 |
Полиция замыкает круг 4 страница
|
|
|
|
Убийцу привлекало все китайское. Магнус обнаружил три пузырька с китайскими лекарствами: мазь Ванлинг, применяемую против укусов насекомых и раздражения кожи, жидкую мазь Туджин, рекомендуемую против чесотки, и мазь Чунг Ван Хунг, используемую для лечения ожогов. Был еще пузырек с таинственным веществом, цветом и запахом напоминавшим соевый соус. Магнус решил, что это тоже какое‑ то лекарство.
Из трех лекарств убийца предпочитал Чунг Ван Хунг, из чего можно заключить, что Мясник, торопясь уничтожить останки жертв, часто обжигался сам. Фонтане нужен человек с серьезными ожогами ладоней, пальцев и запястий, в достаточной степени владеющий восточными боевыми искусствами, а искать он посоветует прежде всего в Чайнатауне, китайском районе Нью‑ Йорка.
Магнус остался доволен собой – в короткий срок, используя такой скудный материал, ему удалось узнать об убийце достаточно много. Печалило только одно: никто, и уж конечно, не Фонтана, никогда не оценит его квалификацию и талант.
Появление Магнуса на первом этаже ни у кого не вызвало ни удивления, ни подозрений – доктор часто работал ночами, – и даже его измученный вид не привлек внимания. Магнус был в курсе слухов, ходивших в Бюро. Говорили разное: его здоровье пошатнулось, сидит на лекарствах, причина одутловатости – в чрезмерном употреблении кортизона; утомленный вид и рассеянность – от семейных проблем, а значит, вполне возможен развод. Но пока эти разговоры его не беспокоили. Никто не догадывался, что каждые несколько недель он получает от Сэма, встречающего его в туалете, несколько тысяч долларов наличными.
Оказавшись в своем кабинете, доктор позвонил в сыскное агентство Фонтаны. Его в конторе не было, трубку поднял Фаррелл – Магнуса забавляло, что тот до сих пор не знает о его отношениях с дочерью.
|
|
|
Когда Магнус рассказал Фарреллу о результатах своей ночной работы, тот сказал:
– Рэй просил поблагодарить вас и передать, чтобы вы ждали друга с посланием.
Фаррелл повесил трубку, а Магнус недоумевал, о каком друге и каком послании шла речь? Единственное, что пришло на ум: друг – это Сэм, а послание – деньги. Деньги, помимо того, что на них можно купить много полезных вещей, сами по себе вселяют уверенность и радуют сердце. Сегодня он вдруг почувствовал, что кругленькая сумма больше не волнует и не воодушевляет его – он так привык к этим почти ежемесячным поступлениям, что радость от обладания ими притупилась, осталась только потребность, которую нужно постоянно удовлетворять.
Магнус выходил из дверей своего кабинета, когда к нему подбежал один из патологоанатомов. Хотя доктор сам брал его на работу, он так и не смог запомнить его имени – что‑ то вроде Нагайамы или Накайамы. То ли от волнения, то ли от страха перед начальником он проглатывал слоги. Магнусу показалось, что слышит японский язык, но отдельные слова напоминали английские. Из всего этого словесного потока Магнус понял, что нужно срочно осмотреть какое‑ то тело, находящееся в комнате для вскрытий.
Нагайама или Накайама продолжал говорить, и Магнус уловил еще несколько слов: огнестрельная рана и самоубийство.
Труп лежал на столе, накрытый простыней. Магнус подошел и сдернул ее с лица. У него чуть не остановилось сердце, во рту стало сухо, сбилось дыхание, он понял, что имел в виду Фонтана. Слово «послание» подразумевало не деньги, оно перед ним – Фрэнсис Холмс.
Глава 10
Детектив Джим Грачик слушал Гейл со скептической улыбкой на лице. Ему было немногим больше тридцати, волосы его были ровно такой длины, какой позволяли установленные правила. Он чувствовал себя как рыба в воде, имея дело с ограблениями, угонами автомобилей или налетами, но не с заговорами. Время от времени детектив переставал записывать то, о чем рассказывала Гейл, поднимал на нее глаза и смотрел так, словно она несла ахинею.
|
|
|
Грачика больше интересовали детали ее собственной жизни, а не Магнус или Фонтана. Сколько времени она работает в Белвью? Сколько времени сотрудничает с Бюро судмедэкспертизы? Замужем ли она? Что случилось с ее мужем? Эти вопросы не имели ни малейшего отношения к делу, с которым она сюда пришла.
Слово за слово, она поняла, почему Грачик так интересовался ее прошлым. То, о чем она ему рассказывала, звучало так вопиюще невероятно, что вполне естественно ему прежде захотелось узнать, с кем он имеет дело и насколько ей можно верить.
– Этот человек, Фонтана… – Грачик опустил взгляд в свои записи, чтобы убедиться, что произносит имя правильно. – Я не понимаю его роли во всем этом.
И снова Гейл принялась объяснять ему все по порядку, но чем больше он ее слушал, тем меньше верил. Возможно, он ждет, рассуждала Гейл, когда она проявит себя психически неуравновешенной, чтобы отделаться от нее и заняться более серьезными делами.
– Я вам уже объясняла, – говорила она с растущим раздражением, – именно Фонтана организует закрытие дел.
– И вы утверждаете, что главный судмедэксперт выполняет все приказания этого Фонтаны? – он ни разу не назвал Магнуса по имени, только «главный судмедэксперт».
– Да.
– И в квартире на Западной двенадцатой улице вы не увидели ни одного полицейского?
– По крайней мере, пока я там находилась.
– И сколько времени вы там находились?
– Примерно час.
– Когда вы уходили, Фонтана и Фаррелл ушли вместе с вами?
– Нет, они остались. Со мной ушел только доктор Магнус.
Грачик записал услышанное в свой блокнот.
– Итак, возможно, что полиция прибыла на место преступления позже.
– Сомневаюсь. Ведь это можно проверить в шестом полицейском участке. Если бы полиция побывала там, сейчас бы об этом кричали все газеты и говорили все телевизионщики.
Проблема состояла в том, что сама чудовищность увиденного ею – человеческие кости в холодильнике, конечности в чемодане и туристском рюкзаке – не позволяла Грачику поверить ей на слово.
|
|
|
– И вы убеждены, что все это – дело рук Мясника?
– Я не сомневаюсь в этом.
– Вы говорили об увиденном с главным судмедэкспертом позже?
– Нет. Мы расстались сразу, как только вышли из дома на Двадцать пятой.
– Он говорил вам что‑ нибудь на прощание?
– Сказал, чтобы я вела себя разумно и не подвергала себя опасности.
– Это его точные слова?
– Да, примерно.
– А как вы их поняли, доктор Айвз?
– Я поняла их так: я должна молчать об увиденном, в противном случае мне не поздоровится.
– Но он вам никак не угрожал?
– Прямо – нет. Но я чувствовала угрозу. Фонтана и его человек тоже были со мной не особенно приветливы.
– Фонтана! – воскликнул Грачик. Он не знал, что думать об этом человеке, о котором до сегодняшнего дня и слухом не слыхивал. – Подождите, пожалуйста, одну минуту.
Детектив затушил сигарету, встал из‑ за стола и вышел, оставив ее среди клубов табачного дыма.
Он вернулся через несколько минут.
– Вы правы. Дежурный по шестому участку сообщил мне, что записи о выезде на Западную двенадцатую улицу в журнале нет. Кроме того, нет записи об У‑ 61.
– А что это такое?
– Эта запись делается каждый раз, когда поступает жалоба или сообщение от граждан. Если домовладелец звонил в полицию, в журнале должна быть запись по форме У‑ 61. Ее нет.
– Ну вот видите…
– Это вовсе не говорит о том, что вы рассказали мне правду, доктор Айвз. Единственный способ проверить достоверность вашего рассказа – это получить ордер на осмотр помещения.
– Сколько это займет времени?
– Точно не знаю. Я не уверен, что получу ордер на основании вашего заявления. Но если там есть кто‑ нибудь, например, швейцар или управляющий, которые могут нас туда впустить, тогда другое дело.
– Почему бы нам не съездить туда и не попытаться проникнуть в квартиру прямо сейчас?
Детектив Грачик даже не потрудился прихватить с собой кого‑ нибудь еще.
– Если произойдет что‑ нибудь неприятное, я вызову подкрепление по радио, – успокоил он Гейл.
|
|
|
У нее было такое чувство, что не найди ее детектив привлекательной, он никогда не пошел бы на то, чтобы ехать проверять достоверность ее слов.
В дороге она почувствовала себя плохо: началось сильное сердцебиение, в пустом желудке творилось невесть что. Гейл боялась входить в эту злосчастную квартиру, потому что знала, какие ужасы ее там подстерегают. Грачик остановил машину прямо у подъезда, не говоря ни слова вышел из нее, поднялся по ступенькам лестницы и вошел в вестибюль. В тусклом утреннем свете дом выглядел совершенно обычным, и ничего зловещего в нем не было. Люди как всегда спешили на работу, выгуливали собак, шли в супермаркет.
Гейл нерешительно последовала за детективом. Хотя он ничем не намекнул на то, что ей могут предъявить обвинение, сейчас она думала о том, как сложится ее дальнейшая судьба после вторичного осмотра квартиры, после того, как Грачик сам увидит это отвратительное место.
Детектив просматривал имена под кнопками звонков. Под некоторыми из них табличек вообще не было.
– Итак, управляющего здесь нет.
– По крайней мере, я никого здесь не видела. Я вам рассказывала, что они упоминали о домовладельце, но я не знаю, где он живет.
Грачик кивнул головой, как будто и не ожидал услышать от нее что‑ нибудь дельное.
Когда они достигли площадки четвертого этажа, Гейл спросила, не чувствует ли он запаха. Запах был не таким сильным, как ночью, но вполне ощутимым.
– Не знаю. Пахнет скверно, но и только. Во всех этих развалюхах пахнет не лучше.
На пятом этаже она указала на дверь.
– Вот здесь.
Грачик постучал, прислушался, постучал еще раз. Никакого ответа. Он посмотрел на Гейл, пожал плечами и толкнул дверь. Без всяких проблем та открылась.
– Эй, есть тут кто‑ нибудь? – крикнул детектив. Его слова прокатились по пустым комнатам гулким эхом. Открыв дверь пошире, он вошел в квартиру. Гейл опасливо пряталась за его спиной.
– Вы уверены, что это и есть та квартира?
Центральная комната была такой же белой, как и вчера, но стены сияли безукоризненной белизной. Запах краски перебивал едва уловимые остатки запаха горелого мяса и разлагающихся тел.
Она бросилась в темный коридор, высматривая следы кровавых деяний Мясника, которые они с Магнусом обследовали двенадцать часов назад. Но все комнаты были пусты и свежевыкрашены. Грачик, следовавший за ней, кривился в усмешке и раздраженно хмыкал.
Не было ни рюкзака, ни чемодана, холодильник хотя и стоял на месте, но был абсолютно пуст. Гейл казалось, что она сходит с ума, что и жертвы, и убийца – лишь плод ее воображения.
В каком бы недоумении и растерянности она ни была, Гейл заметила, что стены стали выглядеть по‑ другому. И дело не только в свежей краске. Их успели оштукатурить заново, а уж потом покрасить. Посмотрев себе под ноги, она увидела, что пол выложен керамической плиткой. Гейл была уверена, что вчера этой плитки здесь не было. Нет, пока еще рано сходить с ума! Но что ей нужно делать? Сдирать штукатурку? Вскрывать плитку?
|
|
|
Грачик стоял, прислонившись плечом к дверному косяку, и терпеливо ждал объяснений. Но какие могли быть объяснения?
Глава 11
День тонул в моросящем тумане, поглотившем верхние этажи Мирового торгового центра – исчезли все цвета, кроме оттенков серого. К полудню Фонтана и Фаррелл нашли наконец Шестьдесят девятую улицу в Чайнатауне. Магазин, расположенный по адресу, который дали в полиции, не имел вывески на английском языке, только на китайском, видимо, его владельцы считали, что в него вряд ли забредут англоязычные покупатели. На всех полках стояли китайские лекарства: травы, слабительные средства, мази, лосьоны – целая экзотическая фармокопея, призванная вылечить все болезни и недомогания, о которых ни Фонтана, ни Фаррелл никогда ничего не слышали.
Только в этом магазине можно было приобрести мази Ванлинг, Туджин и Чунг Ван Хунг. Фонтана подошел к прилавку, из‑ за которого его приветствовала улыбкой маленькая китаянка.
– К вам приходит один мужчина, красивый американец лет тридцати. Он называет себя Дэн или Дэниел.
Это описание предоставил Фонтане домовладелец с Западной двенадцатой улицы, тощий, робкий старичок, который сделал это скорее со страху, чем из благодарности за немалую сумму, выданную ему Фонтаной. По словам домовладельца, этот Дэн – очень приятный молодой человек, не причинявший никому беспокойства, тихий, скромный и очень вежливый. Плату за квартиру вносил всегда вовремя, помогал старым леди и даже смотрел за детьми, когда их матери шли в магазин за покупками. Но самой замечательной его особенностью являлась его необычайно изысканная красота – от него невозможно было отвести глаз. Но с мужчинами Дэн не спал и презирал тех, кто это делал.
После нескольких секунд сосредоточенного размышления китаянка кивнула головой и затараторила то ли по‑ китайски, то ли по‑ английски.
Фонтана посмотрел на Фаррелла. Тот пожал плечами.
– Убей меня Бог, если что‑ нибудь понял!
– Она, наверное, думает, что мы хотим купить что‑ то из этой дряни!
Фонтана понял, что продолжать расспрашивать женщину о Дэне не имеет смысла. Он достал из кармана пузырек с неизвестной жидкостью, пахнущей как соевый соус.
– Такое у вас продается?
Китаянка состроила гримасу и покачала головой.
Фонтана спросил, медленно и четко выговаривая слова:
– Есть здесь поблизости школа карате или кунг‑ фу?
Лицо женщины засветилось пониманием.
– Кунг‑ фу, карате? Да, – она неистово закивала головой, довольная тем, что поняла, чего хотят эти два джентльмена.
Вышла из‑ за прилавка и подошла к входной двери.
– Это там, о’кей? Идете улица Пелл, о’кей? Этот номер, о’кей? – она нацарапала на кусочке розовой бумаги номер 131 и сунула его в руку Фонтаны. – О’кей?
– О’кей. Большое спасибо.
– Да, наверное, знаю, о ком вы говорите, – сказал им человек, которого они обнаружили по указанному китаянкой адресу. Пол и стены помещения сотрясались от прыжков и выпадов учеников, отрабатывавших свои приемы и при этом не забывавших кричать каждый раз, когда поражали воображаемого противника.
– Он занимается здесь?
– Нет, это Северная Школа Богомола. Мы специализируемся на кик‑ боксинге. Думаю, ему нужно что‑ то другое. Справьтесь в Южной Школе Богомола, что на Пятнадцатой улице.
Дождь усилился, они сразу промокли насквозь, но Фонтана этого не замечал – увлекся поиском, несся по следу, чувствуя, что двигается в нужном направлении.
Дом, который они высматривали, находился рядом с салоном красоты «Хип‑ Ки». В его окне маячили мужчины в белых халатах, суетились вокруг чинно восседавших в креслах клиентов, стригли и укладывали волосы.
Фонтана и Фаррелл увидели рядом гостеприимно распахнутую дверь, вошли, поднялись по широкой лестнице на второй этаж, где услышали все то же ритмичное топанье, звуки ударов и истошные вопли, сопровождавшие их.
– Вот мы и на месте. У меня такое ощущение, что здесь нас поджидает удача, – сказал Фонтана и, поймав полный сомнения взгляд Фаррелла, добавил: – Моя интуиция еще никогда меня не подводила, поверь мне.
Они оказались в тесном помещении с посыпанным опилками полом. На стенах висели сабли и цепи, но самое главное – анатомические схемы с сопровождающим текстом на китайском языке. Фонтана подмигнул Фарреллу: попали как раз туда, куда надо. Но никого, кто хотя бы отдаленно напоминал Дэна, среди бойцов не было.
Учитель, рослый мужчина, с наголо выбритой головой и сардонической улыбкой, время от времени выкрикивал команды по‑ китайски, ученики, в возрасте от десяти до пятидесяти лет, беспрекословно им подчинялись.
Школа боевых искусств оказалась настоящим проходным двором: под ногами крутились китайские ребятишки, туда‑ сюда сновали китаянки, молодая, стройная белая женщина, похожая на тех, каких вербовал в свою секту пресловутый Мун, предлагала миндаль всякому, кто хотел его отведать, и очень обижалась, если кто‑ нибудь отказывался. Она оказалась единственной, кто обратил внимание на вновь прибывших.
Фонтана вдруг увидел что‑ то на листе растения, стоявшего в углу, и, заинтересовавшись, подошел к нему поближе. Богомол, но таких больших экземпляров Фонтана еще не видел. Несколько секунд человек и насекомое смотрели друг на друга, словно оценивая потенциальные возможности.
– Ты задумывался, что у них на уме? – спросил он Фаррелла, но тот не мог понять, с какой стати Фонтана так заинтересовался какой‑ то букашкой.
– Нет.
– Знаешь, в чем твоя беда, Макс? В полном отсутствии воображения, – он вдруг насторожился и поднял указательный палец.
– Чувствуешь запах, Макс?
– Воняет опилками и потом.
– Не чувствуешь запаха соевого соуса? – Фонтана оглядел комнату и увидел стеллаж с пузырьками и бутылочками.
– Учитель Чу может вылечить любую болезнь, – раздалось у них за спиной. Это заговорил один из учеников, только что закончивший тренировку – юноша с полукитайскими‑ полуевропейскими чертами лица. – Он изготовляет снадобья сам и лечит все болезни.
– Можно подумать, он волшебник!
– Вселяет веру в собственные силы, вдохновляет нас! – молодой человек начал распаляться. – Он самый лучший…
– Скажите, – перебил его Фонтана, – это одно из снадобий учителя Чу?
Тот взял пузырек и понюхал содержимое.
– Да, это изготовил учитель Чу, – он нахмурился. – Где, позвольте спросить, вы это взяли?
– Сказать по правде, мы ищем одного человека, который занимается в вашей школе.
– И кто же это? – молодой человек насторожился.
– Он называет себя Дэнни, но не знаю, под каким именем он известен здесь.
Фонтана сунул ему под нос корреспондентское удостоверение, в котором он значился как глава Городского кабельного телевидения. – Мы снимаем программу о восточных боевых искусствах, и нам сказали, что он как раз тот человек, кто нам нужен.
Молодой человек повертел удостоверение в руках.
– Как выглядит этот ваш Дэнни?
Когда Фонтана вкратце описал интересующего его человека, юноша закивал:
– Его зовут Дэвид. Не знаю его фамилии. Можете спросить у учителя Чу.
Учитель Чу приветствовал их легким наклоном головы. Он сказал что‑ то по‑ китайски, а молодой человек перевел сказанное на английский.
– Учитель хочет, чтобы вы нанесли ему удар в живот.
Учитель Чу напоминал беременную женщину, готовую вот‑ вот разродиться. Фонтана сделал знак Фарреллу, тот повиновался. Удар был силен, но учитель только расхохотался.
– Черт возьми! Он у него, как камень! – пробормотал удивленный Фаррелл, потирая ушибленный кулак.
Молодой человек сказал что‑ то учителю; Фонтана уловил только слово Дэвид. Лицо китайца засветилось. Он заговорил по‑ китайски, не спуская глаз с Фонтаны. Ученик переводил:
– Учитель Чу говорит, что, если вы пришли сюда, чтобы брать уроки по восточным единоборствам, он готов вас принять, хотя уверен, что вы сбежите через две недели, если останетесь живы.
Фонтане не очень понравился юмор учителя Чу, и он поспешил вернуть разговор к интересующему их предмету.
– Спросите учителя Чу, что он может рассказать о Дэвиде.
Китаец услышал имя и что‑ то сказал, указывая рукой на анатомические схемы, висевшие на стенах.
– Учитель Чу говорит, что Дэвид в совершенстве знает болевые и смертельные точки на теле человека и может убить так, что жертва этого даже не заметит.
– Неужели?
– Учитель Чу обучил Дэвида Дим‑ Маку. Это древняя наука, дающая знание тайн человеческой нервной системы, немногие знают ее. В дурных руках она может принести большие несчастья. Учитель Чу обучает Дим‑ Маку только достойных учеников.
Вполне возможно, учитель Чу понимал по‑ английски, поскольку, внимательно слушая перевод, по‑ дурацки улыбался сияющей улыбкой и кивал.
– Ты веришь во всю эту дребедень? – спросил Фаррелл. Хотя он обращался к Фонтане, ответил молодой человек:
– Учитель Чу учит не дребедени. Учитель Чу – мудрый человек, и, если он говорит, что это так, значит, так оно и есть.
– Когда Дэвид приходит заниматься?
– Обычно в четыре‑ пять часов пополудни. Если хотите, можете его подождать.
Учитель Чу произнес еще несколько слов.
– Учитель Чу приглашает вас на открытый показательный урок, который начнется через десять минут.
– Спросите его, может он научить нас этому Дим‑ Маку? – поинтересовался Фаррелл.
– Учитель Чу Говорит, что Дим‑ Мак – тайное знание, владеть которым достойны только избранные. Вам придется упиться годы, прежде чем он сможет сказать, готовы ли вы воспринять это знание.
– Поблагодарите учителя Чу за все и скажите, что, к сожалению, мы очень спешим, – сказал Фонтана, но прежде чем уйти, попросил молодого человека не упоминать Дэвиду об их визите. – Мы хотим сделать ему сюрприз.
* * *
Местом наблюдения они выбрали один из магазинчиков торгового пассажа Уинг‑ Фэг‑ Шопинг‑ Мэлл, расположенного через улицу. Макс Фаррелл умел ждать, чего о Фонтане нельзя было сказать: ему хотелось двигаться, что‑ то делать, кому‑ то звонить. Этот деятельный зуд не давал покоя, ничегонеделанье сводило его с ума, но приходилось терпеть, сознавая, что, подобравшись к Мяснику так близко, глупо его упустить.
Прошел час, другой. Дождь почти прекратился, на улицы опустился туман. В такую погоду человеку ничего не стоит уйти из‑ под наблюдения, тем более, что долгое ожидание притупляет чувства.
Первым его заметил Фаррелл – он шагал по тротуару, засунув руки в карманы куртки цвета хаки, намокшие под дождем волосы слегка закрывали лицо.
Перед домом пятнадцать он замедлил шаг и посмотрел в сторону Фонтаны и Фаррелла. Им открылось его лицо – не дьявольское, но прекрасное, как у Бога, сошедшего с Олимпа.
Он остановился, вынул руку из кармана брезентовой куртки. Она была забинтована.
Да, именно этого человека они и ждали.
– Запомни, он нужен живым и невредимым, – предупредил Фонтана.
– Черт побери! – воскликнул Фаррелл. – Сукин сын, удирает!
Чем‑ то они выдали себя, зашевелились раньше времени, преждевременно насторожив его. Чело‑ век в его положении должен постоянно находиться начеку и всегда иметь запасные пути отхода.
Они побежали за ним. Дэн мчался мимо почты до конца квартала, не обращая внимания на довольно‑ таки интенсивное движение, пересек Чэтхэм‑ сквер, обогнул рекламный щит театра «Пагода» и побежал посередине Кэтрин‑ стрит. Фаррелл, отягощенный излишним весом и прожитыми годами, не мог тягаться с шефом. Когда Дэн повернул на Генри‑ стрит, Фонтана не таясь выхватил из‑ за пояса револьвер тридцать восьмого калибра. Он хотел только его напугать, заставить сдаться, но ни в коем случае не собирался в него стрелять. Фаррелл изо всех сил старался не отставать от своего босса, и тот слышал за спиной его тяжелое прерывистое дыхание.
Дэн, не сбавляя скорости, пробежал еще один квартал и выскочил на перекресток Генри‑ стрит и Маркет‑ стрит. Затем, оглянувшись на преследователей, повернул налево. Около Первой китайской пресвитерианской церкви перебежал улицу и кинулся к подземной железной дороге, ведущей через реку в Бруклин.
Фаррелл бросился ему наперерез, но Дэн оказался быстрее и побежал, перепрыгивая через ступеньки, вверх по лестнице, ведущей на виадук. Не добежав до верха, споткнулся о гору бутылок, оставленную кем‑ то на ступеньках, упал, потерял скорость и, пока вскочил на ноги, Фонтана и Фаррелл почти догнали его.
Отчаянным рывком Фаррелл, к великому удивлению Фонтаны, обошел его и вырвался вперед.
Вдоль железнодорожной колеи, по всей длине виадука проходила пешеходная дорожка. Дэну ни‑ чего не оставалось, как только бежать по ней в Бруклин. Фаррелл несся за ним по пятам. Возможно, Дэн подвернул, падая, ногу, но так или иначе, он утратил быстроту бега. Вдруг он остановился, развернулся на месте, выбросил вперед правую ногу и ударил ею Фаррелла в грудь. Тот замычал от боли и отшатнулся назад. Молниеносным движением руки Дэн нанес еще один удар, и, когда Фонтана подбежал к Фарреллу, на лице того была кровь. В руке Дэна уже блестел нож.
Нападать на Фонтану Дэн не стал, а кинулся бежать. Вытерев заливавшую глаза кровь, Фаррелл подобрал свой револьвер, который выбил из его руки Дэн, припал на одно колено и начал целиться в беглеца.
– Макс, нет! – закричал Фонтана.
Приближался поезд, следовавший в бруклинском направлении. Крик Фонтаны потонул в грохоте приближающегося состава. Дэн зашатался, пытаясь удержать равновесие, и упал прямо на рельсы.
Ослепленный льющейся из раны кровью и изрыгающий проклятия, Макс брел, шатаясь, закрыв обеими руками лицо.
Фонтана пронесся мимо него с такой скоростью, какой не ожидал от себя. Поезд громыхал уже в пятидесяти футах от распростертого на рельсах Дэна. Машинист свистел во все свистки. Дэн пытался пятиться и отползти в сторону, но его движения стали неуверенными, и без посторонней помощи спастись было нечего и думать.
Фонтана, схватив его за перебинтованную руку, резким движением выдернул прямо из‑ под локомотива, который пронесся мимо, обдав горячим воздухом.
В глазах спасенного не было благодарности – одно презрение.
Глава 12
Домоправительница провела его в спальню, и Майкл, увидев на кровати с пологом безжизненное тело, решил, что опоздал: лежащий без движения и не подающий никаких признаков жизни человек – маска мертвеца. Узнав, что судья Луис Ватерман выписан из больницы, Майкл решил навестить его, надеясь, что здоровье больного пошло на поправку, но, очевидно, ошибся: затхлостью воздуха комната напоминала склеп – окна завешены шторами, видимо, солнечный свет уже не лечил, а убивал.
Каким‑ то образом Ватерман почувствовал присутствие посетителя, открыл глаза, уставился на Майкла, что‑ то бормоча.
– Извините, сэр. Не расслышал.
– Подайте очки, пожалуйста, а то не вижу, кто вы, – повторил Ватерман еле слышно и повел слабой рукой в сторону письменного стола.
Справившись с очками, Ватерман прежде всего проверил, цел ли арсенал пузырьков и таблеточных упаковок, которыми была заставлена и завалена тумбочка у кровати.
– Забыл, что и когда принимать, – сказал он извиняющимся тоном. – Впрочем, теперь это не так уж важно.
Его грудь потряс кашель, и он страдальчески зажмурил глаза. Открыв их вновь, наконец‑ то разглядел гостя.
– Я рад, Майкл, что ты нашел время навестить старика. Пододвинь кресло поближе и садись.
Майкл, придвинув кресло вплотную к кровати, почувствовал запах разложения.
– Мне недолго осталось, – сказал Ватерман совершенно спокойно. – Казалось раньше, что боюсь смерти, но на самом деле это не так. – Он посмотрел на Майкла сквозь толстые стекла очков. – Как я понимаю, тебе не терпится задать несколько вопросов.
Как ни злился Майкл на этого человека, сейчас, оказавшись с ним лицом к лицу, не почувствовал ничего, кроме жалости, и не увидел в нем врага – старый и больной человек не сегодня‑ завтра покинет суетный мир вместе с его грязью и несправедливостью.
– Так о чем ты хотел спросить? – нарушил тишину Ватерман, когда их обоюдное молчание стало невыносимым.
Не зная, с чего начать, Майкл решил не ходить вокруг да около.
– Я обнаружил компьютерный диск с записями брата.
– Записи твоего брата?
– Да, записи, в которых расписано в деталях, каким образом он отмывал деньги Рэя Фонтаны и куда они шли, – Майкл остановился, ожидая реакции судьи, но тот молчал, и он продолжил: – В них, кроме всех прочих, есть и ваше имя. Там записано, что за последний год вы получили от Фонтаны шестнадцать тысяч долларов.
Майкл опять замолчал, надеясь получить исчерпывающий ответ, но судья ограничился лишь не‑ сколькими словами.
– Нельзя ничего утверждать. Разве тебя этому до сих пор не научили? Или обвиняешь меня в совершении преступления? – судья говорил спокойно. Конечно же, он предстанет перед безносой гораздо раньше, чем перед жюри присяжных.
– Вы должны знать, чем занимался Алан.
– В моем положении не имеет смысла морочить тебе голову, Майкл. Действительно, многие годы я имел дело с сомнительными, с точки зрения некоторых, предприятиями, но хочу сразу оговориться: никогда не тянул Алана в подобные предприятия силком – открывая перед ним широкие возможности, всегда оставлял за ним право на выбор.
– Выбор? – переспросил Майкл. Сказанное этими сухими потрескавшимися губами полутрупа слово прозвучало для него зловеще.
– Да, выбор. Он был волен решать, что делать для Фонтаны и в чем ему отказывать.
– Но именно вы открывали перед ним возможности сделать тот или иной выбор.
– Не стану отрицать – именно я их и свел.
– Тогда что же случилось? Его обуяла жадность или он связался с дурными людьми?
– И то, и другое. Никогда не думал, что дело зайдет так далеко, что он убьет эту несчастную.
Тут‑ то Майкл понял, что судья придерживается той же версии происшедшего, какую пытался вбить ему в голову Фаррелл. Ватерману было удобно считать, что причина беды – жадность Алана и его пагубная страсть к той девице.
|
|
|
