Приводимую ниже запись рейхсляйтер Борман сразу же направил для дальнейшего распоряжения в рейхсканцелярию имперскому министру Ламмерсу.

26. 07. 1942, ставка фюрера

После ужина шеф завел разговор о взаимоотношениях высокопоставленных деятелей партии, государственных чиновников и генералов вермахта с экономическими структурами и осведомился у рейхсляйтера Бормана, все ли теперь сделано для того, чтобы депутаты рейхстага не являлись больше членами наблюдательных советов акционерных обществ, находящихся в частных руках. Борман заявил в ответ, что выполнение этого приказа отложено до конца войны. Он предложил, чтобы доктор Ламмерс подробно изложил состояние дел в очередном своем докладе. Фюрер, который никак не хотел поверить в то, что это его распоряжение до сих пор не выполнено, заявил: ни один государственный служащий не имеет права быть владельцем пакета акций. Ни один гауляйтер, ни один депутат рейхстага, ни один партийный руководитель не должен в дальнейшем входить в состав каких бы то ни было наблюдательных советов, неважно, платят ему за это или нет. Ведь даже если он, будучи тесно связанным с такого рода экономическими структурами, сумеет преодолеть соблазн, станет столь же бескорыстен, как Катон, и будет блюсти и отстаивать исключительно интересы государства, народ ему все равно не поверит.

При экономических системах, которые существовали в недавнем прошлом, крупные предприятия просто не могли обойтись без поддержки государства. Поэтому они включали в состав своих наблюдательных советов или назначали на какие‑ либо еще доходные должности депутатов, высокопоставленных чиновников или титулованных особ, а выплаченные им в виде тантьем, директорских окладов и пр. деньги окупались получением одного‑ двух крупных государственных заказов. Компания «Дунайское пароходство», например, выплачивала тем 12 депутатам, которые заседали в ее наблюдательном совете, ежегодно 80 000 крон каждому, но зато, использовав их связи и без всякой конкуренции с чьей‑ либо стороны, сумела нажиться за счет государства и получить сумму, во много раз превышающую эту, а именно миллион. Поэтому ни под каким видом нельзя допустить, чтобы депутаты, партийные руководители или государственные служащие позволяли использовать себя в интересах частных предпринимателей.

У народа на такие вещи особенный нюх. Он поэтому доволен тем, что, когда ему предстояло решить, приобрести ли его нынешние владения в Берхтесгадене или имение в Штейнгадене, он сделал выбор в пользу «Бергхофа». Ведь иначе ему пришлось бы закрыть знаменитую Штейнгаденскую сыроварню и тогда имение перестало бы приносить доход. Но если бы он этого не сделал, а из‑ за какой‑ нибудь ерундовой причины сыр бы подорожал, то сразу же все в один голос заявили: чему ж тут удивляться, ведь фюрер лично заинтересован в повышении цен на сыр.

Фюрера поддержал фельдмаршал Кейтель, который рассказал о фирме «Вита», производившей молочные продукты. Бывший имперский министр продовольствия Гугенберг[574] оказывал ей всяческое содействие. Когда молочные фургоны из его имений, оклеенные соответствующими рекламными плакатами, везли на продажу молоко фирмы «Вита», то повсюду можно было слышать, как люди нелестно отзывались об этом, говоря, что он, устроив по всему рейху рекламу этой фирме, стремился создать благоприятные условия для продажи молока из своих имений.

Далее фюрер подчеркнул, что нельзя позволять чиновнику, намеревающемуся уйти с государственной службы, переходить в то частное предприятие, с которым он ранее поддерживал официальные отношения. Только из‑ за его связей, а вовсе не потому, что он прекрасно знает состояние дел в той или иной отрасли промышленности или разбирается в экономике, частные предприниматели хотят взять к себе этого человека. Иначе частные предприятия не платили бы такого рода директорам оклады в 36 000 рейхсмарок и больше. Ведь тот, кто хочет сделать карьеру на своем предприятии, должен всю жизнь работать, чтобы при наличии способностей когда‑ нибудь занять директорский пост и – если ему особенно повезет – уже в пожилом возрасте получать такие огромные деньги. Уже хотя бы поэтому совершенно очевидно, что такой подход по сути своей абсолютно безнравственен.

Промышленникам такие связи, что дьяволу душа еврея. И если закрыть глаза на то, что гауляйтер будет владеть пакетом акций или состоять в наблюдательном совете, то есть позволит использовать себя в чьих‑ либо экономических интересах, то тогда уже будет невозможно помешать крейсляйтеру и бургомистру заниматься тем же самым. Таким образом, будут созданы все условия для коррупции.

На основании всего этого необходимо позаботиться о том, чтобы государственный служащий, который намерен вложить свое состояние в пакет акций, в будущем мог вкладывать его только в облигации государственного займа. Так было – как совершенно верно заметил фельдмаршал Кейтель – в старой армии. Офицер старой кайзеровской армии также не имел права вкладывать свое состояние или деньги, доставшиеся ему от жены в качестве приданого, в промышленные облигации, но имел право приобрести на эти средства исключительно государственные и государством гарантированные ценные бумаги. И совершенно справедливо! Ведь только так есть гарантия того, что интересы офицера, как и любого другого государственного служащего, будут неразрывно связаны с интересами государства. В конце концов, оно существует вовсе не для того, чтобы предоставить кому‑ либо возможность подняться до самых высот, где у него появится множество нужных связей, а потом взирать, как тот идет к своему падению.

В ответ на вопрос адмирала Кранке, как надлежит поступать с государственным служащим, который сделал ценное изобретение, фюрер заявил: если государственный служащий сделал эпохальное открытие, то он должен уступить все права на него государству, получив взамен в качестве соответствующей компенсации государственные ценные бумаги. Когда же адмирал Кранке спросил далее, будет ли ушедшему в отставку офицеру также запрещено перейти на работу в частновладельческое предприятие, фюрер заявил: он сильно сомневается, есть ли у отставного майора данные для того, чтобы занимать хотя бы должность бухгалтера в частной компании. К каким негативным последствиям приводит использование отставных офицеров в частнокапиталистическом предприятии, мы уже в достаточной степени убедились после первой мировой войны. В остальном же нужно четко различать причины, по которым человек уходит с государственной службы: делает ли он это из‑ за своей непригодности к ней, или потому, что намерен перейти на работу в частнопредпринимательское предприятие.

Стремясь предотвратить переход государственных служащих на работу в сферу частного предпринимательства, следует при заключении любых крупных сделок между государством и частнокапиталистическим сектором пресекать все попытки придать этим договорам монопольный характер. При заключении крупных сделок в конкурсе всегда должны участвовать три‑ четыре фирмы. Только так можно помешать государственным служащим, в компетенцию которых входит налаживание деловых контактов, проложить «золотой мост» к той или иной фирме. По той же причине нужно позаботиться о том, чтобы все вопросы связанные с выдачей крупных заказов, решал консорциум, членов которого надлежит регулярно менять. К примеру, в Управление вооружений следует брать только фронтовиков, которые еще не успели обзавестись прочными связями с фирмами и компаниями. И их тоже следует заменять, как только будет предпринята попытка с помощью всевозможных приглашений, в частности на охоту, побудить их действовать в интересах определенной фирмы. Он не случайно упомянул в этой связи именно охоту, поскольку для офицера это такой же соблазн, как для женщины кольцо с бриллиантом. Частные предприниматели это прекрасно понимают, ведь их утонченные методы подкупа разработаны на основе богатейшего опыта. Только этим можно объяснить, почему они так нагло и ничего не стыдясь пытаются подкупать должностных лиц. Даже его самого пытались обманным путем побудить поставить подпись под одним документом, а взамен пообещали пакет акций – речь якобы шла исключительно о благотворительных целях!!! Но подпись фюрера давала им возможность с помощью умело организованной рекламы нажить на этом деле солидный капитал. Алхимик Таузенд, воспользовавшись тем, что Людендорф поверил ему и не стал возражать против упоминания его имени в связи с проведением экспериментов по превращению простых металлов в золото, сумел выманить у нескольких промышленников не менее 3‑ 4 миллионов, в том числе 900 000 – у одного только господина Маннесмана.

То обстоятельство, что даже такие офицеры, как Людендорф, легко могут попасться на удочку всяким мошенникам и темным дельцам, доказывает, что было бы крайне нецелесообразно разрешить уволенным по служебному несоответствию в отставку офицерам устраиваться на работу в частнокапиталистический сектор. Насколько офицеры не умеют заниматься такого рода делами, наглядно демонстрирует также неудачная попытка Людендорфа начать совместно с капитаном Вайсом[575] издание собственной газеты.

О том, что происходит в частнокапиталистической экономике, свидетельствует тот факт, что даже такой коммерсант, как Розелиус[576], который извлекал из кофе кофеин и продавал его по дорогой цене тем, кто специализировался на изготовлении лекарственных препаратов и шоколадных изделий, а кофе без кофеина тоже пускал в продажу по повышенной цене, попался на удочку к шарлатану, утверждавшему, что нашел метод очистки естественным путем сточных вод, в результате чего якобы получалась питьевая вода высшего качества. После взятия нами власти Розелиус привел к нему этого человека. К сожалению, он, фюрер, после долгих и настоятельных просьб Розелиуса все же дал себя уговорить встретиться с ним. Он уже после первых слов распознал в этом «изобретателе» мошенника и выставил его за дверь.

Как назло, именно министр по делам церкви[577] также стал жертвой обмана со стороны шарлатана, утверждавшего, что им изобретен способ получения бензина из угля путем обработки его водой. Кеплера[578] этот плут, который с легкостью отпускал всем желающим полученный для его экспериментов бензин, тоже водил за нос чуть ли не целый год. Когда же запахло жареным, он попытался обманом получить у рейхсфюрера СС охранную грамоту для себя. Но рейхсфюрер СС, который сперва было сам поверил ему, приказал посадить его в концлагерь, чтобы он на досуге в спокойной атмосфере мог проводить там свои эксперименты вплоть до получения желанного результата.

В ответ на реплику рейхсляйтера Бормана о том, что если уж у нас можно так морочить людям голову, то нетрудно себе представить, что же тогда творится в этой области в США, фюрер завершил разговор следующим выводом: сила Германии в том, что партийные руководители, государственные служащие и офицеры вермахта не участвуют в делах частных предприятий. И если кто‑ либо из них все еще имеет какие‑ либо обязательства перед ними, то он должен сделать для себя выбор: или полностью отказаться от них, или уйти с занимаемой должности.

27. 07. 1942, понедельник

Беседа шефа с Борманом, перед обедом

«Волк‑ оборотень»