Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Модель селективной элиминации




В настоящее время принято считать, что шаги вперед, совершаемые в ходе эволюции, обеспечиваются естественным отбором, оперирующем на фонде самосохраняющихся (self-perpetuating) вариаций, образуемом генетикой популяции (breeding group) и дифференцированно поддерживающим некоторые из этих вариаций за счет других. Запас вариаций пополняется как за счет мутаций, порождающих новые полуустойчивые молекулярные структуры в генетическом материале, так и за счет новых сочетаний существующих генов. Рассматриваемые как улучшения или решения, никакие из этих вариаций не имеют априорной гарантированости (validity). Ни одна из них не имеет статуса истины, дарованной в откровении, или аналитического вывода. Лю бая степень обоснования, какой они могут обладать, вытекает из различных степеней выживания в ходе процесса, так сказать, прополки, или отбраковки.

Первым вкладом Поппера в эволюционную эпистемологию было признание процесса смены теорий в науке подобием этого процесса избирательной (селективной) элиминации. Это явно, хотя и мимоходом, выражено в его «Logik der Forschung» 1934 г. Вот два относящихся к этому пассажа:

«Мое предположение подразумевает, что эмпирический метод характеризуется прежде всего тем, что он подвергает фальсификации во всех возможных отношениях данную проверяемую систему. Цель этого метода — вовсе не спасение несостоятельных систем, а, наоборот, отбор той из них, которая наиболее приспособлена к выживанию по сравнению с другими. Это достигается тогда, когда рассматриваемые системы участвуют в жесточайшей борьбе за выживание» [1].

«Как и почему мы предпочитаем одну теорию другим? Это предпочтение, конечно, не связано ни с каким опытным оправданием высказываний, из которых состоит теория; не связано оно и с логической сводимостью теории к опыту. Мы выбираем ту теорию, которая наилучшим образом выдерживает конкуренцию с другими теориями, ту теорию, которая в ходе естественного отбора оказывается наиболее пригодной к выживанию. Иначе говоря, мы выбираем теорию, не только до сих пор выдерживавшую наиболее строгие проверки, но также и проверяемую наиболее жестким образом. Теория есть инструмент, проверка которого осуществляется в ходе его применения и о пригодности которого мы судим по результатам таких применений» [2|.

Более полное выражение этой эволюционной эпистемологии содержится в неопубликованной рукописи Поппера 1932 г. «Die beiden Grundprobleme der Erkenntnistheorie» (позднее названной «Das Problem: die Erkenntnistheorie der Naturgesetzlichkeit»)[2]. В последующих публикациях, особенно собранных в книге «Conjectures and Refutations» [3], эта тема разработана и представлена в более явной форме.

Эти дополнения добавляют к первоначальным, прототипическим иллюстрациям его базовой логики вывода (логики научного открытия, логики расширения знания) обучение человека и животных методом проб и ошибок. Они выявляют его готовность отождествить процесс познания со всей последовательностью эволюции:

«Мы не ждем пассивно повторений, которые внушают или навязывают нам регулярности, а сами активно пытаемся налагать регулярности на мир. Мы пытаемся обнаружить в вещах сходные черты и интерпретировать их на основе законов, изобретенных нами. Не дожидаясь, чтобы все посылки оказались в нашем распоряжении, мы сразу же формулируем заключения. Позднее они могут быть отброшены, если наблюдение покажет их ошибочность.

Это — теория проб и ошибок: предположений и опровержений. Она позволяет понять, почему наши попытки наложить на мир те или иные интерпретации логически предшествуют наблюдениям сходства. Поскольку такая процедура опирается на определенные логические основания, я считаю, что аналогично обстоит дело и в науке и что научные теории представляют собой не компактное изложение результатов наблюдений, а являются нашими изобретениями — смелыми предположениями, которые выдвигаются для проверок и которые могут быть устранены при столкновении с наблюдениями. При этом наблюдения редко бывают случайными и, как правило, предпринимаются с определенной целью проверить некоторую теорию, чтобы учить, если это окажется возможным, ее решающее опровержение» [4]. «Юм был прав, подчеркивая, что наши теории нельзя логически вывести из известных нам истин — ни из наблюдений, ни из чего-либо еще. Из этого он заключил, что наша вера в них является иррациональной. Если слово «вера» означает здесь нашу неспособность усомниться в наших законах и в постоянстве природных регулярностей, то Юм опять прав: этот вид догматической веры имеет скорее психологическую, чем рациональную основу. Если же, однако, термин «вера» («belief) охватывает наше критическое признание научных теорий — временное признание (tentative acceptance), соединенное со стремлением исправить теорию, если нам удастся найти проверку, которой она не сможет выдержать, — то Юм был не прав. В таком признании теорий нет ничего иррационального. Нет ничего иррационального даже в том, что для достижения практических целей мы опираемся на хорошо проверенные теории, так как более рационального способа действий у нас нет. Допустим, что мы обдуманно поставили перед собой задачу жить в нашем, неизвестном для нас мире, приспосабливаться к нему, насколько это для нас возможно, использовать те благоприятные возможности, которые мы можем найти в нем, и объяснить его, если это возможно (нам не требуется заранее предполагать, что это так) и насколько это возможно, с помощью законов и объяснительных теорий. Если мы выполняем эту задачу, то у нас нет более рациональной процедуры, чем метод проб и ошибок — предположений и опровержений: смелое выдвижение теорий, стремление сделать все возможное для того, чтобы показать ошибочность этих теорий, и принятие их на пробу, если наша критика оказывается безуспешной» [5].

«Метод проб и ошибок нельзя, конечно, просто отождествлять с научным или критическим подходом — с методом предположений и опровержений Метод проб и ошибок применяется не только Эйнштейном, но — более прямолинейно — даже амебой. Различие заключается не столько в пробах, сколько в критическом и конструктивном отношении к ошибкам, которые ученый намеренно и добросовестно стремится обнаружить для того, чтобы опровергнуть свои теории с помощью найденных аргументов, включая обращение к наиболее строгим экспериментальным проверкам, какие только ему позволяют осуществить его теории и его собственная изобретательность» [6]

Рассуждая в таком духе, Поппер, по сути, отвергает модель пассивной индукции даже по отношению к обучению животных, доказывая, что и здесь типичными являются широкие обобщения, основанные на единичных конкретных исходных наблюдениях, корректируемых последующими наблюдениями [7]. Заслуживает внимания, что лучшие современные математические теории обучения предполагают как раз такой процесс обучения с одной пробой (one-trial learning process), в противоположность старым теориям, подразумевавшим индуктивное накопление данных наблюдений при всевозможных сочетаниях стимулов [8].

Особенно заслуживает внимания, что Поппер, в отличие от большинства современных эпистемологов, принимает юмовскую критику индукции всерьез, как нечто большее, чем простое недоразумение, тавтологию или техническое различие в определениях. Логика изменчивости и селективной элиминации позволила ему принять вклад Юма в анализ этой проблемы (отвергая при этом вклад Юма в психологию обучения и вывода) и описать, в каком смысле все же возможно знание у животных и научное знание.

Поделиться:





Читайте также:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...