Баба-Яга или Дюймовочка?. Случай игротерапии детской ревности

Баба-Яга или Дюймовочка?

Случай игротерапии детской ревности

Журнал практического психолога № 4 1999 г.

Про игротерапию можно сказать, что это экологичное средство комплексного влияния на психическое состояние ребенка. Этот вид работы дает возможность неограниченного творчества для психолога В то же время понимание всей сложно­сти и комплексности психических процессов, происходящих на ранних стадиях развития ребенка, заставляют психолога с максимальной ответственностью подхо­дить к психокоррекции ребенка.

Феномен детской ревности описан в специальной литературе довольно широ­ко. Принято считать, что проявление ревности характерно чаще веет для маленьких детей. Проявление агрессивных импульсов, компонентов тревоги или возбужденно­сти выглядят как деструктивное поведение, что побуждает родителей обращаться за помощью к психологу.

С жалобой на агрессивное поведение дочери по отношению к младшей сестре к нам обратилась молодая мама, приехавшая ненадолго с мужембизнесменом и дочерью в Москву. Назовем ребенка Алисой, ей 4 с половиной года.

Анамнез, или рассказ мамы. Беременность протекала с угрозой выкидыша. Ждали мальчика. Девочка родилась обвитая пуповиной, с большой гематомой на голове, фиксировалась гипоксия, гипертонус. Была очень беспокойной до двух лет. Первые слова произнесла в семь месяцев, а в год говорила чистыми фразами. Аппе­тит плохой, сама не может поесть, отвлекается. Моторика плохая, одевается не­брежно, ест неаккуратно. Если слышит, что что-то нельзя взять, начинает упраши­вать, потом обязательно разобьет или сломает, вроде ненарочно. Из двух одинако­вых игрушек долго выбирает себе получше, и никак не может решиться, если сестра что-то взяла, то тут же отбирает у нее. На вопрос, зачем ты так поступаешь, отвеча­ет, «а мне тоже сразу хочется». Утром может проснуться с плохим настроением и невыносимо канючить: это не то, это не эдак. Сама говорят «Я не знаю, мама, что со мной». Не любит гулять, особенно зимой, ей неприятна одежда, шапка. Млад­шую сестру может толкнуть, стукнуть по голове, прищемить. Помимо работы с девочкой мы регулярно встречаемся с мамой. Эти встречи мама рассматривает как собственную психотерапию.

Первая встреча. Первые 10 минут девочка молча стоит в комнате, не отвечает на приветствие и другие обычные вопросы, внезапно в коридоре мяукает кошка, мы идем ее искать. Этого достаточно, чтобы установить контакт. Еще десять минут мы играем в мяч втроем с мамой. Девочка вполне освоилась и тянется к игрушкам. В этот момент я говорю, что маме необходимо в магазин, а я покажу Алисе все иг­рушки. Девочка легко остается без мамы. Отметим легкость расставания, это диагностично. Алиса подходит к полке с несколькими мягкими игрушками, берет их по одной, сообщает, например, что у нее есть почти такая же зверюшка, и берет сле­дующую, такая процедура заканчивается через три минуты и ребенок готов потре­бовать новые игрушки.

Я начинаю говорить от лица каждой из игрушек, вовлекая в диалог ребенка. «Я — собака с черным ухом, придумай мне имя, я люблю скакать, а ты любишь? » — и так повторяется с несколькими игрушками. Примерно на пятой игрушке я де­монстрирую нарциссическое поведение. «Я — енот, выбрось другие игрушки и давай играть только со мной». Алиса резонерствует: «Надо играть всем вместе! » Переходит к другим игрушкам, но неожиданно возвращается к еноту, хватает с помощью его лапок другую игрушку, и кидает ее под стул, объясняет: «Он утащил ее к себе в домик на обед», — и смотрит выжидательно.

Беру другую игрушку и говорю, что сейчас вот этот клоун пойдет спасать мышку, пока ее не съели. Девочка начинает настоящий бой. Енотом колошматит изо всех сил клоуна, находящегося уменя в руках, я с трудом выдерживаю эти уда­ры и отступаю. Итак, енот — откровенно отрицательный герой, и ребенок явно выступает на его стороне. Действие продолжается, енот знакомится со слоненком. Я веду нейтральный диалог за них обоих, но Алиса поправляет меня: «Ты забыла, они же злые! » Хватает еще игрушку и кидает ее под стул: «Это они утащили себе на второй обед». Отбить вторую игрушку клоуну в руках игротерапевта не удается тоже.

Теперь она разглядывает двух одинаковых динозавров: «Смотри, они однинаковые, пусть они будут друзья». Динозавров постигла еще более ужасная участь, их утащили, пожарили. И Алиса покормила енота со слоненком, приговаривая, «тебе — хвостик, а тебе — лапку». Игра была бурной, мною предпринимались попытки спасти похищенных зверюшек, которые кричали «спасите, помогите». Я говорила за десятерых. С моей стороны, это была мультиролевая игра.

Чтобы успокоиться к завершению сеанса предлагаю немного порисовать, на­пример, то, во что мы играли. После небольшого сопротивления рисует хаотичный рисунок, состоящий из волнообразных и круговых линий,

Вторая встреча. Алиса приносит с собой две игрушки, просит маму поскорее уйти, но я настаиваю на короткой совместной игре с маленьким шариком. Как толь­ко мама уходит, начинаем знакомить новые игрушки со вчерашними героями. Про енота напоминает: «Он же злой, пусть они утащили девочку и хотят приготовитьеена обед пополам, пустьмама не велела ей гулять, а она все равно ушла». Итак, сю­жет вновь задан, положительные герои — мои, а злые — у Алисы.

Игрушечные герои идут спасать куклу, Алиса встает на пути: «Я — стражница, я вас не пропущу». Алиса очень энергично раскидывает игрушечных спасате­лей. И сама предлагает: «А пусть они притворятся, что они злые». Изображаю при­творство: «Стражница, мы тоже злые, пропусти нас к злому еноту». Но ход не уда­ется. Алиса нас разоблачает: «Я вас узнала, ты и ты вчера приходил».

Но вдруг, руками Алисы похищенная кукла сама убегает от злых похитителей. Изображаю радость голосом мамы и спрашиваю: «Что с тобой делали, милая доч­ка? » — и слышу в ответ голос Алисы: «Мне чуть-чуть отрезали ножки». Надо звать врача. За врача Алиса: «Мне надо осмотреть ребенка и сделать ей укол». Девочка изо всех сил втыкает карандаш кукле в область половых органов, смотрит выжидательно на меня, я плачу голосом куклы. Кукла получает еще один такой же «осмотр» и еще пять уколов, в то же место. Агрессия и сексуальный интерес одновременно. (С чем связан детский онанизм, с недостатком положительный ощущений или с агрессией? )

Третья встреча. Спешит остаться поскорее со мной и выталкивает маму из комнаты. На столе стоит набор игрушечной посуды. Алиса: «Это ты дляменя такой купила? У меня такой есть, но ты можешь дать для моей сестры». Играем некоторое время в «приготовление обеда». Я радуюсь, что удалось избежать стереотипа, но преждевременно. Алиса просит; «Давай играть как в прошлый раз. Вот дочка, а кто мама? » (У нас нет вчерашней куклы). Психотерапевт: «Мама ушла в магазин».

Алиса: «Пусть мама ночью ушла, а вот эти злые опять утащили дочку». Опять вчерашний сюжет, все герои, пытающиеся спасти дочку, оказываются схвачены Алисой и брошены под стул. Похищенная кукла опять спасается самостоятельно, и снова Алиса приглашает врача: «Кто врач? Ну, опять я! » Повторяется процедура с уколом, — «А ты плачь за девочку», — «Давай, ты сама». — «Нет, у тебя лучше получается». Мне остается только плакать кукольным голосом. К счастью, сегодня обошлось одним уколом.

Четвертая встреча. Недолго играем втроем с мамой, игра с прикосновениями. Потом я достаю различные манипулятивные игрушки. Провожу диагностиче­скую методику «шесть кукол». Результата довольно низкие: плохо узнает игрушки, мало называет игровых действий. Просит дать другие игрушки. Пытаемся сделать рисунок человека. Изображение головоногое. Нет глаз, большие уши, руки и ноги вместо шеи. Прошу «нарисуй меня», рисует огромные уши, как у диснеевской мы­ши. Вместо кисти и ступней — круги. Рисует мне платье, потом добавляет ноги, все равно от головы, то есть ноги оказываются внутри платья.

После сеанса с девочкой сеанс с мамой. Узнаю, что девочка ходила в детский сад, но продержалась там всего лишь неделю. В тихий час, когда все дети засыпали, она вставала в кровати и кричала: «Эй, вы, что вы все спите, надо играть». Узнаю, что в семье Алисе часто говорят: «Ты злая девочка». Объясняю, почему это недо­пустимо.

Пятая встреча. Тема похищения уже кажется мне навязчивой. Хотя сегодня Алиса принесла куклу — грудной ребеночек, — и мы долго обсуждаем, какие предметы нужны, чтобы ухаживать за грудным ребенком, и даже начинаем в это играть. Надо кормить ребенка, посадить на горшок, Алиса перебивает меня: «Пого­ди, погоди, давай ее спустим в унитаз! » (Оказалось, что Алиса слышала такую уг­розу от родителей. ) Предлагаю искупать ребенка, вот помыли ручки, ножки, выти­раем ножки, попку. Прерывает. «А попку не мыли», — «Ну давай помоем попку». (Демонстрирую, что сексуальный интерес не наказуем).

И снова сюжет с похищением. «Давай, мама ушла в магазин, а преступник за­лез в окно, и утащил ребенка, и накрыл аккуратно постель, чтобы красиво было».

Психолог: Мама увидела, что ребенка нет, и умерла от горя.

Алиса: А девочка убежала от злого енота и легла снова в постельку, и мама не заметила. Пусть девочку там отравили. Наступило утро и мама позвала врача.

Врач опять Алиса, но сегодня лечит только мазями и горчичниками. И ника­ких садистских уколов или осмотров. Злой герой — опять енот, произошло закреп­ление отрицательной роли за игрушкой—это застревание.

Просит достать ей перо павлина. Играет с ним как с волшебной палочкой. Помахала и все исчезло. Сначала исчезают игрушки, потом игротерапевт, потом исчезает комната, и исчезает сама Алиса. По скоро все возвращается. Мое гротеск­ное поведение вызывает хохот. Как интерпретировать это? Безусловно, есть связь между похищением игрушек руками злых героев и волшебными исчезновениями с помощью павлиньего пера. Про что это? Желание, чтобы исчезла младшая сестра, что бы ее похитила какая-нибудь Баба-Яга. Или страх, что Алиса сама может бить похищена, как Дюймовочка. Детей в семье иногда пугают: не будешь слушаться — утащит Бабай. Известно, что Алиса инициатор всех игр с сестрой, ей нравится ею командовать. Но может быть ей хочется, чтобы сестра могла исчезать и появляться по команде самой Алисы? Может быть, что самостоятельная попытка самоисцеле­ния, популярный мотив волшебного исчезновения используется маленьким ребен­ком для компенсации своей беспомощности. Волшебное перо или волшебная па­лочка дает возможность ощутить собственное всемогущество, это способ повлиять на мир вокруг ребенка.

На встрече с мамой слышу признание: «Мне трудно сказать дочери, что я люб­лю ее, особенно при посторонних и тем более при свекрови. Даже своей младшей дочери мне трудно сказать: ты моя хорошая, я обычно говорю: ты моя ушастенькая. Свекровь часто говорит мне, ты плохо относишься к детям. Ты плохая мать».

Снова рассказываю о вреде отрицательных ярлыков. Моя задача поднять у мамы чувство собственной материнской компетентности, помочь справиться со своей неуверенностью, снять чувство вины за «разлаженное» поведение ребенка. Говорю, что нервная система ребенка находится еще в состоянии формирования, этот процесс будет долгим, и задача родителей только не навредить, а не переделы­вать дочь. Представьте, что чувствует ваша дочь, когда отец произносит: «Не буду играть с такой злой девочкой! »

Шестая встреча. В начале сеанса пытаюсь организовать совместную игру с мамой. Мы передаем друг другу куклу-малыша и должны произнести: какой хоро­ший ребеночек, как я его люблю. Еле удается заставить маму произнести эту фразу. Не справляется с задачей и Алиса. Следующее задание — взять Алису на руки и сказать ей эту фразу. Алиса сопротивляетсямоим объятьям, амаме вообще не дает­ся в руки. На этом совместная часть закончена и мы остаемся одни. (Каждый раз Алиса довольно решительно выталкивает маму из комнаты).

Сегодня девочке предложен поднос с мелкими игрушками. Она перебирает их, пытается сортировать. Это лошади, а это из «киндера», а этоиз другого набора. Быстро пресыщается и произносит; «Здесь нет ничего интересного, давай другие игрушки».

Я беру из се рук резиновую змею и произношу шепотом: «Я королевская кобра, ш-ш-ш». Девочка отскакивает — «Не пугай меня», — потом возбужденно берет сама в руки кобру и начинает игру, задавая сюжет и вынуждая меня, как обычно, озвучивать множество героев.

Главный отрицательный герой — кобра. На мое предложение дать положи­тельному герою волшебный меч, быстро возражает: «Нет, это у кобры был волшеб­ный меч». Опять зло хорошо вооружено и выигрывает. Десяток игрушек приходит наниматься на службу злой кобре. Я предлагаю отправить наемников добывать райские яблоки. Алиса вдруг капризно произносит: «Я тоже хочу яблок» (Вспом­ним, как мама жаловалась, стоит младшей сестре взять игрушку, как Алиса сразу ее отнимает, ей тоже хочется, это поступок не из вредности, просто у ребенка индуци­руется соответствующий мотив — проблема соподчинения мотивов). Алиса приду­мывает, что надо еще похитить яйцо, в котором спрятана молодость кобры. Опять злые похитители побеждают. Но совершенно неожиданно по сравнению со всеми предыдущими сеансами, наконец-то наступает возмездие: Алиса решает распра­виться с коброй: какой-то положительный герой разламывает яйцо и злая кобра погибает. Я изображаю вопли умирающей кобры. Алиса хохочет. Я тоже рада, что Алиса отделяла себя от злого персонажа.

Сеанс заканчивается. Вдруг Алиса кладет себе в карман яйцо и яблочко, со словами: «Мне это понравилось». Для меня это всегда самый трудный момент: на­стоять на том, что все игрушки должны остаться здесь. Алиса выкрикивает: «В этом яйце твоя молодость, я сейчас разломлю его! » Приходится подыгрывать: «Ах, я — старая скрюченная старушка, верните, пожалуйста, мне мою молодость! » Алиса хохочет, отдает игрушки. Как хорошо, что на этом сеансе похищают только яблоки, и нет проявлений жестокости. В коррекционной работе мы не боимся проявлений агрессии, мы направляем ее. В природе агрессивность должна проявляться как ре­акция на события, несущие угрозу. В норме агрессивность — это активная реакция на страх. Задача игротерапии — помочь канализировать непережитые реакции, подсказать подходящий для этого способ.

В конце сеанса девочка позволит мне взять себя на руки, пощекотать и пощи­пать. И мама получит возможность увидеть, как можно обнять девочку. В семье обычно только бабушка обнимает детей и играет с ними, а мама, по ее словам, как бы смотрит со, стороны, поэтому свекровь и ставит себя в пример, но мама Алисы твердо заявляет, что не хочет быть такой, как свекровь.

Седьмая встреча, последняя. Сегодня Алиса выглядит чуть-чуть грустной: «Ты знаешь, что я больше не приду. Видишь, у меня юбочка». Позволяет себя об­нять, пощипать. Разглядывает свежий гиацинт в вазе: «Дай мне его подержать, он мне очень нравится». Объясняю, что живые цветы очень нежные, и их легко неча­янно испортить, предлагаю взять искусственный подсолнух. Алиса соглашается и начинается игра.

Вот рос подсолнух, ночью к нему пробрались два ослика и съели его, наутро сторож кричит, кто съел подсолнух? Ослики сразу сознались. Надо их наказать, но как? Алиса предлагает отшлепать их, шлепаем осликов (чуть-чуть! ). После наказа­ния ослики решают вырастить свой подсолнух, сторож даст им зернышко и ослики сажает его, поливают водой и отгоняют от него других зверей. Потоммы перехо­дим к другим игрушкам, и Алиса разыгрывает другой сюжет. Молодой жеребенок прыгает через других животных, это не понравилось оленю, он начинает охотиться за жеребенком, а после продолжительной погони, пряток и прыжков герои мирятся и вместе строят дом.

Как обычномы играем вместе: Алиса придумывает, кто, куда и зачем идет, а я озвучиваю большинство героев со всей эмоциональностью на которую только спо­собна. Совершенно ясно, что сегодня вся игра носит созидательный характер. Нет стереотипных ролей. Беспричинная злоба и агрессия у героев совершенно отсутст­вуют. Девочка уже проиграла свои фрустрации, о содержании которыхмы можем только догадываться. Нет мотива исчезновений. Мама рассказала, что после про­шлой встречи она объясняла мужу, почему нельзя называть ребенка злой девочкой. Алиса тоже внимательно слушала эти объяснения.

В рисунке после игры Алиса рисует лошадь в виде одной головы и несчетного количества ног, себя головоногую, но зато с колечком и браслетом, а игротерапевт на рисунке имеет туловище. Девочка не капризничает в конце сеанса, но как всегда уходит не попрощавшись. Родители покидают Москву. Терапевтические сессии окончены.

Это был удачный случай работы с матерью и ребенком. Мы занимались от­дельно, час с мамой, час с девочкой. Я показывала маме, что в ее поведении по от­ношении к свекрови можно увидеть маленького ребенка. Свекровь, представляю­щая себя как идеальная мать, вызывает у мамы Алисы чувство вины и сопротивле­ние, нежелание слушать ее, учиться у нее. Я поддерживаю ее стремление развен­чать героический ореол свекрови, мы вместе обсуждаем ее недостатки и достоинст­ва, стараясь уйти от дихотомной оценки старой женщины. Мать Алисы соперничает с матерью мужа, и ее более или менее осознаваемый порыв — отделиться от свек­рови, — несомненно проецируется на девочку. У девочки неравномерные отноше­ния с матерью: от моментов безразличия до симбиоза. Мама очень эмоциональна и ее состояние индуцирует в ребенке непонятные ему чувства.

Так кто же наша Алиса — Баба-Яга или Дюймовочка? Процесс работы с ре­бенком состоит в том, что психолог угадывает эмоциональные импульсы ребенка, усиливает их, осуществляя сопричастность к бессознательным переживаниям ре­бенка, помогая их выразить, пережить и освободиться от них. Игра создается нами вместе. У ребенка еще недостаточно высок уровень развития игровой деятельности, чтобы решить эту задачу самостоятельно. Алисе нужна помощь в образном воссоз­дании проблемы, что возможно благодаря опыту и знаниям психолога.

В реальной жизни у ребенка ограничены возможности проявить свою сексу­альность или агрессивность, так как такое поведение сразу же подавляется воспи­тывающими взрослыми. Выразив с помощью принимающего взрослого свои про­блемы, Алиса стала просто четырехлетней девочкой.

⇐ Предыдущая12345Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: