Капля росы 7 страница

Человек — высшая ценность

ла выплыть на челноке и приплыть к этим тенистым дубам, их здесь было много. В лесу водились белки. Что же произошло, почему исчез пруд?

Это старинное село. Говорят, выкопали этот пруд люди давно и поселились на берегу. Но заметили, что пруд заносит илом. Со­шлись крестьяне на сходку и решили: каждый, кто выкупался в пруду или просто пришел на берег полюбоваться красотой, должен набрать ведро ила и вынести за склон балки, высыпать в поле.

Люди придерживались этого порядка. У берега, на вербовых кольях, висели деревянные ведра. Для взрослых мужчин — боль­шие, как половина нынешней бочки. Для женщин и подростков — поменьше. Для детей — маленькие. Только тот, кого матери прино­сили на руках, не платил трудом за радость и удовольствие.

Пруд с каждым годом становился чище и глубже. Но вот при­ехала в село семья — отец, мать, четверо сыновей и две дочери. По­селились они на околице, рядом с прудом. И взрослые, и дети из этой семьи купались в пруду, а за ведра не брались. Поначалу лю­ди как-то и внимания особого не обратили на это. Но потом заме­тили, что многие подростки делают так же: купаются, но ил не выносят.

Старики стали увещевать молодежь: что же вы делаете? А под­ростки отвечают: раз одним можно, то и нам можно.

Огурцы вокруг колодца

Живет в нашем селе человек по имени Матвей. У него двое ре­бят, в школу ходят — в первый и в третий класс.

Когда-то, в давние времена, может быть, еще дед Матвеев вы­копал среди двора колодец. Вода в нем оказалась такой вкусной, что со всей улицы ходили люди к Матвееву колодцу.

Но вот не понравилось Матвею, что люди к нему во двор захо­дят, ворота открывают и закрывают, воду несут. Запретить бы во двор заходить — боится Матвей: будут ругать люди. И он решил сделать вот что.

Как только сошел снег с земли, Матвей вскопал двор вокруг ко­лодца и огурцы посадил. Взошли огурцы, зеленые и сочные стебли раскинулись по земле сплошным ковром. Придет кто из соседей за водой, посмотрит на зеленые стебли и назад возвращается: неудоб­но же топтать растения.

Так и перестали люди во двор к Матвею заходить. Тихо, спо­койно стало во дворе. Но вот дети пришли однажды из школы за­плаканные.

— Почему вы плакали? Что случилось? — спрашивает мать.

— Над нами товарищи смеются... Говорят...

— Что же они говорят?

— Говорят, что наш отец бесчеловечный.

Мать вздохнула, села у окна и долго смотрела на зеленые огурцы.

Кто же такой дед Карпо?

Дед Карпо привез на базар саженцы яблонь. Он разложил их на земле, посчитал — пять десятков. Хорошие саженцы, с сильны­ми корнями и развитой кроной.

К деду подходили люди, спрашивали:

— Почем продаете саженцы?

— По полтора рубля, — отвечал дед.

— Это же дорого, дедушка, — говорили люди. — Продавайте по рублю.

— Не хотите — не покупайте, — отвечал дед Карпо.

Он видел, что другие продавали саженцы по рублю, а некото­рые — и по семьдесят копеек. Когда солнце поднялось и стало при­пекать, цена на саженцы упала до пятидесяти копеек. А дед Карпо стоял на своем: полтора рубля.

Закончилась торговля, люди ушли с базара. Дед Карпо про­дал только пять саженцев.

Сложил он саженцы в мешок и понес домой.

На следующий день старик снова принес саженцы на базар, снова разложил и установил цену: полтора рубля.

Люди ругали деда, говорили ему:

— Смотрите, корни ведь засыхают... Разве можно мучить де­ревца? Они ведь живые!

Дед Карпо молчал.

Так было и на третий день. Никто не купил у старика ни одной яблоньки.

Дед сложил деревца в мешок и пошел домой.

Шагая по степи, он подошел к глубокому оврагу, развязал ме­шок и один за другим выбросил туда все сорок пять саженцев.

Вода во фляге

По сухой, безводной степи идет Путник. Солнце жжет его тело, горячий ветер режет глаза. Путник идет много часов, а степь бес­конечна. У него уже нет сил. Ему хочется пить. Он облизывает по­трескавшиеся губы пересохшим языком и, тяжело дыша, смотрит на далекий горизонт. В фиолетовой дымке брезжит что-то темное. Может быть, это лес?

Высоко в небе летит Орел. Он заметил Путника и плавно спус­кается с высоты, кружит над человеком. И увидел: за плечами у Путника фляга. До чуткого слуха птицы донеслось бульканье: значит, во фляге вода.

— Путник, я вижу, как ты изнемогаешь от усталости, — сказал Орел. — Ты упадешь и умрешь от жажды. Почему же ты не пьешь воду? Ведь у тебя за плечами полная фляга.

— Если бы я выпил воду, у меня не осталось бы больше ника­кой надежды, — ответил Путник. — У меня уже давно нет сил, и

мною движет только надежда.

Орел не мог понять, что такое надежда. Он еще долго кружил над Путником, его глаза застыли от недоумения, как черные бу­синки.

Покружившись, он взмахнул крыльями и скрылся в раскален­ном небе. А Путник продолжал идти.

Жестокость

Летним днем пятилетний Яша пошел с отцом на пруд купаться. Приятно было плескаться в теплой воде, пересыпать горячий песок.

Обрывистым берегом пруда бежал маленький щенок. Вдруг он поскользнулся и упал в воду. Возле отвесной стены пруд очень глубокий. Яше было больно слушать жалобные повизгивания ма­ленького щенка. Он как будто звал на помощь. Но мальчик не умел плавать. Он умолял отца:

— Папа, спасите щенка... Он же утонет.

Отец ответил:

— Всех не спасешь...

Щенок взвизгнул и утонул. Над прудом стало тихо.

Яша заплакал.

Прошло много лет. Яша стал взрослым человеком — Яковом Ивановичем. Он построил себе дом. У него был пятилетний Ивась.

Стояла лютая зима. От мороза трескалась земля. Однажды под вечер началась метель. Кто-то постучал в окно.

— Кто там? — спросил Яков Иванович.

— Пустите, люди добрые, погреться... Мы путники... Замерза­ем. Спасите...

— Всех не спасешь, — тихо сказал Яков Иванович, а вслух произнес:

— Идите себе дальше... У нас тесно...

— Папа, почему вы их не пустили? — спросил Ивась. — Они ведь погибнут от холода.

— Всех не спасешь, — еще раз сказал отец.

Ивась заплакал.

Филипп Иванович уже не председатель

Отец ездил куда-то далеко и привез пять саженцев яблонь. Уди­вительные это были яблони, на них яблоки, говорят, прозрачные, как стекло. И такие вкусные, что ничего вкуснее в мире нет. Поло­жишь на окно такое яблоко осенью — до весны лежит свежее, как будто только сорванное с дерева.

Еще лечит удивительное яблоко от сердечной боли, говорят люди. Съест человек яблоко — перестанет болеть сердце.

Вот такие пять саженцев привез отец.

Василек, сын-первоклассник, с удивлением смотрел на тонень-

H A. CyxOMjUtHCKitu «Хрестоматня по зтикс»

кие веточки. Ничего необычного как будто и нет, а такое волшебное деревце.

Василек спрашивает:

— Где же мы посадим эти саженцы?

— Посадим только три...

— Почему? — удивился Василек.

— Два саженца отнесешь сейчас соседу нашему, уважаемому Филиппу Ивановичу. Я обещал привезти эти удивительные дерев­ца и ему.

Отец отделил два саженца, старательно обвернул корни мок­рым мешком.

— Неси, Василек. Передай привет от меня Филиппу Ивановичу.

— Папа, — сказал Василек, держа в руках деревца. — А вы знаете, что Филипп Иванович уже не председатель нашего кол­хоза?

— Как — не председатель? — даже закричал удивленный отец.

Подошла мать. Она сказала:

— Вот когда ты ездил, было собрание. Филиппа Ивановича сняли. Не справился с работой...

— Вот так новость, — сказал отец, покачивая головой.

Вдруг он что-то вспомнил и позвал сына, который с саженцами

шел к воротам.

— Василек, вернись. Не надо нести саженцы Филиппу Ивано­вичу.

Василек вернулся.

— Почему не надо? — спросил он.

Отец молчал.

У дяди Матвея

В субботу мама сказала маленькому Демиду:

— Завтра пойдем в Крутояровку к дяде Матвею. У него много яблок. На столе будет стоять миска с яблоками. Дядя, наверное, скажет: берите, дорогие гости, угощайтесь. Смотри, Демко, будь воспитанным: возьми только одно самое маленькое яблоко и скажи «спасибо». А потом, сколько бы ни предлагал дядя Матвей, отве­чай «благодарю».

Демко хорошо запомнил поучение матери.

Вот они и в гостях. Сидит дядя Матвей за столом, а Демко с ма­мой — на диване. На столе — миска с яблоками. Демку хотелось бы взять вон то, большое и краснобокое, да ведь нельзя... И он наметил яблоко не очень большое, но и не самое маленькое.

Долго говорили дядя Матвей с мамой. Поговорили и об уро­жае, и о погоде, а дядя Матвей и не вспоминает о яблоках.

Демко спрашивает маму шепотом:

US

— А если дядя Матвей не будет угощать яблоками, то что нуж­но говорить — «спасибо» или «благодарю»?

Шепот был такой громкий, что услышал его не только дядя Матвей, но и тетка Мотря, которая хозяйничала в соседней комна­те, гремела посудой.

В комнате стало тихо-тихо.

Мама покраснела от стыда.

А дядя Матвей не покраснел.

Жадный мальчик

Жил на свете очень жадный мальчик. Идет он улицей, видит, продают мороженое. Стал мальчик и думает: «Если бы мне кто-то дал сто порций мороженого — вот было бы хорошо».

Подходит к школе. В тихом безлюдном переулке вдруг дого­няет его седой-седой дедушка и спрашивает:

— Это ты хотел сто порций мороженого?

Мальчик удивился. Скрывая замешательство, он сказал:

— Да... Если бы кто дал деньги...

— Не нужно денег, — сказал дедушка. — Вон за той ивой — сто порций мороженого.

Дедушка исчез, как и не было его. Мальчик заглянул за иву и от удивления даже портфель с книжками уронил на землю. Под де­ревом стоял ящичек с мороженым. Мальчик быстро насчитал сто сверточков, завернутых в серебристую бумагу.

От жадности у мальчика задрожали руки. Он съел одну, другую, третью порцию. Больше есть не мог, у него заболел живот.

— Что же делать? — думает мальчик.

Он вынул из портфеля книги, бросил их под иву. Набил портфель блестящими сверточками. Но они не поместились в портфель. Так жалко было оставлять их, что мальчик заплакал. Сидит возле ивы и плачет.

Съел еще две порции. Поплелся к школе.

Зашел в класс, положил портфель, а мороженое начало таять. Из портфеля потекло молоко.

У мальчика мелькнула мысль: а может быть, отдать моро­женое товарищам? Эту мысль отогнала жадность: разве можно отдавать такое добро кому-то?

Сидит мальчик над портфелем, а из него течет. А жадный маль­чик думает: неужели такое богатство погибнет?

Пусть подумает над этой сказкой тот, у кого где-то в душе посе­лился маленький червячок — жадность. Это очень страшный чер­вячок.

Как Митя обедал

Человек

— вьишак ценность

В воскресенье все ученики пятого класса пошли в лес. Пошли на целый день, чтобы и гербарий собрать, и осенние пейзажи по­рисовать, и отдохнуть. Каждый взял с собой еду и воду.

Мать положила в сумку Мите кусок колбасы, вареные яйца, хлеб с маслом и баночку меда. Собирая сына в лес, сказала:

— Ешь, наедайся хорошо, чтобы не был голодным, не надо ни с кем делиться. Каждый пусть ест свое.

Едва донес Митя до леса сумку с продуктами.

В обеденный час весь класс расположился на поляне обедать. Постелили скатерть, каждый выложил все свои запасы — хлеб, са­ло, картошку, масло, мясо... А Митя, помня наставления матери, пошел со своей сумкой за куст. Быстренько открыл сумку, поел кол­басу, хлеб с маслом. Много чего осталось, а есть не хочется. При­шли товарищи к Мите, спрашивают:

— Почему же ты не идешь к нам обедать?

Митя молчит. Стыдно ему признаться, что он уже наелся.

Все дети возвращались домой с сумками, наполненными расте­ниями, а у Мити в сумке — еда.

По дороге домой Митя думал:

— Никогда больше не буду так поступать.

Самый скупой в мире дед

На окраине села жил Скупой. Посадил он на своем огороде вино­град. Мало кто выращивал его в этих местах, люди разглядывали кус­ты винограда как диковинку. Через два года на кустах появились пер­вые гроздья. Налились сладким соком, стали крупными, прозрачны­ми.

Шла однажды мимо винограда мать с трехлетним мальчиком. Уви­дел мальчик виноградные гроздья и спрашивает:

— Мама, что это такое?

— Виноград.

— А что это такое? Зачем он? Какой он?

— Он сладкий... Нет ягоды вкуснее винограда.

Захотелось ребенку винограда. Стала просить мать:

— Дайте, пожалуйста, хоть одну гроздь ребенку, пусть попробует.

Не дал грозди Скупой ребенку. Дал одну-единственную ягодку, и

то его глаза помрачнели: жалко было и ягодки...

Ушли мать с ребенком. А Скупой поставил вокруг виноградника васокий-высокий забор. Закрыл забором не только виноградные кус­ты, но и хату. Рад Скупой и спокоен: никто теперь не увидит его вино­града, никто не попросит. Но не досмотрел, как одна веточка повилась по забору, достигла вершины и зацвела на ней. Завязались гроздья на заборе, налились сладким соком ягоды.

Снова по той же дороге шли те же мать с ребенком. Увидел маль­чик виноградные гроздья на высоком заборе и обрадовался:

— Смотрите, мама, виноград. Почему он вырос так высоко?

— Он не хочет, чтобы его закрывали от людей забором.

— Какие красивые ягоды! — промолвил мальчик.

Эти слова услышал Скупой, стоявший за забором. Он страшно ра­зозлился, жалко ему стало, что мальчик увидел виноград. От злости и скупости сердце его лопнуло. Скупой умер, но никто в мире не узнал об этой смерти, потому что она закрыта была от людей высоким забо­ром.

Прошел год, весеннее солнце разбудило землю, зазеленел вино­град. Живым ветвям так хотелось к солнцу, столь ненавистна была высокая ограда, что они повалили забор. Он упал на землю, и людям открылась изумительная красота. Ягоды сверкали под ярким солнцем, в каждой ягоде отражалось небо, солнце, прекрасная земля. Люди пришли на виноградник и стали хозяевами. А о Скупом навсегда за­были.

Горит Иванова хата

Петр и Степан работали в поле. Вдруг видят — в селе пожар. И показалось им, что горит именно там, где живут они, Петр и Степан.

— Это, наверное, наши хаты горят, — сказал Петр.

—- Поедем быстрее домой, — сказал Степан и запряг лошадей в телегу.

Петр и Степан погнали коней.

-- У кого пожар?

— Ивана хата горит.

Петр облегченно вздохнул и, остановив лошадей, сказал:

— Ну, дальше не поедем. Поворачивать лошадей и в поле возвра­щаться? — спросил он у Степана.

— Почему возвращаться? — удивился Степан.

— Ведь горит же не у нас, — рассудительно сказал Петр. — Зачем же время даром тратить? Работа же в поле стоит.

Степан с удивлением смотрел на Петра.

— А ты спешил разве только свою хату спасать?

Петр молчал. Степан оставил его с лошадьми и побежал помогать тушить пожар. А Петр сидит на телеге и не знает, что ему делать — за Степаном идти или в поле ехать.

Подумаем, разве можно считать хорошим человеком того, кто бежит тушить пожар только тогда, когда горит его собственный дом?

Потому что я — человек

Вечерело. По дороге шли два путника: отец и семилетний сын. Посреди дороги лежал камень. Отец не заметил камня, споткнулся, ушиб ногу. Ему больно. Кряхтя, он обошел камень и, взяв за руку ребенка, пошел дальше.

На второй день отец с сыном шли той же дорогой обратно. Отец опять не заметил камня, опять споткнулся и ушиб ногу.

На третий день отец и сын снова шли по той же дороге. До камня

еще было далеко. Отец сказал сыну:

— Смотри внимательно, сын. Надо обойти камень.

Вот и то место, где отец дважды споткнулся и ушиб ногу. Отец с сыном замедлили шаг, но камня уже не было. На обочине дороги сидел седой старик.

— Дедушка, — спросил мальчик, — вы не видели здесь камня?

— Я убрал его с дороги.

— Вы тоже споткнулись и ушибли ногу?

— Нет, я не споткнулся и не ушиб ногу.

— Почему же вы убрали камень?

— Потому что я — человек.

Мальчик остановился в раздумье.

— Папа, — спросил он, — а разве вы не человек?

Я сегодня стал пионером...

Мама ждала, что сын вернется из школы веселым и радостным. Ведь сегодня у него праздник: маленький Петрик стал пионером.

И вот Петрик пришел из школы. На груди у него — красный галстук. Но в глазах не радость, а печаль и тревога.

— Почему ты, Петрик, грустный? — спросила мама. — Что тебя тревожит?

Петрик рассказал:

— Сегодня увидел такое, что страшно и говорить, мама. Иду домой, вижу, к дяде Никите заезжает во двор машина. За рулем — наш отец. Полный кузов кукурузы... Сейчас сбрасывает... Он возит из тока на железнодорожную станцию. Почему же сейчас он привез дяде Никите?

Мать слушала затаив дыхание. Когда Петрик закончил свой рас­сказ, она спросила:

— Ты никому об этом не говорил?

— Никому... Скажите, мама, что мне делать?

Мать молчала.

— Ну скажите, — взволнованно говорил Петрик. — Ведь я се­годня стал пионером. А пионер должен быть честным и правдивым.

— Нужно молчать, сын, — тихо сказала мама. — А то, если уз­нают, отца в тюрьму посадят.

— Нет, я не могу молчать! — сказал Петрик и заплакал. — Я пойду к отцу и скажу ему...

— Да, пойди к отцу и скажи... — посоветовала мама. — Скажи, пусть отвезет кукурузу на железнодорожную станцию. А не отвезет — будут судить.

Взволнованный Петрик прибежал во двор дяди Никиты. Отец заканчивал сбрасывать початки.

— Папа, — сказал Петрик. — Отвезите кукурузу на станцию Это воровство. Папочка, ну отвезите же, разве нам с мамой будет хорошо, если вас в тюрьму посадят?

Человек — высшая ценность

Отец молча смотрел на сына. Смотрел так, как будто до этого и не видел его никогда.

Он не сказал ни слова, но перестал сбрасывать початки из ма­шины на землю. Стал бросать их с земли в кузов машины. Петрик помогал ему.

Когда на земле не осталось ни одного початка, отец поехал на железнодорожную станцию. Петрик пошел домой.

Радость в детских глазах

Теплым солнечным днем все вокруг радовалось весне. Цвели сады, щебетали птицы. В лазурном небе летел журавлиный клин. Где-то весело журчал весенний ручеек.

А под высоким тополем стоял маленький мальчик и плакал. Он не видел, как цветут сады. Он не слышал, как щебечут птицы. Небо казалось ему не голубым, а черным. Журавлиный клин казался мальчику ниточкой слез.

Люди шли мимо маленького мальчика и не замечали, что он плачет.

Только дедушка увидел плачущего мальчика, подошел к нему, положил руку на голову. Дедушка что-то долго говорил мальчику, о чем-то его расспрашивал. Мальчик сквозь слезы рассказывал о чем-то дедушке.

Так они говорили около часа. Разговор их закончился тем, что мальчик улыбнулся. Он увидел, что вокруг цветут сады. Он услы­шал, как зесело щебечут птицы. В голубом небе перед ним задрожал журавлиный клин, и мальчик подумал: «А сейчас весна! »

UJ

Самое прекрасное — когда человек осушит слезы на глазах другого человека и пробудит на лице улыбку.

УВАЖЕНИЕ И ПОЧИТАНИЕ СТАРШИХ

Мама пришла

Зимний вечер. За окном на все голоса воет вьюга. Маленькая Зоя прислушивается: она ждет маму с работы. Зое кажется, что за окном мечется огромный страшный зверь. Вот он подкрался к са­мому окну. Вот стукнул в стекло. Зоя крепко зажмурила глаза.

И тут мама неслышно вошла в комнату, подошла к дочке, обняла, поцеловала.

—- Тебе не страшно было одной? — спросила мама.

— Нет, не страшно, — весело ответила Зоя.

За окном смолкла вьюга. Только где-то вдали шумел ветер.

Зоя подошла к окну Над землей весело кружились снежинки.

Дедушкина ложка

Каждый день перед обедом Наталочка брала в буфете ложки и клала на стол — мамину, папину, дедушкину и свою.

Зимой Наталочкин дедушка умер. Девочка плакала и горевала, она очень любила дедушку.

Теперь во время обеда дедушкина ложка оставалась в буфете. Наталочка каждый раз дотрагивалась до нее, брала в руки и опять клала на полочку.

Прошли годы. Наталочка выросла, стала взрослой девушкой, закончила десять классов. В тот день, когда Наташа пошла в шко­лу в последний раз, она положила на стол и дедушкину ложку.

Дедушкина ложка лежала возле Наташиной тарелки. Мама и отец молчали. И Наташа молчала. Молчание было красивым и торжественным.

Почему мама плачет?

У первоклассницы Олеси есть старший брат Николай. Он тракто­рист.

Пришло время Николаю идти в Советскую Армию.

Провожая сына, мама заплакала. Олеся понимала, почему плачет мама. Два года будет служить брат. Два года не увидит его мама. Вот она и плачет. И Олеся заплакала...

Прошло два года. Пришло радостное известие — возвращается Николай из армии.

Поехали мама с Олесей на станцию встречать брата.

Вышел из вагона Николай, улыбается. А мама подбежала к нему, обняла и заплакала.

Олеся не понимает: почему мама и теперь плачет?

Бабушка отдыхает

Пришла из школы маленькая Галинка. Открыла дверь, что-то хотела весело сказать маме. Но мама пригрозила Галинке пальцем и прошептала:

- Тихо, Галинка, бабушка отдыхает. Целую ночь не спала, болело сердце.

Галинка тихонько подошла к столу, положила портфель. Пообе­дала и села учить уроки. Читает книжку тихо, про себя, чтобы не разбудить бабушку.

Открылась дверь, пришла Оля, подружка Галинки. Она громко сказала:

— Галинка, слушай...

Галинка погрозила ей пальцем, как мама, и прошептала:

— Тихо, Оля, бабушка отдыхает. Целую ночь она не спала, болело сердце.

Сели девочки к столу и рассматривают рисунки.

А из закрытых бабушкиных глаз выкатились две слезинки.

Когда бабушка встала, Галинка спросила:

— Бабушка, почему вы во сне плакали?

Бабушка улыбнулась, приголубила Галинку. В ее глазах свети­лась радость.

А сердце тебе ничего не приказало?

Андрейка пришел из школы и увидел заплаканную маму. Он положил портфель и сел за стол. Ждет обеда.

— А гату отвезли в больницу, — сказала мама. — Заболел наш отец.

Она ждала, что сын встревожится, заволнуется. Но сын оста­вался невозмутимым, спокойным.

Мама с удивлением смотрела на Андрейку.

— А нам завтра в лес надо идти, — сказал Андрейка. — Завтра воскресенье... Учительница приказала, чтобы все пришли в школу в семь часов утра.

— Ну, и куда же ты пойдешь завтра?

— В лес... Учительница ведь приказала.

— А сердце тебе ничего не приказало? — спросила мама и за­плакала.

Если бы у меня был ковер-самолет...

Далеко-далеко за морем, в высоких горах растет чудесный цветок. Расцветает он ранней весной и цветет целое лето, до поздней осени. Есть у этого цветка изумительное свойство: он очищает воз­дух. Кто дышит воздухом вблизи этого цветка, тот никогда не болеет.

Если бы у меня был ковер-самолет, я полетел бы за море, опус­тился бы в горах, нашел бы чудесный цветок. Я собрал бы его семена, привез бы домой. Раздал бы всем людям по семечку. Чтобы у всех вырос чудесный цветок. Чтобы не было ни одного боль­ного человека. Чтобы люди жили до глубокой старости и не болели.

Моя бабушка часто болеет. Я повел бы ее к чудесному цветку, она подышала бы целебным воздухом. И вылечилась бы навсегда.

Протоптали дорожку

Ночью была метель. Намело сугробы снега.

Рано утром в школу шли трое детей — Юра, Миша и Нина. Во всех дворах мужчины, женщины и дети отбрасывали лопатами снег, прокладывали дорожки.

Вот хата бабушки Марии. Она живет одна-одинешенька. Остано­вились дети возле бабушкиного двора. Никого не видно.

— Как же бабушка к колодцу пройдет? — сказал Юра. — Снега столько...

— Давайте протопчем дорожку от хаты до колодца! — предло­жил Миша.

Дети пошли во двор к бабушке Марии по глубокому снегу. От ворот до хаты идти было очень трудно. А от хаты до ворот немного легче. Прошли два, три, четыре раза. Протоптали дорожки от ворот до хаты и от хаты до колодца.

Вспотевшие, уставшие, радостные, дети шли в школу. Они ду­мали: вот сейчас бабушка Мария вышла во двор, увидела дорожки. Радуется бабушка, благодарит нас...

Детям было приятно думать об этом.

Письмо отцу

У трехлетней Зины заболел отец. Его положили в больницу. За­грустила девочка.

Был трескучий январский мороз. Мама собралась к отцу в боль­ницу. Зине тоже хочется увидеть папу, но мать не пускает: мороз большой.

— Вот письмо напиши, — говорит мама, — я передам.

Зина не умела писать. Но рисовать умела, и она нарисовала отцу письмо.

Нарисовала она себя в кроватке с широко открытыми глазами. Это означало:

— Папа, я и ночью не сплю, все думаю о тебе.

Потом нарисовала себя с папой в лесу. Кругом деревья, а они с папой собирают цветы. Это означало:

— Папа, приезжай поскорее, опять пойдем с тобой в лес, будем цветы собирать.

Потом захотелось ей написать: папа, я очень, очень люблю тебя. Думала долго Зина, как это нарисовать. И нарисовала солнце. Это означало:

— Я очень, очень люблю тебя.

Почему бабушка вышла?

Мама собирала третьеклассницу Марийку в школу.

Она погладила Марийке платьице и помогла его надеть. Потом повязала Марийке галстук, ведь недавно девочка вступила в пионе­ры. Потом помогла Марийке обуть красные туфельки.

Красные туфельки не понравились Марийке. Она сказала:

— Хочу зеленые туфельки.

Мама подала зеленые туфельки и помогла надеть.

Но и зеленые туфельки были девочке не по вкусу. Она сняла их и сказала маме:

— Хочу черные туфельки...

Мама подала черные туфельки и помогла надеть.

Возле окна сидела бабушка. Она смотрела на Марийку, ка­чала головой. Когда Марийка сказала, что ей и черные туфли не нравятся, бабушка тяжело вздохнула и вышла из хаты.

Почему она вышла?

Просьба внука

К дедушке Тарасу пришли на баштан трое внуков — Петя, Ивась и маленький Тарасик. Долго гостили они у дедушки. Угощал он внуков и арбузом, и дыней, и медом, и яблоками, и вишневым соком.

На прощание каждому дал по большому арбузу. Проводил внуков за курень, к кустарнику, который рос рядом с баштаном. Дедушка уже подходил к куреню, вдруг слышит: Тарасик, семилетний внук, возвратился из кустарника и окликает:

— Дедушка Тарас!

Дед спрашивает:

— Что такое, Тарасик? Почему ты возвратился?

— Позвольте нам, дедушка, один арбуз украсть...

От неожиданности дедушка растерялся. Уже рот открыл, что­бы накричать: «Ах, шалуны, разбойники... », но, взглянув на умоля­ющие глаза Тарасика, на его облупленный от жары нос, что-то вспомнил и, боясь улыбнуться, сказал строго:

— Смотрите мне... чтобы не больше одного арбуза... И берите... то есть крадите, вон с той стороны...

Дед Тарас повернулся и пошел в курень, шел и все время улы­бался, вспоминая свое детство.

Внук Тарасик, подпрыгивая, побежал к кустарнику сообщать радостную весть: дедушка разрешил украсть один арбуз...

Дедушкин пояс

Уже больше месяца ждет маленький Сашко, когда он пойдет в школу, считает, сколько дней осталось до школы. Наконец счаст­ливый день пришел. Завтра первое сентября.

Сашко проснулся на рассвете. Надел новые штаны, пиджак, еще раз проверил, все ли положил в портфель.

Тихонько, чтобы не услышали отец и мать, открыл Сашко шкаф. Там висел дедушкин пояс. Погиб Сашин дедушка на фронте. Его друг, возвращаясь домой, привез дедушкин пояс — широкий, с большой пряжкой, а на пряжке — звезда.

Снял Сашко пояс, надел под рубашку: покажет мальчикам, какой у дедушки был пояс. Расскажет о дедушке-герое.

В соседней комнате проснулась мама.

— Я уже собрался в школу, — сказал Сашко.

Именинный обед

У Нины большая семья: мать, отец, два брата, две сестры, ба­бушка. Нина самая маленькая: ей девять лет. Бабушка самая старшая; ей восемьдесят два года. Когда семья обедает, у бабушки дрожит рука. Все к этому привыкли и стараются не замечать. Если же кто-нибудь посмотрит на бабушкину руку и подумает: почему она дрожит? — рука ее дрожит еще сильнее. Несет ложку бабуш­ка — ложка дрожит, капельки на стол капают.

Скоро день рождения Нины. Мать сказала, что на ее именины будет обед. Она с бабушкой испечет большой сладкий пирог. Пусть Нина пригласит своих подруг.

Пришли гости. Мама накрывает стол белой скатертью. Нина поду­мала: и бабушка за стол сядет, а у нее рука дрожит. Подруги смеять­ся будут, расскажут всем в школе.

Нина сказала тихонько маме:

— Мама, пусть бабушка сегодня за стол не садится...

— Почему? — удивилась мама.

— У нее рука дрожит... Капает на стол...

Мама побледнела. Не сказав ни слова, она сняла со стола белую скатерть и спрятала в шкаф.

Мама долго сидела молча, потом сказала:

— У нас сегодня бабушка больна. Именинного обеда не будет. Поздравляю тебя, Нина, с днем рождения. Мое тебе пожелание: будь настоящим человеком.

⇐ Предыдущая45678910111213Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: