Воронежская крепость — столица донских казаков

Дабы пресечь татарских орд свирепость

Святую Русь от недруга сберечь,

Царь повелел рубить на взгорье крепость

И оную Воронежем наречь...

А. Жигулин

 

Разгром татарских войск в 1480 году на реке Угре («стояние на Угре») привел к окончательному паде­нию власти Золотой Орды над Русью. После смерти Ахмедхана его преемники, так называемые Ахматовы дети, навели упорную борьбу за сферы влияния с крымскими властителями.

Летом 1500 года 20-тысячная орда Ших-Ахмеда перекочевала к Дону и останавилась против устья Ти­хой Сосны. Здесь состоялся пятидневный бой с крым­скими татарами хана Менгли-Гирея. Предвидя воз­можность поражения, хан запросил помощи у Ивана III, но московский князь не успел прислать подмогу союзнику и Менгли-Гирей отошел в «поле».

К осени того же года Ших-Ахмед с 60-тысячным войском начал поход с намерением прорваться на Крымский полуостров, но не смог одолеть Перекоп и зазимовал под Киевом. Весь 1501 год прошел в мелких Стычках с отрядами русских и ордой крымского хана. Лишь летом 1502 года «... царь Менгли-Гирей Шиг-Ахмета царя прогонил и Орду его и улусы взял» — со­общал русский посол из Крыма.

Обстановка на «поле» стала более или менее ста­бильной. С 1496 года пределы воронежского края перешли под руку московского царя, и он вниматель­но следил за его заселением.

В связи с начавшейся колонизацией Дона беглыми из Рязани и других русских городов Иван III в 1502 году давал сестре рязанской княжне, строгий наказ: «А лутших бы еси людей и середних и черных торго­вых на Дон не отпущала ни одного человека... А ослушается кто и пойдет самодурью на Дон в молодчество^[34], их бы ты, Аграфена, велела казнить, вдовьим да женским делом не отпираясь». Жестокие меры великого князя против ухода лю­дей в казаки^[35] не останавливали беглецов. Поэтому в XV веке на реках Воронеж, Усмань, Девида, Битюг, Хопер все чаще стали появляться ухожьи места рус­ских людей. Дорога от устья Воронежа до Рязани и Мо­сквы была проторена не только лаптями простых лю­дей, но и посольскими караванами.

Летом 1501 года с царским послом А. Кутузовым рекой Доном в «судах шли купцы из Москвы, Твери, Коломны. Везли они товар до Азова. 1 сентября «на устье Воронеже их пограбили татары азовские». Когда эта весть ло дипломатическим каналам дошла до турецкого султана, он приказал, чтобы ««впредь было воз­можно послами сноситься, а торговым людям ездить по обе стороны».

Донские казаки укрывались от татарских отрядов в лесах, расположенных на территории Червленого Яра, а также в воронежских лесах, и при необходимо­сти нападали на врага, истребляя его. Ведя холостую жизнь, переходили они с места на место, спускаясь пo Дону все ниже, осваивая новые земли. Частенько их городки и зимовища разрушали татары, но казаки упрямо обживали край. «Пускай пламя набегов — твердили они — сожжет городки наши, через неделю заплетем новые плетни, набьем их землею, покроем из­бы, и городок готов; скорее враг устанет сжигать на­ши жилища, нежели мы возобновлять их».

Еще до присоединения Рязанского княжества к Москве великий князь Иван Васильевич (Иван III) уже владел многими местами по левую сторону Дона и по реке Воронежу. Это видно из договорной грамоты 1496 года, где он писал: «А что моя мордва деленая с вотчинами во Дне, и в Карабутинском уезде борт­ники о оброки, и в Пластиноозе, и в Бавыкине, и в Воронежи...». Но не только брод ники и рыболовы про­живали в Воронеже. На устье Воронежа казаки под­жидали турецких и крымских послов. Здесь их встре­чали и провожали до Москвы. «А как Алакоз прислал грамоту, что уже из Азова пошел, то великий князь против его шослал полк людей беречи его на Воронеж и как пришел на Воронеж, и они под него дали подво­ды и привезли его со всем на Москву» — сообщалось в 1502 году в одной из грамот. О таких встречах и про­ходах на Воронеже упоминалось в документах 1514, 1517 и последующих лет. В 1514 году произошел курь­езный случай. Русский посланник М. Алексеев с ту­рецким послом Дамалом Федоритом, греком по проис­хождению из Азова вышел, не дав о себе весть. По до­роге они утомились и остановились в пути «от Усмани пять верст от сю сторону Воронежа» возле «черной воды». Там их встретили рязанские люди бортники Давыдко и Сухово, которые приютили их, обогрели, накормили. Узнав об этом, великий князь московский приказал Семену Курбскому, рязанскому князю, встре­тить их и препроводить в столицу.

Русские посланники внимательно следили за по­лем. Так, в мае 1515 года посол Василий Коробав доносил из Азова, что «царевичи крымские с людьми... стоят под Черным лесом и хотят идти на твои госуда­ревы окраины». Черный лес — приметный ориентир, находился он недалеко от Воронежа (отсюда начинал свой поход и хан Батый). Мухаммед-Гирей постоял здёсь, но против русских не пошел, а двинулся против ногаев. На следующий год обстановка в «поле» стала сложней. Мелкие отряды татар просачивались на Ря­зань, Мещеру, Белев и другие города, грабили и разо­ряли их.

Весной 1517 года, к турецкому султану с грамотой послан «сын боярский Митя Бык Степанова сын ря­занца». Ему было велено идти Доном, встретить посла, проводить его до устья Воронежа. Отсюда под надеж­ной охраной его отвели до Москвы. Посла Митя встре­тил, проводил, но до Азова сам добраться не смог, его убили татары.

Дабы обезопасить этот путь, в 1521 году послу Третьяку Губицу, едущему в Турцию, дали наказ — договориться с татарами, «как послам и гостям от обеих сторон по Дону безстрашно ходить». Предлага­лось устроить заставу на устье Медведицы или Хопра, куда бы доставлялись речными судами послы, кото­рые затем сопровождалась бы конной стражей. Сви­детельством подобной заинтересованности явилось и письмо азовского правителя Кади Юсуфа от 2 августа 1521 года «А ныне как дывендикерь сюды нам три судна прислал, а в них двёсти человек, и штоб тем Судам идтти да в Воронеже, быти, пригожели, прибыток в том есть ли, о том бы еси нам ведомо учинил и тамо шед наши суды зазимуют». Ответа на это предложение не последовало, ибо прибывший с Губиным посол из Турции Скиндер домой отправлен в 1524 году не До­ном, а через Путивль. На Дону этот посол планировал подыскать место для города, что было явно невыгодно для русского правительства, ибо в устье Воробежа к (тому времени проживала солидная казачья вольни­ца. Она занимала удобное стратегическое положение.

В другой грамоте этого татарского князя сообща­лось царю, что ногайские татары частенько приезжали в Воронеж торговать, а историк Е. А. Болховитинов подчеркивал, что Воронеж в ту пору был торговым пограничным местом, где враждующие стороны вели взаимовыгодную торговлю. По поводу нарушений пра­вил торговли Кади Юсуф жаловался Ивану IV в 1549 году: «Люди наши исторговав в Руси, назад шли и на Воронеже твои люди — Сарыазманом зовут — разбойник твой пришел и взял их». Далее Юсуф упра­шивал царя: «Некто Сары-Азман, холоп твой, на Дону в трех или четырех места города построил и наших послов, которые к тебе ходят и от тебя возвращают­ся, стережет и убивает. Если желаешь с нами быть в братском согласии и дружбе, то Сведи их оттуда». Историк донского казачества В. Сухоруков полагал, что Сары-Азман[36] был обрусевший татарин, казако­вавший в устье Воронежа. Другой историк казачества, Е. Савельев, отмечал, что «сарыазман» — персидское слово, означающее удальцы, каковыми назывались во­ронежские казаки.

Немецкий подсол Сигизмунд Герберштейн в своем сочинении «Записки о Московских делах» сообщал, что русский царь, охраняя южные границы страны, «...каждый год обычно ставит караулы в местностях около Танаида и Оки в количестве двадцати тысяч человек для обуздания набегов татар». Русские сторо­жевые станицы и дозоры порой располагались даже в Трех — четырех днях пути от Азова.

Русский посол Петр Тургенев, находившийся в 1551 году в татарских улусах, читал письмо турецкого султана ногайскому князю, в котором, тот подговари­вая его к войне против Ивана IV, писал: «От него и мне обида великая, поле все, да и реки у меня поотымал, да и Дон у меня отнял, да и Азов город упуст у меня доспел, поотымал всю волю в Азове: казаки его с Азова оброк емлют и воды из Дона пить не дадут».

Весной 1554 года речными судами и пешей ратью по Волге Иван Грозный направил войско к Астрахани, желая захватить ее. В районе переволочной к ним присоединились донские походные атаманы Федор Павлов, Андрей Шадра, и Ляпун. Татарский хан Ям- гурчий был изгнан из Астрахани. В 1555 году он при­звал в помощь крымцев и ногайцев и попытался вер­нуть город. Узнав об этом, донской голова Ляпун явился под стены Астрахани, навел ужас на них, разогнал их улусы. На место Ямгурчия царь поставил ногайского мурзу Дербыша, но тот попытался изме­нить России. Донские атаманы Павлов и Ляпун вновь пришли под стены Астрахани. В 1556 году атаман Ляпун[37] и его казаки проявили чудеса храбрости и ге­роизма, заставив Дербыша бежать в 1557 году в Азов.

Донское казачество обретало силу, прочно стано­вилось на ноги. В своей дипломатической борьбе царь умело использовал их мощь. На них он возлагал сторожевую и разведывательную службу в «поле», охрану границ от набегов татар, сопровождение различных послов до устья Дона. На границе с «полем» была создана мощная укрепленная линия, сочетающая кре­пости-города с подвижным сторожевыми станицами и засеками. У засек стояли дозорные посты (как пра­вило, они сидели на высоких деревьях и наблюдали за полем). Дозорным вменялось «по вестем на засеке от поля и больших деревьях держать кузов по-прежнему, и со смолою, и, смотря по вестем велеть кузова... за­жигать, чтобы в подлесных селах и деревнях про приход воинских людей было ведомо». Между наблюдате­лями и дозорными станицами поддерживалась по­стоянная конная Связь.

Присоединением в 1552 году Казанского царства, а в 1556 тоду Астрахани русский царь вошел в кон­фликт с турецким султаном. Совместно с крымскими и ногайскими татарами в 1569 году турки предприняли поход на Астрахань, пытаясь возвратить ее. На помощь к русским из Запорожской Сечи прибыл отряд в 5 ты­сяч казаков под руководством гетмана Михаила Вишневецкого (легендарного Байды). В бою под Астраханью приняли участие и донские казаки. Соеди­ненные силы турок были разби.ты и бежали. Запорож­цы остались на Дону, построив в 60 верстах от Азова казацкий городок. То был город Раздоры (по образцу коша на острове Хортица на Днепре. Донской кош располагался на острове против устья Северского Донца).

В знак этой блистательной победы над войсками турецкого султана в 1570 году Иван Грозный офи­циально признал вооруженные силы Войска Донского и стал постоянно опираться на них, привлекая даже к военным действиям в Ливонии.

В первой половине XVI века приходы татар на юж­ные границы были столь часты (с 1511 по 1550 год совершено 43 набега), что в 1559 году правительство задумало «где пригоже города поставити» на Дону. С этой целью весной 1559 года царь заключил с Ливо­нией перемирие, имея намерение подыскать для этих городцв места. Но поход Адашева в Крым отвлек силы и средства. За время Ливонской войны татары более 20 раз совершали опустошительные набеги на русские границы. Дабы своевременно предупредить их приход и в целях совершенствования сторожевой и до­зорной службы, 16 февраля 1571 года был издан указ «О сторожевой и станичной службе». Это был, по сути, первый устав русской армии. Но вновь созданная служба, начальником которой стал князь М. И. Воро­тынский, не смогла предупредить прихода татар, в ре­зультате чего Давлет-Гирей дошел до Москвы и сжег ее. Опасаясь нового прихода татар, осенью того же го­да решено было выжечь степь. Ее жгли и под Воронежем. Приход татар в 1572 году был для них роковым, им было нанесено близ деревни Молоди в 45 километ­рах от Москвы сокрушительное поражение.

В феврале 1574 года сторожевую службу возглавил новый начальник — князь Н. Р. Юрьев. Он произвел ряд изменений в ней. С 15 марта 1576 года была вы­ставлена новая сторожевая станица на Дону на устье Богатого Затона, вместо прежней на «усть Толучеева», ставшей к тому времени известной крымцам и но­гайцам.

Несмотря на трудности обитания в «поле», бегство крестьян на Дон усилилось. Объясняя причины своего ухода в казачество, крестьяне отмечали: «бегаем мы из государства Московского из работы вечные, из хо­лопства невольного, от бояр, от дворян государевых... ибо на Руси не почитают нас и за пса смердящего».

Станичный голова на Богатом Затоне В. Г. Биркин в 1579 году обнаружил в «поле» новую сакму, по ко­торой татары тайком пробирались на Русь. Это была так называемая Кальмиусская сакма. Ногайские тата­ры этой дорогой выходили на речку Быструю Сосну.

Примерно в тех же местах проходил Муравский шлях, путь движения крымских татар. Соединившись с ними, они устремлялись на Мосюву. Если города Алексия, Волхов, Орел, Кашира, Серпухов и другие обороняли юг страны от крымских татар, то рязанские города Венев, Зарайск, Михайлов, Пронск, Данков, Ряжск и другие оберегали границы от ногайских татар. Кальмиусская сакма показала, что нужно искать новые места под города-крепости, которые бы прочнее охра­няли границу.

В 1583 году Грозлый прекратил войну с Ливонией, длившуюся 25 лет, и обратил свой взор на юго-восток страны, решив возвести там несколько крепостей. «На Дону на Воронеже, не доезжая Богатого Затона два днища» решено было поставить сторожевую крепость. На ее строительство выделено 40 тысяч рублей золо­том. Назначение царева града не только оберечь «но­гайскую сторону» — на восток от Дона, но и «крым­скую» — на запад от Дона.

Первостроителями воронежской крепости были воевода С. Ф. Сабуров (1551 —1601), осадным головой уроженец Каширы И. Н. Судаков-Мясново (1543 — после 1605) и казацким головой уроженец Рязани В. Г. Биркин (1547—1595). Автор двухтомного исто­рического исследования «История казачесвва» Е. П. Са­вельев считал, что власть казацкого головы распространялась на вcex донских казаков, «хотя последние этой власти не только не признавали, но даже и не подозревали, что она существует». В июле 1585 года с «выселенцами» из городов Венева, Данкова, Пронска, Михайлова, Ряжска, Рязани, с мастеровыми людьми Тулы, Костромы и Шацка, с отрядом стрельцов, каза­ками, пушкарями, обозом с продовольствием и снаря­жением, семьями первостроителей, а также с «посохой» (отрядами крестьян) прибыли они на Воронеж. Избрали место «угожее городу», и приступили к воз­ведению крепости[38]. Она была «возведена в короткий срок (за два-три месяца) и превращена в столицу донского казачества. Отсюда отныне воронежский воевода должен был управлять своевольными людьми на Дону.

Место под город и воеводскии двор (между улица­ми Володарского и Севастьяновским спуском) было избрано неспроста[39], это было старое городище, где в древние, летописные времена находилась Онуза (Оргенхузин, Орнач, а в золотоордынское время — Карасу). Все они представляли собой русское поселение — Во­ронеж. После освещения соборной (городской) церкви Благовещения 25 марта 1586 года в Москву было послано сообщение о начале функционирования возоб­новленного города Воронежа. В тот период вокруг него были учреждены 12 сторож, удаленных от 4—5 до 50—100 верст как на «крымскую», так и «ногай­скую» сторону. О том, что город строился на старом городище, свидетельствовали время от времени появ­лявшиеся провалы и пустоты подземных ходов. В древ­ности жителя использовали их, уходя от врагов в близ­лежащие леса или овраги. Другим важным аргумен­том постоянного проживания коренных жителей в этом месте служил такой демографический факт, как фами­лии аборигенов, зафиксированные при переписи (мо­сковским писцом Григорием Киреевским в 1615 году через 30 лет после возведения крепости). Среди жильцов русского происхождения часто упоминались такие фамилии, как Петро Казаринов, Лёвко Казаря­нов, сын Енина, Филат Ливанский, Тива Гарзин, Сулеш Андреев, Игнаш Татаринов, Ивашко Шайдуров, Уланко Собырев, Филка Фалеев, Сенка Ногайцев и казац­кие имена и прозвища: Вострая Игла, Широкие Шта­ны, Каменное Ожерелье, Фирсик Разбойник, Вострый Глаз, Пробитый Лоб, Коголет, Кривопуск и другие. Веским доказательством беспрерывного существова­ния воронежского поселения в послеордынское время служили труды историка В. Н. Татищева, фиксирую­щего существованне этого города в 1496, 1549, 1551 гг. Такого же мнения придерживался знаток русской исто­рии, уроженец Воронежского края Н. И. Костомаров. В начале века он писал: «На юге... построены были Ливны, возобновлены Курск и Воронеж». «Возобнов­ление» Воронежа он относил к 1585 году.

Голова донских казаков В. Г. Биркин вовремя по­сольской миссии к донцам в 1594 году составил «Роспись казачьим городкам, которые стоят на Дону с верховья от воронежских вотчин» (За этот документ Василий Григорьевич, видимо, и пострадал, так как не вернулся из той поездки.) На Дону он зарегистри­ровал 36 казачьих городков, на Хопре — 4 и на Мед­ведице — 3. Ниже столицы донских казаков Раздоры имелись городки Баты, Семикоры, Бесергенев, Маночь, Черкасской, Нижний городок, отстоявший от Азова в 20 верстах. В тот период этим документом донские казаки были разделены на верховых со столицей в Воронеже и на низовых с главным штабом управле­ния в Раздорах. Кроме этих городков на обширной территории Войска Донского от Воронежа до Нижнего Дана во множестве существовали зимовища, юрты и просто шалаши, где донцы находили для себя приют на время зимы. С наступлением тепла, и весенних дней они уходили в поход, на поиск военной добычи.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Раскрывая суть исторического процесса, советский писатель Юрий Трифонов образно заметил: «История полыхает как громадный костер, и каждый из нас бросает в него свой хворост. Каждое поколение дает пищу его пламени. И свет костра высвечивает не толь­ко само прошлое, его историю, но и попытки скрыть, утаить, перевести в забвение какие-то части, а то и целые области этого прошлого».

Мы с вами прошлись по затаенным тропинкам ты­сячелетней истории воронежского региона сквозь пе­лену веков, пытаясь взглянуть на таинственный и загадочный Воронеж. Насколько это удалось нам, судить читателю. Тайна, истории города началась с на­звания реки, имя которой появилось еще в праславянское время. Это имя перешло на называние города. Это обстоятельство часто наводило исследователей на недоуменные вопросы: о городе или реке идет речь? И по сей день это вызывает горячие споры."Более всего вы­зывает пересуд местоположение древнего города, хотя арабские купцы и путешественники, посещавшие эти места, уверенно твердили, что «на восточных пределах Руси имеется русский город Вантит (Вайт, Вабнит). Они оставили подробное описание быта, нравов, рода занятий жителей города. Ученые вновь заспорили, от­нося этот город даже в район Киева. (Но благо что Киев находился не на пределах Руси, а в центре ее.) Академик Б. А. Рыбаков размещал этот город на Михайловском кордоне, называя междуречье Дона— Воронежа «воронежским узлом». Он прав в том отно­шении: как же можно пренебречь тысячами могильных холмиков, разбросанных по правобережью реки Воронеж на северной оконечности города? Они таят в себе множество неразгаданных тайн.

В 1177 году русские летописи вновь упомянули реку Воронеж и города, расположенные на правом бе­регу. Они указали место, куда бежал князь Ярополк Ростиславович, в котором он «прехожаще от града в град». И вновь историки и краеведы заспорили, ста­раясь найти таинственный и загадочный летописный Воронеж. Отдельные из них местоположение его ука­зали в районе Липецка. Но большинство краеведов прочно стоит на Позициях расположения того города в пределах современной городской черты. Воронежские историки, в том числе и археологи, находя древние городища близ Воронежа, предполагают в них летописный город, как это было с раскопками Семилукского городища (уж слишком велико было желание найти этот город).

Определенная часть историков и краеведов серьез­но верила (и продолжает верить), что после монголо­татарского нашествия город Воронеж перестал суще­ствовать, а весь регион запустел и стал Диким полем. Эта точка зрения неверна. Воронежский край был вла­дением золотоордынских ханов, а правобережье реки Воронеж вплоть до рек Вороны и Хопра (что летописи означают местом городов Червленого Яра) служило бу­ферной зоной для русских княжеств. Центром зоны являлся город Карасу (так он назван в персидских источниках), на европейских картах этот город фигу­рировал под именем Воронеж. В этом еще одна загад­ка отечественной истории.

В работе «Древняя Российская Вифлиофика» исто­рий В. Н. Татищев фиксирует Воронеж и в более позд­ние времена (до построения крепости в 1585 году), а именно в 1496, 1549 и 1551 гг.

На наш взгляд, Воронеж существовал более тысячи лет, в разные времена, меняя свое название. Местопо­ложение его — современная университетская горка, из-под которой бьет источник. Здёсь на вершине горки в 1585 году была возведена сторожевая крепость.

Прекрасный знаток края историк Л. Б. Вейнберг, в книге «Очерк замечательнейших древностей Воро­нежской губернии» (1891г.) подчеркивал древность обитания этих мест, где каждый холм, ложбина, мыс хранили загадки и тайны. Он приводил слова дачни­ков, удивлявшихся тому фактору, что «где ни вскоп­аешь, все зола да зола». Города и поселения вокруг Воронежа горели неоднократно. Но всякий раз они воз­рождалась. Сам историк с горечью восклицал: «Исчез народ, здесь обитавший, оставив по себе одни лишь предания, но памятники его пребывания уцелели».

Данные археологи свидетельствуют, что население городов на правобережье реки Воронеж было неодно­родным. Земледельцы свободно уживались здесь с кочевниками, переходившими, к оседлому образу жизни. И этому факту есть реальное объяснение. Ведь река Воронега выступала далеко в степь и об этот оазис разбивайся не один вал этнических нашествий, катив­шийся по Великой степи.

Историческая память города Воронежа хранит в себе еще множество неразгаданных проблем, постиг­нуть которые — задача каждого воронежца. Ведь «че­ловек, проживший без знания истории свою жизнь, обладает лишь опытом одного поколения (опытом своей краткой жизни). Человек же, знающий историю, суммирует в себе опыт множества поколений», — подчеркивал Валентин Пикуль.

 

Часть II

⇐ Предыдущая123456Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: