 |
Глава 11. Налог кровью
|
|
|
|
Глава 11
Осень 450 года. Поселок
Навий
Все население деревни строило стену. Из ближайшего леса возили бревна, отесывали, ставили тын, сколотили уже крепкие ворота, и сейчас кузнецы обивали их толстыми железными полосами. Страда закончилась, прошел обмолот, желтели деревья и жухли в степи травы, а высоко в небе курлыкали журавли, сбиваясь в стаи. Осень пришла незаметно – уж очень много было работы, некогда оглянуться. Все жители селения, родичи и соседи, трудились на равных, зато все вместе, а так веселее. Там – острое словцо, там – два, глядишь, уже и смех пошел, а поблизости кто-то затянул песню:
Моя ладушка, красна девица,
От красы ее травы клонятся,
И поют ей с небес песни звонкие!
И не случайно: слава богам, страда закончилась до дождей, урожай сберегли, наступала пора свадеб. В селении живущие по соседству семьи давно успели породниться, почти все парни и девушки друг другу приходились братьями и сестрами, поэтому уже лет двадцать невест искали на стороне. В давние времена, когда еще с готами мирно жили, не зазорно было и от них девушку в дом привести или свою им отдать.
Уж ты ладушка, красна девица!
Открой в сердце своем ты тропиночку
Да дороженьку – мостик радужный
Ты для вольного сердца молодца.
Хорошо пели, дружно, Радомир тоже бы подхватил, да стеснялся – боялся попасть не в лад. Да и грустно было: его-то ладушка о-о-ой как далеко, вряд ли скоро придется свидеться.
А Доброгаст-то не промах – нового сыночка женить задумал. В пристройку, где жили неженатые парни, являлся часто: присядет, и давай с Радомиром разговоры вести. И все к одному клонил – к женитьбе.
– За леском, за кленовой рощицей, Озогля-река течет, там в селениях девки красны, тебе понравятся, парень! Женишься пока на одной, обживетесь, детишки пойдут, а там, как на ноги встанешь, можно будет и еще подобрать. Одна жена – это разве дело? Так, уткам на смех.
|
|
|
Родион все отнекивался: молод еще жениться, дескать, вот, на следующий год разве что…
– Э-э-э, в следующее-то лето и Истр, детинушка, в силу войдет, тоже женихом станет! – Старику все хотелось пораньше уладить дело.
– Вот и славно! Вдвоем за невестами и поедем, как истинные братья.
Поохал, поохал Доброгаст, да махнул рукой – что тут скажешь? Не уговорил, ладно – пусть уж следующим летом.
Ты для вольного сердца молодца-а-а-а!
Славная была песня.
– И… поднатужтесь, братие! – командовал строительством тына кряжистый рыжебородый мужик самого разбойничьего вида, по имени Годомысл.
Все знали, что довелось ему за жизнь повидать немало: попал в юности в плен и только через тридцать лет в родные края воротился, а до того бывал даже у ромеев и работал на строительстве крепостей, так что понимал в этом деле получше многих.
– И… да помогут нам боги… р-раз! И-и-и… Пошла, пошла, пошла…
Напряглись, потянули за веревки, подняли окованные ворота, на петли навесили. Вот теперь как: было село, а стал настоящий город! С виду – не хуже ромейских, радовались новоявленные горожане, разве что не из камня, а из дерева выстроен. Даже начали обсуждать, как назвать его?
– Велесовым градом назовите, – хмуро посоветовал жрец Влекумер, но народ не поддержал: чай не святилище Велесово тут.
Жрец один был недоволен строительством, шипел, ругался: зря, мол, вдруг да не понравится гуннам? Велят все разрушить или сами сожгут, а еще дань увеличат в наказание. Вот и сейчас что-то такое сказал злобно, сплюнул, великого Аттилу вспомнил.
– Да, – почесал за ухом Годомысл. – О гуннах-то мы не подумали.
|
|
|
– А что про них думать? – презрительно хохотнул Истр. – Понравится, не понравится… Нас теперь и гунны так просто не возьмут!
– Возьмут, – строитель махнул рукой. – Нас мало, а гуннов тьмы и тьмы. К тому ж они колдуны, говорят. Кто к ним пристанет, в походы с ними ходит, тот и сам гунном становится!
– А! Вот почему из наших парней, к ним отправленных, ни один еще домой не вернулся, – задумчиво пробормотал светлокудрый парень из Доброгастова рода, по имени Тужир.
Все примолкли, не находя возражений. Неужели и правда все гунны – колдуны?
– А навий-то, поди, опять на болота захаживал, – посмотрев вслед жрецу, негромко промолвил Истр. – И что его так в злые места тянет?
– На то он и навий, брат, – Тужир улыбнулся. – И дело свое знает: пока страду не закончили, уберег нас от дождя!
– Да, – согласно кивнул Годомысл. – Тут Влекумер молодец – с богами ладить умеет.
– Еще бы! – невесело хохотнул Тужир. – Не зря ведь девчонку в болото бросили… с богами договариваться послали.
– Куда кого бросили? – Радомир посмотрел на Истра. – Что-то я ни о чем таком не слышал.
– Мы с тобой на молотьбе были, к ночи с ног валились. Не до разговоров…
– Да уж – цеп молотильный до сих пор снится.
– Так вот, тогда тучи собрались, Влекумер и потребовал богам на умиротворение девку. Из самых красивых хотел взять, да старцы воспротивились, не согласились лучших невест отдавать – чернавкой откупились. Была у нас такая, Малостой звали.
– Малоста?! – Родион закусил губу.
То-то он замечал, что знакомой по бане девчонки нигде не видно. Так ее, значит, в трясину?! Договариваться с богами?
– Слышь, Истр… Помнишь, как сам-то? Только тебя в болото хитростью отправили, а ее – насильно.
– Сколько раз тебе объяснять, брат! – Парнишка вспыхнул. – Не люди то были, а навьи, духи болотные!
– Ага, духи… А голоса ты ведь человеческие слышал – сам говорил!
– Послышалось мне.
– О чем это вы, братцы? – К ним тут же повернулся не в меру любопытный Тужир. Впрочем, четырнадцатилетние, как он, все любопытны.
– Мы про Влекумера, – понизив голос, охотно сообщил Радомир. – И что его так на болота тянет? Что там такого? Вот бы сходить посмотреть!
– И сходим! – обрадовался кудрявый. – Верно, Истр, брате? Вот, закончим с тыном, выпросимся в лес на охоту – тогда и поглядим.
|
|
|
– Делать нечего, так ступайте! – отмахнулся Истр. – Без меня только. Ишь, любопытно им! Я в те края ни ногой. Да и дичи там нет.
– Как это нет? А утки?
– Утки улетят скоро.
– Э-ге-гей, парни! – снова замахал рукой Годомысл. – Давай за бревнами! Да веселей глядите – немного уже осталось.
Ничего себе – немного! По Родионовым прикидкам, как раз к январю можно управиться. Но селяне не унывали, работали на износ, не щадя ни здоровья, ни жизни. Тут вообще просто относились к жизни, как своей, так и чужой. Сколько детей умирало в младенчестве, сколько женщин – родами, но к этому относились как к неизбежному злу. Сколько людей погибло при готском набеге, Малосту принесли в жертву, но сейчас уже никто не думал об этом. Такова их судьба, а на все – воля богов! И бывший Родион, а ныне Радомир из рода Доброгаста, с ужасом замечал, что и сам потихоньку перенимает эти взгляды. А что делать – такая жизнь вокруг, понятие гуманности тут неведомо. Радонегу он еще жалел, но известие о смерти Малосты воспринял с постыдным спокойствием. Нет, выбираться отсюда надо поскорее, пока совсем не одичал. Уже приживаться начал, о женитьбе разговоры вести…
– Так что, братец Тужир, пойдем на болота-то?
– Чего же не сходить? Мне тоже любопытно на те места взглянуть.
К удивлению Радомира, тын удалось поставить всего за пару недель. Правда, работали все от зари до зари, пахали, как черти, зато потом старейшинами был объявлен праздник. К тому же пошли дожди, все тропинки размокли, и добраться до нужного места сделалось просто невозможно. Истр смеялся даже: что, братья дорогие, сходили на болото?
– Ниче! Подморозит – сходим!
– Тогда и я с вами пойду заодно. Но только до края, дальше не полезу.
Радомир жил вместе с Тужиром, Истром и еще тремя неженатыми парнями в полуземлянке на краю Доброгастова двора. Всего в роду насчитывалось человек тридцать, обретавшихся еще в трех домах. И весь день каждый был занят каким-то делом: женщины и девки пряли, мужчины конопатили бочки, выстругивали древки для стрел и все такое прочее.
|
|
|
А по вечерам все желающие набивались, как сельдь в бочки, к Доброгасту, слушали сказки, точнее, предания старины глубокой: о многолюдных поселениях в сто, двести, тысячу человек, о великих воинах, о торговле и путешествиях в иные страны. Удивительно, но здешние старики хорошо знали Александра Македонского, Цезаря, Траяна, и собравшиеся с разинутым ртом слушали об огромных, с целый готский дом, челнах, плавающих по морю. Многие сомневались:
– Нешто такое чудо не потонет?
Но серая дождливая пора подходила к концу, скоро выпадет снег, а по свежему звериному следу двинутся охотники – стрелять косуль, оленей, зайцев, белок. В селении с нетерпением ждали большой охоты.
Один Радомир в последнее время не ходил по вечерам к Доброгасту, а сидел да ворошил в очаге угли. Надоело тут все… Вот бы сейчас в Интернет или телевизор бы посмотреть, какую-нибудь передачу, пусть самую тупую, хоть кулинарное шоу. И чего телевидение не любят? На экране все мельтешит, блестит, сверкает, музыка – бум-бум-бум! – грохочет, нанятые человечки зрительный зал изображают, ведущего поддерживают, смеются когда надо. Ведущий – буль-буль-буль! – вопит, не поймешь, ахинею всякую несет, гости программы меж собою ругаются – это ли не весело? Или на дискотеку пойти, в бар пива попить, снять девочку… да хоть поболтать просто! Как, мол, ваше ничего? Да ваще! Мое тоже, в общем, все клево!
И эта картина повседневной прежней жизни – телевидение, тусовки, словечки дурацкие – вдруг показалась юноше такой родной и желанной, прямо до слез! Как там тетка Антонина Борисовна, интересно, вспоминает ли пропавшего племянника? А Валька, Валентиныч, вся туристская братва, Катерина Олеговна? Уж эти вспоминают! Вздохнут, возьмут пива баночку: помянем-ка, други, Миронова Радьку, хороший был человек, жаль, пропал без вести, сгинул неведомо где…
Ну и тоска – хоть волком вой. Раньше так грустить и времени-то не было. Напиться бы с горя, да и то не выйдет: вся брага у Доброгаста в закромах, а просто так не даст. Не принято тут надираться в одиночку и без повода – только все вместе и только на праздниках. А праздники строго по расписанию: начало жатвы, окончание жатвы, «дедовы дни», солнцеворот… Ну, кроме свадеб, погребений и прочих знаменательных семейных дат.
Единственное, что несколько утешало, были мысли о Хильде. Свидятся ли они еще? Он на все готов, лишь бы отсюда выбраться – но тогда и Хильду он увидит в лучшем случае во сне. А если придется остаться здесь – ничего не пожалеет ради новой встречи наяву. Вот такие альтернативы…
|
|
|
– А, вот ты где!
В дом заглянул Истр; от холодного воздуха дымное тусклое пламя лучины дернулось и едва не погасло.
– Чего еще? – обернулся недовольный Радомир. – Наскучило сказки слушать?
– Тебя хотел позвать. Сидишь тут один…
– Что у тебя с лицом? – Когда огонь лучины успокоился, Радомир заметил длинную кровавую царапину на левой щеке парня.
– Да так, – отмахнулся тот. – Ходил силки проверять. Ну, помнишь, тебя еще звал, да ты не пошел? Кто-то лук настороженный на тропе поставил. Не знал, видать, что я пойду. Хорошо, поскользнулся – да в грязь. Измазался, конечно, но и стрела мимо пролетела. А не упал бы – прямо бы в сердце! А что ты думаешь? Такие случаи частенько бывают.
– Случаи? – Родион со всей серьезностью посмотрел на приятеля. – А не много ли вообще у нас здесь случаев, и весьма странных? Кто знал, что ты поставил силки?
– Да многие… Все знали, кто хотел, – Истр засмеялся. – Да ты что думаешь, лук нарочно насторожили? На меня?
– Сам говоришь, стрела угодила бы в сердце, – задумчиво произнес Радомир. – А ну-ка, встань. Ну, поднимись, поднимись же! Видишь? Не такого уж ты малого роста, скоро меня перегонишь. Это какой же должен быть зверь?
– Стрела на волка – я потом ее отыскал, посмотрел.
– И с каких пор у вас волки на задних лапах ходят? Не знаешь? И я не знаю.
– Да брось ты! – Истр снова рассмеялся, но уже не так непринужденно, видно было – задумался. Это в двадцать первом веке подросткам можно и без мозгов обходиться, а в пятом без них не выжить.
– Оно, конечно, может быть, и случайность, – подбросив в очаг дров, размышлял Родион. – А может, и нет. На тебя кто-то охотится, коварно и хитро, чтобы самому не подставиться. Болото вспомни – ведь едва не утоп!
– И о том, что я на болото собрался навий искать, просить силы воинской, тоже многие знали, особенно из парней.
– А Влекумер?
– Ну, наверное, – Истр пожал плечами. – Хотобуд мог рассказать. Да то не люди, то болотные духи были!
– Ага, как же! – Родион саркастически хмыкнул. – Здорово узлы вяжут твои духи! Прямо туристы юные.
– Какие еще турицы, брат? Как они могут узлы вязать, у них и рук-то нет, одни копыта. А духи они и есть духи, – упрямо отозвался подросток, никак не желая признать, что есть рядом кто-то умный и коварный, кто провел его и едва не погубил.
– Ладно, черт с ним, с болотом, – отмахнулся Радомир. – Давай-ка, брат, о другом поговорим. Вот, скажем, готы. Как получилось, что они досюда дошли? Из такой дали, никем не замеченные – у вас что, ночной стражи нет?
– Есть.
– Где она была тогда? А может, помог им кто-то? И напали они в первую очередь на двор Доброгаста. Указал кто?
– Ты думаешь – предатель?! – Истр округлил глаза.
– Я ничего не думаю, – пожал плечами Родион. – Может, предатель, а может, готам просто повезло. Но очень странно это все. И вот еще, тот заброшенный готский дом. Хотобуд ведь хорошо знал, куда идти.
– Ну да, он же бывал в тех местах раньше.
– Вот-вот, бывал… И кто сказал, что не завел связи? С кем он там странствовал – не один же?
– Влекумер его с собой брал. Да и многих других тоже.
– Ах, Влекумер!
– Но зачем ему готам помогать? У них не наши боги.
– Не знаю зачем, что ты пристал? Я к тому, что с оглядкой жить надо, хоть это, наверное, и трудно. Скажем, Хотобуд и Ятвиг – как они смогли от готов уйти?
– Так и мы ушли же!
– Нам помо… нам повезло.
– Так и им помогли боги!
– Послушай, Истр, братец, – чуть помолчав, Радомир задал наконец главный вопрос. – А ты сам-то как думаешь: кому ты так мешаешь, что тебя хотят жизни лишить?
– Я?! – искренне изумился подросток. – Мешаю?
– Ну, или мог бы помешать, скажем, в дальнейшем. После Доброгаста кто старейшиной будет? Кто дружину воинскую возглавит, если она у нас появится? Строитель Годомысл? Еще какой-нибудь плотник?
– При чем здесь они? Ятвиг будет воеводой.
– Ятвиг – сын наложницы, в роду Сдислава он никто и звать его никак. – Родион усмехнулся, поворошил в очаге угли и продолжил, задумчиво глядя на огонь: – С другой стороны, он отважен, не очень умен, молчалив, легко управляем. Прекрасный дружинный вождь! Для некоторых очень удобный. А не будет Ятвига, и Хотобуд подойдет.
– Да ну – Хотобуд! Скажешь тоже.
– Кстати, Влекумер поначалу очень противился тому, чтобы меня приняли в род, а потом согласился. Ну, правильно: дружины еще нет, времени навалом. Постой-ка! А ведь теперь и я для них помеха! – Радомир нервно расхохотался и потянулся к дровам, сложенным у стены небольшой аккуратной поленницей.
Истр только свистнул:
– А не слишком ли ты…
– Может, и слишком, но, знаешь, как у тури… как в моем роду говорили: лучше переесть, чем недоспать! И вообще, лучше быть здоровым, но богатым, чем бедным, но больным.
– Здорово, хоть и непонятно! – Парнишка захлопал глазами. – А я тогда кто? Богатый или бедный? Это роды бывают бедные и богатые. А люди все в своем роду одинаковые.
– Вроде бы так, – Радомир охотно кивнул. – Стадо коров – общее, принадлежит всем. А вот пастушонок Мешко – он может хоть одну коровенку, скажем, на ожерелье или добрый меч обменять?
– Мешко?! Нашу коровенку? На меч? Да ему за такое…
– А ты можешь?
– Ну… – Подросток задумался. – Наверное, могу, батюшка Доброгаст мне разрешит.
– Вот-вот. И на одежку свою посмотри – в чем ты ходишь и в чем тот же Мешко. У пастушка – заплатка на заплатке, дыра на дыре, а ты во всем крепком, новом, да и я тоже. Ожерелье, вон, какое на тебе, не у каждой девки есть. У Малосты не было ничего такого.
– Малоста была раба!
– Вот, вот, и я о том же.
Снаружи послышались голоса, потом шаги: кто-то бежал к дому.
– Эй, братцы, чего тут скуксились? – Едва не скатившись к очагу кубарем, закричал Тужир. – Давайте, скорей собирайтесь, идем!
– Куда идем-то? Что ты блажишь?
– Да вы что, забыли?! Завтра же охота начнется! А сейчас Влекумер будет у богов удачи просить, и все мы с ним. Пошли глядеть! Все уже там давно, на берегу!
– Так-так и все? – усмехнулся Радомир. – И Влекумеровы?
– Как же без них-то? Ну, пошли же, скоро начнется!
– Так-та-ак…
Вскочив на ноги, молодой человек вдруг обнял братцев за шеи и зашептал:
– Значит, избенка волхва пустая стоит? Вот бы туда заглянуть. Любопытно – что он там прячет?
– А разве он что-то прятать должен? – сверкнул глазами Тужир.
– Не знаю. Но любопытно было бы в сундуки его заглянуть.
– Точно! – Тужир азартно хлопнул себя по коленкам.
– Да ну вас! – отмахнулся Истр. – Думайте, что говорите-то? Вдруг попадемся?
– Не попадемся! – Без меры любопытный Тужир в нетерпении притопнул. – Да мы быстро – только одним глазком взглянем, и сразу назад, на кручу. Никто и не заметит, темно ведь уже, а собак Влекумеровых я знаю – они от нашей Чернышки. Всяко не разорвут, да и на цепи. И лаять не станут – надо только им кость дать. Я захвачу.
Быстрый парень был Тужир и любил совать нос в чужие дела! Знал Радомир, с кем о давно задуманном деле разговаривать.
– Ты, Истрище, можешь с нами не ходить.
– Ага, как же! – обиделся подросток. – Вы пойдете, а я нет? Молодцы, верно решили…
– Ладно, не обижайся. – Радомир уже накинул на плечи бараний кожух: к вечеру хорошо подморозило, до минус двух, наверное.
Зато хорошо – слякоти нет, небо в звездах! За околицей на круче вьется, бросается искрами в ночь оранжевое бурное пламя; слышны голоса, звуки бубна, смех…
Двор волхва располагался на другой стороне селения, ближе к лесу: за высоким плетнем пара землянок, хлев, птичник, баня, все небольшое, рассчитанное на одну семью. Кроме самого хозяина с женами и челядью здесь бывал разве что Хотобуд.
– Эй-гей! – подойдя к задней калитке, на всякий случай покричал Тужир. – Есть кто дома-то?
Ответом был лишь собачий лай. Тогда парнишка без боязни отворил калитку, швырнул собакам кость, склонился, погладил здоровущих псов, больше похожих на волков:
– У-у-у, зверища!
Истр тоже потрепал собак по загривку. Те вели себя дружелюбно – повизгивали, махали хвостами, даже на Радомира не зарычали, хоть он был им незнаком.
– Истр, у ворот постоишь?
– Зачем? Кто пойдет – собаки на чужого залают, а если свой – заскулят, мы и услышим!
Молодой человек согласно махнул рукой: а черт с ними, все равно недолго тут…
Оказавшись в жилище, парни первым делом зажгли лучину от углей в очаге – и тут же застыли в благоговейном ужасе. Было от чего: по всем стенам, среди пучков дурно пахнущих трав и сушеных ящериц, белели черепа – волчьи, коровьи, козлиные, человеческие. Последние явно преобладали.
– Мертвые головы, – прошептал Истр. – Вот эти, – он показал на недавно вываренные черепа, небольшие и блестящие, – верно, Хотобуд с Ятвигом принесли от готов. Хвастались!
– А ну-ка, посвети, братец!
Радомир поднял крышку объемистого, обитого позеленевшими медными полосами сундука. Интересно, что он там хотел увидеть? Стереосистему «бумбокс», автомат Калашникова, базуку? Ничего такого, увы, не нашлось, никаких указаний на связь с иным временем, одни побрякушки: всякие там усыпанные драгоценными камнями диадемы, ожерелья, браслеты, цепочки, подвески, кольца и прочая хрень. Да еще множество золотых и серебряных монет.
– Вот это сокровища! – изумленно присвистнул Тужир. – У Доброгаста столько нет!
– Ромейская! – Истр попробовал монету на зуб.
– По вкусу определил? – не сдержался Радик.
– Не, по рисунку. Вон кесарь, а вон корабельный нос.
– Поня-а-атно, – разочарованно протянул Родион.
Не за пошлыми сокровищами он сюда шел!
Не в меру любопытный Тужир тем временем попытался снять со стены ящерицу, чтобы рассмотреть получше, но уронил, черт безрукий! И ящерицу, и висевший по соседству с ней череп и… И еще на земляной пол свалилась какая-то металлическая пластина, никем ранее не замеченная. Небольшой, чуть тронутый ржавчиной прямоугольник, черный, с двумя дырками и белыми выпуклыми буквами и цифрами: «46–19 РОС». Номер!
Автомобильный номер старого образца!
Глава 12
Осень 450 года. Поселок
Охота
И зачем волхву регистрационный номер? На телегу свою хочет привесить, чтобы гаишники не приставали? Так нет тут гаишников и не скоро еще появятся. Однако главный вопрос тут не зачем волхву номер, а где нашел? На болоте, вестимо! Да и прихватил с собой – вещь непонятная, а все непонятное пугает не хуже черепушек. А сюда, в пятый век, номер попал так же, как сам Родион – провалился в трясину, может, даже вместе с машиной! Поехал какой-нибудь пьяный шоферюга за водкой… Хорошо, если сам выскочить успел. А не успел… если очутился здесь, то, скорее всего, уже погиб – в одиночку здесь не выжить, а никакие странные люди в ближайших окрестностях не объявлялись, иначе бы местные знали. Тот же Тужир все сплетни соберет обязательно!
Остановившись, Радомир снял лыжи и принялся счищать налипший снег. Лыжи были хорошие – широкие, охотничьи, беличьим мехом подбитые, да снег нынче сыроват: оттепель. Снова привязав к ногам ремешки, молодой человек обернулся, высматривая средь редколесья своих товарищей. Ну, и где эти охотнички, Истр с Тужиром? Сказали, мы мигом, только силки проверим. Что-то долго проверяют – не напоролись бы на стрелу! Да нет – вон они идут. Луки со стрелами в колчанах за спинами, в руках по палке: не отталкиваться, а опираться, чтоб не упасть. Хорошо идут – лыжники, блин, спортсмены. Этих бы парней да в Ванкувер! Сделали бы всех запросто. И выносливые, и на лыжах ходить умеют – долго, упорно, не теряя скорости, иначе без добычи останешься. Идут, красавцы! В теплых шерстяных обмотках, нагольных полушубках и пушистых меховых шапках, оба в снегу по уши – видно, снежками друг в друга кидались, деятели.
– Ну, как там у вас?
– А вона! – Истр поднял за хвост небольшую куницу. – Славный мех – как раз на шапку. Сейчас подвешу куда-нибудь, чтобы лисы не достали, и дальше пойдем. Ближе к болотине, там зайцев должно быть тьма.
– Что ж, с почином, – Радомир оценил куницу. – Видно, не зря молили богов об удаче.
– Точно так.
Пристроив добычу на приметное дерево, чтобы не таскать с собой и забрать на пути домой, молодые люди направились через редкий лесочек к холму, за которым вилась покрытая льдом река, запорошенная мягким мокрым снегом.
– Может, не пойдем к болотине? – с надеждой обернулся Истр.
– Вы как хотите, – Родион пожал плечами. – Не неволю. Ищите зайцев, потом на поляне встретимся.
– Нет уж, – оба парня переглянулись. – Мы лучше с тобой. А зайцы не уйдут, до темноты еще долго. Жаль, собак не взяли.
На том, чтобы идти без собак, настоял Родион: не хотел лишнего шума, чтобы подобраться к нужному месту потихоньку.
– Ну, что стоим, кого ждем? – Весело подмигнув товарищам, молодой человек с силой оттолкнулся палкой и лихо съехал с холма вниз, к речке.
Точнее, собирался съехать. В прежние годы он и в Хибины хаживал с туристами, да теперь-то у него на ногах были не прежние пластиковые лыжи, а деревянные – увы, не того качества. Да снег мокрый. Да мази нет. Да…
В общем, грохнулся Радомир в сугроб препозорно, едва не в реку с обрыва кувырком!
Ох, как хохотали товарищи-братья! Аж до икоты. Но Родион не обижался: хорошо, что веселые парни попались в родню, с такими не соскучишься.
– Ну, ты хорош, Радомире! Красиво съехал – аж снег столбом! Молоде-ец! – закатывался Истр.
Тужир вообще не мог слова вымолвить – держался за живот от смеха, даже шапку отцовскую уронил.
– Покажи дураку палец – он и рад хохотать, – наконец не выдержал Родион. – Кончай ржать, поехали дальше.
И Тужир замолк, но веселый хохот его оборвался настолько резко, что Радомир с тревогой обернулся – уж не случилось ли чего с парнем? А тот, потянувшись за шапкой, отлетевшей в кусты, так и замер с протянутой рукою, будто диво какое увидел.
– Что там такое, брат?
– Лыжня! Сами смотрите – точно, лыжня!
И в самом деле – кусточками, меж деревьев, через бурелом и прочую неудобь тянулись два параллельных следа.
– Но почему они здесь-то шли? – удивился Истр. – Во-он откуда приперлись… Если наши, то плелись в обход и крюк намотали изрядный. Зачем?
– Точно, наши, – надев наконец шапку, согласился Тужир. – Другим тут и неоткуда взяться – угодья-то наши. Ты прав, брат, – и зачем они за болота пошли?
– Наверное, из Витенеговых кто-то. Они вроде как собирались в ту сторону, только не к болотам, а в дальний лес.
– Может, и Витенеговы. Ну а им зачем такого крюка давать?
– Эй, парни, – Радомир помахал рукой. – С чего вы взяли, что тут не один человек прошел? Лыжня-то одна.
– Так видно же – ты что, брате, без глаз? – Парни переглянулись и прыснули.
Вот, блин, индейцы! А им стоит верить – охотники в следах разбираются.
– Вон от палки след… тут и тут… и тут… – сняв рукавицу, показал Тужир. – Сам прикинь – этак вот, раскорякой, идти неудобно. Значит, не один тут был, а двое или того больше.
– И что значит «больше»? – поддел его Радомир. – Выходит, и вы не все знаете. Двое их было? Трое? Пятеро?
– Не больше троих, – Истр наклонился к лыжне. – Если больше – снег бы плотнее примяли.
– Поняа-атно. Ну что, господа следопыты? Дальше пошли? Только осторожней. Не нравится мне эта лыжня почему-то.
– И нам не нравится. Если наши – зачем так таиться?
– А вот неплохо бы глянуть – кто это? – улыбнулся Тужир.
Родион хмыкнул: странно было бы, если этот парень не предложил нечто подобное. У Истра тоже глаза вспыхнули, да и сам Родион, честно говоря, был заинтригован – и кого это понесло на болота, да еще окольным путем? Влекумера с Хотобудом? Больше, похоже, некому. А что гадать, когда можно проверить?
Усмехнувшись, юноша стряхнул с полушубка снег и махнул рукою:
– Вперед, парни.
Поехали по загадочной лыжне – не быстро, осторожно, поглядывая по сторонам и прислушиваясь к звукам леса. Таились. Лыжня сначала шла к болоту прямиком, но потом стало видно: проложившие ее остановились, посовещались, наверное, после чего резко изменили направление.
– Ну, вот, я так и думал, – ухмыльнулся Истр. – К лесу они пошли, где силки ставят. И мы заодно свои проверим.
– А собак и у них нету, следов не видать. – Тужир поправил шапку, которая явно была ему велика и все время съезжала на глаза. – Но зачем такой круг делать?
– И мы, дураки, следом поперлись! – звонко расхохотался Истр.
– Тихо ты! – прикрикнул на него Радомир. – Всех зверей распугаешь. Давайте, пошли потихоньку. Да по сторонам поглядывайте, не расслабляйтесь, мало ли что?
Как и положено младшим, те послушались старшего брата, хоть и посмеивались про себя. И в этом они сильно отличались от подростков двадцать первого века, которые в подавляющем большинстве ходить на лыжах не любят и не умеют, предпочитая валяться на диване перед телевизором, щелкать телефоном, шариться по порносайтам либо похваляться крутизной своей липовой в разных там «живых журналах».
Родион усмехнулся, вспомнив своих одноклассников. Хорошие были ребята и девчонки, по выходным просили классную «в поход» их сводить. Походом у них тогда назывался пикник на природе, неподалеку от города, с газировкой или пивком: чтобы на травке посидеть, песен попеть, в волейбольчик сыграть. Что бы они запели, если бы самим пришлось дрова рубить и колоть, еду готовить, посуду мыть! Да еще с байдарками, палатками и прочим снаряжением управляться! А кругом-то комары, клещи, слепни! Нежное тело попало в дело – мама, забери меня отсюда-а-а…
– О, боги! Что это?!
Идущий впереди Истр остановился так резко, что погрузившийся в свои мысли Радомир едва не сбил его с ног.
– Чего, чего увидали-то? – заволновался позади Тужир.
– А вон… – Истр обернулся. – Сами смотрите!
Впереди, шагах в трех, поперек лыжни лежал человек со стрелой в груди! По всей видимости, мертвый – невысокий коренастый мужчина в лисьем малахае, скуластый, с желтоватым узкоглазым лицом.
– Это гунн… – тихо промолвил Истр. – А стрела охотничья. Вон у тех деревьев самострел должен быть… Тужир, посмотри-ка.
– Есть самострел! – откликнулся парень. – Недавно поставлен, может быть, даже сегодня.
– С чего ты это взял? – Радомир отвел взгляд от убитого и вдруг вздрогнул, услышав где-то рядом, в кустах, конское ржание.
– Откуда здесь лошадь?
– Лошадь? – в тревоге оглянулся Истр. – Да не одна, пожалуй… О боги! Всадники… и как много! Скорее бежим, братцы!
Глава 13
Осень – зима 450 года. Южная лесостепь
Налог кровью
Радомир бросился было в чащу, но ременная петля захлестнула горло, не давая дышать, опрокинула наземь. Юноша захрипел, вцепился в ремень, пытаясь ослабить давление – но тщетно. В глазах заплясали зеленые звездочки, потом обрушилась тьма.
А вокруг бесновались раскосые всадники на мохнатых лошадках, орали что-то гортанными голосами. Двое спрыгнули в снег, ослабили петлю на шее пленного, заломили руки, связали. Потом рывком поставили на ноги и подтолкнули тупым концом копья: шагай, мол. Аркан был привязан к седлу, и хорошо еще, что обилие глубокого снега мешало всаднику пустить лошадь в галоп. И все же Радомир старался не падать, а упав, поскорее подняться, не желая, чтобы его волокли по сугробам. Всадники вокруг – надо думать, это и были гунны, о которых он столько слышал, – размахивали плетками, смеялись. Молодой человек крутил головой, пытаясь найти своих товарищей, но не видел ни Тужира, ни Истра. Не удалось ли ребятам скрыться? Хорошо бы…
Спустившись к реке, где пролегала наезженная санями дорога, всадники пустили лошадей вскачь, и уж тут-то пленнику туго пришлось. Хорошо хоть, бежать заставили недалеко. Через пару километров, за излучиной, на берегу показались шатры: два маленьких серых и один большой, крытый золоченой парчой, с синим стягом на шпиле. Возле входа стояли двое дюжих молодцов с копьями и горел костер, возле которого кружил полуголый старик с выбритой головой – шаман, судя по всему. Ударяя в бубен, старик подпрыгивал, скалил зубы и завывал:
– Сюнну-у-у, сюнну-у-у, у-у-у-у!
Рядом с ним толпились вооруженные мечами и секирами воины в мохнатых шапках и подбитых мехом плащах. Кстати, как приметил Родион, узкоглазых среди них было не так уж и много. Воины о чем-то переговаривались, озабоченно посматривая на хмурое небо: видно, опасались метели.
Остановившись у костра, всадники спешились. Родиона ухватили за руки и, отцепив аркан от луки седла, затащили пленника в шатер. Изнутри он казался еще просторнее, нежели снаружи; здесь было тепло от жаровни, золотые курильницы распространяли аромат благовоний. Тускло горели светильники на высоких ножках, а на медвежьих шкурах и коврах сидели мужчины – кто-то был в кольчуге, кто-то в доспехе, напоминавшем облачение римских легионеров, а кто-то голый по пояс.
В центре же, на возвышении, накрытом темно-голубым бархатом с серебряной вышивкой, в окружении трех смуглых красавиц, скорее раздетых, нежели одетых, важно возлежал воевода гуннов – человек средних лет, вполне европейской внешности, с небольшой бородкой и усиками. Рыжевато-пегая шевелюра достигала плеч, на узкую зеленую тунику была накинута широкая ярко-красная хламида с короткими рукавами и золотым шитьем, а поверх нее – синий плащ на горностаях, застегнутый узорчатой фибулой с разноцветной эмалью.
Войдя в шатер, воины силой поставили пленника на колени и сами поклонились.
– Все ясно, – на чистейшем словенском языке изрек главный. – Это, наверное, третий убийца!
– Я… Мы никого не убивали! – Радомир вскинул глаза.
– Не убивали? – Предводитель гуннов нехорошо прищурился, что сразу сделало его непримечательное лицо страшным и злым. Унизанные драгоценными перстнями пальцы сжали рукоять меча. – Не убивали? А что же, Дамир, наш несчастный воин, сам напоролся на стрелу?
– Вот именно что сам, – пожал плечами пленник. – На тропе был поставлен самострел на зверя. Внимательней надо быть, когда бродишь в чужом лесу.
– Вот как? А мне почему-то нравится этот дерзкий парень! – на готском наречии произнес гунн, после чего усмехнулся и снова перешел на словенский. – Если такой умный, тогда поясни мне, какого зверя ждал этот лук? Если вставшего на дыбы медведя – так зимой медведи спять, а волки на задних лапах не ходят!
Молодой человек непроизвольно вздрогнул. Так вот оно что! Теперь он понял, для кого предназначалась стрела. Вот только чья она?
– Дрожишь? – усмехнулся гунн, оказавшийся весьма наблюдательным. – Боишься? Не бойся – мы тебя не сразу убьем. Вначале сдерем кожу.
Если судить по громкому хохоту всех присутствующих, это была шутка, хотя Радомир не счел ее такой уж удачной.
– Вижу, больше не дрожишь, – главарь кивнул. – Сколько у тебя было сообщников?
– Какие еще сообщники…
– Ах, не было? Тогда и тебе не будет больше веры. Mendax in uno, mendax in omnibus – солгавший в одном лжет во всем.
И снова все засмеялись. Ишь ты, вечер юмора им тут!
Гунн между тем махнул рукой, и четверо воинов ввели в шатер Тужира с Истром. Оба парня были избиты в кровь и едва держались на ногах.
– Это твои сообщники, убийца? Что молчишь? Плохи ваши дела, скажу сразу. Аb altero exspectes alteri quod feceris, то есть жди от другого того же, что сам ему сделал.
– У нас говорят: как аукнется, так и откликнется, – усмехнулся пленник. – Только это к нам не относится, мы-то никого не убивали.
– Не вы, а настороженный вами лук. На человека, нашего человека!
– Да не наш это самострел! Мы едва успели в лес войти, как на вас напоролись!
– А кто же? Кто же тогда убил нашего воина?
– Не знаю!
– Незнание – не довод! – высокоученый главарь осчастливил собравших еще одной латинской мудростью. – Хорошо, зайдем с другого конца – кто вы и из чьего рода? Где ваше поселение, как долго до него идти?
Радомир украдкой бросил взгляд на Истра: тот едва заметно покачал головой. Понятно – не надо им говорить про селение. И что же – погибнуть под пытками? Эти церемониться не станут. На вожака их достаточно посмотреть: холеный такой, интеллектуала из себя строит, будто какой-нибудь оберштурмбанфюрер СС!
– А? – Повернув голову, гунн глумливо приставил к уху ладонь, что немедленно вызвало новый взрыв веселья подчиненных. – Не слышу ответа. Ах, вы, наверное, лучше поймете по-другому. Хорошо! – Он обернулся к воинам и указал пальцем на Родиона. – Берите вот этого…
Тужир нервно сглотнул, и палец сразу же переместился на него:
– Нет, лучше вот этого. Похоже, он из них самый младший. Что смотрите? Он будет умирать у вас на глазах и, поверьте мне, долго и страшно.
Схватив побледневшего как полотно парня, гунны быстро сорвали с него одежду и положили спиной вверх на принесенную снаружи колоду. Какой-то мерзкий кривоногий тип с мускулистыми ручищами выхватил из-за пояса кнут и поклонился:
– Приступать, мой господин?
– Пожалуй, приступай. А мы послушаем… и посмотрим. И пусть подают еду…
Но едва кривоногий палач успел размахнуться, как главарь поднял голову и прислушался.
– Что? Что там такое, что за шум? Подожди пока, Ашир. Узнайте, в чем дело?
– Там какие-то люди, господин, – войдя, с поклоном доложил стражник. – Говорят, к тебе.
– Ко мне?
– Они назвали твое имя, господин.
– Хм… – Предводитель гуннов задумался, но тут же усмехнулся. – Ах да, совсем забыл. Кажется, я знаю, кто это. Пусть войдут.
Стражник покинул шатер, и сразу же, сня
|
|
|
