувствовал утомление, Фриц пред­лагал упражнение: говорить друг другу какие-нибудь фразы в парах, бормотать что-то и т.п. Он никогда не придавал этому много значе­ния, но несмотря на это, они часто были очень полезными. Я тогда начал предполагать, что упражнения могут нести основную нагрузку встречи, более чем харизма ведущего. Иными словами, я думал об идее Фрица, что учение это открытие посредством делания, и что это может стать сутью гештальтистской групповой встречи. Ведение из задней части комнаты - вот форма, в какой я собирался записать эту идею. Я понимал, что Фриц останется равнодушным к такой форме, поскольку при этом он перестает быть в центре, но я уже начинал видеть, что основы гештальт-терапии следует отделять от личного почерка ее основателя, и эта мысль по-видимому была шагом в этом направлении.

Одно из фундаментальных упражнений такого рода, так сказать, остов этой работы, возникло случайно в однодневной встрече по снам, которую я проводил в Центре Семейной Терапии в Сан-Франциско. Один человек заявил, что никогда не видел снов - почему он пришел на специальный семинар по снам, осталось для меня загадкой, - но он был там. По ходу дела выяснилось, что он был фотографом, и меня поразила аналогия сна с фотографией - я попросил его описать мне его любимую картинку, а затем стал рассматривать ее как сон, предло­жил ему отождествляться с различными ее частями, создавать диало­ги и т.п. Помню, что одним из образов на картинке была белая автомо­бильная шина. Будучи белой шиной, он был несколько лучше и дороже обычной, черной. Этот фон легкого превосходства присутство­вал у него все время - когда он действительно выразил это в контексте картинки, все почувствовали себя легче в его взаимодействии с груп­пой.

Через неделю, на группе учащихся медицинских сестер, придумывая что-нибудь интересное, я предложил хозяйке помещения взять статуэтку сиамской кошки с палочкой и поиграть с ней, как со сном. Когда она кончила, кто-то еще, затронутый ее отождествлением, за­хотел проделать это, потом кто-то еще, - и так возникло упражнение "Сыграй это", описанное далее.

 

5.Ученики и открытие

"Учение - это открытие" - частая фраза Фрица, и некоторые момен­ты моего глубочайшего обучения были моментами, когда я делал что-то и обращал на это достаточно внимания, чтобы учиться. Это не всегда были приятные или поощрительные моменты. Однажды рабо­тая с предположительно шизоидной девочкой в группе, я задал ей технически совершенный гештальтистский вопрос в ответ на что-то, что она сказала. Может быть я даже подумал мельком что-то вроде "Фриц гордился бы, если бы услышал это". Она холодно посмотрела на меня и сказала: "Знаете, если бы я думала, что вы действительно ждете ответа на ваш вопрос, я бы ответила". Она была права - я задал вопрос технически, от умения, а не по-человечески, не от сердца, и ее ответ был по-человечески совершенно правильным. Я оценил ее му­жество, нужное, чтобы высказать это человеку, находившемуся в по­ложении авторитета - надеюсь, что с ней все в порядке.

 

6. Ларри

Однажды Ларри Блумберг забрел на трехчасовую группу, которую я проводил в Гсштальт-институте в Сан-Франциско. У него была пап­ка для бумаг с прорезями для смотрения сверху, и он не сказал ни слова в течении трех часов. Я видел, что это он, только по его огром­ным размерам и по концу бороды, выглядывавшему из-за папки для бумаг. Члены группы заинтересовались, пытаясь вовлечь его, говори­ли о нем, говорили о том, чтобы физически побудить его к контакту, вообще очень волновались.

Около часа меня очень тревожило его присутствие. Притворяясь, что я использую его действия на пользу группе, в действительности я переживал значительное напряжение. Только открывая рот, чтобы сказать что-то, я думал: "Хотел бы я знать, что подумает Ларри об этом, он подумает, что это тупо. Я думаю, он думает..." Затем я заметил, что так происходило не каждый раз - только время от време­ни, когда, говоря нечто, я думал об этом. Затем я, конечно, понял, что все суждения были моими! Теперь я понимаю, что это очевидно, но тогда это было открытием, откровением. Ларри что-то там делал, может быть замечал меня, может быть нет, может быть считал важным те же вещи, что и я, может быть даже - ой, ой! - критиковал то, что я не считал плохим.

Так или иначе, скоро я с волнением понял, что это была бесценная для меня возможность обнаружить все моменты мыслей и действий, где я чувствовал себя несколько слабым. Ларри то есть моя фантазия относительно Ларри - стал барометром любого моего дискомфорта или сомнения, которое возникало у меня относительно чего-то, что я гово­рил или делал. Спасибо вам, Ларри, за это.

Существует обучение, основанное на внутренней прозорливости» Это действительно было вкладом Ларри, хотя совершенно ненамеренным. Он ничего не делал для меня, он просто делал нечто, что показа­лось хорошей идеей и возможно было смешным. Я сам извлек из этого свою пользу. Лучшая помощь в мире та, которая совершенно ненаме­ренна, а многие деструктивные вещи происходят из намерения помочь. Терапевты, имейте это в виду!

7. Студенты

Однажды в группе с участницами - медсестрами, посвященной обучению осознаваниию мы должны были встречаться на квартире одной из участниц. Я пришел несколь­кими минутами раньше, и застал хозяйку квартиры возбужденно рас­сказывающей двум-трем участницам, что она только что пнула ногой шкаф и ушибла ногу, и показывающей повязку. Отчасти в шутку, а отчасти чтобы убить несколько минут до начала занятия, я предложил обычное гештальтистское упражнение: разыграть диалог между нею самой и ее ногой, как будто нога имела сознание и право голоса. Мы были поражены страстностью ее диалога, который звучал вроде следу­ющего:

Нога. Черт возьми, почему ты так скверно со мной обращаешься?

Мари. Заткнись! Я пну тобой все, что захочу!

Нога. Я тебя ненавижу за то, что ты так скверно со мной

обращаешься!

Мари. Ха-ха! Ты ничего со мной не поделаешь!

В этой точке к беседе присоединился шкаф, который был ударен ногой, и разговор продолжался еще одну-две минуты, со значительной враждебностью между участниками и с употреблением весьма соле­ных выражений. Как выяснилось, Мари была армейской медсестрой. Постепенно пришли остальные участники группы, началось занятие я инцидент скоро был забыт, На следующей неделе Мари с некоторым удивлением рассказыва­ла, что она прекратила грызть ногти - дурная привычка, которая пре­следовала ее всю жизнь, и насколько она может вспомнить, это про­изошло после предыдущей встречи, когда имела место беседа. Она шутливо заявила, что ее беспокоит, что теперь придется покупать маникюрный набор и учиться заботиться о ногтях. В действительно­сти она была довольна, т.к. давно оставила надежду избавиться от этой привычки. Два года спустя, когда мы опять встретились, я выяс­нил, что дурная привычка к ней не вернулась. Примечательны следующие черты этого эпизода:

1) Ясное и определенное изменение произошло относительно долго существовавшего симптома, хотя мы над ним не работали. Мари ни­когда не упоминала о нем, и я его не замечал. Задачи, которые ставил перед собой класс, вообще не включали проработку симптомов или проблем, - хотя и не исключали этого.

2) Не было никакого намеренного усилия или практики, что требо­валось бы, например, бихевиористской терапией. Изменение было спонтанным и непредсказуемым.

3) Не было никакого понимания или концептуального инсайта от­носительно того, что произошло, хотя предположительно мы могли бы и фокусироваться на этом.

4) Даже прямое словесное осознание того, что произошло, казалось бы, отсутствовало. В тот момент мы не только не знали, что произош­ло, мы даже не знали, что что-то произошло.

И все же нечто очевидно произошло - некоторый внутренний сдвиг, значимый и устойчивый. Если понятие осознавания можно расширить до включения в него возрастания внутренней коммуникации между частями личности, а не только повседневного эго, которое говорит о себе"Я".

Некоторые аутосадистские тенденции, которые до того проявля­лись в кусании ногтей, нашли выражение и растворение более холистическим способом, - хотя и не настолько холистическим, чтобы включить сознательное повседневное эго. Ссорящиеся члены компа­нии внутри Мари пришли к некоторому миру между собой. При этом председатель этой компании вышел на минутку и не заметил, как это произошло, так что она была удивлена, когда столкнулась с результа­том этой акции впоследствии.

Еще одна мысль приходит мне в голову. Может быть, что грызение ногтей постепенно переставало иметь ценность и необходимость в психоэкологии Мари и продолжалось до некоторой степени, как частично ослабленная моторная привычка, более поддающаяся измене­нию, чем могло быть раньше или чем могло быть у другого человека.

 

 

Эксперименты на осознание тела (заметки с семинара «Практикум осознавания»)

 

Этот текст - слегка отредактиро­ванная запись одного из коротких семинаров, для небольшой группы, около 40 студентов-психологов. Здесь делается акцент на упражнениях в осознавании тела. Краеугольный ка­мень таких коротких семинаров - упражнения на проекцию и отожде­ствление.

 

1.Выражение лица.

Энрайт. Давайте попробуем поэкспериментировать. Примите та­кое положение, чтобы ваша голова была свободна и ни на что не опиралась. Лучше снять очки и закрыть глаза. С закрытыми глазами попробуйте почувствовать свое лицо изнутри, не ощупывая его рука­ми, просто почувствуйте напряжения, которые возникают, найдите их, но не расслабляйте. Легко и соблазнительно мгновенно расслабить их, но вместо этого постарайтесь просто отметить их, прочувствуйте все свое лицо, лоб и мышцы за лбом, глаза, щеки, рот, просто заме­чайте, что там... Итак - что же получается?

Участник. Чувство напряжения напомнило мне о чувстве крайней ненависти, предельного конфликта. А также о времени реального экс­таза. Это кажется не слишком осмысленным, да?

Энрайт. К счастью, в этом эксперименте нет необходимости искать, что это значит. Это лишь преувеличенное правило нашей культуры. Иногда оно полезно, чаще же оно становится препятствием к просто­му, открытому переживанию своего опыта.

Участник. Я почувствовал напряжение, чувство сжатости и подавленности, невозможности выбраться.

Энрайт. Заметьте, что эта невозможность выбраться очень сложное переживание, это не простой опыт. Это включает образ того, как вы могли бы реагировать, плюс борющиеся с этим реакции, которые вы осуществляете, плюс какие-то оценки, что то, что могло бы быть и в некоторых отношениях предпочтительнее и т.д. и т.п. Мы вернемся к этому позже - опыт невозможности, "я не могу" очень сложный и неприятный.

Участник. Я действительно почувствовал, что мои брови нахмурены, а зубы сжаты. Ассоциация, которая возникла в связи с этим, - предельное усилие. Я связываю с этим что-то вроде истории про атлетов, чувство "Я сделаю это несмотря ни на что, черт возьми!"

Энрайт. Знаете ли вы, что вы собираетесь сделать в этой ситуации?

Участник. Непосредственной ассоциацией было сосредоточение и попытка понять...

Энрайт. У кого-нибудь возникли воспоминания из прошлого, мо­жет быть из своего далекого прошлого? Это часто происходит. Или воспоминание о чем-то совсем недавнем?

Участник. Я почувствовал напряжение, злость, страх, тревожность - и я не хотел дать воспоминаниям возникнуть.

Энрайт. И вы затолкали их обратно: "Уйдите, забытые, вы не нуж­ны мне сейчас".

Участник. Я почувствовал напряжение в руках, щеках и ногах. Я почувст­вовал что-то вроде предостережения, концентрации и защиты. Были также вспышки сексуального напряжения.

Энрайт. Это упражнение иногда дает немедленные результаты, другие нуждаются в некоторой практике. Мышцы лица - местополо­жение качеств эмоций и чувств. Обратная связь от лица в значитель­ной степени определяет особенности эмоционального переживания. Ваше лицо всегда знает, что происходит. Иногда в этом упражнении вспоминаются события двадцатилетней давности, иногда - произо­шедшие пять минут назад - от самого тонкого до самого смешного. Ваше лицо всегда с вами, оно старается рассказать вам о том, что важно, что происходит здесь и теперь, что вы реально сознаете и т.п. Оно говорит вам, как вы относитесь к ситуации, какие моменты про­шлого значимы. Нужно только настроить его, выслушать его, найти несколько секунд, чтобы его заметить, - и вот оно.

 

2. Позы тела как выражение отношения.

0'кей. Останьтесь теперь в той позе, в какой вы находитесь прямо сейчас. Не делайте даже малейших перемещений и приспосаблива­ний. Почувствуйте, что с чем связано, чего касается, где напряжение. Посмотрите, можете ли вы просто дать этому быть как оно есть. У нас всегда существует принудительная тенденция расслабиться если мы замечаем напряжение. Пусть оно будет. Оно пытается сказать вам что-то. Почувствуйте, что происходит.

Можно подойти к этому двумя способами. Один состоит в том, чтобы найти три-четыре глагола - здесь нужны именно глаголы, чтобы выразить то, что происходит - удерживает, толкает назад, выдвигает вперед, достает, и так далее. Найдите три-четыре глагола, которые ваше тело выражает прямо сейчас: закрывается, открывается, стиски­вает. Просто дайте этим глаголам проскользнуть в ум, просмотрите свое тело и дайте глаголам появиться.

Есть другой подход. После того, как вы просидели в этой позе больше минуты, может быть, возникло несколько точек небольшой боли или напряжения, которые начали проявляться из фона. Найдите эти точки, особенно если это касается двух частей тела, или мест, где тело соприкасается с чем-то внешним. Найдите точку напряжения или неудобства, где встречаются два элемента, и дайте своему созна­нию перемещаться туда и сюда. Если это, например, рука и подборо­док, дайте своему сознанию сначала целиком войти в подбородок - почувствуйте, его, найдите слова, которыми это можно описать. За­тем перенесите сознание на руку, почувствуйте как она "себя чувству­ет". Один из способов сделать это - провести беседу. Локоть может сказать подлокотнику кресла: "О, спасибо, что вы здесь, мне так удоб­но лежать на вас", - а подлокотник может ответить: "О, пожалуйста, опирайтесь, я могу многое выдержать", -дайте им поговорить минутку-другую. Пусть ваше осознание перемещается от одного элемента к другому.

Существует очень полезное правило: когда вы вроде бы готовы ос­тановиться, кажется, что пора остановиться, - сделайте еще один шаг, скажите еще что-то. 0'кей. Давайте послушаем, какие глаголы пришли вам в голову.

Участник. Удерживаюсь.

Участник. Предчувствую.

Энрайт. Это довольно далеко от прямого наблюдения. Что пережи­вает тело, когда вы предчувствуете?

Участник. Я полагаю, готовность.

У. Сотрясение.

У. Обхватывание.

У. Возбуждение.

У. Полет.

Энрайт. Заметьте, что такие ответы, как "предчувствую" или "ле­чу", весьма метафоричны, довольно далеки от прямого, основанного на ощущениях тела, опыта. Это может быть красиво и поэтично, но здесь есть опасность неясности, предвзятости и поспешных заключе­ний, связанных с метафорой.

Ну, а какие разговоры возникли, что изних получилось? Пришли ли они к межличностным отношениям?

Участник. Я удерживал правую руку от действования, похоже, что только два пальца делали это. Правая рука сказала этим пальцам: "Да, вы не хотите в этом участвовать, потому что если бы это произошло, я была бы гораздо сильнее, чем вы, два пальца".

Участник. Мое колено поговорило с лодыжкой. "Ха, лодыжка!" "Ха, коле­но!" - "Мы с тобой не раз встречались" - "Как тебе удается всегда быть наверху?" - "Не знаю, привычка, наверное. Хочешь, давай поменяем­ся".

Энрайт. Весьма по-дружески!

Участник. У меня произошла беседа между задницей и стулом. Сначала стул сказал: "Вот я удерживаю тебя, и мне это нравится". Задница ответила: "Спасибо, ты мягкий и теплый". Потом стул сказал: "Минутку, ты совсем на меня взгромоздилась, слезай-ка", а задница ска­зала: "Нет, мне нравится здесь сидеть". Но стул говорил: "Нет, теперь моя очередь, я хочу, чтобы ты слезла и я побыл один", но моя задница отвечала: "И не подумаю, я буду здесь сидеть".

Энрайт. Один из способов отношения к тому, что из этого получает­ся, это увидеть, как вы постоянно создаете эмоциональное простран­ство, в котором живете, - между людьми или внутри себя, не важно. Обнаружив определенное качество взаимодействия между частями тела, поищите это качество в своей жизни.

 

3. Поза как информация об установке.

Проделаем еще одну-две вещи с телом, а потом перейдем к чему-нибудь другому. Примите на минуту центрированное, уравновешен­ное положение. Желательно, чтобы ноги и руки не перекрещивались и не касались друг друга. Это может показаться несколько искусствен­ным. Ничего, это только на минутку. Теперь оглядитесь, а потом наклоните немного голову в одну сторону, и снова осмотритесь, по­смотрите на людей вокруг, на меня. Дайте оформиться каким-то суж­дениям или восприятиям, пока голова слегка наклонена. Понаблю­дайте, какие чувства возникают, какие оценки и какого рода, когда вы видите мир из такого положения. Когда вы немного вживетесь в это, наклоните голову в другую сторону, тоже немного, просто чтобы по­чувствовать наклон, и посмотрите, что произойдет. Осмотритесь, и постарайтесь почувствовать разницу. Если кто-то вызывает у вас сильные чувства, попробуйте посмотреть на него такими двумя спосо­бами и понаблюдайте, что произойдет. Кто заметил какую-нибудь разницу? В чем она состояла? В каком отношении или направлении?

Участник. Когда я наклонил голову направо, мне стало теплее. Когда нале­во, это было несколько странно, причина, я думаю...

Энрайт. Не заботьтесь так о причинах. Сохраняйте переживание и испытывайте его в различных обстоятельствах.

Участник. Когда я наклонил голову влево, это ощущалось, как дружествен­ное, направо - несколько враждебно.

Энрайт. Это довольно частое направление различения. У меня, например, когда я наклоняю голову направо, я как бы говорю: "Я выслушаю то, что вы скажете, и помещу это в свои представления", а налево - это полная открытость, принятие того, что говорится на том уровне, на котором это говорится.

Участник. У меня это точно так же. Я чувствовал себя критичным, когда наклонял голову направо, и почувствовал себя гораздо уютнее, когда наклонил налево.

Энрайт. Для меня критичный - это слишком сильно сказано. Для меня это просто: "Я принимаю это не так, как вы говорите, а помещаю в рамки собственных представлений".

Хорошо, теперь зафиксируйте позу, в которой вы находитесь. По­старайтесь запомнить ее, чтобы иметь возможность к ней вернуться. Действительно запомните ее - до деталей, до мельчайшего изгиба брови, все, как оно сейчас есть. Когда вы будете совершенно уверены в том, что сможете вернуться в эту позу, примите опять то уравнове­шенное положение, которое я просил вас принять несколько минут назад, а потом очень медленно переходите из него в позу, которую вы запоминаете сейчас. Обращайте внимание на каждое изменение на пути, и старайтесь прочувствовать, о чем говорит каждый сдвиг. Итак, запомните позу, в которой находитесь, вернитесь к центриро­ванной позе, и медленно переходите в позу, которую запомнили.

Участник. Я сидел вот так, с центрированной спиной, и затем, когда я начал смещаться, ноги втянулись, и я наклонился вот так и вот так переме­стил ноги, так что они сблизились.

Энрайт. Я подчеркнул бы здесь глаголы: втянул, сблизил.

Участник. Я обнаружил, что из расслабленного, свободного положения я перешел в такое, когда все конечности напряжены. Рука давит на колено, колено на руку, так что я не могу пошевелиться.

Энрайт. То есть вы говорите о состоянии уравновешенного напря­жения.

Участник. Да, что-то вроде гордиева узла.

Участник. Я не прошел реально весь путь к начальной позе, но у меня возникло впечатление, будто кто-то мешает мне в моем медленном движении, как бы задерживает.

Энрайт. Посмотрите, что это движение может вам сказать о вашем отношении ко мне, к окружающим, к комнате, в которой вы находи­тесь. Что хочет сказать вам прямо сейчас это движение? Рассмотрите возможности; используя глаголы.

У. Мои ноги были скрещены, и я чувствовал, что скрещивание ног было как бы закрыванием, защитой, которой я пользовался. Я соеди­нил руки с подложенным большим пальцем и чувствовал себя, как будто я говорю: "У меня здесь стена и все мое имущество внутри". Моя голова несколько накренилась, будто я повторяю предыдущее упраж­нение, и я как бы смотрел на вещи искоса.

Энрайт. Отметьте значимость народной мудрости: смотреть искоса, выше голову и т.п. Народная мудрость знает про такие вещи.

Когда вы обнаруживаете, что пользуетесь словами типа, "защища­юсь", "отгораживаюсь" и т.п., посмотрите, не можете ли вы закон­чить фразу: "Защищаюсь от...", "предостерегаю себя от...". Посмотри­те, что произойдет, если вы попытаетесь закончить фразу. Но не насилуйте себя, просто составьте предложение и ждите, часто что-то пробивается.

Участник. Я не слишком переменила позу. Я заметила что-то вроде прогиба внутрь, как у девочки, которая хочет нагнуться к своим туфелькам.

Участник. В этот раз у меня возникло воспоминание, не возникавшее ра­нее. Я сидел вот так и ждал начала матча по спортивной борьбе. Я могу почувствовать это в своем затылке.

Энрайт. Мы сейчас очень бегло просмотрели подход Гештальта к состояниям тела. Если справедливо, что мы единые создания, - а фундаментальное предположение Гештальта таково - то ясно, что мы постоянно проявляем себя в позе, движении, напряжениях и т.п., всегда тем или иным образом выражая то, что происходит.

Часто то, что делает тело, или что делается с телом, уравновешива­ет или комментирует то, что говорится словами. Выражение тела не менее и не более реально, чем словесное. Лучший пример, который приходит мне в голову, таков • однажды, когда я работал с группой студентов-медиков, один из них все время задавал интересно звуча­щие вопросы, но каждый раз сопровождал это хлопком руки. Я попро­сил его соседа придержать его руку. Тогда другая рука начала хло­пать. Я попросил соседа с другой стороны придержать и эту руку. После этого в соответствии с каждым вопросом начало двигаться его плечо. Я попросил его повторить это движение, как бы преувеличи­вая, и это превратилось во что-то вроде пожимания плечами. Когда он настроился и пережил этот жест, это стало звучать для него как "д-да?". Его голос так же нес это интересное качество, а тело говорило: "Да никто за это гроша ломаного не даст".

Есть ли какие-нибудь еще реакции, возникшие, пока мы этим за­нимались? Нечто, что вас заинтересовало? Мы лишь бегло скользнули по поверхности гештальтистского подхода к телу.

4.Осознавание и изменения в теле.

Участник. Если вы реально чувствуете некоторого рода закрытость, и хоти­те больше открыться, можно ли достичь этого изменением положения тела?

Энрайт. Это прекрасный вопрос. Гештальтисты сказали бы нет, но есть и другие, достаточно глубокие точки зрения, которые сказали бы -да. И то, и другое может быть верным. Гештальт говорит: "Нет, если вы попытаетесь принудить себя к этому... - а часто так оно и есть - вы только сделаете защиту менее видной". Большая часть того, что про­исходит, сделана таким образом менее видимой, очень тонко, почти незаметно, но все это по-прежнему здесь. По существу, именно это происходило со студентом-медиком, о котором я рассказывал. Когда у ребенка возникает приступ раздражения, - это весьма ясное и опреде­ленное состояние, и он определенно его выражает. Взрослый пережи­вет мини вспышку - хмурится, слегка напрягается. Однако социаль­ное давление заставляет его это уменьшать. Так что если я сижу вот так (показывает), закрытый, а кто-то говорит: "ну-ка, откройся!", я могу изменить позу (показывает), чтобы выглядеть открытым, но я по-прежнему закрыт, может быть, даже еще больше.

С другой стороны, есть довольно глубокий взгляд на человеческую природу, утверждающий, что если вы можете практиковать форму, вы сможете достичь сути. Это может проводиться слишком грубо и этим можно злоупотреблять, но это может и помо­гать. В особенности, если практика достаточно длительна. Если я постоянно проверяю себя, постоянно удерживаюсь от своих замеча­ний, изменение может произойти. Правда Фриц очень определенно утверждал, что это невозможно - произвольное изменение невозмож­но.

Я не согласен с этим. Помню, недели две-три после того, как вы­шла "Гештальт-терапия дословно", ко мне пришли три паренька: та­кие двадцатилетние, такие беспомощные в организации своей жизни, но с экземплярами книги. Один из них подчеркнул абзац о том, что произвольные изменения невозможны, и был готов сдаться в отноше­нии всех попыток, которые он предпринимал. Все они хотели Гештальт-терапии, полагая, что это что -то очень современное, меньше всего они нуждались в том, чтобы получить дополнительное оправда­ние своему желанию сдаться. Но если вы правильно организуете ситуацию, произвольное измене­ние возможно. Практика формы может вести к изменению сути. Есть ли еще какие-нибудь соображения?

Участник. Мне кажется, что движения тела не могут быть интерпретирова­ны по схеме: то-то и то-то означает то-то и то-то. И мне кажется, что движение тела предшествует осознаванию.

 

5. Осознание против интерпретации состояний тела.

То, что вы говорите, вызывает у меня реакции. Есть множество исследований и популярных книг относительно интерпретаций тела. Я полагаю, что это опасные полуправды. Путь к осознанию не лежит через смотрение на другого. Я не могу посмотреть на вас и сказать, что у вас дело обстоит так -то и так-то. Я полагаю, что это разруши­тельно. Гештальт-подход состоит в том, чтобы помочь вам придти к собственным формулировкам. И вы обычно по существу правы в сво­их формулировках, хотя возможно, что они и не полны. Если вы сидите вот так (демонстрирует закрытую позу) и говорите, что чувст­вуете себя открыто, причем говорите искренне - вы открыты. В этот момент, в вашей вселенной вы открыты. Может быть, что альтерна­тива такова (зажимается больше), относительно этого вы раньше бы­ли открыты. Я не могу посмотреть на вас и сказать, что вы закрыты. Гештальт стремится помочь вам привести в более ясное осознание то, что существует для вас самих. В лучших проявлениях Гештальт не интерпретирует, не накладывает на вас ничего. Если я действительно работаю в духе Гештальта, ничто из того, что я знаю о вас, не имеет такой ценности, как то, что вы знаете о себе. Если я продолжаю видеть вас закрытым и настаиваю на этом, когда вы говорите, что в я открыты, мне нужно посмотреть на свои собственные проекции.

Участник. Если вы ведете группу Гештальта, и кто-то работает, а вы гово­рите: "Почему ты действительно не входишь в этот момент, сосредо­точься на этой вещи, которую ты делал..." - это звучит так, будто вы имеете гипотезу относительно этого момента.

Энрайт. Да, это так звучит, но можно надеяться, что это не так. Если у меня и есть гипотеза, хорошо бы, чтобы ее не было. Это энерге­тический момент, и я отброшу ее, как горячую картофелину, как только выяснится, что она ошибочна. Все, что я делаю - следование за потоком энергии. Я слежу за концентрацией энергии, за тем, что кажется ее фокусами, и привлекаю к ним внимание. У меня постоян­но были гипотезы, и они постоянно уводили меня не туда. Если я следую гипотезе, я не иду за тем, что значимо для вас.

 

 

Средства гештальт-терапии (заметки с семинара «Практикум осознавания»)

 

Этот фрагмент - обзор основных средств гештальт-терапии и их применения. Я режу этот пирог несколько иначе, чем делал Фриц, так что некоторые ак­центы его текстов, такие как "здесь и теперь", у меня появляются редко. То, что в них содержится, для меня вбирается в такие понятия, как интенция намерение или сравнение. Все представления, которые названы здесь, использовались Фрицем, но акцент на их систематическом исполь­зовании - мое добавление. Фриц не очень-то любил систематичности и повторения! Фриц часто упоминал о феномене сравнений, иногда называя это игрой в "соответствие - представление" о намерении, что тоже явно содержатся в его работах. Но лишь когда я изучил их систематически, я понял их абсолютно центральную роль в процессе осознавания. Точно так же различие между представлением-поняти­ем и опытом-переживанием столь фундаментально для мышления Фрица, что вообще едва упоминается. Я же предпочитаю ставить это в центр.

 

1. Внимание и осознание

Я дам вам простую формулировку того, как работает Гештальт. Это так просто, что часто неправильно понимается. Можно составить о каждом человеке два независимых представления. Одно состоит в том, что можно измерить все состояния тела, все энергетические проявления в теле, причем с той или иной детализацией - ЭЭГ, электрокардиограм­мы, и другие способы измерения физических и энергетических процессов. Также мы можем записать то, что человек сознает. Высокая корреляция между тем и другим - это психическое здоровье. Низкая корреляция - психическое нездоровье. Единствен­ная цель Гештальта - соединить осознание и энергию, сделатьихконструктивными, так чтобы энергетический поток сопровождался соответствующим осознанием. Или мог сопровождаться - иногда мы произвольно автоматизируем нечто на какое то время, не обращая на это много внимания, и это хорошо. Но возможность привести любой энергетический процесс немедленно в полное осознание - показатель психического здоровья.

Если напротив вас сидит паренек и говорит: "Да, сэр доктор, я действительно люблю свою жену, у меня нет здесь проблем", - а при этом он вбивает кулак одной руки в ладонь другой, вот так (показыва­ет),- здесь возможно несоответствие, имейте в виду - только возмож­ное несоответствие. Имеется энергетическое проявление, может быть не сознаваемое. Я спрошу его: "Можете ли вы сказать, что вы делаете руками?". Я не спрошу: "Замечаете ли вы, что вы ударяете рукой?", потому что может быть он и не ударяет. Он может сказать: "Я, вроде бы, поглаживаю руку". Я не хотел бы быть его женой, но если в его вселенной это ласка - это ласка. А если я назову это ударом вместо ласки, я, может быть, уведу его в сторону, я сделаю для него более трудным выяснить, что же происходит. Так что я очень-очень осто­рожно спрашиваю, оставляя ответ открытым, так что он дает в ответ глаголы. Если он скажет: "О, я, кажется, ударяю свою руку!", это хоро­шо. Я могу не сказать ничего больше.

Может быть осознавание возник­нет в нем спонтанно, может быть посредством отрицания: "Да, быва­ло, я ее иной раз поколачивал, но я никогда больше не буду этого делать". Хорошо, это то, где он находится. Или если я по-прежнему заинтересован тем фактом, что он ударял руку, и хочу, чтобы он обратил на это внимание, я могу спросить: "Где вы более живо чувст­вуете удар - в кулаке или в ладони?". Может оказаться, что это жена постоянно его бьет. Если он более живо ощущает ладонь, он может продолжить так: "Да, я люблю свою жену, хотя она меня постоянно бьет*'. Может оказаться, что не он бьет, а его бьют! Все, что мы знаем с уверенностью, это что имеет место определенный энергетический процесс, который может быть вне осознания, и может быть связан - мы не знаем как - с тем, что он говорит. Мы предполагаем, что его словес­ное утверждение относительно текущего осознания неполно, и физи­ческое действие, сопровождающее это утверждение, помогает нам до­полнить нечто, и поможет ему расширить свое осознание, включить е него еще что-то. Гештальтист в работе чаще всего занимается именно этим - приводит энергетический процесс, который кажется не полно­стью представленным в осознании, в более полное осознание.

Участник. Есть ли здесь какой-нибудь селективный процесс?

Энрайт. Да! Интенсивность. Это в действительности две вещи. Ин­тенсивность самого энергетического процесса, который кажется выпа­дающим из осознавания, и то, насколько он кажется выпадающим. Не очень интенсивный процесс, совершенно неосознаваемый, стоит при­влечь к осознанию. Интенсивный процесс, который лишь частично сознается, заслуживает привлечения к нему специального внимания. В случае парня, ударявшего себя по руке кулаком, у меня не было никакой гипотезы, я не представлял себе, что там происходит.

Вообще Гештальт работает лучше, когда у вас нет гипотезы. Одна из ценно­стей гештальтистского обучения для психотерапевтов, даже если они не принимают его в целом, состоит в том, что он освобождает от при­нудительной необходимости все понимать.

 

2.Аргументы против расчетливости в Гештальте.

Фриц часто произносил фразу, которая выводила людей из себя: "Оставьте ваш ум и обратитесь к чувствам". Если вы представите себе источник энергии с ограниченным выхо­дом и компьютерную систему сканирования и собирания информа­ции, пользующуюся этой энергией, вы поймете, что чем больше энер­гии уходит на собственно компьютерные процессы, тем меньше остается для сканирующей, сенсорной системы. Так что если я сижу и думаю как сумасшедший: " Что это он там делает своими руками, почему это он так сидит?" и т д., - то каждый квант энергии, потрачен­ный на эти спекуляции, - это энергия, отнятая у моих глаз, ушей и чувств.

Наблюдая работу молодых терапевтов, я вновь и вновь вижу такую картину: пациент говорит, возникает мгновение молчания, затем терапевт начинает что-то говорить, может быть очень ценный коммен­тарий, но как раз в тот момент, когда он начинает говорить, пациент тоже начинает что-то говорить. Он успевает проговорить три слова, и оказывается подавленным терапевтом.

Признак хорошего терапевта - способность прервать то, что он го­ворил, и слушать. Если вы и вправду можете этого достичь, ваша терапия улучшится на 10%. Если вы задаете кому -то вопрос, а он дает вам ответ, который, очевидно, не есть ответ на ваш вопрос, то большинство терапевтов в этом месте повторяют вопрос. А человек делает вам фантастический подарок! Он говорит, что есть другой воп­рос для него, настолько важный, что он просто искажает ваши слова в этом русле! Так оставьте тот глупый вопрос, который вы задавали, поймите, на какой вопрос он, как ему кажется, отвечает, и задавайте его. Если вы будете настаивать на своем и пытаться понять, в чем дело, вы упустите его реальность. Он сберегает вам час, потому что говорит вам, что нечто для него столь важно, что ему пришлось иска­зить то, что вы сказали, чтобы вернуться к этому. А большинство терапевтов отбрасывают это, повторяя свой вопрос.

Так что хотелось бы освободить вас от необходимости знать, что происходит и что будет происходить... это необязательно. Все, что вы видите - это энергетические процессы, вы привлекаетеих в осознание, и то, что получается - прекрасно. Если у вас есть гипотеза относитель­но того, что это хорошо, то не давайте ей встать на пути того, что там на самом деле есть.

Участник: Мне непонятно, как вы определяете, что процесс, который вы наблюдаете, не сознается индивидуумом?

Энрайт. Я лишь предполагаю. Иногда вы ошибаетесь - и тоща... тоща вы теряете много времени. Действительный расточитель време­ни будет думать о том, что он может потерять время и беспокоиться о возможности ошибки, вместо того, чтобы просто следовать тому, что происходит. Если это происходит один раз,- это происходит 20 раз, что-то вроде этого. Женщина входит, садится, улыбается и говорит:

"Жизнь - это ад, правда, доктор?". Возможны два пути для работы:

"Знаете ли вы, что вы улыбаетесь?" или "Скажите это еще раз бе

12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: