Концептуализм языка. Выбор за человеком

Почему семейственность сродни цивилизованности, и почему мы сейчас имеем вторую форму, а не первую, и какими смыслами эти формы окружены в конкретных языках, что это отражает и что определяет - вопрос не только лингвистики, но и культурологии, и истории. Вся история представляет собой смыслотворчество человека. Ведь войны, строительства империй, смены общественных формаций, науки и религии, борьба и сотрудничество культур, личные судьбы людей - всё содержит смысл, всё обусловлено каким-то смыслом. Конечно, язык не заменяет собой «внеязыковую реальность», не определяет, не ограничивает дух, выбор, веру. Но, распознавая образы внутреннего и внешнего мира (здесь более важны формы), следуя тем или иным установкам или создавая их, что-то изобретая или решая разрушить, учась чему-то или делая открытия (здесь больше важны смыслы), человек берёт в посредники между собой и миром язык. Это и язык жестов, и язык чувств, и язык описания человека или мира (от «Вед» до квантовой физики), и язык дел человека и ответных событий, вещающий его судьбу - но центральным посредником, в том числе и для других видов языка, является язык в привычном понимании, вербальный язык, язык звуков и буков.

Здесь было сказано немного о его активной, воздействующей роли. Язык влияет на мышление, создаёт для человека «концептуальную картину мира», определяет смысловые поля целых культур и эпох. Он проникает даже в науку и философию, где учёные и философы стремятся уйти от живого языка, создав свой искусственный и универсальный язык, работающий чисто механически, точно заказанным и предсказуемым образом (терминология) - и вносит всюду живое различие смыслов, тот внеязыковой дух, который присущ каждому человеку и каждой культуре.

Но изначально язык пассивен. Не будь у человека чего-то, чего нет у животных, его язык и остался бы воем, щелчками и пересвистом - хотя дело, конечно, не в форме. Лингвистов интересуют щёлкающие африканские языки, они считают, что в них может открыться секрет праязыка (обычно добавляют, что прародина человека, возможно, была в Африке) - «перед Богом и лингвистом все языки равны». Ужё подчёркивалось, что это вопрос концептуального выбора, веры - у нас есть точное такое же право постулировать, что тысячи маленьких скудных язычков (и культур) не корни Языка (мировой культуры), а лишь засохшие веточки. И что бесполезно искать праязык там, где мало смысла, там, где язык и его носители не смогли создать развитой многотысячелетней культуры, там, где даже очень древний по возрасту язык не продлился стволом до современности.

Язык пассивен, но оживляется самими людьми, которые из одной формы (например, «кр» - вспомним кризис) с одним смыслом ('край') создавали сотни корней и тысячи производных в разных языках, сотворяя цепочки, ветви и целые деревья совершенно различных смыслов. Человек заговорил по-настоящему, по-человечески, тогда же, когда начал рисовать на стенах пещеры (40-50 тысяч лет назад), когда начал распознавать и творить образы. И слова - не ярлыки, слова обозначают не определённые куски материи, слова не однозначно, как свист синички определённого тона, соответствуют вещи. "Космос" это 'мир, вселенная', но это значение слову дал человек, исходя из смысловой связи (недоступной синичкам) 'красоты' и 'порядка' - а они родились и вовсе просто из 'чёса', 'разделения'. Такое же творчество мысли и в производстве самых простых слов, и самое простое слово награждает обозначаемый им предмет целым букетом качеств, определяемых смысловым узором слова (многозначностью данного слова и однокоренных во всём смысловом древе, используемыми смысловыми переходами) и смысловым окружением (с какими словами и понятиями сочетается), культурным контекстом. Таким образом, сами очертания обозначаемой вещи, само отделение её от окружающего мира, связи с другими вещами, задаются человеком по своему выбору. Тьма вещей явленного мира рождается, когда человек, в отличие от животного, начинает различать и давать имена. Этому есть названия - номинализм или концептуализм. Если коротко и по-простому - выбор человека определяет его мир.

Поиски смыслов, внимание к языку, применение подхода от языка к исследованию мировой культуры и истории вовсе не учёная заумь и не пустое ковыряние в словах-словечках. Однако это настолько же просто, насколько и философски ёмко. Концептуальную мощь языка можно применять на практике (и мы применяем, даже просто подбирая наилучшее слово в беседе), овладевая силой слова и более глубоким пониманием любых вещей и идей, но всё же не помешает и взглянуть на это свойство языка с высоты птичьего полёта.

Говоря о языке и его происхождении, мы чаще всего вспоминаем Вавилонскую башню. Но она была позже, когда один язык стал распадаться на многие. А началось всё с самых первых людей. Древо Языка - это именно то древо в центре Рая, с которого Адам и Ева вкусили плод познания (об этой истории ещё будет сказано). Вот тогда-то Адам и Ева начали различать, вот тогда-то они могли увидеть, что наги. Вот тогда-то они и стали людьми. Смертными, но всё же особыми среди всех созданий, отличными в том числе и от ангелов именно способностью различать (снова напомним, что огромное количество слов растут из корня 'разделение, различение').

Гейдар [Джемаль] обращает наше внимание на Адама, и также призывает искать смыслы (в первую очередь, конечно, в исламе, Коране и арабском языке): «Но вот мы читаем в Коране: «Сказал Всевышний: О, Адам, извести ангелов о сути имен» (2:33). Извести о сути имен, дай им весть о значении и сути имен, информируй их о том, что эти имена значат. Это, собственно говоря, и есть философия - раскрытие сущности имен, раскрытие смыслов. Мы видим, что функция первого посланника Адама по велению Всевышнего обращаться к ангелам, потому что 'anbi'hum, означает «передай весть», это тот же корень, что nabi. И в данном случае этим nabi Адам по велению Всевышнего выступил по отношению к ангелам, говоря им об именах, которым его научил Всевышний. Собственно говоря, философия есть не что иное, как раскрытие сущности смыслов, сущности значений. Если такова воля Всевышнего, значит, мы имеем право раскрывать ту суть имен, вернуться к тому подлинному знанию, которое является нашим наследием и нашим достоянием». В этом толковании Адам говорил о смыслах бессловесным ангелам, обратите внимание, как первый пророк. Кстати, всегда внимательный к смыслам Джемаль замечает, что в русском «пророк» связан с речением, а в арабском «расул» именно 'посланник'. Вообще отношения арабского и русского действительно очень интересны - на эту тему есть довольно известные работа Вашкевича.

Джемаль называет номинализм коранической методологией, противопоставляя её материализму и идеализму, реализму: «С точки зрения спора реалистов, считающих вслед за Платоном, что каждая вещь обладает собственной идеей и имеет эту идею на небесах, и номиналистов, считающих, что имя - это конвенция, условность (каждая вещь есть некое пятно, поименованное так условно и ставшее таковым, потому что оно нами используется в этом статусе; любая вещь как бы, существует таковой только постольку, поскольку мы наделяем ее вот этим смыслом), Ислам стоит на чисто номиналистских позициях. Более того, в христианской западной традиции, в западной философии номинализм появился в силу исламского влияния». И, далее, «Ислам... утверждает в философии антиплатонизм». А здесь речь идёт о новом интеллектуальном методе, о новой философии, противопоставляющейся всему, что было основой западного мышления - но всё же о философии и методе старых как мир, идущих от первого человека, и спрятанных у всех на виду, в языке.

Итак, здесь концептуальность языка оказывается гранью той самой искры различения и творчества, которая отличает человека не только от животных, но и от ангелов, и в известной степени противопоставляет человека миру. Нет, он может находиться в гармонии с природой, но его ноша и одновременно величайшая и совершенно особая возможность - выбор. Выбор как таковой, выбор смысла, выбор имени, выбор красок и образов, поступков, мировоззрения. Монотеисты чаще в непримиримой вражде с космистами и «язычниками» - но почти так же часто разными словами обе стороны говорят об одном! Первые сосредоточены на существовании некой абсолютной особости, странности «не от мира сего», носителем которой в мире является только человек, вторые на том, каким взаимосвязанным и осмысленным является мир. Первые упрекают вторых в том, что они не замечают этой особости как истока самого мира и его гармонии, или слишком неявно её подразумевают, и делают мир самостоятельным, а выбор и смысл - ничтожным. Вторые упрекают первых в том, что те не видят цельности и взаимосвязанности мира, подобия человека и мира, не уделяют внимания тончайшим законам мира или взаимодействию стихий, природных сил-«богов», а всё списывают на «одного бога», да ещё стоящего над миром. Пожалуй, невозможно отказаться ни от космоса, ни от странности и особости человека. Почти невозможно обсуждать концептуальный выбор словами, особенно в виде буков, но всё же дополним сказанное ранее про кораническую методологию другими словами Джемаля: «Человек является «точкой сборки», вокруг которой организуется космос, получающий интеллектуальную интерпретацию только под углом человеческого воззрения на него».

Нет, здесь речь не про вульгарный экуменизм - пусть каждый выбирает сам. Каждому решать, с Богом мир или нет, каждому вкладывать в свой ответ свой смысл. Но язык человека совершенно отличается от языка зверей и птиц, вообще от языка природы. Он возник, когда человек начинал изобретать смыслы, и «язык природы» всегда осмысляется именно человеком и на человеческом же языке, не существует как таковой. Природу можно чувствовать, но и это будет язык человеческих чувств. Кто-то скажет, что и у животных есть чувства, но могут ли они их осмыслить, могут ли они сделать хоть что-то подобное Пушкину - а ведь человеку не чуждо творчество не только в вербальном выражении чувств, но и в самой чувственной сфере!

Итак, у человека было небольшое количество слов-кубиков, какой-то язык вроде языка синичек. Затем случилось нечто неведомое. Или имеющиеся формы звукоподражательного сопения-кряхтения вдруг обрели смысл, или человек проснулся с новыми осмысленными формами в голове. Но, главное, в этот момент он стал способен делать из одних форм другие - но не просто варьировать звучание, а тут же вкладывать новый, но связанный с прежним смысл. 'Край' стал 'острым' и 'оружием', он связался с 'болью' и 'смертью', но, идя по другому пути, дал 'различение' и 'видение', 'знание'. Или стал 'оградой', 'убежищем', 'храмом'. Или 'целью'. Или 'межой', 'земельным участком'. Человек стал соотносить и соединять смыслы, стал выводить такие слова, что в их звукоподражательное начало просто не верится сегодня. Попавший вместе со Стиксом в мифологию "Кокит" 'плач' родня нашей "скуке" и "кукушке, куковать", а в основе всего лишь звукоподражательное "ку" 'громкий звук' - так в мире появилась скука и плач, одиночество.

И «концептуальные картины мира» родились в языках не сами по себе! Это концептуальный выбор человека каждым очередным называнием дополнял смысловые поля, умножал взаимосвязи понятий, а потом ткал из этих смыслов знания. И именно творческий произвол рождал вокруг человека его мир. Но когда, наблюдая за движением звёзд и планет, за внутренним миром, человек создал обширные описания, язык стал довлеть над ним. Опьянённый тайнами мира, считая, что они якобы извне человека, что они не касаются его различения и выбора, человек поддался искушению власти. Если есть тайные формулы, сакральные знания, «правильные» слова, символы, хранящие «первосмыслы» - то это нужно постичь, чтобы увеличить свою мощь. Нужно найти философский камень, нужно найти «теорию всего» - именно этим многие люди и занимались. И занимаются. Сказать им, что первосмысл, скорее всего, прост - 'край, граница > резать, рубить > отделять > различать'? Сказать, что единство мира не в теории всего, не в суперструнах и объединяющем все виды полей супер-поле, а «в глазу смотрящего»? Сказать, что это человек, Адам, и сообщил ангелам о сути имён? Но это не «объективно», это вопрос выбора. Противостояние сакрального как чисто внешнего, «тонких законов мира», и как тайны в сердце человека, отразилось в борьбе платонизма и антиплатонизма, номинализма, концептуализма (хотя, дело, конечно, не в «-измах»).

Дополним слова исламского философа и теолога о номинализме словами учёного, основоположника концептуального анализа С.П.Никанорова: «Если мы заранее устройства мира не знаем, то наше полагание будет кропотливым, по микроскопически мелким элементам». Здесь снова опора на взаимосвязность и цельность мира, но и понимание, что «точкой сборкой», ядром этой цельности, является концептуальный выбор. А это совсем другой подход к знанию и познанию, новый интеллектуальный метод. Никаноров, как и Джемаль, говорит о нём как о дополняющем и превосходящем имеющееся: «Теперешняя диалектика, которая имеется у классиков, которая накопила огромный опыт, является на самом деле редукцией настоящей диалектики... С другой стороны, позитивизм является редукцией диалектики к ее стороне, к жесткости.... Эти две редукции столкнулись, противостоят друг другу. Идеологически, догматически.... Нужно преодолеть противопоставление той формы диалектики, которая есть, и позитивизма». А мы помним, что основа этого «нового» интеллектуального метода стара как мир, и если её начало, по разным мнениям, в сердце или в голове, то результаты всегда у человека под носом или на языке, в «устье речи». Основа нового интеллектуального метода, попросту - живой язык.

Язык охватывает никак не меньше, чем всю историю от Адама до концептуального анализа, чем весь мир от щёлкающих африканцев до выстроивших мощнейшие цивилизации индоевропейцев, китайцев и арабов. От ежедневного «привет» до философий с науками, от шоу до концепций. Возможно, кто-то убедился, что языку присущ концептуальный выбор (и это, пожалуй, единственная подлинно «внеязыковая» реальность), что язык построен на нём - хотя многие языки утеряли связи смыслов и прозрачность форм, и мало пригодны для словотворчества. Возможно, для кого-то важно или интересно, что эта особость человеческого языка имеет отношение к номинализму и концептуализму, о которых учёный и теолог говорят как о «новом интеллектуальном методе». Возможно, нескольких примеров до и после этой главы хватит, чтобы показать: язык не совокупность слов-ярлыков, а память выбора и творчества, материал выбора и творчества. Но материал, который активно взаимодействует с творцом, навязывает ему определённые ходы, стиль мышления, картины мира. И в то же время замечательно отражает всё то, что думал человек, что творил, как в ходе истории делились и переплетались культуры, как создавались цивилизации. Вся история представляет собой смыслотворчество человека и последствия его выборов. Вся история как рассказ, как большое Слово. И если вы выбираете, что оно имеет смысл, что это некое сообщение, то живой язык, не пренебрегая и застывшими формами мёртвых, позволяет в него проникнуть.