 |
Собаку съел
|
|
|
|
Митька нажал на кнопку звонка квартиры № 2. Раздался неприятный, протяжный, похожий на сирену звук.
– Странно, да? Кому может нравиться такой звонок?! – удивился Митька.
– Да уж, – согласился Серёга. – Если часто приходят гости, можно и с ума сойти!
Дверь никто не открывал. Митька ещё несколько раз нажал на кнопку и прослушал сирену.
– А, знаешь, ничего так! – сказал он. – В войнушку играть можно. Прям как в фильмах: воздушная тревога, налёт, бомбардировки, убежища. У‑ у‑ у‑ у! Бах! Бах! Бах! Прикольно на самом деле!
– Всё, наигрался? Концерт окончен? – нетерпеливо спросил Серёга и направился к квартире № 3.
Там звонок вообще отсутствовал, на его месте висел приклеенный скотчем листок бумаги: «Если Вы хотите пообщаться со мной, стучите громко».
Всё, что обычно прилагалось к слову «громко», было по Митькиной части, поэтому он налетел на дверь третьей квартиры и начал барабанить с такой энергией, что очень скоро в квартире послышались торопливые шаркающие шаги.
– Что случилось?! – прозвучал из‑ за двери испуганный старческий голос.
– Да всё в порядке! – радостно заверил Митька. – Просто мы пришли… – На этом он запнулся, и повисла пауза.
– Пришли, чтобы спросить: вы видели на днях белого котёнка? – внёс ясность Серёга. – У ваших соседей пропал, может быть, выскочил на улицу…
Сначала ключ сделал шесть оборотов в замке, потом хлопнула задвижка, затем цепочка лязгнула и повисла. Дверь приоткрылась.
– Не знаю ничего о котёнке, – сказала сухонькая старушка, выглянув в щель. – Пропал, да? Очень жаль. А у кого?
– Из пятой квартиры, – ответили мальчики дуэтом.
Рассмотрев их, старушка открыла дверь шире.
|
|
|
– В пятой какие‑ то новые жильцы. Этих я не знаю. Уже много лет не выхожу на улицу, в ногах жгучка сильная, – пожаловалась старушка. – Воздуха давно не нюхала настоящего. Если б хоть окна выходили во двор… А так… – махнула она маленькой ручкой, – с проспекта одна газовая атака, а не воздух. Вот и вижу мир только через телевизор – а там всё преступники и несчастные случаи… Думала, врут всё для рейтингов. А выходит, правду говорят! Вот, пожалуйста, и котёнок пропал…
– А во второй квартире кто живёт? – спросил Серёга.
– Сама‑ то я не видела, а соседка говорит, что кореец какой‑ то, – понизив голос, сказала старушка, – скрытный, нелюдимый… Ни с кем не разговаривает. Даже не здоровается. Нехорошо, в общем, о нём говорят…
В этот момент дверь второй квартиры заскрипела и открылась. Мужчина среднего роста в чёрной толстовке с накинутым на голову капюшоном и большой спортивной сумкой на плече, не поднимая лица, быстро вышел из квартиры и сбежал по лестнице.
– Видели? – спросила старушка.
– Да‑ да! Нам пора. Спасибо! – Серёга необыкновенно быстро окончил разговор и потянул Митьку: – Пойдём!
– Спасибо! – сказал Митька и, попрощавшись со старушкой, побежал за Серёгой.
– Давай за ним! – скомандовал Серёга.
Кореец, не прячась от дождя, уже огибал дом.
– Всё! Со Снежком можно попрощаться! Чего ж раньше‑ то молчали, что здесь кореец живёт?! Можно было бы поиски и не устраивать… Это конец! – Митька обречённо повесил свою вихрастую голову.
– Откуда вдруг такой пессимизм? – удивился Серёга.
– Так ведь кореец! Съел котёнка – и баста! Ты что, не знаешь, что корейцы едят кошек? Это, можно сказать, их национальное удовольствие.
– Вообще‑ то, они едят собак… – поправил Серёга.
– Не важно! Они всё едят, даже жуков разных и личинок! – Митька сморщился от отвращения. – Вот увидишь, он котёнка уже переварил, теперь снова охотиться пошёл! Спорим?
|
|
|
– Не спорим, конечно, но проследить за ним нужно. Странный он какой‑ то!
И, громко шурша разноцветными дождевиками, сыщики помчались в погоню за подозрительным корейцем.
Лица их так полыхали от возбуждения, что даже капли дождя тут же испарялись – по крайней мере, дождя мальчики не чувствовали. Они боялись потерять корейца из виду и, кроме того, каждую минуту ожидали увидеть сцену кровопролитной охоты на какую‑ нибудь несчастную зверушку. И конечно, готовились броситься эту зверушку защищать. Серёга даже мусолил в мыслях фразу, которая должна была немедленно остановить корейца: «К вашему сведению, закон Российской Федерации защищает животных от жестокого обращения и издевательства. Это уголовно наказуемое преступление, а не охота! » Митька, как практик в таких делах, готовился запрыгнуть на не очень высокого корейца и бить его пятками. В общем, их подвиг был уже близок.
Конечно, им следовало вести себя осторожнее – идти в отдалении и не привлекать внимания. Слежка – дело тайное. Но в камуфляже из разноцветных дождевиков всё тайное сразу стало весьма и весьма явным.
– Заметил! – недобро прошипел Митька.
– Занервничал, – тоже шепотом добавил Серёга.
Теперь кореец, сильно прибавив скорость, бежал проулками и улицами, всё время озираясь на летящих за ним, словно призраки, в прозрачных, развевающихся плащах мальчишек.
– Запутать нас хочет! – воскликнул Митька, порядком устав от такой гонки.
– Или заманить куда‑ то, – предположил Серёга.
– Кого заманить? – переспросил на всякий случай Митька.
– Нас с тобой, кого ещё‑ то?
– Знаешь, мне это не нравится! – честно сказал Митька. – Я уже даже не понимаю, где мы находимся.
– И мне… не нравится. Но не упускать же его… Версию проверить надо…
Проулок упёрся в стройку. Кореец как будто просочился через забор и скрылся в скелете недостроенного дома.
– Упустили, – сказал Серёга, впрочем, расстройства в его голосе слышно не было.
– Да здесь ворота не закрыты! Ещё погоняемся! – сообщил Митька и первым нырнул на стройку.
Было непонятно, дом строят или разбирают, – всюду валялись стройматериалы и мусор, а сам дом светился насквозь.
– Так, а вы что здесь делаете?! – Из вагончика вышел человек в каске и быстрым шагом направился в сторону ребят. – Это вам не игруньки! Свалится что‑ нибудь на голову, а мне отвечать! А ну живо отсюда!
|
|
|
– Мы не можем! – воскликнул опьянённый погоней Митька. – У вас тут один наш подозреваемый прячется!
– Что ещё за подозреваемые у вас могут быть? – возмутился человек в каске. – Сами вы подозреваемые! Марш отсюда вон! – махнул он рукой в сторону ворот.
– Мы думаем, что кореец, который только что сюда забежал, съел котёнка, – сказал Серёга.
– А по котёнку, между прочим, хозяева плачут! – поддакнул Митька.
– Кореец? Так это ж наш Ким! Это он‑ то съел котёнка?! – вдруг расхохотался во всё горло серьёзный человек в каске. – Он и мухи не обидит! Тем более корейцы если уж кого и едят, то собак, а не кошек! И то только специальных. Вот насмешили‑ то!
– А чего он тогда от нас убегал? – не сдавался Митька.
– Ким здесь работает! – Дяденька продолжал смеяться так, что даже побагровел. – Вот юмористы! Убегал! Посмотрите на себя! Сами пугают людей средь бела дня, а потом подозревают. Ким! Ким! Позовите сюда Кима, – обратился он к рабочему, который показался в этот момент в проёме второго этажа.
Кореец пришёл скоро, но выглядел очень растерянным, если не сказать испуганным.
– Он по‑ русски ни бельмеса, – сказал дяденька в каске и похлопал Кима по плечу. – Вот и шарахается ото всех. Так сказать, языковой барьер.
– Вы не ели белого котёнка? – очень громко спросил Серёга, старательно проговаривая каждое слово, и показал корейцу фотографию.
Дяденька громко прыснул и снова принялся трястись и багроветь от смеха.
Ким тоже заулыбался, начал кивать головой.
– Неужели сожрал?! – воскликнул Митька, не удержавшись.
Кореец опять закивал головой и сказал:
– Ми‑ ми‑ ми… – и широко улыбнулся, как оскалился.
– Да не ел он никого! Успокойтесь и идите отсюда! – посерьёзнел дяденька в каске. – Хватит ломать комедию, нам пора работать.
– Но он же головой кивает! Соглашается, значит, – упирался Митька.
|
|
|
– Пошли, Митька, – сказал Серёга и направился к воротам. – Кивает, потому что вообще не понимает, о чём речь. «Ми‑ ми‑ ми» – он хотел сказать, что котёнок на фотке милый. Услышал где‑ то и запомнил – фантастика!
– Учи, Ким, русский язык, – слышалось уже вдалеке весёлое наставление человека в каске. – А то на тебя, друг, всех собак повесят! И не посмотрят, что ты отличный штукатур.
– А ты что, и по таким, хм… необычным… лицам можешь читать мимику? – спросил Митька, когда они брели домой, понадеявшись на автопилот.
– Нет разницы, узкие глаза у человека или круглые. И цвет кожи тоже значения не имеет. Главное, что под кожей у всех людей одинаковые мышцы. А мимика – это работа мышц. Они работают, как должны, врать не умеют, поэтому и сдают лжеца с потрохами. Показывают то, что человек на самом деле чувствует, даже если говорит он совсем другое. В этом весь фокус. – Как с ним часто бывало, Серёга увлёкся объяснением. – Представляешь, сколько в голове человека разных мышц?! А все они делятся на две части: жевательные и мимические. То есть одни мышцы помогают пережёвывать еду, а другие – передают эмоции. Мне когда дед это сказал, я тогда даже удивился, всё‑ таки речь идёт о голове! А мышцы не особо умные – только жуют, рожи корчат, и всё… Кстати, доказано, что нужно задействовать около двадцати мышц, чтобы улыбнуться, а чтобы нахмуриться – в два раза больше!
– Выгоднее улыбаться, – решил Митька.
|
|
|
