«Экран восстанавливает тепло вселенной»

«Экран восстанавливает тепло вселенной»

Как известно, кино без души снимают только те режиссеры, которые заключили сделку с дьяволом. Не будем вдаваться в детали соглашения – ясно же, что контракт составлен с многочисленными примечаниями, написанными мелким шрифтом. Но есть в этом и вина режиссеров: о том, чтобы в первую очередь заботиться о создании хорошего кино, они едва ли подумали. Лишь бы обеспечить собственное счастье, а за остальное ответят продюсеры.

Дин Корсо, большой знаток древней литературы из фильма Романа Полански «Девятые врата» (1999), при всех своих искусствоведческих талантах превыше всего ставил деньги. А кто твой заказчик – не то что второй вопрос, какой там, вопрос двадцатый или тридцатый.

– Я вам полностью доверяю, мистер Корсо.

– Самые преданные люди – те, чью верность приобретают за наличный расчет, – отвечает герой Джонни Деппа.

И подкинула же судьба ему такое дельце: найти подлинное издание книги «Девять врат в царство призраков», написанной, согласно авторитетным поверьям, самим дьяволом. А там, как знать, быть может, и встретиться с ним лицом к лицу. В общем, тень Фауста всегда ходит где‑ то рядом с такими циничными персонажами. Это если вместо басенной морали заключить.

Душевному же кино приходится рождаться в муках. В 1952 году известный французский киновед Анри Ажель задался вопросом: «А есть ли у кино душа? » И сам же и ответил: дескать, а как же иначе, ведь кино позволяет увидеть привычные вещи под другим углом, на другой крупности – с фокусировкой, вызывающей рефлексию. Другими словами, одушевляет их. «Экран восстанавливает тепло Вселенной», – сказал он. А порой даже позволяет ощутить ее вибрацию!

А вот теперь о тонкостях. Поначалу никого не интересовали метафизические вопросы: сколько ангелов помещается на кончике иглы, будет ли дьявол спасен Богом или как все стало быть, что стало быть. Подобно тому, как христианство физически рождалось в мучительных страданиях и гонениях в Римской империи – к примеру, подвешивать над огнем вниз головой непослушных цезарю людей было обычным делом, или же без тени снисхождения бросать их на съедение диким зверям в клетку, – так и кино заговорило о духовности через жанр «страстей» – начиная от скандальных «Страстей Жанны д’Арк» (1928) режиссера Карла Теодора Дрейера и заканчивая не менее скандальными «Страстями Христовыми» (2004) режиссера Мэла Гибсона. И там и там изображена казнь, и там и там – плотские страдания, и там и там – жестокая слепота палачей к своей жертве (в Британии так вообще запретили к показу ленту об Орлеанской деве, так как английские солдаты были показаны на экране уж больно свирепыми и беспощадными). И все же, несмотря на муки главных героев, порой кровавые и невыносимые для зрителя, как у Мэла Гибсона, невзирая на неоднозначное отношение к этим лентам со стороны церкви, именно так пробивало себе путь наверх кино на религиозной тематики. Это было смело, это было всегда резонансно, не без острых дискуссий и суровой критики. А как еще Вселенной подавать знаки, нежели как через свет киноэкрана? Если человек, как говорил Пифагор, не слышит «музыку сфер», рождаемую в космосе, то лишь по той причине, что музыка эта стала привычной нашему уху. И, чтобы ее расслышать, нужно, если угодно, перенастроить слух. То же самое и с визуальным искусством: все зримое, как писал богослов Дионисий Ареопагит, есть символ «незримой, сокровенной и неопределимой» сущности Творца. Того, Кого нельзя увидеть. Или, если говорить языком низких материй, огорчительно приближенных к земле, то есть словами папы римского в исполнении Джуда Лоу из сериала «Молодой папа» (2016):

В 1952 ГОДУ ИЗВЕСТНЫЙ ФРАНЦУЗСКИЙ КИНОВЕД АНРИ АЖЕЛЬ ЗАДАЛСЯ ВОПРОСОМ: «А ЕСТЬ ЛИ У КИНО ДУША? » И САМ ЖЕ И ОТВЕТИЛ: ДЕСКАТЬ, А КАК ЖЕ ИНАЧЕ, ВЕДЬ КИНО ПОЗВОЛЯЕТ УВИДЕТЬ ПРИВЫЧНЫЕ ВЕЩИ ПОД ДРУГИМ УГЛОМ, НА ДРУГОЙ КРУПНОСТИ – С ФОКУСИРОВКОЙ, ВЫЗЫВАЮЩЕЙ РЕФЛЕКСИЮ.

– Кто наиболее значимый писатель за последние 20 лет? Сэлинджер. А самый значимый режиссер? Кубрик… Никто из них не позволял себя увидеть. Никто из них не позволял фотографировать себя.

– Но вы не артист, Святой Отец, Вы глава государства.

– Да, настолько малого, что оно не имеет выхода к морю, и, чтобы выжить, его лидер должен быть недоступен, как рок‑ звезда.

В темном кинотеатре есть лишь один источник света. И по своей символической нагрузке он ничем не уступает свету, который пробивается сквозь длинные витражные окна готических соборов. Ну, а что это означает, думается, очевидно и без специальной подсказки со стороны средневековых архитекторов.

Впрочем, длительное время экран считался дьявольским порождением: дескать, все это те же «хлеб и зрелища», только сбоку. Хлеб вот только заменен попкорном, но нас, бывалых знатоков символического толкования, не обманешь – значение‑ то сводится к одному: «пожрать». Так что не странно, что противники кино развертывали плакаты вроде «Билет на непристойный фильм – билет в ад». Не хватало лишь перед входом повесить цитату из Данте: «Оставь надежды, всяк сюда входящий».

Пожалуй, самый громкий скандал за всю историю XX века вызвал выход ленты Мартина Скорсезе «Последнее искушение Христа» (1988). Американский режиссер знал, на что шел, – греческого писателя Никоса Казандзакиса, по роману которого поставили фильм, на родине отлучили от церкви и отказались по‑ христиански хоронить; в США перевод книги тоже встретили без энтузиазма.

– Господь любит меня, а я не выношу этой боли, – произносит Иисус в исполнении Уильяма Дэфо.

Этих слов вы не встретите в Библии, как и такого противоречивого, колеблющегося, в некотором смысле слабого, ранимого Христа. Поэтому и в кино его многие не хотели таким встречать. Лучше, конечно, устроить беспорядки, бросить режиссеру в лицо тридцать сребреников и вообще превратить жизнь создателей в сплошные страдания. А то, видите ли, веселятся они, поют и танцуют, а потом у них еще и выходит мюзикл «Иисус Христос – Суперзвезда» (1973). А ведь таких примеров тьма!