П. Бурдьё
Так, дебаты о приоритетах в открытиях довольно часто противопоставляют того, кто открыл доселе неизвестный новый феномен часто в форме простой аномалии или исключения из существующих теорий, тому, кто превратил его в новый научный факт, включив в теоретическую конструкцию, несводимую к простым первичным данным. Эти политические споры о праве собственности в науке, которые одновременно являются научными дебатами о смысле того, что было открыто, а также эпистемологическими спорами о природе научного открытия, в действительности противопоставляют в лице отдельных своих представителей два принципа иерархизации научных практик. Один принцип отдает первенство наблюдению и эксперименту и, следовательно, соответствующим диспозициям и способностям, другой — отдает предпочтение теории и соответствующим научным «интересам», и этот спор продолжает постоянно находиться в центре эпистемологической мысли. Таким образом, определение цели научной борьбы является составной частью целей научной борьбы, а доминирующими становятся те, кому удалось навязать такое определение науки, согласно которому наиболее полноценное занятие наукой состоит в том, чтобы иметь, быть и делать то, что они имеют, чем они являются, или что они делают. Мимоходом заметим, что communis doctorio opinio, как говорила схоластика, есть всего лишь официальная фикция, в которой нет ничего фиктивного, поскольку символическая эффективность, которую сообщает ей ее легитимность позволяет выполнять функцию подобную той, которую либеральная идеология сообщила понятию общественное мнение. Официальная наука вовсе не является тем, чем ее чаще всего представляет социология науки, т. е. системой норм и ценностей, которую «научное сообщество», этакая недифференцированная группа, навязывает и внушает всем своим членам, поскольку на революционную аномалию способны лишь неудачники научной социализации. Такое «дюркгеймовское» видение научного поля являет собой лишь преобразованное представление о научном универсуме, которое держатели научного порядка заинтересованы навязать, и в первую очередь — своим конкурентам.
Примеры такого «функционализма» можно найти повсеместно, даже у такого автора, как Кун, который в своей теории научной эволюции все же отводит место конфликту: «Сообщество специалистов (в науке) всегда будет делать все возможное для того, чтобы тщательно и скрупулезно преумножать накопление данных, к которым оно может обращаться». Поскольку «функция», согласно «функционализму» американской школы, является не чем иным, как «интересом» доминирующих (в том или ином поле, или интересом доминирующего класса — в поле борьбы классов), т. е. интересом, который доминирующие получают от укрепления системы, соответствующей их интересам (или функцией, которую выполняет система для этого особого класса агентов), достаточно обойти молчанием интересы (иными словами дифференциальные функции), представляя «научное сообщество» как субъект практик, чтобы впасть в «функционализм».
Совершенно очевидна наивность метода «судей», к которому обычно прибегает социологическая традиция для того, чтобы определить иерархии, характерные для определенного поля (иерархия агентов или институций — университеты в США, иерархия проблем, сфер, методов, сама иерархия полей и т. п. ). Та же наивная философия объективизма заставляет обращаться к «международным экспертам». Как если бы положение иностранных наблюдателей освобождало их от необходимости принимать решения и защищало от предвзятых мнений в ситуации, когда в экономику идеологических обменов включено такое множество транснациональных обществ, и как если бы их «научный» анализ состояния науки мог бы быть чем-то иным, кроме как научно замаскированным оправданием особого состояния науки или научных институций, к которым эти эксперты причастны. Далее будет показано, что социологии науки крайне редко удается избежать такой стратегии экспертизы как навязывание легитимности, подготавливающее завоевание рынка. Следовательно, научный авторитет является особым типом капитала, который, при соблюдении некоторых условий, может накапливаться, передаваться и даже конвертироваться в другие типы капитала. Можно воспользоваться описанием, данным Фредом Рифом, процесса накопления научного капитала и форм, которые принимает его конверсия. Рассматривается особый случай поля современной физики, где владение научным капиталом способствует накоплению дополнительного капитала и потому «успешная» научная карьера представляется как постоянный процесс накопления, в котором начальный капитал, выраженный тем или иным дипломом, играет определяющую роль. «Начиная с «high school» будущий ученый осознает роль соперничества и престижа в своем будущем успехе. Он должен постараться получить самые высокие оценки, чтобы быть принятым в «college», а затем — в «graduate school». Он понимает, что получить образование в признанном «college» имеет для него решающее значение. Наконец, он должен завоевать уважение своих профессоров, чтобы заполучить рекомендательные письма, которые помогут ему при поступлении в «college», при получении стипендии, премий. Когда же он приступит к поискам работы, его положение будет намного более выгодным, если до этого он учился в известном учебном заведении и работал с известным ученым. В любом случае главное для него, чтобы самые именитые лица согласились дать ему благоприятные отзывы о его работе. Доступ к более высоким ступеням высшего образования зависит от тех же условий. Университет вновь потребует рекомендательных писем от ученых со стороны, он может также созвать приемную комиссию, прежде чем принять решение о назначении кого-либо на должность штатного преподавателя». Этот процесс продолжается и при вступлении в административные должности, в правительственные комиссии и так далее. Ученый должен иметь также хорошую репутацию среди коллег для того, чтобы получать исследовательские фонды, привлекать к работе хороших студентов, обеспечивать себя грантами и стипендиями, приглашениями и консультациями, знаками отличия (таковы, например, Нобелевская премия, National Academy of Science).
Эти стратегии второго порядка, посредством которых можно встроиться в порядок, преобразуя подчиненность законам (которая является условием удовлетворения интересов) в избирательное следование нормам, позволяют совмещать удовлетворение хорошо понятого интереса и выгоду, почти всегда сопутствующие акциям без иного видимого обоснования, кроме простого и свободного от интересов уважения порядка. Бурдье П. Поле науки //bourdieu. name/content/burde-pole-nauki Вопросы для самоконтроля: 1. Что собой представляет «научный капитал»? Может ли этот феномен быть проинтерпретирован как властный институт? 2. В каких терминах может быть представлен научный капитал? 3. Как можно проинтерпретировать выражение, что ученый вовлечен в борьбу, которая имеет целью «достижение власти, позволяющей навязывать определение науки» (т. е. задавать тот или иной набор анализируемых проблем, используемых методов, теорий и т. п. )? 4. Можно ли найти в научном поле некую инстанцию, отвечающую за легитимность той или иной формы науки? Насколько это определение связано с силой тех или иных групп, функционирующих в рамках научного сообщества? 5. Почему метод «судей» автор называет наивным? 6. Насколько авторитет ученого зависит от ценности произведенной им продукции и признания со стороны коллег? 7. Насколько важны в науке вопросы приоритета? Как этот феномен связан с монополией в той или иной научной сфере? 8. В чем сущность концепции visibility? Как это понятие соотносится с понятием «научный капитал»? 9. Можно ли согласиться с высказыванием автора, что «рынок научной продукции имеет свои законы, которые не имеют ничего общего с моралью»?
Воспользуйтесь поиском по сайту: ![]() ©2015 - 2025 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...
|