Личность и социальные движения

В стабильном, высокоинтегрированном обществе с незначитель­ными социальными напряжениями, со слабой степенью отчуждения между социальными группами очень редко возникают социальные движения и немногие люди интересуются ими. Тот, кто пришел к со­гласию с самим собой и с обществом, вероятнее всего будет погло­щен своими собственными заботами. Эти люди смотрят на социаль­ные движения, как на пустое развлечение, и относятся к ним равно­душно или враждебно. Но в изменяющемся и постоянно дезоргани­зованном обществе полностью удовлетворенные индивиды встречаются редко, многие люди ощущают несправедливость и не­удовлетворенность. Недоверие к государственным институтам, поте­рянность и отсутствие устойчивых ценностей порождают взаимные равнодушие, ненависть и недоверие; при этом резко ощущаются границы, возникает желание активно выступать против «чужих». Все это служит прекрасной питательной средой для самых разных соци­альных движений. Вместе с тем существуют личности, наиболее подверженные желанию выступать в социальных движениях и актив­но изменять окружающую действительность. Рассмотрим некоторые основные факторы, влияющие на участие индивидов в движениях.

Мобильность. Перемещающиеся в обществе индивиды имеют весьма мало шансов для укоренения в той или иной социальной груп­пе и для интеграции в жизнь общества. Их мобильность не только ослабляет социальный контроль, но и лишает их эмоционального удов­летворения от реальной принадлежности к какой-либо социальной группе.

Разрыв индивида в результате его социальной мобильности с прежним социальным окружением и невозможность интегрировать­ся в новое окружение приводят к объединению таких людей в соци­альных движениях. Они вступают в эти движения с целью утвердить­ся, реализовать себя, изменить условия существования в выгодную для себя сторону. Мигранты, не имеющие корней в прежней культу­ре, стремятся изменить ее в своих интересах, не считаясь с культу­рой и традициями своей новой группы или общества. Они рассмат­ривают социальное движение как эмоциональное убежище.

Исследователи, изучая утопические движения в средневековой Европе, определили, что утопические фантазии наиболее сильно бы­ли распространены среди бывших крестьян, согнанных со своей зем­ли и ставших городскими ремесленниками, рабочими, безработными или просто нищими. Эти люди были втянуты в процесс географиче­ской, горизонтальной мобильности и, кроме того, в процесс вертикаль­ной мобильности. Выяснилось, что если комбинированная мобильность охватывает значительные массы людей, то это всегда приводит к воз­никновению социальных движений. То же можно сказать и о кресть­янах России, которые в начале XX в. наводнили города и стали уча­стниками многих крупных революционных выступлений. Следует, конечно, помнить, что мобильность в процессе проявления социаль­ных движений может быть как причиной, так и следствием. Это оз­начает, что многие люди становятся мобильными, так как утрачива­ют свои культурные корни, и что многие люди утрачивают свои куль­турные корни и социальные связи с группами в силу мобильности. Для нас важно только, что высокомобильные группы в целом в большей степени поставляют из своей среды участников социальных движений.

Маргинальность. Концепция маргинальное была впервые раз­работана Робертом Парком в ходе изучения им процессов ассимиля­ции культур. Он полагал, что маргинальная личность — это «культур­ный гибрид, человек, живущий и внутренне принадлежащий в сво­ей культурной жизни и традициях к двум различным народам или социальным группам... Это человек на грани двух культур и двух об­ществ...» [193, с. 123]. В 1940 г. Джон Кубер предложил использовать термин «маргинальная личность» в отношении людей, «которые за­нимают периферийную позицию между двумя различными институ­тами, культурными комплексами или другими культурными сегмен­тами» [144, с. 86].

Наиболее употребимое определение разработал Т. Шибутани. В со­ответствии с этим определением люди считаются маргинальными то­гда, когда «они находятся на границе между двумя или более социаль­ными мирами, но не входят полностью ни в один из них» [117, с. 475].

Огромное количество людей являются маргинальными личностя­ми. Это эмигранты, те, кто быстро приобрел тот или иной социаль­ной статус, дети от смешанных браков, лица, обращенные в новую ре­лигию. Маргинальность в целом приводит к появлению чувства рас­терянности и беспокойства, в значительной степени увеличивает воз­можность отклонений от групповых норм и появления кризиса доверия у индивидов. В обществе, где существует много субкультур, практически каждый член некоторых из них будет маргиналом в дру­гих субкультурах. Маргинальные личности с наибольшей вероятно­стью могут чувствовать тревогу и социальный страх, так как они на­ходятся в неопределенном положении и чувствуют себя чужими по отношению к социальным связям группы, ее нормам, ценностям и взаимоотношениям, существующим в ней или в обществе. В дальней­шем они все больше означают различие между собственным Я-образом и образами других членов группы, что приводит их к недоволь­ству и озлобленности.

Часто маргинальность считают результатом сверхконформности (судорожных попыток приспособиться к новой культуре), свидетель­ством чего является сверхпатриотизм новоявленных граждан государ­ства, религиозная нетерпимость обращенных в новую религию или ме­лочное следование аристократическому этикету со стороны новояв­ленных богачей. С другой стороны, можно наблюдать, как маргиналь­ные личности принимают оппозиционные идеи и присоединяются к непопулярным движениям, как бы желая сказать: «Здесь по крайней мере хоть кто-то будет ценить меня по-настоящему!»

Изучение социальных движений показывает, что многие их акти­висты и лидеры являются маргиналами [180, 183]. Но это не означа­ет, что социальные движения состоят только из маргиналов. Действи­тельно, большинство движений на ранних стадиях пополняются в ос­новном из их среды. Маргинальные личности наиболее восприимчи­вы и обидчивы, так как обеспокоены невозможностью их принятия в полноценные члены группы. Кроме того, они не столь явно привер­жены групповым нормам и ценностям и могут выступать против них. Но на поздних стадиях развития социальное движение обычно попол­няется за счет немаргинальных личностей, преследующих свои инди­видуальные цели.

Социальная изоляция. Исследования социологов показывают, что личности и группы, изолированные от общества, более отчуж­дены и восприимчивы к массовым движениям, чем те группы, ста­тусы, роли и деятельность которых в целом интегрированы в обще­ство. Так, У. Корнхаузер, изучавший массовые движения среди ин­теллектуалов, считает, что «интеллектуалы, работающие отдельно, про­являют большую склонность к массовым движениям, чем входящие в университетские группы» [174, с 159]. Наиболее восприимчивы к социальным движениям (особенно к насильственным) те рабочие кол­лективы, чья работа «отрезает» их от большинства членов общест­ва: шахтеры, моряки, старатели и др. Это происходит потому, что в силу географического обособления или особенностей социальной структуры такие работники имеют значительно меньшее число кон­тактов с другими группами в обществе. Они редко принадлежат к доб­ровольным объединениям и организациям, распространенным среди других групп. У этих работников мало возможностей участвовать в формальной и неформальной жизни общества, связи со стабильным порядком ослаблены, поэтому их легче мобилизовать для его ниспро­вержения.

Изменение социального статуса. Нет очевидных доказательств того, что степень активности в социальных движениях зависит от при­надлежности индивидов к тому или иному социальному уровню, но доказано, что изменение социального статуса усиливает восприимчи­вость индивида, обостряет чувство социальной несправедливости. Потеря социального статуса или угроза его потерять представляет со­бой гораздо большее зло для индивида, чем перенесение в ту статус­ную группу, где его позиция будет маргинальной и ненадежной. Именно поэтому в результате неудачной мобильности он ощущает не­нависть к другим группам и у него чаще возникают установки на на­сильственные действия. Такие люди являются кандидатами в участ­ники социальных движений. Так, мы являемся свидетелями того, как представители рабочих коллективов, интеллигенты или предприни­матели начинают бороться за свои права в том случае, когда статус их группы понижается или им угрожает потеря статуса. Очевидно, нет более значимой причины вовлечения в социальные движения, чем по­стоянная угроза экономической безопасности и социальному стату­су в некоторых сегментах общества.

Потеря семейных связей. Совет «женись и успокойся» — не просто риторика, он имеет определенный практический смысл. Ко­гда человек живет в хорошей квартире, имеет жену и детей, когда обстановка в его доме спокойная, ему не хочется идти на баррика­ды. Чем больше экстремизма и непопулярности в социальных дви­жениях, тем чаще они делают семейные связи участников разорван­ными и неблагополучными. Активность в социальном движении от­нимает много времени, сил и становится серьезной помехой в семей­ной жизни.

Личность, живущая в благоприятной, удовлетворяющей его семей­ной обстановке, не имеет эмоциональной потребности заполнить эмоциональный вакуум, а именно желание заполнить его признает­ся одной из основных причин присоединения к социальным движе­ниям.

Изучение состава участников социальных движений показывает, что наиболее активные их члены либо не имеют семей, либо отстра­нены от семейной жизни. Это наиболее заметно в экстремистских и радикальных движениях. Например, среди движения народников в Рос­сии члены наиболее экстремистского его крыла, называвшие себя на­родовольцами, отказывались от семейных уз. Члены социал-демокра­тического движения также в основном были отстранены от семейной жизни. Многими исследователями отмечалось, что стабильная, спокой­ная и счастливая семейная жизнь снижает активность индивидов в со­циальных движениях, поэтому большинство революционных движе­ний, начиная с ранних христиан и кончая первыми коммунистами, под­вергали нападкам институт семьи. В первые годы революции прави­тельство большевиков, например, пыталось вообще отказаться от традиционного института семьи.

Личностная неустроенность. Говоря о личностной восприимчи­вости к социальным движениям, мы подчеркивали, что неустроенность в личной жизни часто приводит людей в ряды социальных движений. Те, кто потерпел неудачу в реализации своих жизненных планов, кто не удовлетворен своей ролью в группе или обществе, кто опасается за свой социальный статус, с наибольшей вероятностью сознательно или бессознательно начинают видеть в социальных движениях воз­можности для достижения своих стремлений, идеалов и занятия луч­шего места в социальной структуре.

Американский исследователь социальных движений Э. Хоффер выделяет в связи с этим временных и постоянных неудачников. Вре­менные неудачники — это «люди, которые не находят своего места в жизни, но надеются его найти» [168, с. 45-46]. Молодежь, еще не определившая свой выбор, демобилизованные солдаты, люди, времен­но не работающие, наиболее типичные представители данной соци­альной категории. Беспокойство, потерянность, неустойчивость у них может быть временной, и они активно ищут благоприятных воз­можностей для улучшения своего положения. Такие люди могут служить дополнительным «вливанием», усиливающим социальные движения, но если общество способно достаточно быстро удовлетво­рить их потребности, они в скором времени теряют всякий интерес к таким движениям. Постоянные неудачники — это те люди, у кото­рых возможности реализации своих стремлений ограничены недос­татком способностей и талантов, а также непреодолимыми социаль­ными барьерами. Они навсегда отстранены от желаемых ролей и ста­тусов. Неудачливые артисты, писатели и журналисты, которых никто не печатает, высоко квалифицированные рабочие, чей труд недоста­точно оплачивается, непонятые гении, одинокие женщины, желающие иметь мужа, дом и детей, но отчаявшиеся устроить свою личную жизнь,— все они относятся к категории постоянных неудачников. Не надеясь реализовать себя в существующей ситуации, эти люди име­ют эмоциональную потребность в том, что могло бы заполнить ваку­ум в их существовании.

Можно ли рассматривать социальные движения только как убе­жище бездомных, безработных и неудачников? Присоединяются ли к социальному движению в результате эмоционального порыва, а не в результате интеллектуальной оценки?

Р. Хеберле, изучая социальный состав и установки экстремистских социальных движений, отмечал, что «невротиков, неустроенных, не­уравновешенных и психопатов привлекают не идеи социального дви­жения, но поиски единения с себе подобными, принадлежности к груп­пе, которые снижают чувство страха, беспомощности и изоляции» [165, с. 113]. Вместе с тем во многих движениях (особенно в умеренных и движениях реформ) большинство составляют люди, принимающие его идеи и стремящиеся через него достичь свои цели. Когда движение выражает согласованное мнение наиболее влиятельных членов обще­ства, в него, как правило, входят способные и преуспевающие лиде­ры. Возможно, большинство членов умеренных движений находит в них некоторые элементы эмоциональной компенсаций, но в целом пре­успевающие члены общества прекрасно осознают значение этих дви­жений в общественной жизни, их цели и возможные результаты, а так­же свои роли в них.

Чего больше — вреда или пользы для общества несут социальные движения? Этот вопрос столь же неразрешим, как и вопрос о том, больше вреда или пользы приносит ветер. Просто нужно помнить, что социальные движения служат одним из способов изменения общест­ва. Эти изменения могут быть болезненными, и в этом случае необ­ходимо наличие определенных социальных сил, способных преодо­леть отжившие традиции, убеждения и заблуждения Социальные дви­жения могут сконцентрировать такие силы.

Г л а в а 17