Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Религии удалось убедить людей, что на небе живет 14 страница




 

ваний. Чтобы понять религиозное поведение, его придется переименовать.

Если религия — это побочный продукт, то побочный про­дукт чего? Что в данном случае является аналогом привычки мотыльков ориентироваться по небесным светилам? Что это за исключительно выгодное свойство, проявляющееся порой в искаженном виде религиозного верования? В качестве иллю­страции я сделаю одно предположение, но хочу подчеркнуть, что это — только один из возможных примеров тех свойств, о которых идет речь; ниже я коснусь аналогичных гипотез, высказанных другими. В этом случае общий принцип пра­вильной постановки вопроса беспокоит меня больше, чем истинность той или иной конкретной гипотезы, предложен­ной в качестве ответа.

Моя собственная гипотеза касается детей. Более чем у ка­кого-либо другого вида наше выживание зависит от накоп­ленного предыдущими поколениями опыта и передачи его детям для обеспечения их защиты и благополучия. Дети, в принципе, могут и на собственном опыте убедиться, что не следует подходить слишком близко к краю обрыва, есть незна­комые красные ягоды, плавать в кишащей крокодилами реке. Но очевидно, что больший шанс на выживание будет у ребенка, мозг которого автоматически, как у мотылька, подчиняется правилу: беспрекословно верь тому, что говорят старшие. Слушайся родителей, слушайся старейшин, особенно когда они говорят строгим, угрожающим тоном. Доверяй старшим без рассуждений. Для ребенка это, как правило, выигрышная стратегия. Но, как и в примере с мотыльками, в ней имеются уязвимые моменты.

Никогда не забуду жуткую проповедь, которую мне довелось услышать в младшем классе школы. Это сейчас она кажется мне жуткой: в то время мой детский мозг воспринял ее в полном соответствии с намерениями священника. Он рассказал нам об отряде солдат, проходивших строевое обучение неподалеку

 

от железнодорожных путей. В какой-то момент проводящий учение сержант отвлекся и забыл отдать команду остановиться. Солдаты были настолько хорошо вымуштрованы, что без рас­суждения продолжали маршировать прямо на рельсы, под колеса приближающегося состава. Сейчас я, конечно, не верю в эту сказку, как, надеюсь, не верил и поведавший ее нам свя­щенник. Но девятилетним ребенком я в нее поверил, потому что услышал из уст авторитетного взрослого. А священник вне зависимости от того, верил он сам или нет, хотел, чтобы мы, дети, восхищались рабским и нерассуждающим подчинением солдат приказу вышестоящего начальства, каким бы нелепым тот ни был, и подражали ему. И честно говоря, мне кажется, что мы действительно восхищались. Сейчас, будучи взрослым, я с трудом могу поверить, что ребенком серьезно размыш­лял о том, хватило бы у меня мужества выполнить свой долг и, печатая шаг, прошагать под поезд. Но хотите верьте, хотите нет, а я помню, что думал тогда именно так. Несомненно, эта проповедь очень сильно повлияла на меня, раз я так крепко ее запомнил, а теперь пересказал и вам.

Честно говоря, не думаю, что священник пытался внушить нам тогда религиозное чувство. Это было больше похоже на военную, а не религиозную агитацию и напоминало строки из поэмы Теннисона "Атака легкой бригады":

Бригада, вперед! Разве дрогнут ряды? Солдаты еще не видят беды, Что этот приказ повлечет. Не их это деловозражать, Не их это делорассуждать, Их дело сражаться и умирать. В Смерти долину скачут все шестьсот*.

'' Перевод B.C. Вахрушева. (Прим. ред.)

 

(Чтение лордом Теннисоном этого стихотворения представ­ляет одну из самых первых, трескучих записей человеческого голоса, и когда слушаешь ее, кажется, что глухой голос декла­матора доносится из уходящего в прошлое длинного, темного туннеля, так что мурашки по спине бегут.) С точки зрения высшего командования было бы нелепо разрешать каждому отдельному солдату обсуждать целесообразность выполнения того или иного приказа. Нация, позволяющая рядовым подоб­ную роскошь, скорее всего, проигрывала бы войны. Для нации беспрекословное подчинение солдат, даже несмотря на отдель­ные индивидуальные трагедии, является выигрышной моде­лью. Солдат муштруют до тех пор, пока они не станут похожи на автоматы или компьютеры.

Компьютеры выполняют команды пользователя. Они бес­прекословно следуют введенным на языке программирования инструкциям. В результате получаются текстовые документы, бухгалтерские расчеты. Однако побочным продуктом такого бездумного подчинения является способность с той же легко­стью выполнять вредные команды. Компьютеры не в состоя­нии отличить полезные команды от вредных. Подобно солда­там, они просто повинуются. Польза компьютеров во многом определяется таким нерассуждающим повиновением, но оно же — причина их неизбежной уязвимости к компьютерным вирусам и "червям". Машина послушается вредоносную про­грамму, приказывающую: "Скопируй меня и разошли по всем электронным адресам, какие есть на жестком диске", и полу­чившие ее другие компьютеры поведут себя таким же образом, распространяя вирус в геометрической прогрессии. Спроек­тировать одновременно послушный хозяину и невосприим­чивый к вирусам компьютер очень сложно, если вообще воз­можно.

Если я достаточно связно излагаю свою мысль, вы, должно быть, уже догадались, к чему клонится аргумент о мозге ребенка и религии. Естественный отбор благоприятствовал

 

выживанию детей, мозг которых предрасположен доверять мнению родителей и старейшин племени. Такое доверчивое послушание помогает уцелеть; оно аналогично ориентации мотыльков по свету небесных тел. Однако обратной сторо­ной доверчивого послушания является бездумное легковерие. Неизбежный побочный продукт — уязвимость к заражению вирусами мышления. В мозге ребенка по понятным, связанным с дарвиновским выживанием причинам заложена программа послушания родителям и другим взрослым, которых родители велели слушаться. Автоматическим следствием этого является неспособность отличить хороший совет от плохого. Ребенок не в состоянии понять, что "не купайся в кишащей крокодилами Лимпопо" — это разумное предостережение, а "в полнолуние нужно принести в жертву богам козу, иначе будет засуха" — в лучшем случае трата времени и коз. Для него оба высказыва­ния звучат одинаково веско. Оба поступают от авторитетного источника и произносятся серьезным, вызывающим уважение и доверие тоном. То же относится к суждениям об устройстве мира, Вселенной, о морали и человеческой природе. И скорее всего, достигнув зрелости, этот ребенок перескажет не менее серьезным тоном все услышанное — мудрость вперемешку с глупостью — собственным детям.

Исходя из этой модели, следует ожидать, что в различных регионах мира, наряду с полезными крупицами народной мудрости, такими как полезность удобрения полей навозом, из поколения в поколение не менее истово будет передаваться вера во всевозможные произвольные, не имеющие факти­ческого основания убеждения. Следует также ожидать, что суеверия и другие не подкрепленные фактами предрассудки будут с течением времени эволюционировать, меняться либо в силу случайного распространения вариантов (дрейфа), либо за счет механизмов, аналогичных дарвиновскому отбору. В результате в разных группах людей в конце концов разовьются местные варианты верований, значительно отли-

 

чающиеся от общего первоисточника. В условиях географи­ческого разделения по прошествии определенного времени из одного исходного языка образуются новые (мы еще вер­немся к этому). То же самое, судя по всему, происходит и с передающимися из поколения в поколение произвольными домыслами и не имеющими фактической основы веровани­ями, распространению которых, возможно, немало помогает та полезная для выживания легкость, с которой детский ум поддается программированию.

Религиозным лидерам хорошо известна податливость детского мышления и важность внушения доктрин в раннем возрасте. "Дайте нам ребенка в первые семь лет жизни, и мы сделаем из него человека", — хвастливо заявляли иезуиты. Точное и довольно зловещее, несмотря на банальность, заме­чание. Основатель более современного печально известного движения "В фокусе — семья" Джеймс Добсон также разде­ляет это мнение: "Управляя мышлением и жизненным опы­том молодых людей — тем, что они видят, слышат, над чем размышляют, во что верят, — мы определяем будущее разви­тие нации"79.

Если помните, я сказал, что моя собственная гипотеза о полезной доверчивости детского ума — это лишь один из возможных примеров того, как полезные для выживания свой­ства могли породить побочный эффект в виде религии — так же, как использование мотыльками небесного компаса подтал­кивает их к самосожжению в пламени свечи. Этолог Роберт Хайнд в книге "Почему боги упорствуют", антрополог Паскаль Бойер в работе "Объяснение религии" и Скотт Атран в книге "Веруем в богов" независимо друг от друга выдвинули идею религии как побочного продукта нормальных психоло­гических характеристик — лучше сказать, побочных продуктов,

* Увидев на бампере машины в Колорадо наклейку "Б фокусе — семья, но, чур, не моя", я посмеялся, хотя, наверное, слишком рано. Возможно, некоторых детей нужно защищать от насильственной индоктринации родителями (см. главу 9).

 

потому что важно, особенно для антропологов, подчеркнуть не только общие черты мировых религий, но и их разнообра­зие. Открытые антропологами факты кажутся нам странными только потому, что они для нас внове. Все религиозные веро­вания кажутся странными тем, кто не знаком с ними с детства. Бойер изучал камерунское племя фанг, члены которого верят, что

...у ведьм есть дополнительный внутренний орган, похожий на животное, который по ночам летает и портит урожай соседям или отравляет их кровь. Считается также, что ведьмы иногда собираются на огромные пиры, где они пожирают своих жертв и замышляют новые козни. Многие могут подтвердить, что зна­комые их знакомых видели ночью летящую над деревней ведьму на банановом листе, мечущую в ничего не подозревающих жертв волшебные дротики.

Дальше Бойер пересказывает случай из личной жизни:

Однажды, когда я рассказывал об этих и других странностях за обедом в кембриджском колледже, один из гостей, известный кембриджский теолог, повернулся ко мне и заявил: "Думаю, что антропология именно поэтому такой интересный и сложный предмет. Вам приходится находить объяснения тому, как люди могут верить подобным нелепицам". Я дара речи лишился, а когда достаточно пришел в себя, чтобы дать подходящий ответпро котлы и горшки,разговор уже перешел на другое.

Если кембриджский теолог — христианин стандартного толка, то сам он, по всей видимости, верит в ту или иную комбина­цию следующих утверждений:

■ В праотеческие времена девственница родила сына без вме­шательства мужчины.

 

■ Этот сын, не имевший биологического отца, навестил
усопшего друга по имени Лазарь, от которого уже исходил
трупный запах, и тот незамедлительно ожил.

■ Этот же не имеющий отца человек вернулся к жизни через
три дня после собственной смерти и погребения.

■ Через сорок дней этот человек взошел на вершину горы,
и его тело вознеслось в небо.

■ Если беззвучно прокручивать мысли в собственной голове,
то не имеющий отца человек и его "отец" (который одно­
временно является им самим) услышит их и, возможно,
как-то отреагирует. Он в состоянии одновременно про­
слушивать мысли всех людей, живущих на свете.

■ Когда вы делаете что-либо плохое или хорошее, не имею­
щий отца человек это видит, даже если это больше никому
не известно. Вы получите соответствующее наказание
или поощрение; возможно, это произойдет после вашей
смерти.

■ Девственница мать человека, не имеющего отца, никогда
не умирала; ее тело вознеслось на небо.

■ Хлеб и вино, получившие благословение священника
(который должен иметь мужские половые органы), "стано­
вятся" телом и кровью не имеющего отца человека.

Какие выводы сделал бы непредвзятый антрополог, при­ехавший в экспедицию в Кембридж для изучения верований местного населения?

 

Психологическая предрасположенность к религии

 

ИДЕЯ О ПСИХОЛОГИЧЕСКИХ ПОБОЧНЫХ ПРО-дуктах естественным образом вытекает из исследований в важной, быстро развиваю­щейся области науки — эволюционной пси­хологии80. По мнению эволюционных психо­логов, подобно тому как глаз представляет собой появившийся в результате эволюции орган для видения, а крыло — орган для полета, мозг — это совокупность органов (участков, "моду­лей") для обработки важной для организма специфической информации. Один участок мозга занимается информацией о родстве, другой — отношениями "ты мне — я тебе" (так называемыми реципрокными отношениями), третий участок отвечает за сопереживание и так далее. Религию можно рас­сматривать как результат сбоев в работе нескольких из этих модулей, например участка для формирования теорий о разуме других людей; участка для образования коалиций и участка для предпочтения одноплеменников чужакам. Любая из этих мен­тальных функций может выступать в роли человеческого ана­лога ночного ориентирования мотыльков по звездам и точно так же может дать сбой, как и уже рассмотренная нами довер­чивость детского ума. Еще один сторонник идеи о том, что религия является побочным продуктом полезных психических свойств, — психолог Пол Блум — заметил, что у детей име­ется природная склонность к дуализму. По его мнению, люди, а особенно дети — прирожденные, дуалисты, и религия явля­ется побочным результатом этого инстинктивного дуализма.

 

Дуалист полагает, что между материей и сознанием суще­ствует коренное различие. Монист, напротив, считает созна­ние порождением материи (мозговых тканей или, возможно, компьютера), не способным существовать отдельно от нее. Дуалисту представляется, что сознание — это своего рода бес­плотный дух, обитающий в теле и теоретически способный покинуть его и переместиться в другое обиталище. Дуалисты с готовностью объясняют душевные заболевания "вселением нечистой силы", то есть тем, что в теле больного временно обо­сновались злые духи, которых нужно "изгнать". При малей­шей возможности дуалисты персонифицируют неодушевлен­ные физические объекты и обнаруживают духов и демонов в водопадах и плывущих облаках.

Написанный в 1882 году роман Ф. Анстея "Шиворот-навыворот" не вызвал бы удивления у дуалиста, но, строго говоря, непонятен такому, как я, монисту до мозга костей. Г-н Балтитьюд и его сын обнаруживают, что таинственным обра­зом поменялись телами. Отец, к величайшей радости сына, должен теперь ходить в обличье мальчика в школу, а сын, в теле взрослого, чуть не доводит неумелым руководством отцовскую фирму до разорения. Аналогичный замысел находим у П. Г. Вуд-хауза в повести "Веселящий газ", где граф Хавершот и девочка-актриса, одновременно усыпленные в соседних креслах зубного врача, просыпаются, обменявшись телами. Опять же сюжет имеет смысл только для дуалистов. Лорд Хавершот должен, судя по всему, обладать какой-то не относящейся к его телу сущно­стью, иначе как бы он мог оказаться в теле девочки-актрисы?

Подобно большинству ученых, я не дуалист, что, однако, не мешает мне любить и "Шиворот-навыворот", и "Веселя­щий газ". Пол Блум объяснил бы это тем, что, несмотря на сознательную приверженность научному монизму, я тем не менее — продукт человеческой эволюции и на инстинктив­ном уровне остался дуалистом. Идея о существовании где-то вне досягаемости людских чувств "меня", способного, по край-

 

ней мере в художественной литературе, перемещаться в чужую голову, очень глубоко коренится в нашем сознании и не исче­зает полностью даже в случае интеллектуальной привержен­ности монизму. Блум подтверждает это экспериментальными данными, которые показывают, что дети, особенно малыши, гораздо более склонны к дуализму, чем взрослые. Из этого можно заключить, что склонность к дуализму встроена в чело­веческий мозг, что, по мнению Блума, создает естественную предрасположенность к восприятию религиозных идей.

Блум также выдвигает гипотезу о природной предрасполо­женности людей к креационизму. Естественный отбор трудно понять на интуитивном уровне. Как указала в своей статье "Дети — "интуитивные теисты"?" Дебора Келеман81, малыши склонны всему приписывать цель. Облака нужны "для дождя". Острые обломки скал — "чтобы звери могли потереться об них, если у них зачешется шкурка". Приписывание всему целе­сообразности называется телеологией. Дети — прирожденные телеологи и могут остаться таковыми до конца своих дней.

В определенных условиях врожденный дуализм и врожден­ная телеология склоняют разум к религии, подобно тому как беспрекословное подчинение мотылька небесному компасу склоняет его к непреднамеренному "самоубийству". Свой­ственный нам дуализм помогает поверить в "душу", обитающую в теле, но не являющуюся его составной частью. После этого не так уж и трудно представить себе перемещение такого бесплот­ного духа в другую обитель после смерти телесной оболочки. Также будет легко вообразить существование божественной воли, которая является не свойством сложно организованной материи, а "чистым" нематериальным духом. Детская телеоло­гия с еще большей очевидностью подталкивает нас к религии. Если у всего есть цель, то кто ее установил? Бог, конечно.

Польза светового компаса для мотылька очевидна, но в чем выгода этих двух психологических особенностей? Почему естественный отбор благоприятствовал дуализму и телеоло-

 

гии в сознании наших прародителей и их потомков? Пока мы только отметили природную склонность людей к дуа­лизму и телеологии, но не выяснили, в чем состоит эволюци­онное преимущество этих свойств психики. Для выживания в нашем мире очень важно уметь предсказывать поведение окружающих объектов, и можно предположить, что естествен­ный отбор совершенствовал наш мозг для быстрого и эффек­тивного выполнения подобной работы. Могут ли дуализм и телеология как-то помочь в этом? Чтобы лучше разобраться в данной гипотезе, воспользуемся предложенным философом Дэниелом Деннетом понятием "целевой, или интенциональ-ный, уровень".

Деннет выделил три уровня, или позиции, на которых рабо­тает наше мышление при попытке понять и, следовательно, предсказать поведение животных, механизмов или соплемен­ников: "физический", "проектный" и "целевой"82. Физический уровень, в принципе, всегда работает безотказно, потому что все окружающее подчиняется законам физики. Но предска­зание поведения объекта на основе анализа его физических свойств может оказаться слишком долгим делом. К тому вре­мени, как будут рассчитаны все взаимодействия движущихся частей сложного объекта, предсказание его поведения, скорее всего, нам уже не понадобится. Для спроектированных объ­ектов вроде стиральной машины экономичнее сразу работать на проектном уровне. Не вдаваясь в физические детали, мы можем предсказать поведение объекта на основе его устрой­ства. Говоря словами Деннета,

...почти каждый может, бросив беглый взгляд на будильник, предсказать, когда он зазвенит. Нам не важно и не обязательно знать, работает ли он на пружине, батарейках или заряжается от солнца, имеет ли внутри медные шестеренки или кремниевую микросхему,мы просто делаем допущение, что он сконструиро­ван так, чтобы зазвенеть в установленное на циферблате время.

 

Живые организмы никто не проектировал, но благодаря дей­ствию естественного отбора относительно них тоже можно делать прогнозы на проектном уровне. Допустив, что сердце "сделано" для перекачки крови, мы быстрее разберемся в его работе. На основе предположения о том, что яркая окраска цве­тов "спроектирована" для привлечения пчел, Карл фон Фриш открыл цветовое видение последних (хотя до этого считалось, что пчелы не различают цвета). Я поставил в предыдущем пред­ложении кавычки, чтобы не дать повода какому-нибудь нечи­стому на руку креационисту зачислить великого австрийского зоолога в свой лагерь. Думаю, не нужно пояснять, что, исполь­зуя в работе проектный уровень, он без труда мог перевести его в эволюционные термины.

Целевой, или интенциональный, уровень (уровень намере­ний), по сравнению с проектным является еще более эффектив­ным упрощением задачи. Предполагается, что объект не только спроектирован с определенной целью, но еще и содержит в себе некое активное начало, направляющее его действия к опреде­ленной цели. При виде тигра лучше не задумываться надолго о его возможном поведении. Неважно, как взаимодействуют на физическом уровне его молекулы, неважно, как сконструиро­ваны его лапы, когти и зубы. Эта кошечка собирается вами поо­бедать, и для выполнения своего намерения она самым ловким и эффективным образом использует и лапы, и когти, и зубы. Самым быстрым способом предсказания ее поведения будет, забыв о физическом и проектном уровне, сразу перепрыгнуть на целевой. Заметим, что, подобно тому как проектный уровень можно использовать для спроектированных и для неспроекти-рованных вещей, целевой уровень также можно применять как для имеющих сознательные цели объектов, так и для объектов, сознательных целей не имеющих.

Кажется весьма правдоподобным, что работа на целевом уровне — это ценный для выживания механизм работы мозга, позволяющий ускорить принятие решений в случае опасности

или в сложных социальных ситуациях. Необходимость дуализма для работы на целевом уровне может показаться менее очевид­ной. Не вдаваясь здесь глубоко в данный вопрос, замечу лишь, что возможно существование определенной разновидности "теории разума", основанной на дуализме, которая задейству-ется при принятии решений на целевом уровне — особенно в сложных социальных ситуациях и, в еще большей степени, при проявлениях интенциональности высших порядков.

Деннет говорит об интенциональности третьего порядка (мужчина считал, что женщина знает, что его к ней влечет), четвертого порядка (женщина поняла, что мужчина считает, что женщина знает, что его к ней влечет) и даже пятого порядка (шаман угадал, что женщина поняла, что мужчина считает, что женщина знает, что его к ней влечет). Интенциональность более высокого порядка встречается, думаю, только в худо­жественной литературе, например в следующем пародийном отрывке из юмористической повести Майкла Фрейна "Оло­вянные солдатики":

С одного взгляда на Нунополоса Рик проникся почти полной уве­ренностью, что Анна изо всех сил презирает Фиддингчайлда за то, что тот не способен понять его, Нунополоса, побудительных мотивов. Анна знала, что Нунополос догадывается об ее отно­шении к Фиддингчайлду, и знала, что Нина знает, что она знает о догадках Нунополоса...

То, что мы находим такие изощренные догадки об умозаключе­ниях другого человека смешными, вероятно, может помочь нам обнаружить некие важные, сформировавшиеся путем естествен­ного отбора особенности работы нашего мозга в реальном мире. В случае интенциональности высоких порядков целевой уровень, подобно проектному, позволяет ускорить предсказание поведения окружающих, а это, в свою очередь, помогает выжить. Поэтому естественный отбор благоприятствовал использо-

 

ванию мозгом предсказаний на целевом уровне для ускорения работы. Таким образом, мы просто-напросто запрограммиро­ваны приписывать намерения объектам, от чьего поведения зависит наше существование. У того же Пола Блума мы находим экспериментальное подтверждение повышенной предрасполо­женности детей размышлять на целевом уровне. Когда малыши видят, что один объект движется следом за другим (например, на экране компьютера), они заключают, что перед ними — наме­ренное преследование одним целеустремленным агентом дру­гого, и изумляются, обнаружив, что мнимый преследователь вдруг сворачивает в сторону, отказавшись от погони.

Проектный и целевой уровни -— это полезные механизмы сознания, позволяющие ускорить предсказание поведения важ­ных для выживания объектов, таких как хищники или потенци­альные партнеры. Но, подобно другим полезным приспособле­ниям, эти механизмы могут дать осечку. Дети и примитивные народы приписывают целенаправленное поведение погоде, волнам, течениям, падающим камням. Да и все мы частенько рассуждаем подобным образом о машинах, особенно когда они нас подводят. Многие с улыбкой вспоминают эпизод комедии, когда машина Бейзила Нетак, главного героя и хозяина ресто­рана, сломалась во время важнейшей операции по спасению "Обеда гурманов". Честно предупредив ее, что считает до трех, он вылез наружу и, схватив палку, отлупил упрямицу до полу­смерти. Думаю, каждый когда-то вел себя подобным образом, разъярившись если не на машину, то на компьютер. Джастин Баррет придумал для этой ментальной функции термин "сверх­активное устройство для обнаружения целеустремленных аген­тов" ("hyperactive agent detection device" — HADD). Мы сверх­активно занимаемся поисками целенаправленности и чьей-то воли там, где ее нет, и подозреваем злой или благой умысел в равнодушии природы. Порой и я ловлю себя на яростной ненависти к какому-нибудь безобидному куску металла, напри­мер соскочившей велосипедной цепи. А в недавно опублико-

 

ванной статье говорилось об одном посетителе кембриджского музея Фицвильяма, который, наступив на развязавшийся шну­рок, скатился по лестнице и разбил три бесценные вазы дина­стии Цин: "Он приземлился прямо на разлетевшиеся вдребезги вазы, и, оглушенный, по-прежнему сидел среди них, когда при­бежали служители. Немая сцена, все в шоке, и лишь посети­тель, указывая на шнурок, продолжал повторять: "Это он все устроил, это он виноват"83.

Объяснения религии как побочного продукта также пред­лагают Хайнд, Шермер, Бойер, Атран, Блум, Деннет, Келеман и другие. Деннет упоминает одну особенно интересную гипо­тезу о том, что религия может оказаться побочным продуктом некоего иррационального механизма, свойственного мозгу, — нашей способности влюбляться, имеющей, очевидно, генети­ческие преимущества.

В книге "Почему мы любим" антрополог Хелен Фишер пре­красно описала безумства романтической любви и излишества ее проявлений по сравнению с тем, что может считаться абсо­лютно необходимым. Подумайте сами. С точки зрения нор­мального человека весьма невероятно, что одна-единственная из всех знакомых мужчине женщин окажется в сотни раз более достойной любви, чем ее ближайшая конкурентка, однако, влюбившись, мужчина начинает утверждать именно это. По сравнению со свойственной нам, как правило, моногамной преданностью "многолюбие" того или иного рода выглядело бы более рациональным ("многолюбие" — это убежденность в том, что человек может одновременно любить несколько лиц противоположного пола, подобно тому как он может одновре­менно любить несколько вин, композиторов, книг или видов спорта). Мы не находим ничего странного в любви к двум родителям, нескольким детям, братьям и сестрам, учителям, друзьям, домашним животным. Но если принять во внимание вышеизложенное, не начинает ли казаться странной ожидае­мая от супружеской любви абсолютная преданность одному

 

партнеру? И тем не менее мы ожидаем и всеми силами доби­ваемся именно этого. В чем здесь причина?

Хелен Фишер и другие исследователи показали, что мозг влюбленного человека находится в уникальном состоянии — это выражается в появлении специфичных и характерных именно для данного состояния нейроактивных химических веществ (по существу природных наркотиков). Эволюционные психологи согласны с тем, что такое иррациональное смятение чувств, вероятно, является механизмом, обеспечивающим достаточно продолжительную для успешного совместного выращивания детей преданность одному партнеру. Несомненно, что с эволю­ционной точки зрения выбрать удачного партнера очень важно по целому ряду причин. Но после того как выбор — даже неу­дачный — сделан и ребенок зачат, более важно держаться вместе, чтобы пройти сквозь огонь, воду и медные трубы, по крайней мере до тех пор, пока ребенок не станет на ноги.

Не может ли иррациональное религиозное чувство ока­заться побочным продуктом иррациональных механизмов, которые естественный отбор встроил в наш мозг для того, чтобы мы могли влюбляться? Религиозная вера, безусловно, имеет определенное сходство с влюбленностью (и оба эти состояния по многим признакам сходны с наркотическим "кайфом"'1). Несмотря на то что, по словам нейропсихолога Джона Смай-тиса, два эти вида мании активизируют разные участки мозга, между ними наблюдается определенное сходство:

Одним из многочисленных проявлений религиозной веры является сильнейшая любовь, направленная на сверхъестественное существо, то есть бога, а также преклонение перед связанными с этим су­ществом объектами. Человеческая жизнь во многом определяется

* См. мое разоблачение опасного наркотика "ГельЯрий": D AW к IN s R. GerinOil. Free Inquiry, 24, i, 2003. P 9—11. ("Гель Ярий" — вымышленный Докинзом нарко­тик; его название представляет собой анаграмму английского слова "религия". — Прим. ред.)

 

эгоистичным поведением генов и механизмом подкрепления. Рели­гия широко использует механизм положительного подкрепления: состояние тепла и комфорта, порождаемое чувством защищен­ности и любви в опасном мире, потеря страха смерти, надежда на помощь свыше в ответ на молитву и т. п. Подобным же образом романтическая любовь к другому человеку (обычно противополож­ного пола) вызывает сосредоточение чувств на этом индивидууме и служит источником подкрепления. Эти чувства пробуждаются также связанными с любимым человеком объектами: письмами, фотографиями и даже, в прошлом веке, его локонами. Чувство влюбленности сопровождается многими физиологическими прояв­лениями, например вздохами, способными загасить пожар9*.

Поделиться:





Читайте также:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...